War of the Roses

- Юнги-ши, что случилось? Вы так и не объяснили нам ничего толком… А это еще кто? - Для объяснений пока некогда. Чего встал столбом? Помогай, раз встретил! Хосок двоих нас на себе понести не сможет. Обращайся, хватай Чонгука и побежали! Нужно как можно скорее добраться до стаи… Сознание возвращается медленно и тяжело, голова как чугунная, в висках яркими вспышками пульсирует боль. К тому же, лежать спокойно ему не дают, и трясет так, будто кто-то несет его на спине и при этом очень быстро бежит. Чонгука бы давно начало тошнить, вот только пахнет кругом на удивление приятно: перечной мятой, такой свежей и одновременно терпкой, что каждый глоток кислорода хочется сделать еще более глубоким, чем предыдущий. Этот запах дурманит его, успокаивает, заставляет на время позабыть о том, чего ранее не смог вынести разум. Что с ним происходит, где он?.. Кругом темнота, слышны лишь мягкая поступь нескольких пар ног, свист ветра да шелест листвы. Чонгук сжимает пальцы, собирая в ладони что-то очень мягкое… шерсть? Под ним шерсть, и его… везут на ком-то? Что?.. Но запах мяты все еще дурманит и не дает Чонгуку всерьез забеспокоиться. Разум где-то на грани с беспамятством, потому что в реальность от чего-то возвращаться омеге очень страшно. Что такого он оставил там? Он не знает, не помнит и не хочет вспоминать. - Чонгук! – доносится до него чей-то знакомый голос, но он даже головы своей не может повернуть на звук, лишь крепче цепляется за шерсть и утыкается в нее лицом, чувствуя, как та щекочет его. – Держись, Чонгук, если снова потеряешь сознание – упадешь! Куда он может упасть? Он и так уже упал, разве нет? Почему тогда здесь так темно, почему он чувствует себя таким потерянным? Где он… кто он… - Ты – оборотень, Чонгук, - снова разносится голос, тот же самый, что и прежде. Только уже не наяву, а вспыхивает ослепительным воспоминанием. И давит эхом. – Красный волк.

***

- Красивый… скажи? - Из-за него в стае переполох. Ты хоть представляешь, насколько все серьезно? - Но это не отменяет того, что я тебе сказал, знаешь ли. Да и ты, заметь, не отрицаешь. - Чимин… - Ну что опять Чимин? - Не мельтеши здесь. Я не спал после дежурства, и без тебя тошно. - Ну так поспал бы, чего теперь на меня шипишь? - Ты, блин, сейчас серьезно? - Вы с Намджуном точно братья – оба любите драматизировать и поиграть в жертву. - Иногда мне так жалко хёна… - Не понимаю, о чем ты! - Тц… кажется, ты его разбудил. - А может, это ты его разбудил – своим бубнежом. - Я никогда не бубню. - Бубнишь. - Нет. - Постоянно бубнишь. - Сам бубнишь. - Нет ты бубнишь! - О, Луна… - Тихо!.. Слышишь: он и правда больше не спит. Чонгук пытается проморгаться, но яркий свет беспощадно слепит глаза, и перед омегой пространство расплывается так, будто смотрит он сквозь мутную воду. Вокруг беспорядочными кляксами смешиваются теплые краски, а в центре всего этого – светлое пятно. Проходят несколько секунд перед тем, как способность видеть к нему возвращается, и картинка обретает четкие линии, а фокус сам по себе наводится на человека, который стоит, возвышаясь, напротив него. Он – альфа, это Чонгук понимает сразу по внушительной мускулатуре, высокому росту и какой-то суровой уверенности, что будто исходит у того изнутри. Все ясно даже без запаха: в небольшой комнате слишком сильно пахнет сухой травой и цветами, чтобы почувствовать человеческий феромон. Альфа, ничуть не стесняясь, разглядывает его, склонив голову к правому плечу. Его белоснежные волосы, спадая волнами, то немного задевают, яркие голубые глаза едва ли не светятся и взглядом своим буквально прожигают, пока альфа закусывает нижнюю губу и изящно изгибает бровь. Продолжает молчать, чем заставляет Чонгука, все сильнее впадающего в замешательство, напрячься. - С добрым утром! – от постороннего высокого голоса омега буквально подпрыгивает, оборачивается и смотрит во все глаза на второго – парня-омегу, значительно меньше и субтильней, с золотистыми волосами, стянутыми в смешной хвостик на макушке, и красивым лицом, на котором широко улыбаются пухлые губы. – Я Чимин. Долго же ты спал! - Ты пугаешь его, Чимин. - Это ты его пугаешь – посмотри на себя! Снова делаешь это лицо! - Какое еще… - Которое у тебя специально припасено для всех омег, называется «не для тебя, недостойный, папа ягодку растил». И не делай вид, что не в курсе, о чем я говорю. Лучше ответь честно: много у зеркала репетировал? С губ альфы срывается тихое рычание, что заставляет Чонгука снова повернуться к нему, в испуге округлив глаза. Он уже слышал подобный звук – вчера, от другого альфы, тоже незнакомого, того, кто сидел за рулем! Сердце пропускает удар, и позабытый страх снова тут как тут. Альфа будто это чувствует и тушуется. Холодные глаза перестают быть такими суровыми, как прежде, выдавая растерянность. - Говорю же, что это ты его пугаешь, дурья твоя башка! Отстань от него, лучше иди скажи дедушке, что Чонгук очнулся. Он приказал его позвать, как только это произойдет. На этот раз никто не спорит. Альфа переводит свой все еще растерянный взгляд на омегу, молча тому кивает и в несколько широких шагов покидает комнату, оставляя Чонгука с тем наедине. Омега провожает его шумным вздохом, прежде чем подойти и присесть рядом с Чонгуком, который все это время полулежал на узкой простенькой кровати с мягким пуховым матрасом. - Прости его, Тэхён хороший, просто не привык общаться с омегами. Ну, если эти омеги не я, разумеется. - Ч-Что? – Чонгук хмурится, пытаясь усвоить информацию, но дается ему это тяжело. Он не совсем понимает, где он и как здесь оказался, в памяти о последних сутках его жизни подозрительно ничего не находится. - Тише, не переживай так, это все дедушкин отвар – успокаивает на ура, но и мысли тоже неплохо путает. Скоро придешь в себя и все-все вспомнишь… не уверен, правда, насколько ты этому обрадуешься… Чимин чешет щеку, беззастенчиво разглядывая Чонгука так, будто он самый настоящий музейный экспонат, но Чонгук от него тоже на этот раз далеко не уходит. Глаза у этого омеги странные – золотые точь-в-точь, как волосы, и мерцают… У того альфы тоже мерцали! Ночью в машине! И они с дядей Юнги увезли его… - Где мой папа? – он хотел прокричать это, но горло внезапно сдавило таким сильным страхом, что чудо, что парень напротив все же услышал его. Тот тут же стал серьезным, светлые брови сошлись на переносице, а лоб прорезали морщинки. Маленькая рука с аккуратными пальцами нашарила чонгукову ладонь и сжала ее. - Хочу, чтобы ты знал, Чонгук: здесь ты в полной безопасности, и никто тебя не тронет. Все хорошо… - Но где мой папа? Тихий вздох сорвался с губ омеги. - Надеюсь, он тоже в порядке, но обещать тебе этого я не стану, потому что не могу. Такой мой честный ответ. Я не знаю и никогда не видел его, зато мой папа был ему верным другом. Тебе расскажут все позже, но это буду не я. Я здесь только чтобы тебя поддержать и не оставлять одного. Можешь мне довериться, хорошо? - Почему я должен тебе доверять? - Потому что ты мне брат, как и каждый здесь. Мы одной крови. - Я не понимаю… - Понимаешь, - настойчиво перебил его омега, не позволяя прервать зрительный контакт и подаваясь ближе. – Мой папа уже ведь рассказал тебе? - Т-Ты сын дяди-Юнги? Но у него же нет детей… у него никого нет… - Так тебе говорили, чтобы сохранить от тебя секрет. - Какой еще секрет? - Твоего происхождения, конечно же. - Нет… ты несешь чепуху! - Ты – красный волк, Чон Чонгук, - упрямо произнес омега снова те непонятные и этим ужасно пугающие слова. Хватка на руке у Чонгука тем временем стала просто стальной, давая осознать всю серьезность и что с ним здесь сейчас никто не шутит. – Твой папа держал это в секрете, чтобы тебя уберечь, но у него не вышло, и поэтому ты теперь здесь, в месте, где у тебя есть семья и где тебя могут защитить. Знаю, тебе трудно в это поверить и трудно все осознать, но со временем это все равно когда-нибудь произойдет. Просто чем скорее, тем лучше: для тебя, для нас… и, возможно, для твоего папы тоже… Дверь в комнату скрипнула, заставляя Чонгука вздрогнуть. Чимин же напротив него выглядел совершенно невозмутимо, будто заранее знал, что та именно сейчас откроется. На пороге возник престарелый омега с подносом в руках. Он недолго постоял там, смотря на Чонгука, а затем по-доброму ему улыбнулся и зашел в комнату. - А вот и ты, объявился наконец спустя столько лет, - пробормотал он себе под нос, будто разговаривал он вовсе не с Чонгуком сейчас, а с самим собой. Чимин встал, уступая место. Старший присел рядом с Чоном и расположил поднос у себя на коленях, прежде чем продолжить: - Ну что ж, Чонгук-а, добро пожаловать домой.