Что пожелать вам, мальчишки, девчонки? Встретиться снова бы в нашем «Совёнке»! Будет и солнце, и пенный прибой, Только не будет смены такой…
С момента возвращения нашего отряда прошло три дня. Возобновились распорядок дня, мероприятия, и в целом, деятельная жизнь пионеров засияла прежними красками. Но всему хорошему рано или поздно настаёт конец… Наступил последний день первой смены лагеря «Совёнок». Тот самый день, которого все ждали и в то же время боялись и опасались. В начале лагерного заезда Антон и представить себе не мог, какие чувства будут переполнять его душу в этот торжественный и такой печальный день, и, кажется, он даже сейчас не особо понимал своё состояние. Ведь казалось, что буквально вчера он познакомился с Вовкой и Полиной, только вчера они отрывались на вечерней дискотеке и ходили плавать на речку. Не хотелось и думать о том, что с этими светлыми и добродушными ребятами он видится в последний раз, но сегодня особенный день, день, когда пора задуматься о том, что же всё-таки будет завтра. Эти мысли о туманном будущем не покидали юношескую голову с раннего утра. И, кажется, не одного его: кто-то ходил абсолютно оживлённый, как шило, взбудораживая и побуждая к каким-нибудь активностям, кто-то с самого утра еле скрывал слёзы. Петров и сам бы наверняка разревелся, если бы не был так взволнован перед своим выступлением: физрук наконец-то опомнился и возобновил тренировки по гимнастике, так что все эти три дня после похода блондин усердно работал, вспоминая даже самые простые трюки, тренируя растяжку и разминая расслабленные после длительного отдыха части тела. Понятное дело, что-то давалось Антону лучше, что-то хуже, но особенно запомнились парнишке тренировки, на которые приходила Оля, чтобы посмотреть на своего «гордость-брата» и прокричать ему что-то бодрящее. Порой она даже приносила ему бутылку воды, причём, по совпадавшим обстоятельствам, именно тогда, когда у Антона заканчивалась своя и блондина начинала одолевать жажда. В такие моменты Оля в прямом смысле была для него упоительным родничком и спасением от переутомления. - Волнуешься? – поинтересовался Вовчик, заходя в тренерскую будку, где был его сосед, и кладя руку ему на плечо. - Очень, - признался Петров; по сути, это было его первое в жизни выступление, поскольку Антон первоначально мало где участвовал добровольно: стеснительность и неуверенность в себе были основными причинами постоянных отказов мальчика в участии в каких-либо конкурсах или олимпиадах. - Всё будет хорошо, поверь. Все мы знаем, как ты усердно тренировался всё это время. Дружище, ты даже Катьку с её подругами переплюнул, ты о чём?! - Не вижу повода для гордости в том, что я оказался лучше девчонок, - несколько пессимистично отозвался голубоглазый. - Не всем дана хорошая эластичность, парням так тем более, - заметил рыжик, - Далеко не всем. Ты особенный. У тебя есть дар, уникальная способность, так почему бы не воспользоваться случаем и не попробовать проявить себя в том, в чём ты хорош? Или думаешь, что было бы правильнее поставить тебя на ворота ловить мяч, которого ты как огня боишься? - Ну, в этом что-то есть, - в задумчивости хмыкнул Антон. По сути, товарищ сказал чистую правду: от того же футбола или волейбола от него не будет никакой пользы. - Лично я считаю, что ты очень талантливый, - продолжил Матюхин, встряхнув блондина за плечи и заглянув ему в глаза, - И я буду держать за тебя кулаки во время номера. Неважно, какое у тебя увлечение, главное, что мы тебя по-прежнему очень сильно любим. Знаешь, я полностью уверен, многим даже будет любопытно взглянуть на парня-гимнаста. Удачи тебе. - Спасибо большое, твои слова вселили в меня уверенность, - очкарик прижался к другу, облегчённо выдыхая: слова поддержки, которые он сейчас услышал, подействовали невероятным толчком для горы, рухнувшей с плеч паренька. Мягко похлопав по спине блондина, рыжик широко улыбнулся и спешным шагом вышел из будки: Антону нужно было время переодеться в костюм и привести себя в порядок перед выступлением. Не успел Антон взять в руки гимнастическое трико, как услышал негромкий стук в дверь. - Антон, это я, - послышался снаружи сломанный юношеский голос. Улыбнувшись самому себе, Петров снял с защёлки деревянную дверь и открыл её перед стоящим на порожке Ромой. Благодарно кивнув, шатен зашёл в будку, закрывая за собой дверь. - Извини, ты, наверное, переодевался, я не вовремя? - Нет, все хорошо! – блондин вновь вернулся к подготовке костюма, - Ты не помешаешь, даже наоборот. Ты что-то хотел? - Ну да, хотел, - недоговаривая, ответил парень, усаживаясь на край тренерского стола. - Вот как; и что же? – не отвлекаясь от своего занятия, поинтересовался Петров. - Побыть с тобой, - хулиган в растерянности и смущении опустил глаза: эти откровенные слова давались с трудом для такого замкнутого человека, как он, но первый шаг сделан – трещина во льдах на сердце холодного гопника постепенно раскалывала льдину, вот-вот намереваясь смыть её подальше в океанский простор. Кто знает, может, в скором будущем в душе шатена растает последняя льдинка, и тогда наступят бесконечные лето и любовь с живыми теплыми красками и неподдельной детской радостью. Тем не менее даже эта простая на вид фраза заставила щёки очкарика порозоветь, а сердце пропустить несколько бешеных ударов. - Ну, тогда побудь, кто ж против-то? - Спасибо за разрешение, зайчонок, - хоть в самой фразе отчетливо прозвучали нотки сарказма, на губах Ромки расцвела добрая улыбка. Тем временем блондин, отыскав в корзине с одеждой свой размер, стянул с себя шорты и стал примерять белое гимнастическое трико. Вскоре вместе с шортами на пол полетела и майка. Процесс смены одежды потребовал всего несколько секунд, но для Петрова словно вечность прошла, поскольку парня весьма смущала пристально наблюдавшая за ним пара зелёных глаз. - Твои следы уже прошли? – поинтересовался Пятифанов, как только блондин подошёл к небольшому зеркалу на стене. - Ещё нет, но они значительно посветлели, - очкарик нервно поправил белую майку, глядя на пробивавшийся из-за толстой лямки светло-жёлтый синячок. Хулиган встал, неспешной походкой подходя к гимнасту, и, остановившись за его спиной, приобнял руками его худенький живот. Антон ощущал сбившееся дыхание на своём ухе и полусухие губы на правой скуле, расслабленно прикрыв глаза и запрокинув голову на плечо партнёру. - Р-Ром, ну, не здесь же, - попытался возразить голубоглазый, но не оказал никакого сопротивления, когда чужие ладони крепко подхватили его и усадили на стол инструктора. Парням снесли головы влажные поцелуи, сопровождавшиеся томным мычанием Антона и возбуждённо-резким рычанием Ромы. Ниже пояса постепенно начинало гореть. Оба сейчас желали повторить то, что произошло ночью в лесу. Руки хулигана, блуждавшие по хрупкому телу любимого, всё чесались одним движением сорвать всё, что обладатель светлых прядей надел буквально минуту назад, но все пошлые планы Пятифанова разрушились как Советский Союз под громкий голос старшего воспитателя в громкоговорителе. - Чёрт! – ругнулся Рома, отрываясь от парня и пугая его, ещё не отошедшего от сладостного экстаза, своей резкостью. - Чего ты? -Церемония начинается, мне надо к отряду идти. - Погоди, так нам же вместе, разве нет? – удивлённо спросил Антон. - Тебе не обязательно там присутствовать: ты же выступаешь, тебе надо успеть выйти, когда музыка начнётся. - Ах, точно…Прости, что-то не в своей тарелке сегодня, - усмехнулся Антон, слезая со стола. - Со всеми бывает, не переживай. Кстати, пока не ушёл, - взяв Антона за руки, шатен поднёс их к своим губам, осторожно целуя, - Я хотел сказать, что я люблю тебя, Антон. Как бы это ни звучало, но… - Р-Ром, ты не обязан, - шокированный Петров нечаянно перебил Рому, пытаясь освободить свои ладони и поскорее обнять его, но зеленоглазый не позволил этому свершиться, продолжая свою постоянно сбивавшуюся, но искреннюю речь: - Нет-нет, всё нормально, ты должен это знать. Ты для меня действительно очень дорог – я не представляю, как вообще теперь всё будет, когда я вернусь домой, поскольку я к тебе, по-видимому, слишком сильно привязался… Речь Ромы оборвалась; парень пытался собраться с мыслями, найти более подходящее слово, боясь произнести что-то, что Антону может показаться полным бредом. Видя волнение любимого человека, блондин стал мягко и успокаивающе поглаживать по его сухой и грубой от мозолей ладони. - В общем, - вновь вернулся в реальность хулиган, - Я бы очень хотел, чтобы мы не теряли общение после окончания смены. Более того, я хочу их улучшить, так что, Антон…После того, что произошло несколько дней назад, я не смогу больше относиться к тебе, как к простому товарищу или другу, поэтому могу ли я рассчитывать на какие-либо отношения романтического характера? Антон стоял посередине небольшой будки тренера, вылупясь на стоявшего с надеждой в глазах Пятифанова. - Это было неожиданно, - признался Антон, переминаясь с ноги на ногу после услышанного, - Честно говоря, я не знаю, что сказать. Это всё было так неожиданно, что я немного растерялся, если честно. - Я понимаю. Поэтому у тебя ещё есть время подумать над моим предложением. А пока мне пора бежать. Увидимся, заяц, - мимолётно чмокнув очкарика в щёку, Рома ободряюще подмигнул и скрылся за дверью, оставив своего недо-товарища в смущении и растерянности.…
Вскоре на недавно пустующий стадион разом хлынул мощный поток из пионеров и вожатых, родителей и других гостей лагеря «Совёнок». Приезжие занимали места на трибунах, сами же виновники данного торжества – пионеры – становились ровными шеренгами у стартовой линии беговой дорожки, по которой они с минуту на минуту должны были пройти ровным маршем, крича при этом девиз и речёвку своего отряда. Через несколько минут показалась и администрация: директор лагеря, две его заместительницы, инструктор по физкультуре и тд. Как только почётные лица вышли на стадион, с трибун послышались громкие аплодисменты. Дедушка Ромы, по совместительству директор «Совёнка», упитанный мужчина лет за пятьдесят, с небольшим брюшком и не спадающей с лица улыбкой (из-за чего иногда возникало ощущение, что ему её кто-то пришил) слегка поклонившись приветствовавшим зрителям, начал громким и торжественным голосом: - Доброго всем дня! Начинаем церемонию построения. Отряды, шагом марш! После этой команды отряды начинали маршировать сначала на месте, а после начинали идти вперёд под команды капитана. Шли отряды друг за другом в порядке возрастания: начиная с первого, а заканчивая двенадцатым. Выжидая за будкой тренера, Антон вглядывался в марширующее вдали пятнышко, в котором с приближением постепенно вырисовывались черты змеюки-Катьки, шагающей рядом с ней Анастасии Николаевны и других ребят, державшихся друг за другом. Когда наши «данковцы» проследовали на свою позицию, с трибун раздались громкие овации, и даже сам Антон с радостью захлопал в ладоши. Когда все отряды выстроились друг с другом, последовала отдача рапорта капитанами отрядов. Разумеется, первой в ряду шла Смирнова. Как подобает отличнице, блондинка сделала ровный шаг вперёд и, отчеканив: «Есть, дать рапорт», направилась по вычерченной мелом линии на земле к директору. Её примеру последовали и другие капитаны отрядов. С данным этапом справились почти все, правда, капитан восьмого отряда, худенький и стеснительный мальчишка, говорил слишком тихо, поэтому только на второй раз директор принял его рапорт. После заиграл гимн СССР: гости «Совёнка» поднялись с мест, устремив взор на развевающийся на столбе алого цвета флаг. Антон смотрел на красное полотно с серпом и молотом в верхнем правом углу, вспоминая семейные новогодние вечера: когда после речи Ельцина по телевизору начинал звучать советский гимн, Оля обычно просила переключить на канал мультиков, жалуясь, что гимн напрягает. «Эта песня какая-то грустная», - до сих пор проносилась эта её фраза в голове парнишки. А Антон никогда не ощущал какого-либо отторжения от гимна; более того, в моменты его звучания, голубоглазый наоборот, больше проникался текстом и торжественной мелодией, а после его завершения на душе ещё маленького Петрова оставалось приятное ощущение. Антон вряд ли бы смог описать его словами, но скорее всего назвал бы душевным соединением с народом, со всеми советскими людьми, которые, как и он, наверняка сидели дома и под негромкий шорох телевизора накладывали себе в тарелку сельдь под шубой, выставленную на стол. После завершения гимна послышались бурные аплодисменты, и гости вновь заняли свои места. Затем последовала продолжительная и отчасти монотонная речь директора лагеря. Казалось, что время застыло на месте, даже оттягивалось, давя на нервную систему блондина. Но вдруг заиграла громкая ритмичная музыка, отсчётными секундами давая мальчику понять, что сейчас будет его выход. Как по тумблеру отключился разум, и тело понесло Антона вперёд, под ритм песни, на глаза всей публике. Но страшно не было: очкарик не слышал эмоций, слушая только язык своего тела. Движение вправо, поворот, затем колесо – всё это он проделывал уже множество раз и теперь помнил каждое движения номера, как Отче Наш. Когда в дело пошёл шпагат, послышались аплодисменты. Краем глаза Петров заметил на себе понурый, с нотками зависти взгляд Кати со стороны отряда – наверняка расстроилась, что её не взяли участвовать в номере, но своим подружкам и матери она уже, вероятно, сказала, что отказалась сама, потому что «капитан должен находиться у своего отряда». Антон никогда не пытался узнать Смирнову поближе, но представлял, какой же был удар по самолюбию блондинки, когда ей отказывали в чём-либо. В той же глупой гимнастике, например. Словно по щелчку пальцев музыка стихла, и Антон, подобно замолчавшей скрипке, застыл без движения, встав в позу ласточки. Эта тишина продолжалась несколько долей секунды, после чего через весь стадион прошла мощная волна оваций и поддержки зрителей. Хлопали все: и взрослые, и дети, и пионеры, стоявшие в стороне и подобно остальным наблюдавшие за выступлением своего товарища. Со стороны первого отряда то и дело высовывались две макушки, рыжая и чёрная, которые, не отрываясь, наблюдали за своим товарищем и сейчас старались всеми силами перекричать словами поддержки бурные аплодисменты гостей, а также слышался громкий свист, видать, от банды каштановолосого хулигана. Наконец-то Антон выпрямился и слегка поклонился публике. Странные и в то же время новые ощущения нарастали в его душе – ощущения известности, славы и гордости. От хлынувшего в кровь гормона счастья блондин не смог сдержать по-детски радостную улыбку. Дважды отвесив низкий поклон, парнишка поспешил скрыться за будкой тренера. - Тоша! – Оля уже поджидала за углом, намереваясь в следующую секунду наброситься на парня, - Мне очень понравилось твоё выступление! Ты такой молодец! - Спасибо за тёплые слова, Оленька, - присев на корточки, голубоглазый, мягко притянул сестру к себе, утыкаясь носом в её детское, немного костлявое плечико - Я думал ты с отрядом. Тебя не наругают? - Не-а, меня отпустили, - светлая девчушка вдруг отпрянула от брата, заглядывая в его глаза, - Ты останешься здесь? Или пойдёшь к своим? - Скорее всего, сейчас встану к своим, - улыбнулся краешком губ Антон, - Только мне нужно переодеться. - Хорошо! Тогда я не буду тебе мешать! Сперва послышались чьи-то торопливые приближающиеся шаги, а затем, цокая каблуками, к детям вышла среднего роста женщина с короткой стрижкой и темно-зелёной юбкой-карандашом. Внешне она напоминала учительницу: такая же строгая форма, такие же строгие глаза, поразившие Антона до глубины души. - Мамочка! – Оля кинулась к женщине, и та, улыбнувшись, расставила руки и легко подхватила девочку, обнимая так крепко, насколько это было возможно. Карина чмокнула дочь щеку, после чего её взгляд упал на сына, который, в отличие от сестры, не спешил бежать обнимать родную мать. - Антон, ты чего? – обратилась Карина к Антону; из-за реакции блондина её голос слегка понизился, однако улыбка всё ещё играла на её губах, - Неужели не рад моему приезду? - Да почему же, рад, - негромким голосом ответил мальчишка, пытаясь высмотреть за ней ещё кого-то, - Просто не ожидал, что ты приедешь. - Почему это? - В прошлый раз ты не приехала ко мне ни на открытие, ни на закрытие смены. Хотя, всё же я должен был догадаться, что ты приедешь – всё же теперь здесь нахожусь не один я, а с сестрой. Петров старался как можно глубже запрятать свою обиду и не подавать виду ни через голос, ни через взгляд, но женщина, расслышав саркастично-язвительные нотки в интонации сына, после его сказанной фразы окончательно перестала улыбаться. - Мам, а почему ты одна? – нарушила вдруг неловкую паузу Оля, стараясь, как и Антон, высмотреть кое-кого неподалёку, - А папа где? Этот самый обыкновенный вопрос от ребёнка невероятно смутил шатенку; её лицо заметно побледнело, а губы свелись в тонкую линию. По опущенным глазам и печальному выражению лица Антон понял, что мать что-то скрывает и сейчас собирается рассказать то, чего они с сестрой ещё не знают. - Оленька, - робко начала Карина, - Мы с папой…решили некоторое время пожить отдельно. - Почему?? - Мы устали друг от друга, - сдалась женщина, - Устали от вечных ссор и скандалов. Мы оба поняли, что от нашей ругани страдаете в первую очередь вы, наши дети. Поэтому мы решили развестись и дать вам возможность жить в спокойствии. - Но я не буду в спокойствии без папы! – на глаза блондинки стали наворачиваться слёзы, - Я не хочу, чтобы он уезжал! - Дочка, папа будет регулярно приезжать и навещать вас тогда, когда вы сами этого захотите, - мама обняла задрожавшую Олю и стала осторожно поглаживать её по спине, - Это не значит, что вы не будете видеться. - Я хочу, чтобы он жил с нами, как раньше! – не унималась хныкавшая девчушка, уткнувшись в плечо матери. - Оля, так надо, - подал голос наблюдавший со стороны Антон, - Это решение родителей, если они так поступили, значит, так будет лучше. - Откуда вы знаете, как будет лучше?! – развернула к брату покрасневшее от слёз личико Оля, - Почему вы думаете, что нельзя было найти выход?! - Какой выход? Слушать прежние крики и грохот посуды? Или лагерь тебе уже память стёр? - Да прекратите же вы ссориться! – воскликнула Карина, но, к удивлению Антона, крикнула на них обоих, а не конкретно на него, как было прежде, - Как волк с собакой! Я очень хотела бы найти другой выход. Я искала его все эти три года жизни в селе, старалась закрывать на всё глаза, но сейчас я устала. Я очень благодарю тебя, Антон, что смог понять меня и поддержать лично моё решение. Оленька, прошу, не держи на меня зла – пройдёт время, и ты поймёшь, что это решение всегда было единственным правильным. Женщина обратила свой взгляд на Антона и протянула ему руку. В её глазах парень уловил едва горящую частичку надежды на поддержку и новый жизненный расклад. Как же легко было затушить, растоптать этот слабый огонёчек… Антон уже вырос, но при виде такой жалкой и уставшей матери у Антона ёкнуло сердце. Он подошёл к ней и, присев рядом подобно Оле, крепко обнял, а она так же крепко обняла и его, и сестру, обоих прижав к своей груди. Краем уха Антон услышал её волнующийся пульс. - Простите меня, пожалуйста, за все мои ошибки, - горьким голосом начала Карина, поглаживая пионера и октябрёнка по макушкам, - Особенно ты прости, Антон, за то, что мало уделяла тебе своего внимания и времени, что часто сравнивала с сестрой и не оказывалась рядом, когда тебе было плохо. Я не буду оправдывать своё ужасное поведение моральным состоянием и другими трудностями – об одном прошу, прими мои извинения. Да, некоторое время нам будет нелегко, но я постараюсь не допустить прежних ошибок и сделать всё, чтобы вам с Олей было хорошо, договорились? Ребята в один момент кивнули, вызвав на лице матери слабую улыбку. - Я помогу тебе, чем смогу, мам, - успокоившись, вымолвила Оля, - У нас всё наладится, вот увидишь! - Я надеюсь на это, - с тёплой улыбкой ответила Карина, целуя обоих детей в лоб. Теперь, такая добрая и мягкая, она стала той, какой была до всех этих скандалов с отцом. - Ты должна не надеяться, а наверняка знать это, - ответил Антон, прикрывая глаза и продолжая обнимать маму и сестру. Тяжёлая стена, по кирпичику строившаяся между ним и ней все эти годы, разом рухнула. Теперь он наконец-то сделал облегчённый первый вдох, - Всё будет хорошо. Всё будет хорошо……
Время с различными мероприятиями и играми для детей и взрослых пролетело секундой, и очень скоро начало смеркаться. Постепенно пионеры с вожатыми и воспитателями стали направляться в сторону главной площади, посреди которой уже был возведён огромный костёр. По традиции на закрытии смены его нужно было поджигать и, пока он горит, было положено петь пионерские песни всем лагерем. - Интересно, с чего на этот раз начнём? С «Качелей» или с «Дороги добра»? – раздумывал вслух Вовка, пока ребята направлялись в сторону собранных и перевязанных друг с другом толстых и высоких ветвей в центре площади. - Сейчас и узнаем, - ответила Полина, с печальной улыбкой смотря вдаль. Отряды ровным строем встали вокруг костра. Под бой барабана к костру направился один из рабочих с горючим и помещавшимся в ладонь огнивом. Один удар, и из-под камней вылетела яркая искра, поглотившая в своём пышно-алом пламени сухие трухлявые ветки. Как только огонь достиг верхушки костра, с края ряда послышались строки «Изгиб гитары жёлтой», а все остальные подхватили, тщательно выводя ноты. Во время песни Полина вдруг начала плакать. Под удивлённые взгляды Антона и Вовы она лишь отвернулась, со смехом прикрывая лицо рукой, после чего, вытерев рукавом тёкшие по щекам слёзы, взяла мальчиков под руки и продолжила петь дрожащим голосом. Когда началась песня «Ты да я, да мы с тобой», в слёзы кинуло Антона. - Да что ж с вами, сентиментальными, сделаешь! – восклицал Вовка, глядя на обнимавшихся брюнетку и блондина, - Своими слезами весь костёр потушите! - А ты не бухти, как дед на завалинке! – дрожащим голосом отвечала Полина, - Лучше к нам становись. Рыжик спорить не стал, и наша троица обнялась, соприкоснувшись лбами друг друга. Полина с Антоном по-прежнему плакали, плакали обо всех совместных воспоминаниях и мгновениях, пережитых за смену, об их крепкой дружбе и о том, что они скоро будут вынуждены раз и навсегда расстаться. - Я так не хочу вас забывать, - сквозь всхлипы говорил блондин, - Я хочу остаться с вами на ещё одну смену. - Ну, насчёт смены сомневаюсь, что получится, - начал скептически рассуждать Матюхин, - Но кто ж тебя заставляет нас забывать? Давайте обменяемся номерами? Будем регулярно созваниваться и, может, как-нибудь даже встретимся. - А это неплохая идея! – Полина была вынуждена разорвать замкнутый круг обнимашек и полезть в сумочку. Выудив оттуда карандаш и тетрадку с нотами, Полина вырвала с её конца половинку листа и стала в нём что-то черкать. - Это мой домашний, - сказала она, поворачивая листочек и указывая на написанный номер, - Так что можешь звонить на него в любое время, когда тебе вздумается! - Так, теперь моя очередь, - забрав у подруги листок, Вова тоже что-то быстро написал и, нарисовав справа от своего номера кривляющуюся рожицу, протянул блондину. Увидев реакцию блондина, а именно его смешок, он с улыбкой от уха до уха поспешил объяснить: - Ну, чтобы тебе грустно не было. Он, кстати, чем-то на меня и похож. Тем временем костёр догорал до последнего уголька. Вокруг послышались громкие аплодисменты, а голос в громкоговорителе на фонаре значимо объявил, что первую смену лагеря «Совёнок» можно считать закрытой. Кто-то плакал и прощался с друзьями, тот, у кого была камера, делал памятные фотографии, некоторые просто расходились. Но Антон словно по щелчку пальцев остановился, понимая, что кое-что забыл. - Антон, ты идёшь? – почти в один голос обратились к нему Вова и Полина, собиравшиеся направляться с чемоданами в сторону ворот. - Ребят, я сейчас подтянусь к вам! Подождите меня немного, ладно? – крикнул в ответ Петров и кинулся бежать, еле протискиваясь сквозь огромную толпу идущих по своим делам пионеров. Сквозь одинаковые макушки мальчиков и девочек он пытался разглядеть нужную, цвета молочного шоколада. - Рома! – попытался позвать очкарик, но его голос потонул в гуле толпы. Тем не менее левая рука парнишки вдруг ощутила на себе чью-то некрепкую хватку. Понимая по ощущениям, кто это мог быть, Антон радостно улыбнулся и развернулся, встретившись взглядом с изумрудными, загадочными глазами. - Искал меня, зайчик? – ласково поинтересовался хулиган, отпуская руку мальчишки. - Да, искал, - начал блондин, немного медля и набираясь смелости, - В общем, я подумал над твоим предложением… Ромины глаза загорелись в неистовом интересе, а Антон, сделав глубокий вздох, произнёс заветный ответ, который раз и навсегда изменил их прежние отношения.…
- Антон! Тебе письмо пришло, - позвала с кухни сына Карина. Парнишке в любом случае пришлось бы отложить книгу и спуститься помочь матери, но любопытство по поводу пришедшего письма взяло верх. Обладатель белокурых волос спустился бегом по лестнице и через несколько секунд уже стоял на проходе в кухню. - От кого? – поинтересовался Антон, краем глаза косясь на лежавший на обеденном столе конверт. - Тут уж я без понятия, - ответила шатенка, вытирая последнюю вымытую тарелку и перекрывая воду в кране, - Возьми да прочитай – адресовано же тебе. Мальчик взял запечатанный конверт и стал разглядывать приклеенную на него марку, на которой были изображены распустившиеся жёлтые цветы, а в самом низу печатными буквами было выведено «Почта СССР 35 копеек». «От кого это может быть?», - размышлял Петров по дороге в комнату, - «Вовке и Полинке не за чем писать, Рома предпочитает звонки перепискам. Я теряюсь в догадках». Из комнаты Оли вновь послышался заливающийся, подобно колокольчикам, смех. Стараясь не привлекать внимания, блондин на цыпочках подкрался к детской комнате и заглянул сквозь щёлку: сестра лежала на ковре вместе с мальчишкой и несколькими девчонками и вместе с ними с чего-то хохотала. Перед ними лежала раскрытая коробка и распакованная настольная игра. Улыбнувшись с восторга ребятишек, Антон продолжил путь к своей спальне. Как бы это ни звучало наигранно, он был безумно рад за сестру и её дружбу с ребятами из отряда, с которыми она собирается дома уже не первый день. К своему удивлению, ещё больше он был рад, что Оля не пошла по его стопам и не вела образ жизни спрятавшейся в раковине улитки всю свою первую смену – она даже ни разу не попросилась домой! Да и сам Антон смог найти и друзей, и любовь именно и только на этом заезде. Вся его жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов с тех пор, как он встретил тех, кто помог раскрыть свои таланты и показать своё «Я», кто оказал значительное влияние на становление его личности и характера. Просматривая прожитую в очередной раз смену в «Совёнке», Антон со стороны сравнивал себя с героем классической литературы, который прошёл тернистый путь, переборол свой юношеский максимализм и благодаря самосовершенствованию стал таким, каким предстаёт в финале произведения. Это лето было не самым лёгким, в лагере были и не самые приятные моменты, такие как прыжок в речку и несколько визитов в медпункт, но именно оно запомнится ему на всю его оставшуюся жизнь. Зайдя в свою комнату, Антон закрыл дверь и прошёл к письменному столу. Спальню заполонил звук рвущейся бумаги, и вскоре полупорванный конверт был отложен в сторону. Любопытство сжирало мальчишку, заставляя его осесть на стул и как можно скорее разложить свернутый листок. Первое, что заметил парень, был аккуратный и ровный почерк. «Точно не от Ромки», - убедился очкарик, - «Он бы никогда так не написал. Такой красивый почерк обычно присущ девочкам. Возможно, это Полина могла написать…». Голубоглазый стал внимательно читать письмо, и о, как перекосилось его лицо, когда он понял, кто ему дал о себе знать. Очи блондина перескакивали от слова к слову, и с каждой минутой сердце пропускало всё больше новых ударов:«Здравствуй, Антон. Надеюсь, у тебя всё хорошо. Хотел написать тебе раньше, но только на днях удалось узнать твой адрес. Как поживает твоя сестра? Не болеет? Очень надеюсь, что нет. Так необычно выкладывать свои мысли на бумаге – не вижу твоего лица, не слышу твоего голоса, из-за чего кажется, что я сошёл с ума и дрожащей рукой переношу всё, что меня беспокоило всё это время, не на листок бумаги, а в пустоту. Но я почему-то верю, что ты получишь это письмо и обязательно его прочтёшь. С окончания игр мы так и не увиделись, хотя я всё еще продолжал думать о тебе. Вероятно, после моего уезда ваши пионеры надрывали животы, называя нас высокомерными слабаками, которые только и умеют воротить нос. Впрочем, это меня уже мало беспокоит. На самом деле, я был удивлён, что ты смог продолжить со мной общение и смотреть мне в глаза после этого инцидента в корпусе. Признаю, я и мои парни повели себя очень некрасиво. Хотя знаешь, ты меня зацепил ещё тогда, когда, такой дерзкий, ты подошёл к нашему Семёну и с размаха врезал ему в челюсть, я говорил тебе об этом? Может и говорил, я не помню. В любом случае, видеть я тебя не могу, по крайней мере пока, но могу лишь писать тебе эти письма, которые не вместят и четверти того, что я сейчас чувствую, когда пишу это со стороны невероятно глупое послание. Ведь писать тебе мне никто не запрещал, правда? Очень хочу тебя увидеть, погулять и поговорить с тобой, как мы делали всего два раза на этой смене. Надеюсь, когда-нибудь мы вновь пересечёмся, и на этот раз место нашей встречи не обязательно должен быть «Совёнок», если ты понимаешь, что я имею в виду? Рассчитываю получить от тебя скорейшего ответа. Сергей Сафонов».
- Ай да Серёжка, ай да жучок! – вслух воскликнул Антон после прочтения послания товарища, - Я даже представить не могу, как он умудрился достать мой адрес! Но это очень замечательно, что он дал мне о себе знать – надо будет послать ему ответную весть. Стук в дверь напугал блондина и вывел из его собственных мыслей. Парень чуть ли не подскочил на стуле и, положив руку на левую сторону груди, поинтересовался, кто к нему хочет зайти. Это опять оказалась Карина. - Антон, за тобой друзья пришли, - сказала женщина, чуть приоткрыв дверь в комнату сына, - Они зашли в коридор, подождут тебя там. - Хорошо, спасибо, мам! – благодарно кивнув матери, очкарик спрятал письмо под тетрадками, лежавшими в ящике письменного стола, и поспешил собраться. Погода сегодня располагала, поэтому синие шорты и белая футболка тут же переместились со шкафа на тело нашего героя. Дверь распахнулась, и Антон пулей выскочил к лестнице, чуть ли не прыжками спускаясь по ней на первый этаж. - Вот бы ты так мне бежал помогать, когда я тебя прошу, - в шутку усмехнулась женщина, мимо которой только что промчался её необщительный, до этого пассивный сын. В ответ снизу послышался лишь добрый ответный смешок. - Привет, Антоша! – Полина поднялась со стула прихожей и кинулась обнимать друга. - Ну наконец-то, мы уж заждались! – с наигранным возмущением произнёс Вова Матюхин, но, встретившись с сияющими от радости глазами Петрова, сам заулыбался и поспешил пожать ему руку. - Ну, вы уж извините! – Антон мигом запрыгнул в сланцы и, крикнув на прощанье матери, вышел с ребятами из дома. Солнце висело высоко в небе, опаляя кожу и голову своими яркими и тёплыми лучами. - Куда пойдём? – поинтересовалась брюнетка. - Думаю, нам в тенёк надо. А пока на-ка вот это, - рыжик снял с головы кепку и накинул её на голову девушки, - Не дай Бог солнечный удар получишь. - Эй, не стоит! – Полина хотела уже снять с себя головной убор, но Матюхин ловко перехватил её руки и притянул поближе к себе. - А вот и не снимешь, - усмехнулся он, глядя на её забавные попытки освободиться, - Я не позволю. - Ну Вовочка, - смеялась скрипачка, отбиваясь от настырного парня, - Антон, ну скажи ему! - Всем привет, - перебил ломающийся голос Ромки со спины, - Заждались? - О, Рома, привет! – Полина чуть смутилась, понимая, что хулиган стал свидетелем той сцены, которую видеть не должен был, - Всё хорошо, мы сами только что вышли. - Вот и замечательно, а то было бы неловко. Зеленоглазый с тёплой улыбкой подошёл к блондину и, не обращая внимания на наблюдавшие за его действиями друзьями, осторожно взял бледную руку очкарика в свою, чем очень засмущал возлюбленного. Реакция ребят была весьма неоднозначной. - Погодите-ка, так вы что…это…того самого? – русский язык Вовки в моменте попрощался с ним; лицо его перекосилось от удивления, а глаза перебегали от сплетённых рук парней к их лицам. Матюхин надеялся, что они скажут, что это неудачная шутка и начнут отрицать, но Пятифанов и Петров продолжали стоять, молча переглядываясь с загадочными улыбками на лицах. Полинины же глаза наоборот засверкали, когда Рома так смело взял инициативу в свои руки. - Вы же теперь вместе, да? – спросила она, не скрывая радости в своём голосе. - Ну, что-то вроде того, - спокойно кивнул в ответ Рома. - Поздравляю! Очень рада за вас, ребят, - взгляд брюнетки переметнулся к Антону; через него она пыталась передать всё своё восхищение и искренний восторг за друга и его найденное счастье. Блондин кивнул, одаряя подругу тем же взглядом – оба сейчас вспомнили ту ночь признания. - Вовчик, а ты чего? – обратился к рыжику гопник, - Неужели не рад за нас? - Я, - запнулся мальчишка, почёсывая затылок, - Я просто в шоке, ребят…Никогда бы не подумал на вас. - Ты теперь отвернёшься от нас? – голос блондина дрогнул. Парни стояли с минуту в неловком молчании, пока его не решился нарушить Вова. - Знаешь, Антон, я всегда был о тебе лучшего мнения, - Вова поднял глаза на товарища, который буквально трясся от волнения. Даже Полина, возмущенно посмотрев на рыжика, ткнула его локтем в бок, на что тот слегка зажмурился, - Я при этом же мнении и останусь. Ты мой лучший друг, и я не перестану общаться с тобой из-за этой мелочи. Рука Ромы крепче сжала чужую хрупкую ладонь, а Антон выдохнул с облегчением. - Но, - продолжил Вова, - Могу я попросить вас не сильно лезть друг к другу и не целоваться на моих глазах? Я просто всё ещё пребываю в шоке… Я постараюсь привыкнуть к этой реальности, но пока боюсь блевануть от увиденного. Парни согласно кивнули. - Что ж, - поспешила перевести тему Морозова, - Так куда пойдём? - Можем пойти ко мне, - пожал плечами Пятифанов, - Полина знает, какой у меня на огороде пышный виноградник растёт – тень от него огромная, можем там и переждать жару. - Звучит неплохо, - согласно кивнул Вовчик. Возражающих не оказалось, так что наша четвёрка под палящие лучи солнца вышла на протоптанную пыльную дорогу и пошла по ней в сторону видневшихся на склоне стареньких домов. Впереди ребят ждали приятные разговоры в тени виноградных лоз и ещё долгое, упоительное и обдающее своим теплом и новыми приключениями лето.