War of the Roses

- Па-ап? Чонгук осторожно прикрывает за собой входную дверь, что ведет в квартиру, и замирает на пороге. Встречают его неуютные тишина и полумрак: время клонится к вечеру, и в сентябре Солнце садится уже достаточно рано. Чонгук сглатывает, все еще продолжая топтаться на месте. Дурное предчувствие, которое зародилось буквально секундами ранее, когда он обнаружил, что дверь в квартиру не заперта, с головой накрывает его. Папа всегда был очень осторожный и предусмотрительный и обычно по нескольку раз за вечер проверял, запер ли замок. Так что сегодня пошло не так? В квартире никого… Чонгук проходит по коридору, так и не разувшись и не сняв с плеча рюкзак, с которым посещает универ. По квартире туда-сюда гуляет непонятный сквозняк, как будто где-то настежь открыто окно… - Пап?! – зовет Чонгук уже громче, позволяя волнению и страху вырваться наружу вместе с голосом, когда он доходит до кухни и обнаруживает окно там попросту выбитым. Часть осколков валяются на кафельном полу и столешнице гарнитура. – Папа! Омега подбегает к окну, пытается высмотреть что-нибудь в стремительно сгущающихся сумерках, но вдруг слышит, как дверь в прихожей скрипит, снова открываясь. Он оборачивается, чувствуя, как стук сердца от испуга отдается в висках. Дыхание срывается на хрип, пальцы впиваются в столешницу, и кожа на нескольких из них рвется под осколками стекла, но Чонгук даже не замечает этого, он уже готов кричать, слыша торопливо приближающиеся к нему шаги… - Дядя Юнги! - Старший омега, появившись в дверном проеме, не мешкая, подлетает к нему, стискивая в своих удивительно крепких руках. – Дядя Юнги, у нас окно кто-то выбил, а дверь в квартиру, когда я пришел, была открыта, и папы нет!… Юнги что-то шепчет ему, пытаясь успокоить и прося быть потише, а сам оглядывается. Ему на сумерки плевать, да и при своем осмотре омега прекрасно знает, на что следует обратить внимание. На белую шерсть, к примеру, застрявшую среди осколков стекла… и на кровь под окном на лужайке. - Черт, - выдыхает он, тут же отстраняя от себя младшего омегу. У того уже глаза красные, мечутся в панике, и губы дрожат. Но успокаивать этого ребенка у Юнги уже совершенно нет времени, инстинкты оборотня вовсю голосят, что в квартире оставаться опасно, и потому он дергает Чонгука за плечо, заставляя пойти с ним на выход, попутно с этим начиная говорить: - Слушай меня внимательно, Чонгук-и, и не спорь со мной. Мы сейчас доберемся до машины и отсюда уедем… надеюсь. - Ч-Что? – Чонгук оглядывается на дверь квартиры, которая снова осталась незапертой, но испуг, а также неослабевающая хватка Юнги на его плече мешают ему возразить. – Но папа! Я не знаю, где он, с обеда не могу до него дозвониться! Он говорит это, когда оба омеги уже выходят на улицу из ничем непримечательной многоэтажки в обычном спальном районе Сеула, где последнюю пару лет Чонгук и жил со своим папой. Юнги на минуту замирает и шикает на него, чтобы помолчал, как будто к чему-то прислушивается… - Черт! – шипит он спустя мгновение и дергает его снова за плечо, только уже сильнее, так, что Чонгук знает – сняв свою олимпийку, увидит на коже проступившие синяки. Он и не знал, что дядя Юнги может быть таким... – Беги, Чонгук! И они бегут, так быстро, что пятки сверкают. Чон не понимает, зачем и куда, но внутренняя паника не дает ему затормозить или поспорить, лишь подталкивает почаще перебирать ногами и заставляет сердце подпрыгивать к горлу при каждом шаге. Автомобиль – черный внедорожник с работающим двигателем – стоит в непримечательном закутке на соседней улице. Юнги открывает для Чонгука заднюю дверцу и буквально заталкивает в салон, а сам срывается и с поразительнейшей скоростью оказывается уже с другой стороны, залезая на переднее пассажирское. За всеми этими перемещениями Чон не сразу понимает, что на месте водителя сидит незнакомый альфа. Вид у него серьезный и сосредоточенный. Не успевает омега захлопнуть за собой дверь, как он заставляет автомобиль тронуться. - Они были уже на расстоянии в квартал, - говорит Юнги, обращаясь к водителю. – Чуть не попались. Альфа рычит, и Чонгук вздрагивает, с удивлением видя в зеркале заднего вида, как у того на мгновение глаза вспыхивают золотым свечением. - Говорил же, что это мне нужно идти! Юнги, подобное опасно делать в твоем положении! Ты даже обратиться не сможешь!.. - Тихо ты! – это уже шикает на него омега и затем поворачивается всем корпусом, насколько позволяет место, назад. – Чонгук-и, ты как? Не укачивает? Чонгук, будто находясь на каком-то автопилоте, отрицательно качает головой. - Мой папа… – снова повторяет он. На душе разливается что-то мерзкое, холодное. Это мешает дышать. В салоне автомобиля повисает молчание. Спереди омега и альфа переглядываются, ведя молчаливый диалог. - Я буду с тобой откровенным, Чонгук, - в конце концов отвечает Юнги, - я не знаю, где твой папа. Около часа назад я получил звонок от него, я… мы с ним еще очень давно, когда ты был совсем маленьким, договорились, что, если он вот так мне когда-нибудь позвонит, я сделаю все, что будет возможно, чтобы уберечь тебя. И вот он позвонил… - Что это значит, дядя Юнги?! – Чонгук не понимает и вынужден глотать слезы, чтобы продолжать говорить с омегой. – Почему вы договорились об этом? Что происходит?! - Это значит, что очень плохие люди нашли вас, Чонгук. И твой папа постарался увести их, пустив по ложному следу, пока ты не пришел, и они тебя не забрали, - глухо отвечает Юнги. - Зачем он это сделал? Зачем я кому-то понадобился?! Ответ на этот раз не следует долго. Юнги смотрит на него нечитаемым взглядом своих пронзительно-голубых, таких поразительно несвойственных корейцу глаз, альфа за рулем молчит. За окнами стремительно проносится горящий искусственным светом Сеул, пока автомобиль несет их троих по автостраде из мегаполиса прочь. Чонгук уже и не надеется на ответ, молча глотает свои неутихающие слезы, судорожно стараясь понять, как ему найти папу, когда снова слышит тихий, чуть хрипловатый голос знакомого ему с детства омеги: - Потому что, как и твои родители, ты – оборотень, Чонгук. Красный волк.