Колокольчики и подорожник

Мир был снова восстановлен. И дата икс приближалась все ближе. И, кажется, Шуру и Лёву, чем меньше оставалось времени до концерта, трепало куда сильнее остальных. Несмотря на заверения белки Шушки, что они прекрасно выглядят (ее мама сшила Лёве черную стильную жилетку с серебристыми шнурками, сквозь которую очень эффектно смотрелись в прорезях крылья, а Шурику – кожаный килт, на который Лёва в последний момент прикрепил свой подарок от енота Михалыча – серебряную мышку-брошку - просто так, на удачу). И без косяков на концерте, конечно же, не обошлось. Но даже косяки они все вместе вытащили на безумном драйве и чистой энергетике, куда уж до ним было тем пузатым лягушкам! И весь концерт, все свое время провели в едином дыхании одного живого организма, в котором время от времени кто-то, разумеется, позволял себе импровизировать: то Драник упоенно выводил душещипательную мелодию на своих свирелках, то Гудок виртуозно вворачивал гитарные импровизации и запилы, то рыжий симпатяга Максус брал простой, но запоминающийся риф, и зрители вместе с ними сходили с ума, или Барыш с чувством отрывался на своих барабанах. Но гвоздем этого вечера, безусловно, был Лёва. Его голос сводил с ума, проникая в самое сердце и щекоча нервы. И Шурик, держа гитару, затаенно наблюдая за ним сквозь полуопущенные ресницы, слушал новую песню и думал о том, что если кому-то предначертано что-то, то оно непременно сбудется – в любом времени, сущности или месте, главное, этого хотя бы самую чуточку искренне хотеть и ничего не бояться. А следом была еще одна волшебная ночь. Восхитительная, одна из самых счастливых. Которая, начавшись с впечатлений и разговоров, закончилась поцелуями и самой большой на свете нежностью, разгоряченными, разомлевшими телами и тихими стонами, когда хочется на весь мир кричать: «Мой! Только мой…никому не отдам, никогда!» - Шурик… - Ммм… да? - Я люблю тебя. Знаешь? - Знаю. Потому что я тебя тоже… А после были только нега и чуткий сон, прижавшись друг к другу, обняв друг друга крыльями и всем собой. И было так уютно… - Нет, ты только погляди на них! – разбудил Лёву чей-то незнакомый голос. Он пошевелился, еще не открывая глаз, привычно ткнулся носом в Шурика, чтобы убедиться, что он рядом, что еще спит. – Значит, нам наврали, что отправились в Москву на заработки, а сами лабухами заделалась! Музыку здесь играют! И им пофигу, что дети у них голодные-холодные по сучкам висят, что они кушать просят, что они уже забыли, как их отцы родные выглядят… Голос становился все громче и громче, в конце перешел на визг, и Лёва все-таки открыл глаза. В окно их домика заглядывали две летучие мыши. - Чего молчите? – спросила вторая мышь, когда первая, наконец, замолчала. – Что, нечего сказать своим законным женам? - Кому? Каким еще женам? – Шурик тоже проснулся и непонимающе уставился на незваных гостей. – Вы вообще кто? Мы вас знать не знаем! - Чтооо?! Мыши возмущенно переглянулись между собой. - Еще и придуриваются, обормоты! Ветка, нет, ты это видела? - Ага. Думали, что раз улетели в соседний лес, то можно сделать вид, что они теперь свободные? Ну ничего…Ну мы вам покажем… - Блять, я не понимаю ничего, - спросонья зашептал Шурик. – Чё происходит вообще? Они кто такие? Чё здесь делают? - Не знаю, - Лёва пожал плечами. – Кажется, они приняли нас за своих мужей, которые куда-то улетели и их одних бросили. - А мы чего, на них похожи? - Ты меня спрашиваешь? Откуда я знаю-то? Я их видел, что ли? - Пиздец… - Не то слово. - В принципе, если те их бросили, то я их понимаю. Я б таких тоже долго терпеть не стал. - Аналогично… Бабы – это всегда зло. Даже когда они мыши. - Нашли какое-то гнилое дупло, спрятались в нем! – продолжала ругаться мышь Ветка. – Думали, мы вас не найдем? - Никакое оно не гнилое! – зарычал Лёва. – Сами вы… гнилые… - Нет, Вася, ты это слышала? Вот что свобода с мужиками делает! Я тебе говорила, что нельзя их вдвоем отпускать, потом не найдешь. Так и вышло! Вася! Давай, ты бери своего, а я своего и тащим их обратно по домам, хватит, наигрались! И они влетели в домик. - Извините, гражданки, - Шурик решительно преградил им дорогу. – Но мы с вами никуда не пойдем. И вообще, мы вас первый раз в жизни видим. Это наш дом. Вы обознались… - Что???!! Это какие еще мы вам гражданки? Лёва заорал, когда одна из мышей больно куснула его зубами за крыло. Шурик отпихнул другую, которая собиралась сцапать его. Обернулся к Лёвчику и скомандовал: - Бежим! И вывалился вниз из гнезда, на ходу расправляя крылья и пикируя сквозь игольчатые сосновые ветви. Лёва старался не отставать, поняв, что Шурик взял курс на пещеру, в которой жили остальные сородичи и их ребята из "Колокольчиков". Сзади них, истерически вереща и хлопая крыльями, летели их преследовательницы. И, кажется, в отличие от не выспавшихся Лёвы и Шурика, потративших львиную часть сил на концерте, а потом и ночью, они были свежими и полны энергии. И с каждой секундой догоняли их все сильнее и сильнее. - Лёвчик, поднажми! - Да лечу я! Это была самая настоящая погоня! С виражами, с обманками, с сбиванием противника с толку. И как назло, в это раннее утро кроме птиц, не было никого, кто бы мог им помочь. Но птицы смотрели на эту безумную гонку четырех летучих мышей равнодушно, чирикая в густой зелени ветвей свои утренние мотивы. Берег был уже совсем-совсем близко. Так, что можно было видеть его глиняные склоны, ласточкины норы и домик водяных крыс под большой промоиной. Лёва вдруг понял, что силы у него совсем на исходе. А мыши не отставали. Глина сменилась известняком, берег стал выше, еще чуть-чуть, и станет видно пещеру, так тут одна из мышей поднялась вверх и с диким кличем пошла ему наперерез. Лёва резко взял вправо, каменный берег надвинулся на него, одно из крыльев дрогнуло, прогнулось, и последнее, что он запомнил – это были огненные мушки перед глазами, после того, как он на скорости все-таки врезался в эту прибрежную скалу, так и не долетев до спасительной пещеры… А дальше все померкло. *** - Скатерть асфальта… небес парусина… летучие мыши… - …Лёва! Лёва! Просыпайся! Лёва, ты меня слышишь? Да как тебя разбудить-то, друг дорогой?.. Вокруг радужными кругами все двоилось и троилось. Лёва с трудом продрал глаза, потом снова сомкнул веки, кое-как привалившись к кожаной спинке дивана, словно еще не понимая, где он находится. Голова кружилась, но это и неудивительно. Тело казалось чужим, горячим, непослушным и тяжелым, особенно когда ты пять минут назад мог так мастерски летать, уворачиваться от любой погони и цепляться лапами за каждую, самую тонкую ветку… Шурик осторожно положил ладонь на его лоб, лоб ныл налившейся шишкой, и Лёва, не открывая глаз, потянулся за его прохладной рукой, как собака, которой хочется, чтобы ее чесали и гладили родные руки. - Просыпайся, Лёвчик. Ну же, давай, мой хороший. Давай, родной… - А где… все? - голос слушался плохо. - Кто – все? – не понял Шурик. - Ну как… Мыши наши. Из «Колокольчиков». И Шушка. И зайцы. И эти две… от которых мы улетали, это из-за них я в камень и врезался… - Лёв… Шурик убрал с его лба ладонь. Лёва нехотя открыл глаза и увидел, что он смотрит на него слишком пристально, даже встревоженно. - Ты… чего? Шурик? - Лёв, ты точно в порядке? Не заболел? Мыши какие-то… Подожди, у тебя что, шишка на лбу? Откуда? - Шишка? А, фигня… Шурик… я… а ты что, ты сам ничего не помнишь? - Что я должен помнить? – удивился Шурик. - Ты где был? - В смысле? - Ну… сегодня. Где ты был? И вчера. И позавчера… Шура поглядел на него совсем уж жалостливо. - Лёв, ты чего? Дома я был, где ж еще? Вот, по делам собрался – думаю, заеду, а то ты с утра на звонки не отвечаешь. Думаю, как раз по пути – проверю, что с тобой… Лёва почесал гудящий затылок. - То есть вчера я тебе на телефонный звонок отвечал? - Конечно. И позавчера. И остальные дни… Получается, не было ничего? Все просто приснилось? Ни весеннего леса, ни малинового варенья, ни уютного домика под сосновой кроной, ни группы «Голубые колокольчики», ни их концерта, ни последней погони вдоль крутого берега… Ничего… Но ведь все было таким ярким, таким запоминающимся, таким настоящим… И совсем не собиралось таять, как тает поутру любой сон. Лёва закашлялся. - Это точно был я? Когда отвечал тебе по телефону? Ты уверен? Шурик вскочил с дивана. - Ты куда? - Воды тебе принесу. И потом снова опустился рядом, и, пока Лёва мелкими глотками пил, смотрел на него подозрительно. И заботливо до невозможности. А, когда выпил – потребовал: - Ну, рассказывай. И Лёва рассказал. Целиком. От начала и до конца, всё, что помнил. Не упуская ни одну из подробностей, очень надеясь, что Шурику не придет в голову дать за такие фантазии в морду или по шее. Или спросить, не сидит ли он на каких-нибудь новых колесах. Но Шурик слушал молча. Ничего не спрашивая и только едва усмехаясь в свою отросшую бороду, когда Лёвчик дошел до варенья и колокольчиков. - Выходит, мне приснилось всё, почудилось? Приличный такой кусок жизни длиной в целый месяц со всеми подробностями, разве так бывает, а, Шурик? Как погружение какое-то. Если бы меня спросили, что было вчера – я бы рассказал только то, что было там, потому что больше ничего другого не помню. Честно: со мной никогда раньше такого не было. И главное: мне так хотелось там остаться… - Ну… - Шурик протянул руку, легко коснулся Лёвчиковой взъерошенной челки. – Человеческий мозг – орган еще до конца не изученный. Возможно, ты просто обо что-то сильно ударился, на пару мгновений потерял сознание. И у тебя вся жизнь перед глазами пронеслась. Ну, не настоящая, а та, лесная. Говорят, так бывает… - Ага, - кивнул Лёва, - наверное, ты прав… Внутри было какое-то сожаление, что все это оказалось выдумкой, искусной иллюзией никогда не сбыточной мечты. Но ведь самое главное, что Шурик все равно с ним. В любом обличии. В любом времени. Не терпящий разделяющих их расстояний и готовый примчаться по любому, даже самому ничтожному поводу. Друг. Брат. Соратник. Партнер. Любимый. Жаль, что в языке нет такого понятия, чтобы уместить это всё в одном, самом правильном слове. - У тебя есть сегодня что-нибудь срочное? Если хочешь, давай заберу тебя с собой, там у ребят намечается кое-что интересное. Поедешь? - Если ты минут меня пятнадцать подождешь… - Лёва соскреб себя с дивана, потянулся, вздохнул с сожалением. – Эх! И всё-таки жаль, что ты ничего этого не видел. Ни домика нашего, ни концерта, мы там были просто офигенно-охуенные, пусть как мыши, но все-таки… - он на полуслове запнулся и уставился на Шуру. - Ничего. У меня богатое воображение, так что я вполне себе могу это представить, - Шура усмехнулся, перехватывая остановившийся Лёвин взгляд. – Лёв? Что случилось? Ты… чего? - Да нет, - Лёва помотал головой, отгоняя наваждение, – ничего. Все в порядке… - он протянул к Шурику руку, коснулся, словно отряхивая его красную куртку от невидимых пылинок. Поднял глаза на Шурика и лучезарно улыбнулся. – Точно! Теперь всё в полном порядке. Просто в отличном. - На нашивке кармана Шуриной куртки красовалась маленькая летучая мышь. Серебряная. Та самая. - Так ты подождешь меня?