Солнечный круг, небо вокруг – Это рисунок мальчишки. Нарисовал он на листке И подписал в уголке: Пусть всегда будет солнце, Пусть всегда будет небо, Пусть всегда будет мама, Пусть всегда буду я!
Уговаривать отряд построиться долго не пришлось. По первому оклику капитана мальчики и девочки выстроились в ровные шеренги, гордые, но державшиеся ровно, несмотря на то, что под тяжестью сумок на спине так и хотелось сгорбиться подобно вопросительному знаку. Анастасия Николаевна кивнула Кате, и та, победоносно продудев в рог, как прилежный пионер зашагала по узенькой дорожке; за ней проследовал и сам отряд. Воспитатели шли сзади, внимательно следя за тем, чтобы никто не отставал и не баловался, хотя никто и не пытался этого делать: за время пребывания в лагере каждый успел понять буквально с самого первого дня, что с Лилией Павловной и Константином Владимировичем шутки плохи. Вот наш отряд приблизился к выходу из лагеря со стороны леса. Территория «Совёнка» была огорожена длинной и колючей проволокой, поэтому по своей воле выбраться из пионерского лагеря не представлялось возможности. Однако поскольку в этот процесс вмешались воспитатели, слёзно упросив начальство разрешить им отлучиться на сутки с территории «Совёнка», проволоку было решено приподнять в том месте, где заканчивалась территория лагеря. Пока Константин Владимирович держал проволоку, вожатая и Лилия Павловна помогали пионерам аккуратно пересечь колючее препятствие так, чтобы никто не поранился. Если учитывать вес сумок, на эту операцию ушло примерно пятнадцать минут, после чего отряду пришлось столкнуться с более тяжёлым испытанием: резкими буграми и лесистой местностью, которая кишела насекомыми, мелкими мушками и комарами. Но и тут ребята не пали духом: держась за руки, помогали друг другу по очереди спускаться с крутых склонов, рассказывали по очереди шутки и, если удавалось, начинали негромко напевать строчки известных пионерских песен. Особенно забавляла реакция девчонок, которые то и дело брезгливо озирались по сторонам, боясь не туда наступить или вляпаться во что-то. Сама Смирнова боялась так же сильно, как и её подруги, но в отличие от них она изо всех сил старалась сделать вид, что ничуть не напугана, чтобы оправдать свою должность капитана. Но всему есть свой предел - её терпение лопнуло, когда, проходя через лежавшее посреди тропинки огромное бревно, она лицом задела липкую, круглую паутину, на которой ещё на последнем издыхании дрыгали лапками несколько мушек. - ААААА! – заверещала блондинка, беспорядочно махая руками в попытках снять со своего лица разрушенный паучий дом с пойманным обедом, - Снимите с меня это!!!! Немедленно!!! Далее последовали громкий смех ребят, серьёзные упрёки со стороны Лилии Павловны и пронзительный визг подружек Кати. - Сказы «спасибо», сто на паутине паука не оказалось, на, - бурят осторожно снял с зажмуренной, испуганной девушки блестящие полупрозрачные нити и зацепил немного порванную паутинку на росший с правой стороны куст. Так и продолжили путь. Он занял почти полдня, и к этому времени пионеры успели знатно проголодаться. Через несколько часов тропинка вывела ребят на живописную, неширокую лесную полянку, пестрившую яркими красками полевых цветов. Свежий таёжный воздух, который напоминал сквозняк, сменился тёплыми, нагретыми ласковым солнцем струями июньского ветерка. Всё вокруг дышало, пело, радовалось этой коротенькой, но одной, такой очаровательной и запоминающейся жизни. - Здесь и остановимся, - объявил стальной голос Лилии Павловны, - Расставляем палатки и разбираем вещи. - Константин Владимирович, - обратилась к воспитателю Анастасия Николаевна, - Возьмите пока несколько мальчиков и сходите-ка в лес за дровами. Высокий мужчина с потухшими от усталости глазами слегка кивнул. Вытащив из своей сумки небольшой топорик, он окликнул более-менее крепких парней из отряда, и вчетвером они направились в глубь леса. Все остальные стали разбирать свои баулы и расстилать палатки. На одну палатку полагалось два человека, поэтому ещё в корпусе ребята договорились, с кем будут спать. - Как хорошо мы с тобой в ногу идём! – радостно говорил Вова, доставая всё необходимое для сооружения их спального места, - О таком хорошем и спокойном соседе, как ты, Тох, только мечтать! - Ты мне льстишь, - усмехнулся Антон, разбирая спальные мешки. - Вовсе нет, - комментарий Антона, кажется, немного задел рыжика, но он тут же переключился на абсолютно другую тему разговора. Выполнять какие-либо задания всегда было легче с Вовчиком: глядя на него, можно было подумать, что это ребёнок, обласканный и любимый Солнцем. Об этом говорили не только рыжие волосы и обсыпанное веснушками круглое личико, но и поведение и поступки парнишки: с самого начала смены Матюхин оказался одним из тех, кто не отвернулся от Антона, а принял его характер, принципы, смог найти с ним общий язык и помог неудачливому пареньку в круглых очках не бояться коллектива. Когда закончили с приготовлением мест для сна, задумались об обеде. Лилия Павловна предложила разделить работу: девочки займутся готовкой, а мальчики пойдут либо на рыбалку, либо за ягодами, либо за грибами. - Дима и Бяша, вы идете на рыбалку, - командным тоном отчеканила Лилия Павловна, - Удочки взять не забудьте, Саша и Слава идут на сборы ягод, а Вова с Антоном пойдут за грибами. - Я знаю только основные виды грибов, например, белый гриб, опята, лисички… А вот с ядовитыми у меня туговато, - озадаченно почесал затылок Вова, - Позор для пионера не знать такие детали… - Я могу отличить, - уверенно ответил Антон, беря в руки лукошко и перочинный ножик, - Даже если ты засомневаешься, я помогу. - Хух! Как хорошо, когда у тебя есть друг-ботан! Ой, я не это хотел сказать! – начал яро оправдываться Матюхин, - Я имел в виду друга, который в ботанике хорошо разбирается, в растениях, понимаешь же? Ты не расстроился? - Да расслабься ты, Вов, - добродушно улыбнулся блондин, поправляя на носу очки, - Мне и в голову не пришло бы, что ты меня хотел обидеть. Я доверяю тебе. - Ну, мало ли, что ты мог подумать, - облегчённо выдохнул рыжик, покосившись на друга, - Я просто хотел удостовериться. Взяв по лукошку, парни вначале решили осмотреть полянку, но, к их удивлению, они смогли найти всего пять грибов на двоих! - Странно, что поляна почти пустая, - заметил Антон, двигаясь в сторону чащи, - Обычно в такой среде растёт очень много опят, но сегодня тут практически ничего нет. - Я тоже это заметил, - согласился товарищ, с печалью смотря в свою корзину, - Прошло почти пятнадцать минут, а мы смогли найти всего пять грибочков! - Скорее всего, на поляне успел побывать кто-то до нас, - предположил Петров, - Да и в лесу климат влажнее, грибы побольше будут. Когда будешь идти по тропинке, внимательно смотри под ноги. Если что – зови! - Хорошо, ты тоже! Мальчики ступили на порог лесного убежища, и на них тут же повеяло ветерком, сохранившим в себе запах застоялой сырости. Климат поляны и леса настолько разнился, что казалось, будто в этих двух местностях заключались два мира, две абсолютно разные вселенные, которые разделяла невидимая граница. Чем дальше ступали пионеры по тропинке, тем более верхушки сосен сводились к небу, обволакивая, закрывая собой ласковую лазурь и создавая внизу огромную, как в преисподней, темень. Однако ж, не все так плохо было в лесу, как показалось на первый взгляд – по крайней мере, как сказал Антон, грибов здесь и вправду было довольно таки много. У парней даже глаза разбежались, и корзинки чуть не вывалились из рук. - Вот это находка! – только и мог пролепетать Матюхин, не зная, за какой гриб хвататься в первую очередь. Недолго думая, парни поспешили собирать сокровище, которое, буквально, преподнёс им лес. Из-под различных кустиков, травинок то и дело выглядывали либо белая ножка, либо краешек спелой шляпки. Увлечённые таким широким выбором мальчишки, словно в беспамятстве, побрели в разные стороны, накидываясь на прячущийся за зеленью грибок, словно коршун на свою добычу. Краем глаза заметив, что товарищ справляется со своей задачей и без его помощи, Антон решил пройти чуть дальше и проверить местность на наличие грибов. «Если мне не изменяет память, за соснами должна находиться небольшая берёзовая рощица, значит, там же окажется немалое количество подберёзовиков», - в мыслях рассуждал блондин, пробираясь через разбросанные на траве шишки и поломанные ветки, - «И тогда можно будет позвать Вовку. Представляю, как обрадуется нашему сбору отряд!». Идти пришлось чуть дольше, чем он предполагал, но интуиция мальчика не подвела: перед Петровым открылся вид на рядки стройных молодых берёз, а, подойдя поближе, парень разглядел и заветные подберёзовики. - Есть! – голубоглазый присел на корточки рядом с деревом, достав из корзины нож, и аккуратно подрезал находку ближе к основанию, придерживая за бурую шляпку. Постепенно лукошко заполнилось до краёв всеми возможными видами грибов: и подберезовики, и опята, и лисички, и пару подосиновиков можно было сыскать здесь. Поднявшись с полной корзиной, Антон перевёл дух. - Что-то я Вовы давно не слышал, - вслух подумал Петров, - Как бы он не ушёл без меня. Блондин громко окликнул друга, но никакой реакции не последовало. Выждав секунд десять, Антон решил повторить и вновь позвал рыжеволосого паренька. Но в ответ, по-прежнему, была тишина. - Мне это не нравится, - голос очкарика задрожал, - Ой как не нравится… Парень направился вдоль ровных рядов берёзок. От их однотипных белых с чёрными пятнышками стволов перед глазами уже шли круги, и напрасно Антон вглядывался в них ещё сильнее в надежде найти на одном из них выделяющийся лишайник. Всё же скоро парень увидел чернеющие высокие силуэты вдали и обрадовался им вместо того чтобы испугаться. - Сосны! Тайга! – он бросился бежать из давящей на него обстановки навстречу чернеющим, манящим к себе хвойным гигантам, и через секунду паренька вновь окутали таёжная свежесть и мгла. Неприятный холодок прошёлся по коже, после чего страшная тоска и полуиспуг пронзили всё тело несчастного пионера. В памяти всплыли страшные рассказы матери о лешем, запутанных дорогах и пропавших детях. Неужели все эти сказки оказались явью? Вот и сейчас, когда чаща погрузилась в гробовую тишину и постепенно тонула во мгле, мозг так и хотел отключиться, и юноша был готов поверить всему, что угодно, лишь бы поскорее выбраться живым и здоровым. Антон подошел к одному из стволов и медленно опустился на землю. Пальцы до боли впились в корни светлых волос на макушке, а тело начинало не на шутку знобить. Петров положил холодные ладони на не менее холодные плечи под тоненькой тканью рубашонки с коротким рукавом: увы, советские шорты и красный галстук никак не спасали от таёжного холода. Чувства нахлынули с необыкновенной силой, не давали думать, сбивая с мыслей. Страх, тоска, одиночество, озноб, паническая атака – всё смешалось в груди и сковало её невидимыми цепями. Казалось, выход ускользал из-под ног, сыпался сквозь пальцы подобно песку и тонул во мгле как солнечный свет к наступлению ночи. - Так, успокойся, - скрипел зубами и шептал Антон, разминая ноги и щипая себя за руки, чтобы хоть как-то разогнать по телу кровь, - Только не паникуй…только не паникуй. Запаниковать ты всегда успеешь. А твоя основная задача сейчас – выбраться. Антон очень хотел бы верить самому себе и всему тому, что только что сказал, но получалось пока весьма натянуто и слабо. Однако сил, что были на исходе, хватило, чтобы подняться. Придерживаясь за неровный ствол, парень осмотрелся; голубые глаза за оправой очков уже привыкли к темноте и могли здраво оценить окружающую среду. Руки сами собой упали по швам, и под правой штаниной послышался странный шелест. Антон судорожно полез в карман и вытащил оттуда загадочный свёрток Ромы. «Я так и не успел его выложить», - пронеслось в голове у парнишки, - «Но, может, он сейчас спасёт мне жизнь?». Развернув его, Петров стал внимательно рассматривать содержимое листка, напоминавшее какой-то план. Через несколько секунд к парню пришло озарение, и он несильно хлопнул себя по лицу рукой. - Какой же я идиот, чёрт возьми! – воскликнул он – Как же мне раньше в голову не пришло, что это карта местности! Теперь поиск станет намного быстрее! Получше развернув пожелтевшую бумажку, парень стал разбираться со своим местоположением и, предположив, где он может сейчас примерно находиться на масштабе карты, поднял глаза на восток – если его не обманывал план местности, нужно было идти туда, - и степенным шагом направился во тьму.…
Уже начинало смеркаться. Забавно, но не только у Антона и Вовы вначале возникли трудности в поисках своей добычи: Бяшка с товарищем жаловались на плохой улов, другие утверждали, что поначалу ягод вообще было не сыскать, поляна была абсолютно пустой, а остатки ягод на ней были жесточайше растоптаны дикарями, ранее отдыхавшими здесь, так что им пришлось так же, как и нашим героям, идти в лес. - Ну и где же наши герои-грибники? – удивилась Лилия Павловна, пересчитывая собравшихся у костра ребят, - Не потерялись ли они где-нибудь случайно? - Думаю, они скоро придут, - судя по интонации, Смирнова младшая вообще не парилась о своих товарищах, - Рыболовы только пару минут назад пришли, сейчас и эти явятся. - Да сколько им там эти грибы собирать? Это минутное дело, - попыталась возразить женщина, как вдруг из-за кустов послышался шорох и скрип ломающихся под чьими-то ногами сучков – кто-то шёл. - Я не сомневался в том, что ты найдёшь дорогу, - отметил Константин Владимирович, даже не глядя в сторону шума: по походке и направлению, с которого шёл звук, воспитатель уже догадался, кто приближался к их лагерю. И действительно, сперва из-за веток и широких стволов хвои показалась верхушка огромного походного рюкзака, после чего из-за очередной сосны выглянул невозмутимый и, казалось, ничуть не утомлённый долгой дорогой Пятифанов. Но почему-то для некоторых стало весьма неожиданным его появление. - Всё, отстрелялся? – поинтересовалась Лилия Павловна у шатена. - Ага, - краткость всегда была свойственна хулигану, особенно во время разговоров с кем-нибудь из старших. Пятифанов хотел было скинуть со спины тяжеленный рюкзак и усесться рядом с друзьями, которые с одобрительным свистом звали его к себе, как вдруг весь отряд, включая самого Пятифанова, встормошил выбежавший с другой стороны леса Вова Матюхин. Его волосы были необыкновенно взлохмачены, а глаза, округлённые по пять копеек, метались из стороны в сторону. - Вова! Что это с тобой? А напарник твой где? – голос воспитательницы вновь затвердел, а глаза за очками загорелись яростно-вопросительным пламенем. Пионеры на несколько секунд застыли, смотря на пронзённого испугом товарища, но вскоре моментально подскочили с мест и окружили бедного паренька, укутывая его пледом и придерживая за руки. Наконец Вова собрался с силами и поднял глаза, но первый, кого он увидел, был стоящий напротив Рома и его напряжённый, тяжёлый взор на себе, который был готов его буквально сожрать, разорвать в клочья и разбросать по всей этой чёртовой поляне за ещё не сказанную новость. - Вовочка, боже! – Полина кинулась на шею рыжику, но тут же отшатнулась от него и, схватив за плечи, устремила обеспокоенный взгляд на парня, - А Антон, Антон где?! - А-Антон…, - только и смог произнести рыжик, опуская испуганные глаза в землю, - Он…Он был рядом…Мы нашли место, где очень много грибов…Н-но, видимо, он ушёл слишком…д-далеко…Я…Я позвал его, но усл-лышал лишь себя… - Давно стал замечать его отсутствие? – спросила вожатая, - Может, он ещё недалеко ушёл и мы сможем найти его здесь, по месту? - Только заметил и решил сразу сказать…поэтому и прибежал. - Вряд ли, Анастасия Николаевна, - скептически ответил Тихонов, - Учитывайте, сколько их не было, и раз Вова заметил его отсутствие только сейчас, значит, он мог уйти ещё раньше, и сейчас он может быть где-то в середине леса… Вдруг произошло то, чего меньше всего хотелось ожидать в данной ситуации: над головами пионеров и воспитателей прогремел гром. - Чёрт возьми, - нечаянно ругнулся при пионерах воспитатель, - Дети, собирайте палатки и идем за мной, я отведу к одному овражку, там и разобьём новый лагерь, а потом пойду искать Антона. - Не утруждайтесь, - послышался твёрдый голос хулигана; парень поправил висевшие на спине баулы и в спешке направился в лес, - Я найду Антона. - Исключено, - грозно ответил мужчина, повернувшись к уходящей фигуре парнишки, - Стой, Пятифанов. Стой, кому говорят! - Ромочка, остановись! – послышался жалобный оклик Полины. - Это слишком опасно! Вернись к отряду! – теперь и Лилия Павловна начинала беспокоиться. Шатен остановился и обернулся на сердитого воспитателя. - Вернись к отряду. - Не могу. - Пятифанов! Не смей! - А я посмею! Новый раскат грома сопровождался очередным визгом девчонок; времени, чтобы найти место для укрытия, оставалось всё меньше. - Я вас уважаю, Константин Владимирович, - спокойно, но довольно таки громко ответил парень, - Но сейчас вынужден вас ослушаться. Вы же уводите всех к глубокому логу, да? - Именно. - Значит, я либо скоро, либо после грозы прибуду туда не один. Если услышите звук моего рога – значит, мне нужна помощь, что маловероятно, конечно. А теперь не теряйте времени! Не дожидаясь, что скажет мужчина, шатен ринулся в глубь леса. До слуха донёсся голос Тихонова, который, вероятнее всего, знатно бранился сейчас на этого оборванца Пятифанова, но у Ромки на душе не было ни капли сомнений в том, что он не отступил и побежал на поиски своего зайчика. В небе, которое вмиг затянуло тучами, торжественно покатился финальный раскат грома, после чего с бешеной скоростью и силой пошёл холодный дождь.…
Шатающаяся фигурка худенького, промокшего до нитки мальчика вышла к очередной сосне и остановилась. Сколько он уже бродит здесь? В поисках выхода и бессмысленном брожении по этому замкнутому кругу Антон потерял счёт времени; карта, и до дождя выглядевшая далеко не новёхонькой, поймала несколько капель, которые, впитавшись в пожелтевший, непрочный лист, размыли определённые участки, указанные в плане. Боясь потерять и эту малейшую часть информации, которую он имеет, парень был вынужден свернуть жалкий клочок бумажки и спрятать в карман, постоянно прикрывая ладонью, чтобы карту не залило. Теперь Петров следовал интуиции и шёл туда, куда глаза глядят, хотя и это с трудом ему давалось, поскольку ливень шёл нескончаемый, то усиливая свой напор, то затихая на минуту, чтобы позволить несчастливцу перебежать из-под одного дерева под другое, более сухое. Остановившись, блондин снял очки и в очередной раз протёр их о край шортов, но особой пользы это не принесло, потому что через несколько секунд по стёклам вновь стекали капли, размывая перед мальчишкой весь обзор на дорогу. - Кто вообще придумал этот дождь? – стуча зубами от холода, говорил сам с собой Антон, вытянув руку вперёд и идя, как слепой, на ощупь, - В плане, это понятно, что никто, но почему именно сейчас? Почему? Разве он не мог подождать до завтра, к примеру? Внизу послышалось громкое хлюпанье, и парень почувствовал, как его нога по щиколотку погрузилась в холод. Опустив глаза, он увидел, что наступил в размытую лужицу из грязи. - Только этого не хватало, - тихо ругнулся очкарик, еле вытащив ногу из мини-болотца, в которое нечаянно угодил. Силы были на исходе, холод и голод забрали всю энергию, и теперь Антон даже не смог бы закричать. Сделав ещё несколько шагов, парень подошёл дереву. Он не сразу понял, к какому объекту пришёл, но через мгновенье осознал, что это была ёлка. Присев, блондин залез под её низ, укрывшись нижними колючими ветками. На земле под елью было по-прежнему холодно, но не так влажно, как снаружи. - Есть хочется, - прошептал Антон, положив руку на урчащий живот, - Интересно, где сейчас все остальные? Где сейчас Вовка? А что, если он побежал меня искать и сам заблудился? Что, если он сейчас, как я, ходит где-нибудь по лесу и замерзает под жалким кустиком?...И вообще, на кой меня потянуло искать эти подберёзовики? Что я, не мог обойтись без них, что ли? Внезапная молния осветила своей искрой всю местность, доступную взору блондина. - Ладно, поздно после драки кулаками махать, - пришёл к заключению Антон, - Раз сглупил, значит, придётся как-то выбираться…Если не замёрзну, как жалкий заяц, здесь, под ёлкой. Глаза стали слипаться, и неизвестно, сколько времени юноша провёл в этой полудрёме, но вывел его из этого состояния между сном и реальностью чей-то далёкий голос. Голос, который звал его. Петров распахнул глаза, словно его ударило неслабым разрядом тока, и хотел подскочить, но отсутствие сил и ветки над головой не позволили это сделать, так что парень смог только с кряхтением приподняться на локтях и выглянуть из своего убежища. - Я слышал, как меня звали, - прошептал парень, оглядываясь по сторонам, - Не могло же мне это присниться… Антон весь напрягся, даже в какой-то момент перестал дышать, боясь, что больше не услышит спасительный голос. Но голос прозвучал вновь, и на этот раз гораздо ближе, и если в первый раз блондин думал, что ослышался, то сейчас этот голос вновь окликнул его по имени. - Я здесь! – попытался откликнуться блондин, напрягая голосовые связки, насколько это было возможно, - Я здесь! Голос надломился на второй раз, и Антона кинуло в лихорадочный кашель. Через влажные стёкла он заметил вдали чей-то силуэт; он, замерев на месте, тоже, видимо, прислушивался к звукам, поэтому Петров начал кашлять еще громче, чтоб хотя бы кашлем привлечь внимание незнакомца. И, кажется, это подействовало. Сориентировавшись, с какой стороны шёл звук, чёрная фигура двинулась прямиком к ели. С каждым шагом силуэт приобретал всё более знакомые черты, и через мгновенье Антон наконец-то понял по тяжёлой походке и знакомым шлёпкам чёрного цвета, кто его спаситель. Собрав последние силы в кулак, блондин упёрся руками в рыхлый чернозём и выполз из-под веток. Он думал, что сможет самостоятельно встать на ноги, но стоило ему опереться на колени, как тело громоздким камнем потянуло обратно к земле. Антон ощутил на себе чужие, тёплые руки, притягивающие к источнику тепла, в нос ударил до боли в животе знакомый, любимый запах одеколона, а, прижавшись своей грудью к чужой, парень почувствовал пульс своего спасителя. Он был таким быстрым и отчётливым, что Антону показалось, что чужое сердце - и его сердце тоже, раз он его так отчётливо слышит, что он и этот человек рядом с ним живут одним сердцем на двоих. Блондин поднял голову и взглянул в глубокие зелёные глаза; в них он заметил лёгкое замешательство и растерянность. Тем не менее действия шатена по-прежнему не выдавали его неуверенности. Парень ловко подхватил трясущегося товарища на руки и уверенным шагом направился в южную сторону. Блондин вновь приоткрыл глаза и на этот раз заметил огромный тяжёлый рюкзак за спиной хулигана. - Отпусти меня, - тихо выговорил Антон, но шатен даже не посмотрел в его сторону, продолжая путь по заданному маршруту. Однако когда Петров предпринял попытку слезть самостоятельно, руки, придерживавшие его за спину и ноги, напряглись и сильнее прижали парнишку к крепкому телу. - Что, за время в лесу мозги совсем отмёрзли? – грубым тоном спросил Пятифанов, - Куда лезешь? - Это у тебя мозги отмёрзли, - дрожавшим от холода и обиды голосом ответил Антон, - Спину надорвать решил? - Ну, знаешь ли, тащить тебя по земле мне будет ещё труднее, так что не жалуйся. - Как ты меня нашёл в этой темноте? – поинтересовался блондин, перестав сопротивляться: на это у него не осталось сил, да и напрягать Ромку своим капризом не очень-то хотелось. - Я услышал, как ты чуть ли не задыхался в своём кашле, и пошёл на звук. А дальше ты облегчил мне поиски и сам вылез. Знаешь, зайчик и в Африке зайчик: там, правда, не под ёлками, а под пальмами прячется. - Да ну тебя. Усмехнувшись, Рома осторожно спустился с овражка, к которому вышел, и зашёл с бессильным Антоном на руках под него. Ветер дул в противоположную сторону, так что если новые порывы дождя и срывались, то определённо не на склон, делая из него неплохое укрытие. - Мы остановимся здесь? – неуверенно спросил очкарик, хотя ответ был очевиден. - Да. - А где отряд? Мы далеко от него? - О да, неблизко. Ты зашёл слишком далеко в лес, я и подумать не мог, что тебя угораздит пойти именно в эту часть. - Ты так хорошо знаешь весь этот лес? - Как свои пять пальцев, - Ромка скинул со спины рюкзак и усадил на него дрожащего Петрова, затем выудил оттуда махровый полотенец, молоток и составные части палатки, - Я провёл всё своё детство здесь. К тому же, мой дед – директор этого лагеря, так что я буквально неделями жил в лесу и в пять-шесть лет выбирался быстрее, чем меня находили. На, вот, накинь пока. Пятифанов накинул на продрогшие плечи мальчишки теплый сухой полотенец и стал возиться с палаткой. На неё ушло немного времени, и шатен, забрав рюкзак, под руку повёл слабого друга в сооружённое укрытие. Уложив его на одном из мешков, Рома закрыл проход в палатку, после чего вновь развернулся к наблюдавшему за ним Петрову и приказным тоном сказал: - Раздевайся. - Ч-чего? - Раздевайся, - тем же ровным голосом ответил Пятифанов, наблюдая за тем, как щёки Антона постепенно заливаются краской, - Смотри, ты краснеть начал, заболеваешь на ходу. Снимай с себя мокрую одежду, бегом! Смущённый таким внезапным приказом блондин стал послушно стягивать с себя прилипшую к телу из-за дождя рубашонку, пионерские шорты и красный галстук, стараясь не замечать изучающий взгляд хулигана на себе. Парень протянул товарищу мокрые вещи, и тот их забрал, протянув в ответ сухую кофту с длинным рукавом, спортивные штаны и шерстяные носки. - Носки пока не надевай, - приказал Рома, складывая мокрые вещи в отдельный мешок, - Надень пока всё остальное. Только перед этим повторно вытрись полотенцем. Антон не спорил, сделал всё, что ему сказал товарищ, и сел в позе лотоса в ожидании, что тот будет делать дальше. Оглядев одетого парнишку с ног до головы, Ромка кивнул самому себе и полез за чем-то в сумку. Каково же было удивление Тоши, когда Пятифанов выудил оттуда небольшой пузырь со спиртом. - Откуда это у тебя?? - У деда забрал, пока того в кабинете не было, - преспокойно отвечал хулиган, словно подобный поступок был для него чем-то обыденным. - Ты чего? А если он хватится? - Не кипишуй, заяц, это старый спирт, дед наверняка уже забыл о его существовании, а он нам сейчас очень пригодится. Шатен открыл бутыль и принюхался, после чего моментально скривился. - Ну и вонь, - наливая немного себе на руку, проговорил он, - Как такое вообще можно пить? - А зачем тебе вообще спирт? – простуженная голова блондина никак не хотела думать, и самая очевидная идея не пришла к парню в тот момент. - Тебя споить хочу, - хохотнул Рома, но, заметив удивление на лице друга, сменил наигранную улыбку на покерфейс, - Да уж, совсем худо. Ладно, давай сюда ногу. Антон в недоумении протянул гопнику правую ногу. Тот осторожным движением взял её и, положив на своё колено, одной рукой накрыл тоненькую лодыжку, а второй, в которой был спирт, начал растирать холодную пятку блондина. - Когда я с улицы прибегал зимой, мать постоянно мне так ноги натирала, а затем носки надевала, говорила, что спирт согревает ноги, тепло дольше сохраняет, все дела. Тебе разве так не делали в детстве? - Не помню, - честно ответил Антон, задумавшись, - Я ведь и гулять редко выходил: живу на краю села, возле леса, мне запрещали. - Я тоже из села, - закончив с одной ногой, шатен натянул на неё шерстяной носок, - Ходили слухи, что там пропадают люди, в большинстве своём дети…Но меня это не останавливало, и я всё равно убегал из дома, потому что гулять хотелось. - У нас точно такие же слухи ходили! – воскликнул блондин, - Мне и сестре строго наказывали дома сидеть, порой даже запрещали в окна смотреть. - Стало быть, мы из одного и того же села, но узнали друг о друге лишь в начале смены? – усмехнулся Пятифанов, принявшись за вторую ногу, - А как ты тогда в школу добирался? - Меня отец отвозил. И привозил, и забирал каждый раз. Родители были помешаны на этих легендах, что заставляли даже из школы вовремя выходить – ни на минуту позднее! Ответом послужила усмешка хулигана. - Да уж, мне подобная гиперопека не знакома. Моя мать вкалывает на работе круглые сутки, а отец… Парень запнулся на слове отец, словно всё, что он намеревался сказать, внезапно встало у него посреди горла и никак не хотело выходить. В итоге Рома лишь печально выдохнул и замолчал окончательно. - Если не хочешь – не говори, - поспешил утешить друга блондин, но Ромку будто выкинуло из забытья после этих слов. Резко подняв голову, тот закивал, словно хотел поскорее отвязаться и перевести тему. Вскоре ещё один носок красовался на ноге Петрова. - Ну вот, - довольно протянул гопник, осматривая Антона и убирая бутылёк со спиртом обратно в сумку, - Совсем другое дело. Теперь тебя надо накормить. - Чёрт! – ругательство слетело с губ блондина так резко и неожиданно, что сам Ромка вздрогнул и в недоумении уставился на подскочившего товарища, - Я же корзину с грибами под ёлкой оставил! Ну что за дырявая голова? - Тебя это реально сейчас беспокоит? – в голосе хулигана читалось неподдельное удивление, - Тох, ты чуть буквально не сдох в лесу, как последняя сука, а сейчас ты паришься о какой-то корзине? Слова Ромы звучали вполне здраво и справедливо. Осознав, насколько действительно мелочна данная потеря в сравнении с тем, что могло произойти, Антон вновь опустился и виновато опустил глаза. - Да, ты прав, глупо было сейчас вспоминать о такой мелочи, - Петров взял бутерброд, который протягивал ему Ромка, но не спешил его есть; какое-то странное чувство ныло в груди, так и кричало, что есть ещё что-то, что необходимо сейчас сказать Роме, то, что он просто обязан знать. - Чего ты уставился, как баран на новые ворота? – вывел в реальность грубоватый голос Пятифанова. Антон поднял глаза на друга и встретился с его очаровывающими изумрудного цвета глазами. «Он прекрасен, даже когда злится или немного раздражён», - пронеслось в голове парня. Губы разомкнулись и, дрожа, вымолвили: - Рома, я…Я хочу сказать тебе спасибо за то, что спас мне жизнь. На последних словах голос чуть было не сорвался, и Пятифанову показалось, что глаза за оправой очков застелила прозрачная слёзная пелена. Блондин опустил голову, стараясь спрятать лицо и мокрые глаза от удивлённого взгляда товарища. - Т-ты не злись на меня за подобные эмоции, ладно? Это наверняка шок после пережитого. Сейчас всё пройдёт. - Заяц, ну, ты чего? – стараясь не испугать друга ещё сильнее, Рома подвинулся к парнишке и, всё ещё находясь в некой растерянности, накрыл руками его плечи и приобнял, - Запомни, пожалуйста, одну вещь: я всегда найду тебя и вытащу из любого очка, в какое ты случайно или неслучайно попадёшь, понял? И плакать не надо - хочешь, чтобы у тебя температура подскочила? Ну-ка, утирай сопли, давай-давай. Пятифанов выудил из кармана рюкзака бело-синий носовой платочек и протянул Антону. - Возьми его пока, а там, в конце похода как-нибудь вернёшь. Петров сдержанно кивнул и постепенно начал успокаиваться. Всё же нервы сильно истощили его, так что после одного бутерброда с кружкой компота мальчика моментально потянуло в сон. Шатен помог блондину залезть в спальный мешок и хорошенько укутал. - А ты? – спросил Антон, когда Ромка и сам стал готовиться ко сну, - У тебя есть ещё тёплые вещи? - Мне не холодно, - ответил парень, расстелив свой спальный мешок, - Не беспокойся, я-то точно не замёрзну. - Может, хотя бы тогда рядом ляжешь? У меня место ещё есть, я согрею хоть немного. - Спасибо, зайчик, - слабо улыбнулся Пятифанов, - Но мне действительно не холодно. Засыпай, тебе силы восстанавливать надо. «Ну и дурак», - подумал Антон, повернувшись к товарищу спиной и покраснев как рак, - «Кто меня за язык тянул? Кто просил лезть с глупыми предложениями? Хотя, не думаю, что по одному предложению можно что-то заподозрить. Надеюсь, Рома не такой внимательный…». Тревога испарялась с каждой секундой, и очень скоро пионер переместился в Царство Морфея, видя во сне светлый, цветущий лес, Олю и Рому, зовущих скорее встать с постели и отправиться на прогулку.…
Вывел Антона из сонного состояния странный, но манящий звук снаружи. Спросонья парень даже не понял, что это было, но первым же делом взглянул на мешок соседа: Ромки в палатке не было. Судя по тому, что солнечный свет ещё не пробивался слабенькими лучиками и птицы ещё не начали свой утренний концерт, на дворе ещё царила ночь. Стоило Петрову вновь задаться вопросом, где может находиться хулиган в столь позднее время, как до его слуха донеслось ещё пару ровных, переливающихся аккордов. Взяв фонарик, полусонный блондин приоткрыл вход в палатку и высунулся. Антона ослепил яркий свет от горящего неподалёку костра, напротив которого на поваленном засохшем бревне сидел Ромка; в его руках была старенькая акустическая гитара с жёсткими металлическими струнами. Его взгляд застыл на подлетавших вверх язычках пламени, которые в полёте секундой затухали и исчезали, а зрачки расширились настолько, что трудно было понять, завораживает ли его эта картина огня или наоборот пугает? Играл хулиган самостоятельно, без медиатора, и, несмотря на жёсткость струн, звуки все до единого выходили чистыми и ровными. Вдруг полусухие тонкие губы разомкнулись, и Ромка начал тихо напевать: - «Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна И не вижу ни одной знакомой звезды. Я ходил по всем дорогам и туда, и сюда, Обернулся – и не смог разглядеть следы». «Кино»? – предположил Антон, стараясь вслушаться в ритм песни, - «Кажется, отец иногда включал пару песен этой группы. Я не фанат рока, но у Ромы получается действительно очень здорово!». - «Но если есть в кармане пачка сигарет, Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день. И билет на самолёт с серебристым крылом, Что, взлетая, оставляет земле лишь тень». Теперь сидел, как завороженный, Антон. Парнишка, который не замечал за собой особого слуха или таланта в музыке, почему-то сейчас не мог сосредоточиться на чём-то ещё и отвести глаз от расслабленного лица шатена, полуприкрытых глаз с дрожащими длинными ресницами, выпирающих вен на крепких руках и ловко переставляющих аккорды и выполняющих сложный перебор пальцев. Дождавшись, когда Рома закончит играть, блондин, не скрывая своего восхищения, осмелился выбраться из своего убежища: хоть пионер уже закончил свою игру, в голове Антона всё ещё звучал бархатный голос, певший пару минут назад известные строки из песни Виктора Цоя. - Тоха? Я тебя разбудил? – заметив вылезшую из палатки фигуру, озадаченно спросил Пятифанов. - Что ты! Не выдумывай, - усевшись рядом с товарищем, ответил Антон, - Самому что-то не спалось. Не знал, что ты играешь на гитаре. - Об этом увлечении мало кто знает, - признался шатен, настраивая гитару, - Даже пацаны не в курсе, в основном знают родня и пару самых близких корешей. Осознание, что он сейчас вошёл в круг самых близких людей Ромы, кто знает о его таланте, заставило Петрова покраснеть и улыбнуться краешками губ. - А сколько ты уже играешь? - Три года. - Самоучка или учился где-то? - Сам. - Ничего себе! Ты должен был рассказать о своём хобби Полине, тогда бы у вас было больше тем для разговора. - Не вижу теперь смысла, - слегка улыбнулся парень, - Ты узнал вместо неё, это главнее. - А ты бы хотел, чтобы я узнал тебя лучше? Рома повернулся к другу, задумчиво глядя в его глаза. - Хотел бы. Очень сильно хотел и хочу. Но не знаю, стоит ли оно того? - А давай попробуем? – сразу взбодрился Антон, устраиваясь поудобнее, - Заодно и узнаем. Если тебя заинтересует что-то, то также смело спрашивай, а я постараюсь ответить. - Лады. - Начнём с самого банального и простого: у тебя много друзей? Я имею в виду настоящих друзей, которые готовы и в огонь, и в воду ради тебя? - Нет, - не думая, ответил хулиган, - И мне хватит пальцев одной руки, чтобы их пересчитать. - А банда твоя? Ты их не считаешь друзьями? – похоже, ответ Ромки поставил Антона в небольшой ступор. - Они мне как товарищи, нас объединяют некоторые общие цели и стиль жизни, ничего более. Единственный человек из нашей банды, которого я, скорее всего, считаю своим другом, это Бяша – он может показаться реально ёбнутым, но на самом деле он вполне адекватный и всегда придёт на помощь в трудную минуту. А у тебя друзья есть? - Немного, и, веришь или нет, я нашёл их только на этой смене, - печально усмехнулся блондин, - Прежние времена и обстановка в школе лишь давили на меня, там вряд ли у меня была возможность найти единомышленников. Сейчас в список моих друзей вошли Полина, Вова, ты и ещё один человек, но он не из нашего лагеря. - Я его знаю? - О да. Ты его лучше всех знаешь. Но не факт, что мы вновь встретим его. Как хорошо, что Антон не заметил сведённых бледных губ и дрожащей челюсти Пятифанова, когда наклонялся, чтобы поправить колющий ногу шерстяной носок. Оба прекрасно поняли, о ком идёт речь, и оба стеснялись этой темы, стараясь избегать её, ибо чувствовали неловкость в данный момент. Тему ловко перевёл Антон, перейдя на следующий вопрос: - Кстати, следующий вопрос меня интересовал на протяжении долгого времени, - с улыбкой глядя в заинтересованные глаза шатена, Петров хихикнул и наконец поинтересовался, - Ты в самом начале смены ревновал Полину ко мне? - Было такое, - не скрывая улыбки, почесал затылок пионер, - Было так обидно вначале, что не всё так просто идёт ко мне, и первое время я даже смириться с этим не мог. Помнишь случай на речке? - Такое, блин, забудешь, - усмехнулся Антон, - Я думал, я там потону. Зато потом ты приходил извиниться и принёс мои очки, что я выронил в воде. - Я их тогда еле нашёл! – воскликнул парень, - Они в самой жопе оказались, на гребучем дне! - Ну, извините, я не заставлял затевать со мной спор! - Ладно, это и вправду была и есть только моя вина, за которую мне до сих пор стыдно. - Серьёзно? Я уже и забыл прежнюю обиду, - откровенно ответил Антон, - Всё хорошо, правда. Сейчас же ты не ревнуешь? - Больше нет, не ревную. - Ну, слава богу, - облегчённо выдохнул блондин, - Да и вообще, что за глупая штука эта ревность? Неужели нельзя обойтись без неё? - Боюсь, что это не контролируется, - пожал плечами Ромка, - Да и за тобой самим этот грешок наблюдался пару раз. - Чего? Ревность? За мной? Да ты гонишь! - Вовсе нет, помнишь репетиции по гимнастике, когда меня поставили к той девчонке? Я помню, как ты тогда косился в нашу сторону, - с хитрой улыбкой говорил хулиган, наблюдая за тем, как лицо товарища постепенно становится похожим на помидор. - Я просто уже привык к такому формату работы, и перемена меня немного смутила, - немного вспылил Антон, - И да, тебе действительно не стоило приходить тогда вечером, чтобы просто успокоить меня и подарить «несчастному» Антону один танец. Слово «несчастному», намеренно произнесённое с наигранной интонацией, дало свой результат: улыбка сползла с губ шатена, а лицо вмиг приобрело серьёзное выражение: - Заяц, ты что, обиделся? - Нет, я просто сказал, как есть. Тяжело вздохнув, парень поднялся и, обойдя бревно, склонился над скрестившим руки на груди блондином. От этого простого, но такого искреннего прикосновения кожа моментально покрылась мурашками, всё заячье нутро Антона сладко содрогалось, когда его уха коснулось тяжелое дыхание Пятифанова. - Я никогда не приходил к тебе из жалости, - с жаром шептал он, - Я никогда не общался с тобой из жалости и никогда, никогда не буду пользоваться твоими чувствами, слышишь? В тот вечер я пришёл, потому что впервые почувствовал необходимость в тебе. Я захотел вновь прикоснуться к тебе, вновь ощутить запах твоих волос. Я безумно хотел быть с тобой, но в то же время испугался своих ощущений. Я не знаю, что конкретно меня испугало, но я безумно не хотел, чтобы ты начал что-то подозревать и страдал из-за меня. Я был уверен, что рано или поздно сорвусь и причиню тебе лишь боль, которую ты не заслужил. Я сейчас очень сожалею, что не понял себя раньше, и знаешь, тот светловолосый ублюдок в красной форме помог мне осознать, что я чувствую и чего хочу. Думаю, за это ему всё же надо отдать должное. Слегка сжав костлявые плечи, Рома развернул лицом к себе смущённого откровенной речью друга и взглянул в его пылающие голубые глаза. Никогда ещё хулигану не удавалось увидеть Антона в таком состоянии. Широкая ладонь легла на мягкую, пухленькую щёчку, поднимаясь выше и трогая мягкие, белесые копны волос. Шатен приблизился к лицу парнишки и, не видя сопротивление с его стороны, прижался своим лбом ко лбу недо-товарища, соприкасаясь с ним носами. Сказать, что Антон был в ахуе, это ничего не сказать, и всё, что он сейчас услышал от человека, к которому в течение продолжительного времени испытывал невероятно мощные чувства, буквально повергло его в шок. - Я, - мальчишка в ответ прикрыл глаза, и на правую щеку мелким стразом упала слеза, - Я всё это время думал, что надоел тебе. Ты стал меня так резко избегать с того дня, что я подумал, что просто достал тебя, и ты всё это время общался со мной из жалости. Я и подумать не мог, что общением с Серёжей я причинял тебе боль. Мне так стыдно сейчас перед тобой, прости меня, пожалуйста… - Я тебя ни в коем случае не виню, - нежно обняв дрожащего Петрова, тихо произнёс Пятифанов, - Если бы я рассказал тебе обо всём намного раньше, этого бы не произошло. Это я должен перед тобой прощения просить. Парень снял с Антона очки и легонько убрал поцелуем бегущую по щеке слезу, а у блондина этим действием словно землю из-под ног забрали. Он ухватился за чужие крепкие плечи, содрогнувшись и уставившись на губы любимого: говорят же, что запретный плод сладок. Парень потянулся к чужим губам, но в нескольких миллиметрах остановился и поднял глаза: Рома, застыв, следил за каждым движением блондина, но Антону, наверное, показалось, что когда он остановился, в мутном взгляде Пятифанова словно появился немой вопрос, мол, «чего остановился?». Вдохнув побольше воздуха в грудь, блондин прикрыл глаза и впился в Ромины губы, с жадностью углубляя поцелуй, боясь, что в любую минуту этот мираж рассеется, будто сладкий сон, и у него не останется возможности насладиться этим моментом даже в глупых мечтах. Но хулиган не испарялся и не исчезал; убрав в сторону гитару, он обнял худое тело Петрова и потянул на себя. Не разрывая поцелуй, парень уселся на колени Пятифанова и обвил руками его шею. Чужие ладони скользнули под кофту, проводя по гладкой коже на спине и заставляя Антона выгнуться. Парням пришлось оторваться друг от друга, потому что от накаляющейся страсти у обоих перекрыло дыхание. - Боже мой, Рома, - томно выдохнул блондин, прикрывая глаза, - Нас же увидят… - Некому нас здесь увидеть, - голос Пятифанова напоминал заигрывающее рычание. Он жадно впился в бледную шею любимого, облизывая её, как леденец, целуя и прикусывая. И сам очкарик теперь не казался таким стесняющимся паинькой, как раньше: рядом с Ромой в нём словно открывалась новая сущность, недоступная глазу других, которая лишь раскрепощалась от ласок хулигана. А шатена это только заводило – пылкие губы перешли на ключицу, а ладони сменили местоположение, пристроившись на пятой точке. Немного поёрзав, парень почувствовал под собой выпирающий через шорты орган любовника. - Тебе точно не холодно? Ты весь дрожишь, - заметил Пятифанов, держась за дрожащие заледеневшие ладони блондина. - Немного…Видимо, утро скоро. Я потерплю. - Это исключено, - отрезал парень, подхватывая свою симпатию под попу и поднимаясь на ноги, - Ты ничего терпеть не будешь. Обхвати-ка меня ногами, заяц. Петров послушно обхватил ногами крепкий торс товарища. От него по-прежнему исходило тепло, а крепкий запах одеколона так и пьянил юношеский разум. Тело изнывало в нетерпении: хотелось отдаться этому шатену полностью, без остатка, окунуться в эту первую и бесконечную любовь с головой. Сколько же они оба искали другу друга, терпели, молчали о чувствах, и теперь они всё же сделали это, нашли, вышли на финишную прямую. Пятифанов пролез в палатку с товарищем на руках и, уложив его на мягкий плед и спальные мешки, навис сверху. Опьянённые любовью глаза цвета морской волны всё бегали по острым скулам, прямому носу, широким бровям, регулярно возвращаясь к зеленым, подобно изумрудам, очам возлюбленного, чтобы потонуть в них, начать задыхаться от осознания, что свой взгляд, полный нежности и трепета, Роман Пятифанов дарит только ему, ему одному. - Рома, - тихо позвал блондин. - Ну? - Это нормально, что я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась? - Абсолютно, - наклонившись, хулиган взял мальчишку за подбородок и увлёк в мягкий, продолжительный поцелуй, постепенно углубляя его и, в конце концов, смело проникая в чужой ротик языком. Бедного, неопытного в подобном деле Антона возбуждали любая мелочь и инициатива Пятифанова: любое случайное прикосновение к чувствительной зоне, и парень то выгибался, как змея, то с протяжным вздохом жмурился и закрывал рот ладонью. - Не стесняйся, - успокаивающе шептал шатен, убирая руки Тоши и сковывая их у него над головой, - Здесь никого нет. А я хотел бы ещё раз услышать твой звонкий голосок. Чужая рука срывала одежду, ранее отданную блондину, постепенно оставляя парня в том, «в чём мать родила». Увидев смущение на лице Петрова, Рома поспешил стянуть с себя рубашку и белую майку под ней. Антон знал, что у Ромы очень хорошее телосложение – он до сих пор не мог выкинуть из головы тот день, когда он с Пятифановым оказался в одной душевой кабине – но почему-то вновь залился краской, когда его глаза упали на крепкие кубики живота. Хулиган слегка усмехнулся, заметив реакцию блондина. - Да ладно тебе, чего и впрямь, как девственник? - Я вообще-то и есть девственник… - А, ой, точно, я забыл. Рома вновь навис над Антоном, глядя на него своим помутнённым взглядом. Его сбившееся дыхание и устремлённые в одну точку глаза говорили о том, что парень крайне возбуждён и хочет закончить начатое. Сам Петров тоже в целом был не против, но что-то очень смущало его, заставляло сомневаться и нервничать. - Рома…Я немного боюсь. - Это нормально. Сейчас втянешься. - Можешь пообещать, что будешь аккуратным? Мне страшновато. - Обещаю. - Честное слово? - Слово пионера. Если будет неприятно, обязательно говори, не молчи и не терпи. - Хорошо, постараюсь. Хулиган сплюнул на пару пальцев правой руки и, закинув ноги любимого себе на плечи, прикоснулся к чувствительному месту. Парень замер, боясь как-то пошевелиться и даже набрать в грудь воздуха, но массирующие действия шатена были плавными и не внушали страха. Почувствовав, как один из пальцев партнёра с лёгкостью проник в него, Антон прикрыл глаза и прислушался к ощущениям. Дискомфорта и впрямь не было, а с каждым новым движением тревога постепенно улетучивалась; вместо неё душа парнишки постепенно наполнялась странной, до этого никогда не проявлявшей себя энергией и жаждой увидеть продолжение. Из груди вырвалось тихое, но продолжительное мычание. Ромка начал покрывать влажными поцелуями обнажённую грудь Петрова, с причмокиванием отрываясь и мельком глядя на оставленную багровую метку на молочного цвета коже. Число этих меток на теле постепенно увеличивалось: Пятифанов поставил очередной засос на мягком животе партнёра, чувствуя, как тело второго вздрагивает от проникновения второго пальца. - Больно? – шепотом поинтересовался шатен, обеспокоенно смотря на парня, но ответом послужило отрицательное мотание головой. Блондин потянулся к Роме, обнимая того за шею, как обнимают обычно малыши своих родителей, страстно целуя лицо, шею и руки возлюбленного. Когда тоненькая ручка легла на чужую область паха, крыша шатена окончательно съехала набекрень. Внизу послышался звук открывающейся молнии, и Антон чуть было дёрнулся, ощущая коснувшийся его и пронзивший с ног до головы жар, но надёжные руки Пятифанова удержали, ласково поглаживая по спине и плечам. В первые секунды парень почувствовал лишь тянущую боль, которая отдавалась неприятной пульсацией чуть ли не до тазовой кости, как показалось блондину, но, понимая, что партнёр старается быть максимально плавным и аккуратным, смиренно переносил дискомфорт. Рома остановился, давая Петрову привыкнуть к новым ощущениям. - Расслабься, - горячий шёпот над ухом вызвал у Антона бурю мурашек, - Чем больше ты напряжён, тем больнее тебе становится. Доверься мне, как тогда, в тот вечер. В памяти всплыл их совместный танец в полном уединении, в просторном холле, освещаемом одиночной блеклой лампочкой. Погрузившись в воспоминания, парень вспомнил руки, не дававшие ему сорваться, те нежные и девственные прикосновения, от которых в тот момент перекрывалось дыхание, в полутёмной комнате они абсолютно одни, танцуют, прижавшись друг к другу, пока все остальные отрываются на вечерней дискотеке на площади. Так чем же отличается нынешняя ситуация от предыдущей? Сейчас он ощущает своего фаворита так близко, как никогда раньше, так почему бы не прислушаться к рвущемуся наружу желанию и не отдаться Роме и этому моменту полностью и целиком? И Пятифанов всё понял по одному лишь взгляду, откидывая назад голову блондина и целуя в выпирающий кадык. Новые толчки, постепенно наращивающие темп, и пошлое хлюпанье выбивали из груди воздух, кружили голову и затуманивали разум. Отдаваясь чувствам и новым приятным ощущениям, парень сладко застонал, сжимая рукой край лежавшего под ним спального мешка. Губы слились в очередном горячем поцелуе, а языки сплелись в бурном танце; оба парня потеряли контроль и самообладание, переносясь в мир новых чувств и эмоций, эйфории и экстаза, коих не было даже в самом пошлом сне Пятифанова. Тоненький голосок блондина, слёзно моливший не останавливаться, сводил и так поехавшего Рому с ума: этот белокурый мальчишка пленил его как милой, ангельской улыбкой, так и опьянёнными страстью глазами и неопытной дрожью в ногах. Хулиган прекрасно осознавал, что пути назад нет и так, как было раньше, не будет, но нисколько не жалел об этом. В этот вечер он сам надел на себя кандалы и цепь, а поводок добровольно отдал в руки светлому мальчику с голубыми, подобно небу, глазами за круглой оправой очков и лучезарной улыбкой, способной осветить своим теплом и милосердием весь «Совёнок», если не весь мир. «Ну и разве я мог проиграть тогда в забеге этому пидору Сергею? Да я бы с радостью был готов уделать его вновь и вновь, чтобы повторно обнять и поцеловать моего Тошу. Слышишь, Сафонов? Это мой Антоша! Мой и только мой! Даже не мечтай вновь встать на моём пути – никто не посмеет. Никому не позволю». Первым кончил Петров, с протяжным стоном, зажмурившись, себе на живот, а затем и Рома, в последнюю секунду вышедший из партнера, излился на расстеленный под ними тонкий плед. Прежнее возбуждение и приливавшая к голове (к какой именно, история умалчивает) кровь улетучились будто по щелчку пальцев, и обессиленный Пятифанов рухнул на спальный мешок рядом со своим мальчишкой, но осталось в нём кое-что намного важнее и значимее, чем минувшая, словно лето для школьника, страсть. Антон прижался к шатену, не стесняясь отныне своей наготы перед ним, обнимая своими тонкими ручонками за крепкую грудь и успокаивающе поглаживая по прессу – привязанность всё крепла между парнями, переводя их на новый уровень доверительных и относительно зрелых и здоровых отношений. - Как ты, заяц? – поинтересовался Рома, пытаясь выровнять дыхание и наклоняясь к партнёру, оставил едва ощутимый поцелуй на светлой макушке. - Всё хорошо, а ты как? Сильно устал? – светлые глаза, полные ощутимой заинтересованностью и лёгким волнением, умилили гопника, вызывая на его губах слабую улыбку. - Совсем немного, не бери в голову. - Попробуй поспать, скоро утро, - заметил Антон, - У тебя пару часиков ещё есть. - У нас, - поправил парня шатен, усмехнувшись и растрепав его длинные светлые кудряшки. - Ну, хорошо, у нас, так у нас, - согласился Петров, с улыбкой прикрывая глаза и удобнее устраиваясь под рукой Пятифанова; на последних словах парень перешёл на шёпот, - Отдыхай и набирайся сил, я люблю тебя. - Я тоже люблю тебя, зайчик, - ладони хулигана стали плавно поглаживать по хрупкой спинке блондина, - Доброй ночи.…
К утру Антон чувствовал себя намного лучше: силы вернулись, и парень вновь смог подняться на ноги. Правда, после вчерашнего вечера в пятую точку всё же неприятно отдавало пульсацией, стоило мальчику лишь немного наклониться или присесть. - Думаю, это пройдёт, - уверял блондина Рома, - В первый раз, разумеется, без последствий не обойдётся. Всё будет хорошо, не переживай. Найти выход из чащи наутро с Пятифановым оказалось в разы проще: хулиган и вправду прекрасно ориентировался в лесу, и мог определить, в какую сторону идти, даже без помощи промокшей карты или компаса. Держа за руку мальчишку, хулиган уверенно вёл его за собой, минуя однотипные на вид кусты, многолетники-сосны и пеньки: видать, кто-то постарался в уменьшении количества деревьев. - Ром, - тихо позвал Антон. - Ну? - Ты же видел отряд до того, как пойти меня искать, да? Скажи, Вовка был там? - Ну да, он и сообщил, что ты потерялся. У него был такой испуганный вид, словно он мертвеца живого увидел, - даже я в какой-то момент испугался. Блондин облегчённо выдохнул: с Вовой всё в порядке, для Петрова это было самое главное. Удивительный всё-таки русский народ: только он способен беспокоиться за жизнь других больше, чем за свою собственную. Очень скоро через тонкие, игольчатые ветки стали пробиваться первые солнечные лучи. Они мигом преобразили пропитанный мрачными тонами ночной лес, даря ему прежние мягкие, зелёные оттенки, не режущие своей яркостью глаза, разнообразили природу фиолетовыми, розовыми, голубыми и жёлтыми цветами. В воздухе витал ненавязчиво щекочущий нос запах утренней влаги и свежей хвои, побуждая Антона прикрыть глаза и подставить лицо несильному порыву встречного утреннего ветерка. Такая невероятная свобода вдруг овладела парнишкой, что ему вдруг захотелось бегать и радостно кричать, кричать об этой прекрасной жизни, о друзьях, о любви, но вместо этого он просто заулыбался, сильнее прижимаясь к крепкой руке товарища. И вот, раздвинув ветки растущего орешника, парни увидели широкий склон и расстеленные под ним палатки. Склон, про который говорили тогда Тихонов и Пятифанов, оказался весьма широким и просторным, даже, наверное, больше, чем первичный образ, вырисованный в голове после краткого описания Константина Владимировича. Большинство пионеров уже не спали и сидели вокруг разведённого костра; на их лицах по-прежнему царили беспокойство и затаившаяся в опущенных глазах и уголках губ тревога. Ребята сидели, молча что-то жаря и изредка переглядываясь. Вдруг кто-то обернулся назад, наверное, заслышав странный скрип, и радостно закричал. Все, включая воспитателей, подскочили с мест и принялись вглядываться вдаль. - Тошка! – первый вскочил и помчался навстречу потерявшемуся товарищу Матюхин, в секунды минуя расстояние, подбегая и крепко обнимая блондина, словно боялся, что тот вот-вот растает в воздухе или снова ускользнёт от него. Чувствуя, что тело рыжика пробила сильная дрожь, Петров так же крепко ухватил его, прижимая к себе и стараясь успокоить. Хулиган остался в стороне, смотря на обнимавшихся друзей и пусть слабо, но отголоском души разделяя их чувства после случившегося. Взгляд парня следом упал на отряд, и в первую очередь, на Полину: девушка стояла в стороне и плакала, прикрыв лицо ладонью; Анастасия Николаевна и несколько девчонок уже стояли рядом, пытаясь успокоить брюнетку и немного ободрить. Кто-то так же был поражён, не смея двинуться с места, кто-то спешил к парням навстречу, как Матюхин, чтобы расспросить или оказать первую помощь, слабонервные и сентиментальные не смогли сдержать нахлынувших после томительного ожидания пропавших товарищей слёз, а кто-то просто стоял и смотрел на него, Пятифанова, с едва заметной, но искренней и благодарной улыбкой. Этим кем-то оказался воспитатель Тихонов, до этого отговаривавший Ромку пойти на такой смелый, но рискованный поступок. Сейчас все сомнения улетучились, оставляя в его усталых глазах лишь благодарность и тёплое уважение. Почувствовав касание на своей руке, шатен обернулся к Антону, тянувшему его в общие объятья с Вовкой и парой налетевших ребят. И он повиновался, не отделился от коллектива, как случалось прежде, кладя руки на плечи товарищей и обнимая их на равных. «Теперь этот кошмар закончился, теперь всё будет хорошо», - вторил внутренний голос дувшему в спину прохладному порыву таёжного сквозняка.