***
Ей требуется время, чтобы добраться до химика Синджеда. Почему-то идея отправиться именно к нему возникла в голове сама собой. Мозг отчаянно искал спасательный круг, перебирал сотни вариантов, лихорадочно, истерично, стимулируемый вспышками то слабого страха, то первородного ужаса. Силко когда-то имел какие-то дела с Синджедом, в это Джинкс как-то не углублялась. Самым логичным оказалось направиться именно к нему. Ведь кто, если не создатель Мерцания, может помочь спасти названного отца? Джинкс бросила Вай, бросила её дурацкую подружку, и на своей спине, руках, вздрагивая каждый раз от мысли, что может сделать хуже, спустила уже, казалось бы, мёртвое тело человека, заменившего ей отца, на самые нижние линии. На окраине Зауна как всегда безлюдно, старое разваленное убежище Синджеда, не похожее на лабораторию гениального химика, смотрит кривыми помутневшими окнами. Брезжит тусклый зеленоватый свет, падая рваными пятнами на безжизненную землю и разбитые бетонные плиты — покрытие в самых убогих районах Зауна, выдерживающее воздействие времени и химические осадки. Джинкс ударяет кулаком по хлипкой двери, толкает её плечом, удерживая тело Силко, стараясь не уронить, она и так заляпала всю одежду отца грязью и мутной водой. Однако, дверь не поддаётся. Химик решил закрыться? Боится что ли кого-то? Неважно, сейчас это волнует Джинкс меньше всего. — Эй! Открой! Синджед! — она ещё несколько раз ударяет по косяку, по двери, прежде чем ей открывают. Уродливый, подслеповатый на один глаз мужчина, напоминающий всей своей фигурой вопросительный знак, появляется на пороге. В вечерних сумерках, в полумраке и зелёном свете он смотрится жутко, обезумевши и дико, как, впрочем, многие в Нижнем городе. Его тяжёлый, изучающий взгляд останавливается на теле Силко. — Помоги мне, — хрипло, надломлено стонет девушка на пороге чужого убежища. — Помоги мне! Не видишь?! Он всё ещё жив! Джинкс надеется, что он жив. Подаёт хоть какие-то признаки, что внутри него теплится слабый, как пламя свечи, огонёк жизни. Но отец кажется совершенно неживой тряпичной куклой. Пятна крови на его жилете застыли грязной коричневой коркой. Она слетела с катушек! Она начала палить по своим! Она виновата во всём, это из-за неё мы провалили миссию. Голос Севики неожиданно возникает в голове, звенит колоколом, той дурацкой сигнализацией с химического завода, возвещающей об утечке опасного газа. Тогда она должна была охранять груз любой ценой. В руках её тоже был пулемёт, она палила во все стороны, не различая и не видя ничего. Тогда она тоже сорвалась, не контролировала себя. Помутнение рассудка помешало мыслить здраво. Джинкс взвизгивает, срывая голос: — Помоги мне! Быстрее! Помоги мне! Сделай хоть что-нибудь. Что ты стоишь?! Быстрее! Синджед цокает языком, но уступает дорогу, шире распахивает дверь и помогает подхватить тело Силко, оно отправляется на стол, на тот самый стол, где до этого уже успела когда-то полежать Джинкс. Её спасли, значит и Силко тоже можно спасти. Безумный химик что-нибудь с этим сделает. Он же талантлив, гениален. Розовые глаза беспокойно бегают из стороны в сторону, цепляясь за каждый непонятный предмет, который хоть немного выглядит, как оборудование, способное спасти отца. — Ремни, — сухо и равнодушно произносит Синджед, потирая складку меж бровей посеревшими от химикатов пальцами. Джинкс послушно затягивает ремень, каждый потуже, лишь бы в процессе пациент не начал дёргаться, но руки её трясутся и пальцы едва ли справляются с застёжками, но она старается, постоянно кидая взгляд на бледное лицо отца, напоминающее скорее посмертную маску, чем лицо человека, которого можно спасти. Нижняя губа, окрашенная в чёрный, едва уловимо шепчет девушка единственное «прости меня». Знает же, что на самом деле нет ей прощения. Она опять всё испортила, уничтожила самого дорогого в её жизни человека. — Сделай хоть что-нибудь… — Отойди отсюда. Жесткий голос, скупые, сухие старческие движения, но, не церемонясь, Синджед отрывает рукав от рубашки Силко. Отец бы никогда не простил такого обращения с его дорогущими, красивыми вещами, стоящими дороже, чем всё оборудование в этой сгнившей халупе. Толстая иголка с затупленным концом вгрызается в едва видную голубоватую вену на серой пергаментной коже. Синджед давит на поршень, и поблескивающая фиолетовая жидкость поступает в кровь. Жадно вцепляясь в каждое движение взглядом, Джинкс контролирует безумного химика. Она ничего не понимает и не может оценить махинации, однако, надежда на чудо и на возможность переломить ситуацию к лучшему, заставляет сердце биться чаще. Синджед рвёт жилет на груди, пуговицы отваливаются и рассыпаются во все стороны. Джинкс дёргается, чтобы подобрать хотя бы несколько из них, но подмечает то, на что без боли смотреть невозможно. «Раз, два, три…», — пулевых ранений больше, чем она полагала изначально. Нет, она вообще не думала, сколько раз выстрелила в Силко. Плечи опускаются, Джинкс уходит в дальний тёмный угол. Нужно спрятаться, забиться туда и скрыться от света, от всех людей, пусть даже из людей тут только один Синджед. Можно ли назвать его вообще человеком? Навязчивый шёпот в голове. Тихое хихиканье, скрежет шестерёнок и зубов. Голоса из прошлого сплетаются в клубок копошащихся червей. Искра давно забытого поджигает фитиль. Опять. Опять этот Майло. Призраком возникает подле, стискивает плечо узловатыми цепкими пальцами. От него разит холодом, как и от всех мертвецов, гниющим прошлым и падалью. Это ты во всём виновата, Паудер. Ты его убила… Ты убила Вандера, убила меня, убила Клэггора. Из-за тебя пострадала Вай. Теперь ты убила и Силко. Призрак Майло лапает тело, и с каждым прикосновением ком подступает к горлу, а страх заковывает запястья в цепи. Холодеют кончики пальцев, болят от колючего спазма. Джинкс утыкается носом в колени. Словно так можно защититься от обжигающей, всепоглощающей пустоты. Силко мёртв, Паудер. Ты его убила! Это всё ты! Джинкс ударяет себя ладонью по виску. Лишь бы голос замолчал. Лишь бы Майло заткнулся к чёрту. Нет сил и желания его слушать. Вечно лезущий из каждой щели Майло, сующий нос не в свои дела. Скачет вокруг, кривит лицо, показывает язык и хихикает. Его смех, как барабанный бой, как громыхание жестяных банок импровизированной сигнализации. — Заткнись! Заткнись! Заткнись! Краски мира блекнут, а звук наоборот нарастает. Голоса становятся отчётливее, доносятся отовсюду и ниоткуда одновременно. Если бы Силко был рядом, то он бы помог. Если бы Силко дышал, он бы обнял её, ласково провёл по синим волосам, как всегда прошептал бы нежности. С ним всегда было хорошо, вдыхать крепкий запах стойкого парфюма и табака, того самого, из лучших домов Пилтовера. Так спокойно было утыкаться ему в плечо, пока он защищал от кошмаров, отгонял чудовищ и тени прошлого. Ей никогда не удавалось справляться самой. Ей всегда нужен был он. Но сейчас он нужен ей больше, чем когда-либо. Тело Силко дёргается на железном столе, вздуваются вены на руках и шее, раздаётся грохот, Джинкс дёргается вместе с ним, вырываясь из липкого ужаса. Металлический звон выбрасывает, как рыбу на берег. Девушка подскакивает, распрямляется, как пружина, но ледяная рука Майло всё равно хватает за запястье. Ему её не удержать. Призрак прошлого. Призрак прошлого. Он просто призрак прошлого. Капельница с мерцанием — наркотиком — тянется от руки отца, тем временем Синджет натягивает резиновые перчатки и раскладывает инструменты. Джинкс сгорает от желания поторопить мужчину, его заторможенные движения раздражают. Силко нужна помощь как можно быстрее, но химик явно не торопится. Он делает всё нарочито медленно, хотя на счету каждая секунда. Ты его убила, Джинкс. Ты его убила… Противный Майло. Его слова действуют как яд, поражают сердце и душу, разломанную на части, почти уничтоженную. Джинкс всё равно подползает к столу, где распластавшийся отец, напоминающий восковую куклу, не то дышит, не то нет. Подбирает позолоченную пуговицу двумя пальцами и долго рассматривает, обводит замысловатый узор — вензеля. Синджед стоит по другую сторону стола. Выражение его лица скорее задумчивое, нежели серьёзное и решительное. Полоумный зауновский химик. Давно Синджед потерял рассудок? Говорят, что его отвары, все его яды и прочие варева действуют безупречно. И хочется думать, что в этот раз всё тоже будет отлично. Силко доверял ему. Будет доверять и Джинкс. Лишь бы закрытый глаз отца снова открылся, а в стеклянном протезе, устремлённом сейчас в потолок, снова заблестел огонёк жизни. Всё должно встать на свои места. Джинкс снова будет сидеть на столе в его кабинете в «Последней капле». Будет подносить иглу к глазу, аккуратно давить на поршень, как всегда помогать и быть дочкой своего отца. У неё никого нет кроме него. Джинкс не может остаться без Силко. — Ты можешь его спасти? — девушка протягивает ладонь к руке отца. Ледяная, как и металл на котором он лежит, как и пустота в её груди. Внутри пошёл снег. И пусть Джинкс никогда не знала настоящего холода, лютых морозов, не видела, как белым и пушистым ковром лежит застывшая вода, а помнит только чёрный от дыма и копоти снег на линиях, она с уверенностью может сказать — внутри неё бушует вьюга. Холодная и колючая. — Уйди отсюда, — скрипит Химик. Он уже вооружился пинцетом и парочкой других инструментов, название которых Джинкс не знает. — Ты можешь его спасти?! — она подтягивается чуть выше, нужно посмотреть на то, что сотворила. Вены на теле уже стали фиолетовыми, подрагивает грудь. Рука сама тянется к ближайшему пулевому ранению. Кажется, нужно только засунуть два пальцы в эту рваную рану, зацепиться краями ногтей за тонкую полоску на пуле и вытянуть наружу. Потом повторить. Ещё и ещё. Так просто. Болезненный импульс. Опять Джинкс отшатывается в сторону и хватается за голову. — Если ты будешь крутиться у меня под ногами, то я ничего делать не стану. Просто исчезни. И когда понадобится, я тебя позову. Проваливай. Вакуум. Она в вакууме. В стеклянном куполе. Шаре. Звуки не долетают до ушей, разбиваются о ненавистный щит. — Сделай хоть что-то уже!***
В этой части лаборатории мрачнее, чем во всём убежище Синджеда. Лампочка над головой, заточенная в решётку, раздражающе потрескивает и моргает. Видно плохо, по углам валяются тряпки и прочий хлам, опрокинутое помятое ведро чёрной дырой глазеет на Джинкс. Девушка вскидывает голову, беспокойно озирается по сторонам. — Ты можешь прекратить? Бесишь. Лампочка с щелчком гаснет, но в следующую секунду вспыхивает вновь, словно напуганная сердитым голосом Джинкс. Теперь можно спокойно рассмотреть закованные руки. Синджед постарался, пристегнул её к жёсткому стулу. Затёкшие кисти неприятно покалывают, как и занемевшие икры. Зачем же было заматывать ещё и ноги? И почему вообще нужно было привязывать? Чешется и побаливает шея. Нет возможности потереть ладонью место укола. Укола?.. Мозаика разноцветными деталями складывается в единую картину — безрадостную и печальную — очередь из пулемёта, Вай, её подружка, Силко, взрыв на фоне, свалившиеся со стола кексы и кровь, очень много крови на ладонях. Взрыв, Пилтовер, Синджед. Укол, мерцание, темнота. Задница гудит. Подняться бы, размяться, пробежать кружочек и потянуться. Похрустеть косточками и суставами. Мутный туман разводом отпечатался на сетчатке глаз. И тихий шёпот из вне. — Джинкс… Опять?