(Мы) так устали

— Что это такое? — Это мармелад. — Ты же все время был со мной, как он оказался тут? Смотрю на большую пачку кислого мармелада и другие незапланированные покупки. Среди них величественно стоит бутылка швепса и рядом детский сок. Вишневый. Распаковка покупок оказалась намного неожиданней, чем я думала. У меня есть к нему вопросы. Много вопросов. — Как? — Не знаю) Вадим стоит, оперевшись на холодильник, и улыбается, смотря на моё удивлённое лицо. Он в рубашке и брюках, мы до сих пор не переоделись. Выглядит, будто шел на свидание. Я опираюсь руками в бедра и оглядываю пачки чипсов рядом с молоком. — Не хочешь мне ничего объяснить? — Я никому ничего не обязан объяснять. Так ведь ваше поколение любит говорить? — Конфликта поколений нам тут ещё не хватало. — Пойдем, переоденемся и продолжим эту дискуссию, как тебе идея? — Лучше начнем готовить, чтобы до утра не проторчать. Взгляд, которым Вадим меня прожигает, бегает по мне и с его лица никак не сходит эта расслабленная улыбка, есть в ней что-то хитрое и сонное. Он зовёт меня с собой наверх и я все так же осматриваюсь по сторонам, не так, как в первый раз, но мне все же непривычно тут находиться. Мужчина идёт впереди меня и я бесцеремонно смотрю на его спину, и, быть может, на ягодицы. Но мы же ему об этом не скажем?) Мне понравилось рисовать на его спине узоры, пока он нес меня наверх в прошлый раз. Интересно, сегодня мне удастся снова очутиться у него на руках? Вообще, на правах малышки я могу потребовать взять меня на ручки, но он не подписывался на полную отдачу мне заботы и выполнение моих хотелок. Тут как раз таки я должна выполнять его прихоти, раз он оформил подписку на послушную меня, но пока он не пользуется ею. Ладно, это не так важно, успеет, у него целый месяц. Я болтаю ножками, сидя на кровати, пока он что-то ищет в гардеробе, несколько футболок висят на дверце шкафчика. Мужчина подаёт мне их и выжидающе смотрит, мне что, их все сразу одевать? — Выбирай. Ох, понятно, иллюзия выбора. Они все большие и будут мне до колен, среди четырех затаивается та в которой я была пару дней назад и я кладу остальные на кровать. Вадим стоит и молча смотрит на меня, точнее на мои руки, на большом пальце красуется его кольцо и немного тушуюсь под немигающим взглядом. Что-то не так? У него в руках тоже вещи и он продолжает просто стоять и осматривать меня. Мы молчим. Тут он замечает мой взгляд и улыбается, я тоже. Но мы продолжаем стоять дальше и смотреть друг на друга, я бы тоже могла вот так нагло на него пялиться, но я приличная девочка. В каких-то аспектах. Мужчина молчит и ждёт чего-то. Мы оба молчим и ждём. Ждём какой-то внятной реакции, оба ждём, чтобы я его выпроводила. Но мне не очень то хочется, а на самом деле во рту пересохло и я не могу сказать ни слова и только молча улыбаюсь ещё шире. — Мне выйти? — А ты хочешь? — Нужно. — Ну раз нужно, значит иди. — Иду. И он действительно уходит, но с таким выражением лица, будто кота с кровати выгнали. Даже губки поджал. Ну что мне остаётся? Влюбиться? Быть может. Мельком смотрю на дверь, чтобы убедиться, что его там нет, и затягиваюсь запахом футболки. Запах бьёт по мозгам и стою так неприлично долго, я вообще не очень приличную вещь сейчас делаю. Все таки нужно надеть эту футболку и уже выйти из комнаты. Складываю свою одежду в рюкзак и поправляю возле зеркала шорты, которые не видно из-под футболки, завязываю хвостик, чтобы волосы не мешали мне при готовке. Вадим стал таким расслабленным рядом со мной, словно кот, нажравшийся сметаны. Не самое поэтичное сравнение, но оно действительно точное. Выхожу из комнаты и вижу: внизу на кухне копошится Вадим с открытым холодильником, видимо, он складывает продукты туда. Вопрос зачем, если мы будем готовить уже сейчас? Голыми ступнями тихонько спускаюсь по ступенькам лестницы и смотрю на Вадима, он совсем не слышит меня. Ему очень идёт домашняя одежда, дополняет образ кота. — Что ты делаешь? — Убираю в холодильник продукты. — Зачем? — В смысле? А не надо? — Ну мы же готовить будем сейчас, зачем их убирать? Вадим стоит с молоком в руках и он был готов пару секунд назад положить его в холодильник, а сейчас застрял в текстурах. Растерянность на его лице смотрится так неестественно, что мне хочется отправиться куда подальше с кухни, чтобы не вызывать в нем ещё больше тревоги. — Выкладывай обратно) Улыбаюсь и смотрю, как под аккомпанемент вздоха он поочередно выкладывает обратно на столешницу все продукты, что успел положить. Нужно узнать, есть ли тут у него вообще соль там, или перец. И сковородка. И музыку нужно включить, а то в тишине готовить вообще страх. Замечаю, что Вадим закончил со своим мартышкиным трудом и смотрит на меня, явно ожидая чего-то. — Почему ты смотришь и молчишь? — Мне нравится на тебя смотреть и я люблю тебя слушать. — Мне больше говорить? — Если тебе не трудно, то да. — Я люблю поговорить, так что нет. Кстати… может я все-таки буду обращаться к тебе на «вы»? — Почему? — Чувство панибратства пробирает меня до костей, из моих уст обращение к вам на «ты» звучит очень странно. — Это в тебе сабмиссив заговорил? Не поворачиваюсь к нему лицом, ведь точно знаю, что я красная как черт. Вообще-то, он прав, для меня наши отношения уже приобрели этот оттенок неравенства и терминов. — Поверни ко мне голову и не смей отворачивать, если я с тобой разговариваю. Когда я задаю вопрос, на него нужно отвечать. Ты меня поняла? Поворачиваюсь всем телом к нему и сквозь неимоверный стыд поднимаю голову. Вадим сложил руки на груди и прожигает меня своими изумрудными глазами. Его лицо выражает полное спокойствие и ожидание от меня ответа. Я киваю и соглашаюсь со всем, что он сказал. — Что да? — Да, во мне это говорит сабмиссив. — Вот значит как. Не думаю, что в этом есть смысл. Это и есть та самая неуловимая послушность в тебе? Иди ко мне. Между нами метр от силы и я ближе придвигаюсь, сложив руки перед собой в подобие замка. Мужчина убирает выбившуюся прядку с моего лица и поднимает мое лицо вверх, дабы рассмотреть его и прочесть мои эмоции. Я слышу свое дыхание и зацикливаюсь на нем, чтобы не думать о том, как близко я к своему преподавателю по химии. Вадим проводит тыльной стороной ладони по моей щеке, и я поднимаю глаза прямо на него. Трудно смотреть в глаза, которые без стеснения изучают каждый кусочек твоего лица. Я чувствую, что каждый раз, зацикливаясь на какой-то части, он возвращается к моим губам, я их поджимаю и глотаю слюнку. Это было слишком громко и он улыбается, потому что ждал видимо именно такой реакции моего организма. Пальцами он поднимает мою голову до упора вверх, и я смотрю на белый потолок. Света вокруг меня так много, что я внутри себя сочусь чернотой своих мыслей, чтобы хоть как то восполнить баланс. Мужская медленная рука перемещается на шею и, сжимая ее, наслаждается тем, как изменилось мое дыхание. Я выдыхаю через рот, отчего кажусь ещё более затуманенной. Наслаждаясь зрелищем, Вадим опускается и проводит губами по моей сонной артерии, кровь громко пульсирует внутри неё. Мягким поцелуем он завершает нашу мини-сессию. Возвращая мою голову в нормальное положение, мужчина смотрит на меня всё тем же мягким взглядом, не выражающим никакой доминантности и потребности во власти, сильно сомневаюсь, что мой взгляд так же вернётся в привычное состояние, я всё ещё излучаю вайбы послушной девочки. — Ужин сам себя не приготовит. Очень спокойным голосом говорит Вадим, и я таю от всего происходящего. — Можно музыку включить? — да это единственное, что я могу сейчас из себя выдавить, ну а что вы хотите, мой мозг все ещё в «нижнем» состоянии. — Конечно, маленькая моя. Я схожу за колонкой. Так, у меня есть минуты две на панику. ЧТО ВООБЩЕ ЭТО БЫЛО? У меня не было раньше БДСМ практик, только суровый опыт вирта. Это же было самое чистое проявление доминанта, да? Ну да, конечно, да! И что теперь делать? Как мне с ним общаться? Как я буду готовить сейчас? Мне просить его помочь? Ну я же не служанка! Так. Все. Спокойно. Ноги немного потряхиваются и лицо горит. Все, он идёт, нужно вести себя правдоподобно и имитировать бурную действительность. Хватаю пачку филе и достаю большую глубокую тарелку. Включаю воду и промываю куски мяса. — Что ты делаешь? Вадим ставит колонку на стол и с интересом заглядывает ко мне, ему явно непонятно мое занятие. — Промываю мясо. — Мясо нужно мыть? — Ну, желательно. — А если есть немытое мясо? — Будут очень неприятные последствия. — Ужас. — У меня руки заняты, можешь включить на своем телефоне музыку. — Что именно? — girl in red. В этот момент мое произношение оставляло желать лучшего. Думаю, скоро меня ждут занятия английским. Через пару секунд слева от меня заиграла мелодия и я немного расслабилась. Так, теперь можно приступать к работе. — Что мне делать? Я сливаю прозрачную воду и смотрю на Вадима. Он выглядит как пятилетний ребенок, которому разрешили тусоваться на кухне. Руками упираясь в бедра, он смотрит на продукты, выложенные на стол. Вся строгость в голосе пропала, и я решаю оставить этот взрыв ощущений позади, было страшно и приятно. — Режь шампиньоны. Мелко-мелко. И сковородку достань. И масло. Оно же есть, я надеюсь? — Есть конечно. А сковородку какую? — В смысле? Ищу глазами доску для резки и смотрю на две сковороды у него в руках. — Молока нет, но зато этих две? Он пожимает плечами, и я трогаю пальцем большую. Та, что меньше, отправляется обратно. Открываю шкафчик сверху и… о чудо, достаю оттуда две доски. Химик что-то смотрит в телефоне и улыбается. Я лишь краем глаза вижу это и продолжаю искать нож. Кажется, этот ящик похож на то, где я бы хранила столовые приборы. Вуаля! — Как можно назвать песню знаком точки? На тебя похож) Поворачиваюсь и вижу на экране его телефона чубрика, СОВСЕМ НА МЕНЯ НЕПОХОЖЕГО! Ничего не знаю! Мои 155 чувствуют себя оскорблёнными. — Очень смешная шутка о том, кто готовит вам ужин и в руках у него огромный нож. Делаю саркастическую улыбку и начинаю аккуратными кубиками нарезать филе. Вадим кладет телефон на место и нежно касается носом моей макушки, видимо это было что-то вроде «извини, я иногда мудак». Мне нравится наш способ общения без слов. — У меня, кстати, тоже есть к тебе масса вопросов, ты знала? — С чего бы вдруг? — А что? У меня не могут появиться вопросы? — Да просто немного странно. Режь мельче! — Да куда ещё мельче?! — Ты такие кусища не прожуешь! Я тем более! — Только ради твоего маленького ротика. Скидываю на разогретую сковороду мясо и туда же немного лука и смотрю на Вадима, улыбаясь двусмысленности его фразы. Он этого, похоже, пока не понял. Ох, Вадим Дмитриевич, какие пошлости вы говорите своей маленькой ученице, как вам не стыдно. Мало ли о чем я тут, такая вся нестабильно-гормональная, подумаю, а вы не подготовлены к изнасилованию) — О чем ты там думаешь? — О чем надо, о том и думаю) — Даже страшно подумать. Давай вернёмся к моим вопросам. Какие предметы ты сдаешь? — Я решила не сдавать биологию, вместо нее буду общество. Его и сдать легче, и там людей больше. С учителем у меня отношения лучше, она вообще не придирается просто, плывет по течению. А биология — это мрак в чистом виде!!! — выгибаю спину как кошки в момент агрессии, — Нет, ну вы бы знали! Нужно знать вообще все! Сколько паутины высирает давно вымерший вид паука? Сколько в среднем совокупляются кролики? Отличать одинаковые чёрно-белые фотки чьих-то фекалий!!! И, хрен извините, понять, чьи они, носорога или первоклассника после свежих булочек у нас в столовой! Громко возмущаюсь системе образования и мое лицо покрывается красный гневом как в мультиках, от увлечённости дискуссией с самой собой не замечаю, что Вадим уже задыхается от смеха. Он наклонился и рукой держится за дверцу шкафчика, издает гортанные звуки и трясется от смеха. Я думала, что хотя бы по губам получу за мат, а тут умирающий лебедь. Картина маслом. — Ты подавился? Может, он действительно, помирает? — И как, получается отличать?) Сквозь порывы смеха он встаёт и интересуется. Физиономия у него раскрасневшаяся и улыбка чистая и ясная. Будто он смехом пробил какой-то барьер. — Нет, поэтому буду считать сколько у нас в России награбили и ждать, когда ко мне постучатся из спецназа. — Неплохая замена)) — Скидывай грибы в масло, а то так и будешь мусолить их. Его немного отпустило и я хотя бы слышу звук дыхания, это успокаивает, а то я вряд ли смогла бы доказать, что он умер от шутки про чёрно-белое дерьмо. Хотя я и некрофилией бы не побрезговала. Так, не важно, сосредоточься на лазанье. Посыпаю солью и перцем смесь для будущего ужина и перемешиваю. Закрываю сковородку. — Теперь нужна ещё кастрюля. — Ещё что-то? — А ты думал это и есть лазанья?) — Ну да. — Это будут долго и трудно. — Все не так плохо, кухня до сих пор не в огне. Я медленно поворачиваю голову на него, ставя на индукционную плиту растапливаться масло. — Я тебя сейчас выгоню от греха подальше. — С моей же кухни?) Ну попробуй. — Ты мне тут пока нужен, будешь мешаться — выгоню. — Вот оно как. Вадим подходит ко мне сзади и, немного прижимая тазом к столешнице мои бедра, зажимает меня, не оставляя выбора. Я улыбаюсь и тянусь к муке. Как будто ничего не происходит, засыпаю в кастрюлю немного и начинаю перемешивать, руками кухонный зажиматель упирается по бокам от меня и смотрит, как я игнорирую его наглость. — Передай, пожалуйста, молоко) Как можно будничнее прошу его и просматриваю за основной смесью. Делать соус, пока тебя тихонько прижимают к столу, это что-то новое для меня. Я чувствую глубокое дыхание на своем затылке, и заочно знаю, что он улыбается, пока тянется за молоком. Заливаю понемногу в кипящую смесь и перемешиваю, чтобы не было комочков. Мой на сегодня «не преподаватель» фиксирует мою голову рукой, чтобы я не вертела ей, а второй медленно стягивает с волос резинку. Не самая лучшая идея рядом с продуктами, потому что я уверена, что лазанья с волосами не самое вкусное, чем можно ужинать. Он тем временем наоборот наслаждается процессом и не торопиться меня выпускать, думаю, в этот раз я доигралась и отшутиться у меня не получится. Вопреки лёгкому страху я улыбаюсь и предвкушаю приторность моего воображаемого плена. На спине пробегают мурашки от каждого его вдоха и выдоха, его грудная клетка так близко ко мне, что мне становится жарко зажатой меж двух огней. Моя резинка красуется на мужском запястье, пока его обладатель перебирает кончики моих волос. Как удав душит свою уже пойманную жертву так же медленно, и постепенно Вадим наматывает мои рыжие локоны себе на руку. Я начинаю быстрее дышать и бегать глазами по плите и ближним предметам. Ножи, доски, молоко, мука, масло, перец, соль. Крепко взявшись за получившийся пучок и пару раз мягко оттянув волосы вниз, он проверяет: не больно мне и нет ли где ниточек, мешающий нашей практике. Теперь же с силой он тянет вниз волосы, другой рукой держа за подбородок, помогая моей голове подняться вверх и смотреть на хозяина ситуации. Все мои внутренние вопросы замолкают в один голос, трепеща перед драгоценными глазами. Я чувствую нарастающее напряжение между нами. Всем телом чувствую натяжение цепи, на которой Вадим себя держит. Это крепкая цепь. Она не дрогнет. И он не ждёт моего разрешения. Он лишь немного оттягивает свою выдержку, чтобы насладиться этим моментом. Он не позволит себе большее. Это один из тех редких моментов, когда его глаза говорят громко и ясно из своей тишины. Он корит себя за позволенную слабость пару часов назад. Почему я об этом думаю? Мне так хочется расслабить его. Дать воздуха и свободы. Хотя именно я сейчас заточена. Он закрывает глаза и опускается к моей шее, носом делая дорожку из вдохов и выдохов. По коже у меня пробегают мурашки от нежного поцелуя. Почти у самой ключицы я слышу, как он затягивается воздухом около меня, как дымом дорогих сигарет. Рука на затылке отпускает мои волосы и они плавно падают на плечи как веснушки. Мы оба затихаем и слышим громкое бульканье. О боже! Соус переварился! Он делает шаг от меня и я мигом открываю крышку и, обжигая лицо паром, заливаю туда молока и муки. Перемешиваю и наблюдаю, как Ктулху успокоился. Выключаю сковородку и мешаю основу, все в порядке, ничего не сгорело. Закрываю крышкой, пусть томится. Мужчина стоит, смотря в потолок и думая о чем-то своем. Ни о чем хорошем. Выглядит чернее тучи, будь во мне чуть больше покорности, свойственной послушным девочкам, я бы ни за что не стала его трогать. Даже уехала бы домой, чтобы не нагнетать. Но увы. Подхожу близко и бесцеремонно кусаю его за подбородок. Мне, конечно, пришлось постараться, чтобы встать на носочки, но не упасть ему прям на колени. Опуская голову, учитель шумно выдыхает и вымученно улыбается. — Прости я не сдержался. Этого бо… Чмокаю его в нос и мягко улыбаюсь. — Как в школе домогаться так ты первый, а тут заробел. Не знала, что особи мужского пола у химиков такие нерешительные. Я не кусаюсь. Ну почти. Ещё чуть выше встаю на самые пальчики и облизываю место, куда укусила, и мягко касаюсь его губ своими. — Так и буду вас до выпускного первая целовать, Вадим Дмитриевич. — Боже, ты невероятная… Одними губами произносит моя уже очень решительная особь и я, не ожидая такой реакции, не успеваю вдохнуть воздуха. А Вадим успевает обхватить мои бедра руками и усадить на стол, выцеловывая на моих губах все, что он хотел бы сказать, но не станет. Спокойная за лазанью, я убираю из-под себя пачку мармелада и кладу руки на его плечи так, что кисти свободно болтаются за его спиной. Мужчина хватает меня за бедра, притягивая к себе, и в плотную упирается в столешницу, чтобы провести языком по моим губам и наконец-то взять верх в поцелуях за сегодняшний день. Он мягко проникает языком внутрь и руками обхватывает мое личико. Каждый раз придвигаясь ко мне для нового сплетения, я чувствую волну возбуждения, накатывающую на меня. Мне кажется, что у меня дрожит даже кровь в венах, и Вадим это чувствует, он отстраняется и, не дав мне толком отдышаться, пока на него действует эффект возбуждения, он целует меня вновь. На этот раз руками обнимает мою талию и слегка приподнимает край футболки так, что кончики пальцев касаются моей кожи. — Вадим… — Ещё немного, прошу. С каждой секундой я чувствую тяжёлый комок внизу живота и мне ужасно хочется опустить руку к нему и легонько нажать, чтобы расплыться в бьющем по разуму чувстве. Но мне не хватит смелости, а вот Вадима хватило. Неловкости. Поднимая руку вверх по моему телу, он второй тянет меня как можно ближе и ненароком надавливает на столь чувствительное место. Кухня под нежный мотив песни и бурление соуса заполняется чересчур громким стоном. Вадиму хватило ума сложить прошлый раз и этот, чтобы понять, что нужно с этим делать. Оставляя на моих губах эффект зацелованности без всякой помады, он завершает свой променад на моей шее, не останавливаясь в мягких поцелуях. Какие-то из них тяжёлые, какие-то еле заметные, но я не могу даже разобрать цвет стен из-за звёздочек в глазах и плавности его руки у меня на низу живота. Умело и нежно изгибая пальцы, мужчина вытягивает из меня приглушённые звуки, стоны это или всхлипы. Большим пальцем проводя от самого заветного места до середины животы, он отстраняется на шаг от меня. Боже, как кружится голова, немного плывет все вокруг и ужасно жарко. — Все в порядке? Киваю головой и вижу перед собой раскрытые объятья. Тяну ручки и кладу устало голову ему на плечо. Все, это апогей моей взрослости. Слышу тихий смех прямо над собой. — Ты хоть представляешь какое ты чудо? Пришла, переругавшись со всеми, с кем было можно, отчитала меня за алкоголизм, а потом ещё и за курение. А теперь сама целуешь меня и хозяйничаешь в моем дома, где нога женская не ступала, не то, чтобы на кухне у меня кто-то готовил. М? Чего ты молчишь? Я после этого жениться на тебе обязан, просто невозможно же быть такой невероятной. Что с тобой? Скукоживаюсь и паникую. Слишком много эмоций. Не могу контролировать тело и мозг, от страха и непонимания зачем он всё это говорит, впадаю в экстренный Литл Спейс. Не могу проронить ни слова. — Маленькая моя? Я напугал тебя? Прости, солнце сладкое, иди ко мне на ручки. Все хорошо, иди ко мне. Вадим берет меня на руки и, поддерживая под бедрами, нежно гладит по волосам. Я слышу его дыхание и успокаиваю собственное, иначе сердце выскочит из груди. Закрываю глаза, чтобы немного успокоиться. Мы стоим под музыку и он немного поглаживает мои пряди. Я успокоилась, было немного страшно и слишком много всего. Мой организм не был готов к такой буре эмоций и ощущений. — Я в порядке, чуть-чуть перенервничала. — С маленькими такое бывает, ничего страшного. Сейчас я понимаю, что в тот раз он уже знал о моих наклонностях и я просто плыла в его руках, как вода. Все было предрешено ещё очень давно, быть может уже тогда, как я вошла в класс. — Давай закончим готовку и будем наслаждаться обществом друг друга дальше, хорошо? — Хорошо, папочка.