Цукими Мацури

Чонгук раздраженно поджимает губы, прикрывая веки. Он тихо выдыхает, и снова открывает глаза, читая сообщение, пришедшее от Марселя. «Мой будущий жених, я, конечно, понимаю что у тебя сейчас война с кланом Ли и все такое, но у нас с тобой через пару месяцев свадьба, а официального объявления не было, да и подготовку к свадьбе уже пора начинать». «Давай встретимся сегодня в час дня в моем любимом ресторане». Черт. Он же совсем забыл об этом омеге и о их фиктивном браке, на фоне отношений с Тэхеном и враждой. Мужчина поворачивает голову в сторону, сразу натыкаясь на белоснежную растрепанную макушку, на острое плечо и красивый изгиб спины с редкими родинками. Легкое одеяло было одним краем накинуто на обнаженные бедра, скрывая ягодицы под своей тканью. Однако длинные ноги, чуть согнутые в острых коленках тоже были неукрыты. Раздражение альфы снимает рукой, заменяя его на прилив нежности. Сердце в груди трепетно бьется, чуть ускоряясь. А зверь тянется к этому прекрасному созданию, хочет провести мокрым холодным носом по этой бархатной коже, мазнуть широким языком по ней, собрав нежную сакуру и лилии, и долго смаковать этот вкус. Черт. Сейчас, когда за окном на горизонте только начала вспыхивать алая полоса, когда солнце только-только стало подниматься, когда на улице царила сонная, уютная тишина, все казалось неважным, оставалось где-то на заднем фоне, все, кроме этого дорогого сердце омеги. Чон не может, да и не хочет, сдерживать своего порыва. Он подвигается ближе к парню, обнимает его рукой за талию, прижимая к своей такой же обнаженной груди. Оставляет поцелуй на белоснежной макушке, спускается мягкими касаниями губ к нежной шее, на которой только-только начали расцветать алые и лиловые цветы, свидетельствовавшие о их прошлой бурной ночи. Альфа целует оголенное плечо, когда Тэхен, сон которого был потревожен нежностью мужчины, с тихим вздохом поворачивается к старшему лицом. Его веки все также прикрыты, но сухие губы негромко произносят: – Чонгук... – низким и хриплым ото сна голосом произносит его имя мальчишка на выдохе. Он толком не проснувшись, прижимается ближе, прячется в большом и уютном кольце рук, которые неспеша касались его, заставляя тянуться за теплом, словно первый подснежник за солнцем. Одеяло сползло с его бедер, и Ким полностью обнаженным прижимается к старшему, для удобства закидывая ногу на альфу. Руки он прижимает к своей груди, потерявшись щекой о кожу вервольфа. Чонгук лишь крепче его обнимает, носом утыкаясь в копну светлых прядей. – Тэ... – мягко и с нежностью тянет Чон, прикрывая веки. В груди все трепещет лишь от мысли о том, что в его руках сейчас мальчишка, которого он встретил полтора месяца назад. Такой короткий срок, однако, этого хватило, чтобы завязнуть в нем по самую макушку. Кажется, даже если бы они не были истинными, Чонгук не смог бы просто наблюдать за ним со стороны. Зверь в груди довольно урчит, чувствуя свою половинку рядом. – Провел бы с тобой весь день в постели. – мечтательно и сокровенно шепчет Чонгук, снова оставляя поцелуй на макушке. Тэхен вздрагивает от приятных мурашек, который пробежали по телу, когда мужчина провел широкой и чуть суховатой ладонью по изящной спине, пересчитывая пальцами каждый выступающий позвонок. На его губах растеклась смущенная улыбка. Чонгук поймал ее взглядом, отзеркалив, и прижался губами к лбу омеги. – Так оставайся. – просто и легко говорит Тэхен, чуть пожав плечами. Где-то в глубине души вспыхнул маленький огонек надежды, что мужчина останется. Омеге было слишком одиноко и некомфортно одному в таком огромном доме, да, здесь были телохранители и обслуживающий персонал, но все эти чужие люди напрягали его своими косыми взглядами. Поэтому Ким не выходил из спальни. Завтраки и обеды с ужином ему приносили сюда. Честно говоря, парню было даже неудобно просить кого-то из прислуги принести чашку чая. Чонгук напрягся всем телом. Он очень хотел остаться, но не мог. Не сейчас, когда черт знает что происходит среди всех кланов. Вражда между кланами Чон и Ли отразилась на всех. Альфа прикрыл веки. Не хотелось куда-либо уезжать и покидать парня. Но больше всего не хотелось ему отказывать. В голове промелькнула мысль взять мальчишку с собой, но вервольф мог с таким же успехом просто привезти его и бросить к ногам Ли Сынхо. Здесь, подальше от Чона ему будет безопаснее. – Я не могу, Тэхен. – с тяжелым вздохом отвечает Чон, руша в миг надежду младшего. Бакеноко в его руках напрягается и поднимает веки. Чонгук чуть крепче обнимает его, но Ким все равно выбирается из его объятий и садится на постели. Сожалеющий взгляд скользит по каждому сантиметру спины младшего. – Прости. – Я не обижаюсь. – тихо и не очень убедительно произносит бакеноко. Нет, на самом деле, он все понимает головой, однако в груди тоска разливается, неприятной липкостью обволакивая органы. Альфа слышит печаль и безнадежность в чужом голосе, сердце болезненно сокращается из-за укола вины. Он поднимается вслед за мальчишкой и утыкается лбом в между острых лопаток, словно раскаивается, просит прощение за то, что уезжает. – Прости меня. – выдыхает Чон, обжигая кожу горячим дыханием. – Я правда не обижаюсь, Чонгук. – утвердительно произносит Ким, нахмурив идеальные брови. Ему не нравится то, что мужчина чувствует себя виноватым. Омега не хотел как-то его задеть. – Я все понимаю. Просто... – Тэхен замолкает, неуверенно закусывая край губы. Мужчина хмурит брови и привстаёт, огибая младшего и опускаясь перед ним, лицом к лицу. – Просто что? – требовательно спрашивает Чон, желая услышать продолжение фразы. Омега продолжает молчать, отводя взгляд в сторону. Альфа поднимает его лицо за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. – Тэ, ответь мне. – обеспокоенно просит вервольф, поджимая недовольно губы. – Просто, я уже говорил тебе, что не знаю что мне делать. – отвечает Ким, с нервным выдохом. Он видит, как на дне чужих глаза загорается безысходность с досадой, и понимает, что не так выразился, поэтому спешит исправится. – Я в том смысле, что мне делать здесь? Сидеть сутками напролет на балконе и смотреть на сад? Я не настолько душевно больной. Но я не хочу покидать этот дом, я из комнаты редко выхожу, не хочу лишний раз сталкиваться с незнакомыми людьми. Я... – торопливо говорит Тэхен, нервно кусая губы. Он прерывается, чтобы сделать вдох, и продолжает, уже более спокойно. – Я понимаю, что выгляжу как капризный маленький ребенок. – бакеноко снова отводит взгляд. Чувствует себя слишком неловко и неудобно. Словно он балласт для Чона. – Не глупи, Тэ. – Чонгук мягко улыбается и обнимает парня, укладывая подбородок на белоснежную макушку. Тэхен неуверенно обнимает его в ответ за талию, прижимаясь щекой к крепкому плечу. – Ты не выглядишь как ребенок, и ты не создаешь мне проблем, даже не смей забивать свою прекрасную голову такими мыслями. – Чонгук поглаживает плечи младшего, потираясь щекой о белоснежные пряди. – Чем ты занимался обычно? – Учебой и написанием картин. – пожимает плечами омега. Он уже думал об этом. У него не было никакого желания снова браться за кисть и краски. Сейчас, когда у него своеобразный кризис, он не сможет написать что-то. – Но я не могу пока снова начать рисовать. Чонгук молчал, он все вертел в голове разные мысли, старясь придумать способ, чтобы помочь мальчишке. Помочь ему вернуться если не к прежней, то хотя бы просто к жизни. Чонгук молчал об этом, но в душе кошке сердце когтями скребли. Омега был похож на привидение. Он слонялся по этой комнате, как неприкаянный, и, как выразился сам Ким, «смотрел днями и ночами на сад, как душевно больной». Где-то на затворке сознания промелькнула мысль, поговорить с психологом о состоянии младшего. Может он помог бы советом. Внезапно, среди неутешительных мыслей промелькнула одна, сумбурно напоминающая попытку помощи. – Что на счет реставрации? – недолго обдумывая идею, спросил Чонгук, задумчиво. – Реставрации? – переспросил непонимающе Тэхен, отодвигаясь от альфы, чтобы взглянуть ему в глубокие темные бездны, недоуменно сведя брови на переносице. – Ты умеешь реставрировать картины? – вопросом на вопрос ответил Чонгук со всей присущей ему серьезностью. Он действительно загорелся этой идеей и очень надеялся, что омега разделит его энтузиазм, что это поможет ему отвлечься от гнетущих мыслей. Альфа был уверен на все сто процентов, что они определенно оккупировали голову мальчишки и не собирались так просто отступать. – Я никогда не занимался подобным, но знаю, как это происходит в теории. – неуверенно тянет Ким, закусив нижнюю губу. Чон приподнял уголок губ в легкой усмешке, – мальчишка всегда так делал, когда задумывался над чем-то или, когда нервничал – вервольф никогда и никому не признается, что ему это безумно нравилось, заставляя сердце переполняться нежностью. Тэхен между тем, продолжил, продолжая неосознанно кусать губу изнутри, – А зачем ты спрашиваешь? – Пойдем, покажу тебе кое-что. – Чонгук поднимается с постели, мягко сжав руку омеги в своей, и слегка потянув в свою сторону, призывая следовать за ним. Тэхен ничего не понимал, и ему до покалывания на кончиках пальцев было интересно, куда его ведет старший. Жгучее любопытство было настолько сильным, что парнишка забыл обо всем на свете. Даже о том, что на обоих не было ни грамма одежды. Благо, об этом вспомнил вервольф. – Постой. Альфа отпустил руку Кима и прошел в гардеробную. когда он вернулся, спустя пару минут, на нем уже были серые спортивные штаны, которые еле держались на чуть выступающих тазовых костях. Тэхен восхищенным взглядом прошелся по всей фигуре старшего. Удивительно, как такая обычная вещь, как простые спортивные брюки могли так непередаваемо подчеркивать красоту рельефного торса и тонкой талии этого мужчины. Бакеноко и раньше признавал, что Чон красив, но только сейчас он осознал это в полной мере. Чонгук был не просто красив. он был очень живописен, и Киму, как художнику хотелось бы написать его портрет. Желательно, с голым торсом, по которому буквально вчера проводил ладонями, обнимал его ногами, прижимая ближе к себе и выстанывая от сногсшибательного удовольствия. Омега неловко сглотнул вязкую слюну, поняв что слишком глубоко ушел в свои мысли. Он встряхнул головой, чтобы прогнать их. Мужчина подошел к нему с одной из своих простых футболок в руках. Он лукаво ухмылялся, многозначительным взглядом демонстративно обвел фигуру обнаженного мальчишки перед собой. – Ты о чем задумался, малыш? – низким голосом произнес вервольф с издевательским смешком, выгнув вопросительно бровь. Он догадывался о чем. Изумрудные глаза младшего выдавали его. – Ни о чем. – пробурчал негромко омега, отведя глаза в сторону смущенно. Взгляд старшего был слишком испытующим, слишком вызывающим. Щеки Тэхена предательски покрылись румянцем. Чон негромко усмехнулся сардонически, заметив чужую неловкость. И куда же пропал вчерашний Тэхен, который так по-блядски возбуждающе выстанывал низким бархатным голосом его имя, бесстыдно подмахивая бедрами и прося больше и глубже? Вервольф, не обращая внимание на убийственный и недовольный взгляд младшего, которого, кажется, задела его усмешка, одевает ему футболку, помогая просунуть руки в рукава. Его вещь большая парню, край футболки доходит до середины бедра, прекрасно справляясь со своей задачей и скрывая все аппетитные части тела Кима, которые ни одни глаза не должны увидеть, кроме самого Чона. Мужчина снова берет мальчишку за руку и тянет за собой. Они выходят из спальни и идут по длинному широкому коридору до самого конца. Там за углом, есть запертая дверь. Альфа достает ключ из кармана спортивных штанов и отпирает ее, позволяя омеге пройти первым. Тэхен заходит в комнату и щурит свои глаза, пытаясь хоть что-то разглядеть в полной темноте. Очевидно, здесь не было ни одного окна, или же они были плотно зашторены. воздух в комнате был слегка спертым, словно сюда давно не заходили. Чонгук прикрывает за ними дверь и щелкает выключателем, позволяя двум лампам в непримечательной люстре под потолком зажечься, разогнав тьму. Ким прикрывает глаза на пару секунд, когда теплый белый свет озаряет комнату. Когда он снова поднимает веки, то перед его взором встает не очень большое помещение, больше похожее на кладовую. Вдоль стен стоят шкафы, стеллажи с кучей папок, бумаг, коробками со всяким барахлом, какая-то мебель, накрытая белыми простынями, покрытые слоем пушистой пыли. В углу у стены стоит что-то похожее на прямоугольник, тоже накрытое простыней. Вервольф направляется туда, обогнув замершего омегу, что с интересом и непониманием осматривал помещение. Чон снимает простынь, стараясь сделать это аккуратно, чтобы пыль с ткани не взлетела в воздух, Тэхен замечает изнаночную сторону холстов – деревянную раму и края полотна. Картины стоят так, чтобы изображение было отвернуто к стене, поэтому пока бакеноко не может посмотреть, что написано на нем. Чон ищет определенную картину, среди прочих, и увидев нужную, достает ее. От взгляда на это полотно, сердце сжимается неприятно, болезненно. Давно он не смотрел на нее. И что-то ностальгическое просыпается в груди. Его зверь в глубине души фыркает, и морду на лапы кладет. Еще чуть-чуть и скулить начнет. Тэхен видит, что альфа завис, рассматривая полотно. Здесь что-то не так, очевидно, что старший ушел в себя, и судя по пустому выражению лица, его мысли не были положительными. Неужели картина могла настолько повлиять на это? Что же на ней запечатлено? Омега, подталкиваемый любопытством, он подходит ближе, останавливаясь позади, и, протянув неуверенно руку, мягко и осторожно касается локтя вервольфа теплыми пальцами. Мужчина вздрагивает от прикосновения, приходя в себя. Он хмурит брови и встряхивает головой. Какого черта он снова погрузился в воспоминания детства? Они здесь совсем не за этим. – Все хорошо? – тихо интересуется Ким, в порыве нежности погладив смуглую кожу локтя большим пальцем. – Да, я просто задумался. – Чонгук неловко приподнимает уголки губ, стараясь выглядеть как можно непринужденнее. Лишь переживания парню ни к чему. У него и своих хватает с головой. Альфа снова кидает косой взгляд на картину и с коротким вздохом разворачивает ее изображением к младшему. – Вот, эта картина. Тэхен задумчиво закусил губу, внимательно рассматривая полотно. Оно было достаточно большим, в форме вертикального прямоугольника, где-то полтора метра в длину и метра в ширину. На нем в темных, но теплых оттенках были изображены три человека. На дорогом кресле, обитом темно-зеленым бархатом, с резными подлокотниками и спинкой из темного дерева сидел красивый омега. Его черты лица были острыми, но подходили под все стандарты и понятия красоты. Его стройная фигура смотрелась идеально в шелковой блузке цвета бургундского вина с глубоким декольте, волосы до плеч русого оттенка были уложены назад, открывая лоб, и спадали на плечи. Омега сидел, держа спину прямо, закинув ногу на ногу. Одной рукой он накрывал ладонь на своем левом плече, вторая лежала на подлокотнике. Сзади кресла, с левой стороны от зрителя стоял высокий парень с темно-русыми волосами. Они были в аккуратном беспорядке, челка зачесана чуть в правую сторону. Это был Чонгук. Его фигура была более юношеской, не было рельефных мышц, но черты лица были почти такими же, разве более округлыми. Чонгук был одет в черные брюки с завышенной талией, алую рубашку и черный жилет с галстуком-бабочкой того же оттенка. Он положил руку на плечо сидящего омеги, и лишь по ее положению Ким видел, что этот жест был пропитан нежностью и любовью. – Это твой папа? – спросил Тэхен лишь для подтверждения своих слов. У омеги на портрете и альфы перед ним были похожие черты лица. Бакеноко поднял взгляд на мужчину, держащего картину и приподнял уголок губ. Да, Чон ни капли не изменился. Разве что стал более серьезным. – Да. Его зовут Юнхо. – вервольф кивает в подтверждение своих слов, снова кинув взгляд на портрет родителя. – Вы очень похожи. – омега приподнимает уголок губ в легкой полуулыбке и снова опускает взгляд на, очевидно, семейный портрет и смотрит на правую часть полотна. Улыбка спадает с лица парня. Он ошеломленно приподнимает брови. От человека, точнее от оборотня, который должен быть с правой стороны, остался только силуэт. Все лицо и тело мужчины было изрезано. Словно кто-то несколько раз воткнул нож в натянутое полотно, испортив изображение. Бакеноко в растерянности поднимает руку и тянет ее к ткани, едва коснувшись неровного края одного из порезов. Тэхен тут же одёргивает руку, словно получает удар током. От картины веет не лучшей аурой, заставляя нервозность пробежаться противными мурашками по всему телу. Значит, у Чонгука не все было хорошо в семейном кругу. И на семейном портрете не было Хосока. Хотя, может это его силуэт был испорчен? Ким не знал. Он не знал ничего о семье старшего. От этого омега почувствовал укол вины и стыда, пронзивший сердце. Он любил человека, но знал о нем ничтожно мало. Он не знал ничего о оборотне, который являлся его истинным. У парня похолодели пальцы, а внутри все сжалось в один маленький болезненный комок. – Что... – голос мальчишки сорвался, он был пропитан отчаянием и сожалением. Омега сглотнул вязкий ком в горле и поднял разбитый взгляд на Чона, продолжив. – Что произошло? Чонгук поджал губы с коротким вздохом, и опустил картину на пол, прислонив ее к другим. Молча направившись куда-то в сторону. Тэхен поджал губы в растерянности. Ему показалось, что вервольф был разозлен или озадачен его вопросом. Он спросил что-то не то? Альфа подошел к накрытому простыней короткому дивану, сдернув ткань и отбросив ее на пол. Он опустился на мягкую мебель и поднял взгляд на беспокойного парнишку. – Иди сюда. – Чон похлопал по месту рядом с собой, и запоздало приподнял уголки губ. Улыбка вышла натянутой, но ей удалось частично успокоить мальчишку. Старший вытянул руку, подзывая его к себе. – Я тебе все расскажу. Тэхен подошел к мужчине, вложив собственные пальцы в чужие, и опустился на диван, прильнув к боку старшего и поджав босые ноги под себя. Чонгук обнял Кима за плечи одной рукой, второй все еще сжимая его нежную руку в своей. – Честно, я даже не знаю, с чего именно начать. – спустя минуту молчания выдыхает альфа, невесело умехаясь. Он переводит взгляд на испорченный семейный портрет, и решает, что лучше рассказать все как есть с самого начала. Омега лишь подталкивает его к этому, нежно проведя ладонью по мускулистому плечу. Чонгук продолжает – Мой отец, Чон Богом, когда-то очень сильно любил одного омегу. Я не знаю его имени, так как родился намного позже. У этого омеги была какая-то врожденная болезнь сердца, а к тому же стал жертвой насильника, от которого забеременел. Богом, узнав об этом, всеми силами пытался найти этого мужчину, но не смог, даже в силу своей власти. Отец всеми силами пытался уговорить мужа на аборт, но тот уперся, сказал, что не будет избавляться от этого ребенка. В итоге, во время родов он умер. Но перед смертью взял обещание с отца, что он позаботится о ребенке. Так и появился Хосок. Отец ненавидел его, постоянно унижал и презирал. Прошло несколько лет и мой отец встретился с моим папой. Они встречались около полугода, потом поженились, и через год родился я. Мне было уже лет тринадцать или четырнадцать, когда отец стал ходить налево. Он связался с каким-то кицунэ и изменял папе. Папа пытался ругаться, но все, что он слышал, это «Мое дело с кем спать, а твое воспитывать сына». Папа в истерике и испортил семейный портрет. Он изрезал отца на картине ножом и подал на развод. Отец не отдал ему меня, и папа был вынужден уйти от нас. Он поддерживал со мной связь и мы часто виделись, однако, жить или ночевать у него отец мне не позволял. А потом он просто бросил нас, укатив на какой-то курорт с этим лисом. Меня, клан. Хосока он и так почти не замечал и ему было глубоко плевать на него. Дела клана пошли ко дну, многие разрывали контракты. Я понял, что отец не собирается возвращаться, и связался с ним, потребовав передать полномочия главы клана его правой руке, Минхеку. Отец пытался возмущаться, – вервольф оторвал взгляд от семейного портрета и повернулся к омеге, заглянув в изумрудные глаза, на дне которых плескалась печаль. Мужчина ободряюще улыбнулся, мягко погладив щеку большим пальцем, и оставив поцелуй на лбу младшего. – Но в итоге сдался. Я стал учится управлять кланом, подключил к этому и Хосока, а отец с тех пор в делах клана не участвовал. Он лишь владеет несколькими крупными акциями, получая полную прибыль с них. – Где сейчас твой отец? – спросил Тэхен, переваривая в мыслях полученную информацию. – Я не знаю. Очевидно, где-то на Бали, или на Мальдивах. – Чонгук безразлично пожал плечами. Он и правда не знал. С Чон Богомом, со своим отцом он не разговаривал уже много лет. Интересно, узнает ли он его, когда увидит? Вряд ли. – Я не общался с ним долгое время. Между ними повисло молчание, прерываемое лишь дыханием обоих. Ким положил голову на плечо мужчины, он смотрел на картину и обдумывал сказанное старшим, а альфа неспеша поглаживал бок мальчишки, то поднимаясь к груди, то спускаясь по красивому изгибу талии до бедра, прикрытого тканью футболки. Его рука периодически чуть сжимала кожу, но в этом действии не было ничего пошлого, только нежность и теплота. – Так ты сможешь отреставрировать картину? – нехотя прервал тишину Чонгук, вопросительно взглянув на омегу. – Отреставрировать? – Тэхен задумчиво хмыкнул и выбрался из чужих объятий, подходя ближе к полотну. Он присел на корточки у испорченного портрета и снова коснулся изуродованного полотна. Только в этот раз он не отдернул руки, а провел кончиками пальцев по каждому порезу. Это нельзя было отреставрировать. Слишком сильно было повреждено полотно. Конечно, в теории, и это можно было бы исправить, но сделать это мог только профессиональный мастер, но никак не он. – Отреставрировать я не смогу. У меня нет такого навыка, а это требует умения. Чонгук разочарованно выдохнул, за его спиной. Он Он старался быть тише, но омега все равно уловил этот вздох. Как-то стало сразу не по себе. Не хотелось расстраивать старшего. Альфа был разочарован не тем, что картина не подлежит восстановлению, на нее, ему откровенно говоря, было плевать. Он все это затеял, чтобы попытаться вернуть парня к прежней жизни. Бакеноко пытался найти другой вариант, чтобы сделать для Чона хоть что-то. Ему казалось, что для Чонгука восстановление полотна было важно. То, что важно для него, не могло быть мелочью для Кима. Поэтому он нашел выход. Нашел возможность порадовать старшего. Омега поднялся и обернулся через плечо с неуверенной улыбкой. – Но я могу попробовать написать портрет заново, с нуля. – предлагает мальчишка, нервно кусая край губы. Чонгук просиял. Он оживлённо улыбнулся и поднялся с дивана, в два шага сокращая расстояние между ними. Мужчина обнял парня, крепко прижав к себе, и оставив поцелуй на все еще растрепанной макушке. – Спасибо. – от всего сердца прошептал старший, крепче прижимая к себе младшего. Тэхен смущенно улыбнулся, спрятав лицо на чужой крепкой и обнаженной груди. – Это тебе спасибо. – тихо шепчет Ким, прикрывая веки. «Спасибо, за то, что даешь шанс помочь тебе. Спасибо за то, что сам стараешься для этого» – молча благодарил его Чонгук, не выпуская из крепких объятий. «Спасибо, что даешь шанс сделать что-то для тебя. Ты так много делаешь для меня, что я чувствовую себя балластом, который ни на что больше не способен. Спасибо за это, и за все, Чонгук». – мысленно благодарит его Тэхен, обвивая талию мужчины руками.

×××

Альфа лежит на спине, подложив руку под голову, и рассматривает белоснежные клубы облаков, плывущих по голубому небу, которое виднеется сквозь ветви могучих и высоких, вечнозеленых елей. Где-то там, среди колючих ветвей сидит какая-то птица, разбавляя тишину леса своей мелодичной трелью. Солнечные лучи, приятно согревают и так горячее мускулистое тело, а зеленая трава, на которой лежит мужчина, слегка колется сквозь тонкую ткань просторной белой рубашки. На губах Хосока играет мягкая, нежная улыбка. Давно ему не было так спокойно. Давно ему не было так хорошо. И причина вовсе не в этом лесу, который практически стал родным для многих оборотней. Причина чужого спокойствия, в мягком и сладком запахе жасмина, сирени и персика, что витает в воздухе. Причина умиротворения альфы – это маленький парнишка с рыжими прядями, который доверчиво жмется к его боку, положив голову на крепкую грудь. Хосок свободной рукой приподнимает младшего за плечи, пальцами зарываясь в переливающиеся огнем в солнечных лучах локоны, перебирая их и лаская кожу головы. Омега лежал, прикрыв веки, и обнимая альфу за талию. Словно спал. Он был таким реальным. Не выдуманным, не плодом его воображения. Настоящим. Хосок переводит на него мягкий, нежный взгляд, рассматривая длинные ресницы, отбрасывающие тени на острые скулы, на ровный нос, на котором несколько еле заметных веснушек, разбросанных в хаотичном порядке по белоснежной коже. Сердце в груди щемит от горячего чувства счастья. Юнги приподнимает веки, отрывает голову от груди альфы и садится на мягкой траве, поворачивается к мужчине, всматриваясь янтарными глазами в чужие обсидиановые, на дне которых нежность и любовь плещется. Омега растягивает тонкие, розовые губы, отзеркаливая улыбку. Такую же нежную и теплую. Но в следующий момент, улыбка превращается в дикий оскал, а янтарные глаза обжигают холодом и животной яростью. Омега обращается в лиса. Зверь с рыжим мехом отходит на пару шагов назад и прижимается грудью к земле, яростно рыча. Трава больше не такая зеленая и мягкая. Она высыхает и желтеет на глазах. Черные клубы грозовых туч заволокли голубое небо, спрятали солнце, и вокруг резко потемнело, посерело. Даже птица в ветвях утихла. Подул холодный ветер, растрепав русые волосы мужчины. Хосок в замешательстве, он принимает сидячее положение и не может отвести испуганного взгляда от кицунэ. А лис не успокаивается, он лишь рычит громче, скалится, обнажая острые клыки, и прижимает уши к голове, напрягаясь всем телом. Альфа не верит. Он отчаянно не хочет верить в то, что омега, который только что трепетно прижимался к нему, ласково улыбался и смотрел с нежностью, теперь рычит яростно и зло. Ненависть, что в звериных глазах янтарного цвета плескается, обжигает мужчину. Сердце пронзает острыми иглами, пропитанными ядом. Ненависть омеги отравляет его, причиняя адские муки. Вервольф мог бы тоже обратиться, защититься или, на конечный счет, сбежать, но он не делает этого. Потому что заслужил. Он сидит смирно, не отводя отчаянного взгляда от кицунэ. Не смеет сдвинуться с места даже тогда, когда лис в движение приходит. Холодный ветер проникает под свободную рубашку, лижет оголенную кожу. Но нет. Чону холодно не от ветра. Ему холодно от чужого взгляда. Там, в груди все замирает, когда лис срывается с места и подлетает к нему одним прыжком, словно хищник к своей жертве. Его пасть раскрывается и з диким воплем впивается в горло мужчины. Хосок чувствует, как острые зубы протыкают кожу, рвут сонную артерию. Но больно ему вовсе не от смертельного укуса. Боль растекается по всему телу, от осознания, что омега – ненавидит его, что Юнги видит в нем врага. Слеза, полная горечи, скатывается из уголка глаза по впалой щеке. Хосок подскакивает, ударяясь головой о низкую крышу своего ламборгини авентадор. Сквозь приоткрытое окно задувает холодный, утренний ветер. Небо только-только забрезжило светом, разгоняя тьму. Кое-где еще видны звезды через тонированное лобовое стекло. Альфа судорожно выдыхает, стараясь успокоить бешенной колотящееся сердце. Он трет лицо сухими ладонями, прогоняя остатки очередного кошмара. Одна из щек, была влажной. Чон старается не зацикливаться на том, что видел во сне. Он осматривает все еще сонным взглядом местность за окнами спорткара. Он стоит на парковке одного из крупных складов. Склад находится на окраине Сеула, и за огороженной територией свое начало берет огромный лес. Черт. Кажется он отрубился вчера прямо в машине, после приема крупной поставки, так и не поехав домой. С этой враждой с кланом Ли, Хосок забыл, что такое сон. В какой-то степени он и рад был. Когда работы много, мотаешься с одного места на другое, времени на полноценный сон нет. Перебиваешься часом – двумя дремоты, между проверками и делами. Сегодня, наверное, единственный более-менее продолжительный сон за полторы недели. Хосок разминает затекшую шею и открывает дверь, вылезая на улицу. Решает размять и все тело, спать в машине крайне неудобно. Альфа достает из кармана джинсов помятую пачку сигарет и зажигалку. Последняя. А покупал он ее только вчера. Надо заканчивать так много курить. А то легкие откажут с такими темпами. Не то, чтобы Чон боялся смерти. В его понимании лучше умереть за дела клана, чем от рака легких. Едкий дым проникает в легкие, обжигая горло, принося легкость. В голове после неспокойного сна как-то пусто. Наверное, впервые за последнее время. Нет тяжелых мыслей по поводу войны с Сынхо. Только зверь жалобно скулит в груди. Он лежит, свернувшись клубком, голову на лапы положил и лишь изредка поскуливает. Потому что скучает. По янтарным глазам, по низкому голосу, по сладкому запаху. Его человек тоже скучает. По кицунэ. По этому рыжему, мелкому лису. Из головы никак не желает выходить тот поцелуй. И пусть омега не отвечал ему, лишь позволял целовать. Дикий, пропитанный его яростью и желанием, пропитанный ненавистью омеги. Хосок стряхивает пепел с сигареты и снова глубоко затягивается. Мечтает, чтобы едкий, горький дым выжег все внутри, чтобы не болело и не ныло так сильно. Альфа раздраженно хмыкает. Нет. Дым не в силах унять разъедающие изнутри чувства. Мужчина затягивается последний раз, выпуская дым через нос, и бросает окурок на землю, затаптывая его носком кроссовок. Вервольф решает пробежаться. Дать волю своему зверю, взбодрить его. А то совсем от тоски зачахнет. Хосок открывает дверь спорткара и вытаскивает ключи, поставив тачку на сигнализацию. Он идет к высокому бетонному забору с колючей проволокой, там, есть незаметный выход и вход на территорию. Один из охранников молча отпирает вход, и позволяет господину Чону выйти за территорию склада. Альфа стаскивает с себя кроссовки и не заботясь об остальных вещах обращается, разрывая ткань своим мощным волчьим телом. Бурый волк срывается с места и скрывается среди деревьев и кустов, убегая далеко в лес.

×××

Юнги просыпается, когда мягкие губы оставляют нежные поцелуи на его худых плечах. Омега лежит на животе, обнимая подушку, полностью обнаженный. Тонкое покрывало сползло на поясницу, открывая вид на красивый изгиб спины и узкую талию. Мин улыбается от того, что по телу пробегают приятные мурашки от касаний губ и ладони. Чужая нежность заставляет сердце колотится чаще, трепетно сжимаясь. Кенто неспеша покрывает россыпью поцелуев его плечи, рукой оглаживает левую лопатку, медленно спускаясь к талии. В груди все ликует, там бабочки порхают, невесомо касаясь своими полупрозрачными крыльями внутренние органы. Проснуться с этим лисом в одной постели, сжимая его в объятиях – лучшее, что случалось с ним за последние лет пять. Где-то глубоко в сознании пробегает мысль, что старший омега был бы не против просыпаться в компании этого мальчишки всю оставшуюся жизнь. Когда Кенто вчера говорил о том, что омега ему нравится, он очень сильно приуменьшил. Потому что только сейчас осознал, что влюбился. Влюбился в этого парня с переклееной, поломанной, но такой яркой улыбкой, с большим и добрым сердцем, и с красивыми янтарными глазами. Кто-то скажет, что не возможно так быстро влюбиться. Сколько времени прошло с их первой встречи? Три недели? Месяц? Но Ямазаки лишь презрительно хмыкнет в ответ, крепче прижав к себе младшего. Потому что возможно. И он – прямое ому доказательство. Младший омега поворачивает голову к старшему, поднимая слегка отекшие веки. Его губ касается робкая полуулыбка, от которой внутри все тает, словно ванильное мороженое на солнце. – Доброе утро. – севшим ото сна голосом, тихо говорит Мин, не отводя взгляда от Ямазаки. Где-то в груди слабо колет, принося легкий дискомфорт. Странное чувство, будто что-то не так, что-то не то, но Юнги лишь шире улыбается старшему и шлет это чувство на все четыре стороны, отмахиваясь, как от надоедливой мошки. Эйфория после вчерашней ночи не хочет отпускать его. – Доброе. – бакеноко не может сдержать своего порыва и оставляет мягкий поцелуй на розоватой щеке младшего, и снова целует острое плечо. – Выспался? – будничным тоном произносит Кенто, с игривыми нотками в голосе. Он не может перестать улыбаться. Потому что заспанное лицо младшего с красным следом на щеке от подушки выглядит слишком мило. – Не особо. – скучающе произносит Мин, подхватывая игривое настроение Ямазаки и подыгрывая ему, и снова опускает голову на подушку, прижимаясь к ней румяной щекой. Зверь в груди недовольный, но его человек не хочет и не будет слушать. Его человек только до света долетел, только согрелся в его лучах, он не хочет снова назад, в ледянящую тьму. – Чего же так? – наигранно удивленно спрашивает Кенто, выгибая бровь и не прекращая ласковых манипуляций, проходясь дорожкой влажных поцелуев по позвоночнику от шеи и до края покрывала. Ямазаки не может отпустить младшего. Ему давно уже вставать пора, на сегодня много дел запланировано, но он не желает покидать его. Уходить, когда только дорвался до собственного наркотика. – Да так, мне один кот спать не давал. Все лез под одеяло, не понятно зачем. – якобы недовольно хмыкает Юнги. От своих же слов щеки предательски покрываются румянцем. И если бы не лукавая улыбка и искры на дне янтарных глазах, то Кенто и впрямь поверил бы в его актерскую игру. Настолько серьезным тоном произнес эти слова младший. – Интересно, и что ему от тебя нужно было? – задумчиво произносит бакеноко, подхватив нить чужой шутки, чуть снизив тон голоса, оторвавшись от своего занятия, взглянув на младшего с интересом. Юнги лишь пожимает плечами, и его улыбка становится шире. Кенто опускает свою широкую ладонь на спину лиса и медленно ведет ею вниз, с упоением оглаживая светлую кожу. – Может, – низким голосом тянет старший омега, придвигаясь ближе к лицу Мина, практически соприкасаясь с его кончиком носа своим, внимательно вглядываясь в янтарные радужки, в которых смешалось предвкушение с непонятной нервозностью. – Он просто хотел дорваться до, – Ямазаки запускает ладонь под покрывало, укладывая ее на молочную ягодицу, обжигая кожу нежным касанием. – Этого шикарного тела. – горячо шепчет Кенто в чужие губы, сжимая аппетитную половинку и чуть оттягивая ее в сторону. Юнги вздрагивает всем телом начиная чаще дышать. Приятное покалывание пробегает по всему телу, а пока еще робкое желание лижет низ живота. В голове у обоих мелькают картинки прошедшей ночи. Мин с мгновенно краснеющими щеками вспоминает, как член старшего входил в его тело, как эти большие и горячие ладони оглаживали каждый участок кожи, и как эти губы целовали его, и как до невозможности хорошо ему было вчера. Кенто с диким, ненасытным, но трепетным жжением в груди вспоминает, как узкие стенки сжимали его в себе, заставляя ноги неметь, как эти руки сжимали его плечи, оставляя неглубокие царапины на смуглой коже, и как эти губы шептали его имя в бреду. Черт. Кажется, они оба доигрались, довели друг друга до крайности, и вряд ли смогут остановиться на этом. Никто не помнит точно, кто первым прижался губами к чужим. Кажется они оба потянулись на встречу, столкнувшись где-то на середине пути. Кенто мягко, но требовательно сминает эти полюбившиеся губы, раскрывает их, проникая языком в чужой горячий рот. Мин неумело отвечает, позволяет сплести их языки, руку протягивает, вплетаясь в растрепанные с ночи длинные пряди, чуть сжимая их у корней. Бакеноко не разрывая поцелуя переворачивает младшего на спину, руки опускает к острым обнаженным коленям, разводит их в стороны, устраиваясь между. Юнги скрещивает лодыжки на чужой пояснице, отрывается от целующих губ, чтобы вдохнуть воздуха и смотрит в глубокие карие глаза, на дне которых желание разгорается, грозится обжечь его своим пламенем. Однако кицунэ совсем не боится этого огня, наоборот сам тянется, от ледяной тьмы убегает. Ямазаки оглаживает бедро младшего и рукой скользит выше, к тонкой талии, несильно сжимая молочную кожу. В тишине комнаты, прерываемой лишь тяжелым дыханием обоих, слишком громко и резко звучит мелодия звонка. Кенто с раздражением понимает, что это его телефон. Он нехотя отрывается от парня, смотрит на него виноватым взглядом, словно прощения просит, и выбирается из чужих объятий. Взяв телефон с прикроватной тумбы, он принимает вызов и отходит к окну, ни капли не стесняясь обнаженного вида. – Слушаю. – не скрывая своего раздражения резко произносит омега. Юнги не слышит разговора или собеседника старшего, но представляет, как тот сжался весь от такого тона. Господина Ямазаки лучше не злить. Это всем известно. Пыл, с которым Юнги отвечал на поцелуи старшего, медленно стихает, и на его место приходит смущение. Омега закусывает край губы, и натягивает на себя покрывало до самой груди, присаживаясь на постели. Только сейчас он в полной мере осознает, что именно произошло. Нет, кицунэ не жалеет о том, что они переспали. Оба этого хотели. Не только секса, но и тепла, к которому отчаянно стремились. Что теперь будет дальше? Юнги понятия не имеет. Кенто признался, что он ему нравится, но изменится ли что-то в их отношениях? Или же все будет как и раньше? Господин Ямазаки и его переводчик. Черт его знает. Юнги озабоченно выдыхает и поднимает взгляд на старшего. Често говоря, омега не хочет забивать этими невеселыми мыслями свою голову. Не сейчас. Кенто поворачивается к нему лицом и слегка приподнимает уголок губ, внимательно слушая собеседника. – Хорошо. Я понял. Приеду через полчаса. – он сбрасывает звонок и плетется к постели, опускаясь на ее край, ближе к младшему. Ямазаки разочарованно поджимает губы, и с сожалением во взгляде смотрит на мальчишку. Ему так сейчас хочется послать всех на все три буквы, сгрести Юнги в охапку и завалится на постедь до самого следующего утра. К сожалению, не всем нашим желаниям дано сбыться. Рука старшего тянется к чужому лицу, и приподнимает за подбородок, заставляя смотреть прямо в раскаивающиеся глаза. – Я так не хочу покидать тебя, малыш, но мне требуется это сделать. Прости. – на выдохе произносит бакеноко, потерявшись носом о румяную щеку младшего. – Все в порядке. – Юнги понимающе приподнимает уголки губ, еще и кивает головой для подтверждения своих слов. Ямазаки очарованно улыбается в ответ и валит младшего на спину, клюнув в губы. Его руки опускаются на стройную талию, скрытую тонким покрывалом и слегка сжимают ее. Бакеноко готов всех своих богов бесконечно благодарить, за то, что повстречал этого парня. Кенто наклоняется к чужим губам за поцелуем, как ладошка младшего несмело упирается ему в грудь, останавливая. Юнги нервно закусывает щеку изнутри, а в его глазах мелькает искра беспокойства, когда руки старшего снова спускаются с талии к тазу. Он пока не готов продолжить. Как бы по-детски это не звучало, но сейчас ему будет сложно ответить Кенто с прежней страстью. Внутри все нервно сжимается в комок, от мыслей, что еще пять минут назад он был готов самостоятельно отдаться в эти не по-омежьи большие руки. – Иди в душ, и я отвезу тебя домой. – Кенто незаметно выдыхает, замечая чужую зажатость и неловкую улыбку. Он не напирает больше, хотя с удовольствием продолжил бы. Понимает, что младшему нужна передышка. Не столько физическая, сколько психологическая. Юнги сейчас явно чувствует себя не в той тарелке. Поэтому он поддается назад и садится на постели, покидая личное пространство мальчишки. – Дверь в ванную справа. – голос пропитан плохо скрытым разочарованием. Юнги кивает и виновато поджимает губы, старший явно не был рад такому раскладу. Омега подбирает края покрывала, придерживая его на груди и поднимается с постели, направляясь в ванную комнату. – Прости, я... – кицунэ замирает у самой двери и оборачивается, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Он не смотрит на старшего, боится увидеть злость или раздражение на его слова, однако все равно продолжает, проглотив неприятный комок в горле, – Мне просто нужно все обдумать. Кенто поднимает изумленный взгляд на мальчишку, который уже скрылся за дверью. Черт. Неужели он подумал, что своим отказом разочаровал его? Нет. Брови мужчины хмуро сходятся на переносице, Ничего подобного! Он ведь расстроился вовсе не из-за этого. Бакеноко понимал, что Мину трудно принять его как человека, с которым можно начать отношения, как человека, которому он не безразличен. Мальчишка не привык к подобному. А учитывая его прошлый не самый лучший опыт с мужчинами и подавно. Но никто не говорил, что будет легко. Да бакеноко и не жалуется. Он понимал, что сложностей в их взаимоотношениях будет много, поэтому озвучивая младшему вчера свои чувства, он был готов к подобному. Ямазаки поднимается с постели и идет в сторону гардеробной. Там он среди немногих своих вещей отыскивает брюки и футболку. Не идти же Юнги в своей вчерашней одежде домой. Коротко постучавшись в дверь ванной, омега прошел в наполненную влажным паром комнату и аккуратной стопочкой положил вещи на широкую столешницу раковины. – Юнги, я принес тебе вещи. Надень их после душа. – повысив голос, чтобы перекричать шум воды, сказал Кенто. Он бросил взгляд на задвинутую мутную дверцу душевой кабинки, за которой слабо виднелся стройный силуэт младшего, замершего на месте. – Спасибо! – также повысив тон голоса, ответил Мин. Ямазаки вышел из ванной, сильнее хлопнув дверцей, чем обычно, чтобы кинуть точно услышал и не волновался о том, что в ванной присутствует кто-то еще. Спустя пять минут Юнги выходит из ванной комнаты в одежде старшего. Широкие брюки темно-коричневого цвета были большими по длине и свободными в талии, поэтому Мин, не долго думая вытащил ремень из шлевок своих вчерашних джинс и исправил эту ситуацию. Также он подвернул штанины, чтобы те не волочились по земле, создавая неудобства. Свободная белая футболка тоже была больше на пару размеров, но никак не мешала этим омеге. Кенто, одетый в деловой костюм-двойку серого цвета и белоснежную рубашку, которые безумно ему шли, поднял на младшего взгляд, когда тот зашел на просторную кухню, немного замявшись у порога. Ямазаки ни без умиления смотрел на то, насколько Мин визуально стал меньше в его вещах. Черт. Это зрелище заставляет в груди все сжиматься и трепетать, заставляет зверя внутри лишь сильнее тянуться к мальчишке, в желании не только держать в своих лапах, но и в диком желании защитить. – Будешь кофе? – спокойно предлагает старший, приподняв свою чашку с горячим, горьким напитком. – Нет, спасибо. – кицунэ отрицательно мотает головой, поднимая взгляд на мужчину. – Тогда поехали. Оба молча, не проронив ни слова, надевают обувь и спускаются вниз, где на подземной парковке их уже ждал заведённый автомобиль с Харукой в качестве водителя. Юнги, завидев знакомого альфу еще приподходе к машине, воровато опускает голову, вцепляясь передними зубами в нижнюю губу. Его щеки и кончики ушей горят, покрываются алыми пятнами от дикого смущения. Черт. И как он теперь будет смотреть ему в глаза? Как будет разговаривать с ним? И вроде бы, что в этом такого? Он взрослый омега, который может спать с кем и когда захочет, это его личное дело. Да и сейчас не девятнадцатый век, когда до свадьбы нельзя было ни с кем спать. Но даже не смотря на эти здравые мысли в воспалённом мозгу лиса, он все равно переживает о том, что подумает о нем Харука. А сам Харука, не может сдержать умиленной полуулыбки, когда видит, как Мин, гонимый смущением, первее всех садится на заднее сидение автомобиля, хлопнув дверцей и бросив короткое пожелание доброго утра. Ямазаки лишь усмехается по-доброму, и поднимает взгляд на альфу, который лишь пожимает плечами. Оба садятся в машину следом за омегой. Дорога до дома младшего проходит в полном молчании. Кенто не сводит насмешливого взгляда с мальчишки, который всю дорогу усердно что-то высматривает в своем окне. Харука спокойно ведет машину, изредка бросая лукавые взгляды то на своего господина, то на Юнги через зеркало заднего вида. Когда черный мерседес осторожно тормозит у калитки дома кицунэ, Ямазаки поворачивается всем корпусом к омеге. Юнги хотел бы вылезти прямо сейчас из машины и сбежать от давящей атмосферы неловкости в салоне автомобиля, но совесть тихо шепчет ему о том, что уходить не попрощавшись – не просто дурной тон, а грубость и неуважение к обоим. – До свидания? – робко тянет Юнги, неуверенно приподняв уголки губ. Это больше звучало как вопрос, нежели утверждение. Бакеноко лишь усмехается сардонический, приподняв уголок губ. В следующую секунду мужчина хватает опешившего Мина за запястье и тянет ближе к себе, второй рукой поднимая его подбородок и впиваясь поцелуем в полюбившиеся губы. Юнги замирает от неожиданности, его щеки моментально покрываются румянцем, но когда язык старшего лижет его нижнюю губу, омега послушно впускает его, самостоятельно сплетаясь с ним собственным. Бакеноко на это лишь довольно и одобряюще урчит, так тихо, что даже кицунэ с трудом мог расслышать. Этот поцелуй не похож на отальные, он нежный и долгий, слишком осторожный, словно Кенто спугнуть его боится. Однако мужчина лишь ближе притягивает к себе младшего и рукой накрывает его бедро, слегка поглаживая. Юнги смущенно улыбается в поцелуе и отрывается первым, жадно глотая необходимый кислород. Сердце в груди бешено стучит, о даваясь пульсом в висках, а легкие горят. – Вот теперь, можешь сказать: «До свидания». – загнано дыша шепчет Кенто в чужие губы и снова легко клюет из напоследок. Старший наклоняется к его уху и негромко добавляет, – Вечером заеду к вам. – Тогда, до вечера. – Мин ласково улыбается старшему, и переводит взгляд на Харуку, который по тихому подглядывал за чужими проявлениями чувств. Нет, он не извращенец какой-нибудь, он просто рад, что его господин и этот мальчишка все-таки сошлись. Юнги застенчиво растягивает уголки губ и говорит одно единственное слово. – Пока. Кицунэ вылезает из автомобиля и идет к своей калитке, открывая ее собственным ключом. Омега Лопатками чувствует пристальный взгляд старшего, поэтому старается отогнать собственное смущение куда-нибудь подальше, но не получается. Стоит омеге скрыться за дверью дома, как мерседес срывается с места и уезжает. Кицунэ выдыхает облегчено и прислоняется спиной к стене рядом с входной дверью. Веки прикрываются, а на губах расцветает немного робкая, но счастливая улыбка. Зверь в груди на это лишь фыркает, но смиренноопускает голову, о ходя со своим недовольством на задний план. Если его человек счастлив, то и с ним все в порядке. – Молодой человек, а теперь потрудитесь объяснить, что значит: «Господин Мин, не волнуйтесь, Юнги останется сегодня у меня, привезу его утром», от господина Ямазаки в полпервого ночи? – в коридоре, бесшумно ступая по полу, появляется Шихек, скрещивая руки на груди и требовательным взглядом смотря на своего сына. – Я жду. Юнги поднимает виноватые глаза на родителя и, закусив край нижней губы, стыдливо пожимает плечами, судорожно выдыхая. Кажется, им двоим предстоит долгий и жутко неловкий разговор.

×××

Чонгук заходит в ресторан и быстро осматривает его. Замечает нужного омегу за столиком у панорамного окна во всю стену. Альфа выдыхает, собираясь с мыслями, и широкими шагами направляется к нему. Нет, ему вовсе не сложно будет сказать парню о том, что их изначально фиктивный брак не состоится. Он просто хочет поскорее с этим закончить и все прояснить, и очень надеется, что парень не станет устраивать сцен и выносить ему мозг. Голова и так кругом от всего, что происходит. Только обед, а Чонгук уже мечтает о горячем душе и постели. Сейчас бы сгрести Тэхена в охапку и лечь спать до самого утра. А желательно, до следующего вечера. Марсель, стоит мужчине приблизиться к столику и попасть в его поле зрения, растягивает губы в довольной улыбке чеширского кота, и поднимается со своего места, кидаясь вервольфу на шею. Парень приподнимается на носочках и норовит утянуть Чона в поцелуй, но Чонгук отворачивает голову в сторону, намеренно не отвечая на чужие объятия и не касаясь чужого тела. Потому что оно чужое. Не то. Совсем не то. Марсель целует старшего в щеку. Ему не нравится то, что альфа отвернулся от него, но он старательно не подает вида. В груди что-то тревожно шевелится, заставляя насторожиться. Но парень не подает вида. Он невозмутимо садится обратно за стол и берет в руки меню, которое подносит официант в двух экземплярах. – Доброго дня. Наконец-то мы с тобой встретились. – Марсель снова растягивает уголки губ, и подвигается ближе к Чонгуку, севшему напротив за столик. – А то ты, очевидно был так занят, что проигнорировал все мои звонки за последние две недели. – с ощутимым сарказмом говорит парень, делая акцент на первой части предложения. Марсель пробегает увлеченным взглядом по меню ресторана. Как будто он не знает его наизусть. Чонгук мысленно ухмыляется. Омеге не хватает только глаза закатить для полной картины. – Доброго дня. Извини, что не смог ответить на твои звонки, я был немного занят разработкой и планировкой миссий, для своих людей. Все-таки клан Ли хороший и опасный соперник. – максимально непринужденно говорит Чон на отмашь, словно рассказывает о том, как почистил зубы сегодня утром. Будто это неважно. А затем добавляет с нажимом и предостерегающим тоном, – Извини, если доставил тебе неудобства своей враждой с другим кланом. – Прости. – омега сокрушенно поджимает губы, понимает, что находится на грани, которую пересекать нежелательно для него же. – Что будешь заказывать? – тут же заинтересованно спрашивает Марсель, стараясь следить за своим тоном. Злить Чонгука хочется в последнюю очередь. – Ничего. – вервольф откладывает меню на край стола и откидывается на спинку кресла, закинув ногу на ногу и положив переплетенные пальцы на колени. – У меня не так много времени, чтобы тратить его в пустую. – раздражённо добавляет альфа. – Ладно. А я буду салат с морепродуктами и апельсиновый фреш. – озвучивает свой заказ подошедшему официанту парень. Официант, приняв заказ, удаляется поклонившись. От слов мужчины в груди неприятная тревожность снова дает о себе знать, медленно разрастаясь. То, с каким пренебрежением сказал об этом Чонгук, точно не предвещает ничего хорошего. Внутри все сжимается в нервном ожидании, когда Марсель задает вопрос. Однако внешне, он абсолютно спокоен, и даже находит в себе сил улыбнуться. – Ну так что, обговорим точную дату свадьбы и пожелания на счет торжественной церемонии? – Боюсь, тут нечего обсуждать. – произносит альфа серьезным тоном. Он не медлит со своими намерениями. Он не хочет оттягивать этот момент и говорит все сразу. Лицо омеги напротив каменеет, а уголки губ нервно дергаются в верх в отвращении. Его словно по голове ударили. Чон добивает своим безразличным и холодным, – Свадьбы не будет. Я не женюсь на тебе. У Марселя в груди все обрывается в один миг. Он надеялся, что Чон не скажет этого. Только что эта надежда рассыпалась пеплом в руках мужчины, сидящего напротив. Нервозность уходит. Исчезает, стоило словам Чонгука долететь до ушей парня. Вместо нее приходит ярость. Она плавит внутренности, растекаясь по всему телу, просится на выход. Кажется на кухне или в зале этого ресторана что-то сгорело. Иначе откуда этот слишком реальный запах гари? Ненормальная, безумная усмешка касается губ омеги. Это все, что видно всем окружающим, это все, что видно самому Чонгуку. Потому что большего Марсель не покажет. Не здесь и не сейчас. – Ты шутишь? Это не смешно. – произносит холодно парень. Удивительно, даже голос не дрожит. Ему бы податься в актеры. По нему Оскар плачет. – Ты же знаешь, что я не шучу. – хмыкает Чонгук. Он поддается вперед, ставит локти на стол, не разцепляя переплетенных между собой пальцев и смотрит на парня. Может для всех вокруг, для официантов и других посетителей, омега сможет надеть маску нормальности и сделать вид, что ему от этих слов ни горячо ни холодно. Но не для Чона. Альфа слишком хорошо его знает, чтобы поверить в эту игру. В его глазах отражается то пламя ненависти и злости, что пылает внутри. Не удивительно. – Не включай дурака. Ты же понял все еще когда я только пришел. К их столику подходит официант и молча ставит перед Омегой его салат с морепродуктами и бокал апельсинового фреша. Стоит парню уйти, как Марсель тянется рукой к бокалу и делает небольшой глоток оранжевой жидкости. В горле пересохло. Пламя внутри все выжигает, заставляет давиться горьким, едким дымом. – Могу я узнать причину? – ровным, почти деловым тоном спрашивает Марсель, поднимая глаза на мужчину. Ему и правда интересно, как Чонгук попытается оправдаться? Что придумает? Он ведь настоящей причины никогда не скажет. – Я потерял интерес ко всему этому фарсу. – Чон почти и не врет. Лишь умалчивает о том, что нашел свой интерес в другом. Теперь, когда его дома ждет хрупкий омега с белоснежной макушкой и нежным запахом цветущей сакуры, он не видит никого в качестве своего мужа. Кроме мальчишки, что в сердце поселился. Чонгук не подает виду, что причина в другом. – Знаешь, я просто подумал, а в чем смысл этого брака? Твой отец никакой выгоды или прибыли не принесет моему клану, ты со своим небольшим бизнесом тоже. – альфа снова откидывается на спинку кресла и продолжает с неохотой – Я помню, что по главному пункту брачного договора ты должен был родить мне двоих детей. Но знаешь, я решил, что в этом нет смысла. Я могу воспользоваться услугой суррогатной матери, если и правда будет необходимость иметь детей. Мы с тобой все равно будем изменять друг-другу не смотря на запрет, прописанный в договоре, поэтому нет во всем этом смысла и выгоды. – Раньше ты считал по-другому. – саркастично и уязвленно хмыкает омега, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. Слова вервольфа противным дегтем осели в груди. Обидно. – Раньше Земля была плоской и стояла на трех китах. – скептично отвечает Чон, коротко вздохнув. Мужчина безразлично пожимает плечами, и добавляет со скучающим видом. – Я пересмотрел свои интересы. – Или просто нашел себе кого-нибудь. – язвит Марсель, выплевывая эти слова словно яд. Хочется в отместку за слова задеть мужчину хоть немного. Чтобы не так противно было на душе. – С чего это ты взял? – с вызовом спрашивает Чонгук, выгнув бровь. Кривая саркастичная усмешка расплывается на нго красивом лице. – Засосы на шее сам себе поставил? – ядовитая победная ухмылка трогает губы омеги. Он заметил их за воротом рубашки еще когда приветственно обнимал его. Это только подливает бензина во внутренний пожар злости и ненависти. – Интересно, а твой Рич, что трахал тебя во Франции знает, что ночи ты проводишь ночи не в отчем доме, не у себя в пентхаусе, а в квартире некого Чхве Янсока? – вервольф не скрывает надменного, издевающегося взгляда, не без удовольствия наблюдал за тем, как лицо парня вытянулось в изумлении. Зря Марсель пытался тягаться с ним. Чон в любом случае выйдет победителем в этой негласной борьбе. Он знает этого парня как облупленного. – И после этого ты еще веришь, что у нас сложится брак? – с ядовитой усмешкой добивает альфа. Марсель молчит. Он поджимает губы и впивается короткими ногтями в собственные плечи, рискуя оставить там кровавые полумесяцы. Его взгляд, полный ненависти скользит по лицу старшего. Он ничего не может ответить на такое. Сейчас Чонгук ловко и умело указал ему на свое место, лишь подчеркнув разницу между ними. – Марсель, ты же умный омега. Уверен, ты найдешь того, кто клюнет на твой крючок, сожрав наживку, и будет выполнять все твои прихоти и желания, балуя дорогой жизнью, а ты также будешь бегать от одного любовника к другому. – расценив молчание омеги, как принятие поражения, произносит Чонгук, поднимаясь со своего места. Он сует руки в карманы черных прямых брюк, и смотрит сверху вниз на парня, прибивая того тяжелым взглядом к креслу. – Но это буду не я. И я очень надеюсь, что тебе хватит ума оставить меня в покое. Приятного аппетита, и прощай. Чонгук разворачивается и уходит. Марсель не провожает его взглядом. Он смотрит на свой салат с морепродуктами и молча тянется к вилке и ножу. С невозмутимым видом съедает салат, запивает апельсиновым фрэшем, подзывает официанта и оплачивает счет. Даже улыбается снисходительно на его вежливое и услужливое «Рады вас принять в нашем заведении. Приходите еще». Омега спускается на лифте к подземной парковке, садится в свой серебристый Астон Мартин, заводит мотор и уезжает. Он едет через центр города, безразлично наблюдая за людьми по ту сторону салона автомобиля. Стоит двери пентхауса, в котором Марсель живет вместе с школьным другом, как все застежки, недающие ярости выйти наружу лопаются. Омега падает на колени и кричит. Громко, до сорванного голоса и разодратого горла. Он вскакивает, тяжело дыша, подбегает к кофейному столику и скидывает с него вазу с какими-то цветами. Та падает на пол и рассыпается на тысячу осколков. Марсель, не сдерживаясь более, щедро и старательно, совершенно безжалостно крушит первый этаж пентхауса. Он скидывает с полок все содержимое, фотографии, статуэтки, небольшие горшки соседа с суккулентами, жестоко сбрасывая все в одну кучу на паркет из темного, почти черного дерева. Он срывает со стен картины и фотографии, даже умудряется разбить зеркало, что висело в прихожей. Обессиленный из-за взрыва эмоций, Марсель падает на пол, сидит среди осколков, черепков от цветочных горшков, и дышит загнанно. Его бешенный взгляд все еще мечется по комнате, в поиске того, что еще бы можно было сломать. На глаза попадается полотно, завернутое в плотную бумагу и перевязанное лентой. Оно лежит неприметным на нижней полке стеллажа. Омега тянет к ней руки и разрывает бумагу. Это же тот портрет, который он заказывал у того молодого художника. На нем изображен он и Чонгук. Кривая, ненормальная усмешка касается его губ. Марсель проводит кончиками пальцев по лицу изображенного альфы. Медленно скользит по скулам, глазам, лбу, возвращается к губам. Все это могло быть его, но альфа отказался, бросил его с этой сделкой. И плевать, что она была не особо равноценной. Марселю глубоко плевать. Все пошло не по его выстроенному плану. И это бесило, выводило из себя, заставляя ненависть бурлить в груди. Парень хватает какой-то крупный осколок, сжимает его в руке, чувствуя, как стекло режет кожу, заставляя кровь выступить на местах пореза. Боль не отрезвляет, а наоборот, лишь сильнее заставляет гореть. Изнутри. Марсель крепче сжимает осколок в руке и заносит руку над головой, с предвкушением замирая на секунду. Сейчас он воткнет этот осколок прямо в лицо господину Чону. – Остановись. – звучит ровный, холодный и безразличный, знакомый голос. Омега поворачивает голову на звук, встречаясь своими глазами, полными безумия с леденящим душу спокойствием. На пороге из совместного пентхауса стоит Пак Каиль. – Почему я должен останавливаться? – с вызовом и больной усмешкой на дрожащих губах спрашивает омега, крепче сжимая осколок в ладони. Стекло глубже врезается в кожу, отчего по открытому запястью начинают течь тонкие струйки крови. – Этим ты вряд ли чего-то добьешься. – Чхве с самым невозмутимым видом проходит дальше в прихожую не снимая обуви, обходя разбросанные осколки и прочий мусор. Его не удивляет разруха в доме. Он привык к подобному. У Марселя периодически бывают вспышки неконтролируемого гнева. Омега не разуваясь проходит в прихожую, кладет на тумбу свою сумочку и с усталым вздохом смотрит на разбитое, покрытое мелкими трещинами зеркало. – Если, конечно, ты не вуду-колдун. – невесело хмыкает. Он подходит к Марселю, присаживается перед ним на корточки и хватает его за локоть руки, сжимающей осколок. Чхве тянет чужую руку вниз, и заставляет раздать пальцы, забирая импровизированное оружие и откидывая его куда подальше. Каиль молча поднимается и тянет за собой Марселя. Второй послушно следует за своим соседом. С ним спорить себе дороже. Чхве отводит его в ванную комнату, подхватывает за бедра и сажает на столешницу раковины. С пострадавшей руки он смывает кровь, и внимательно осматривает порезы. Они неровные и достаточно глубокие. Омега поджимает в разочаровании губы и достает аптечку, принимаясь обрабатывать раны. Он не любит, когда Марсель травмирует себя во время своих «вспышек бешенства», как такие моменты называет в шутку друг. Вот только это ни капли не смешно. – Что тебя так разозлило? – негромко спрашивает Каиль, аккуратно забинтовывая руку омеги. Кажется, Марселю снова не досталось то, чего он так хотел. – Чонгук отказался от свадьбы. Не быть мне теперь господином Чоном. – скривив губы в отвращении отвечает омега, зло ударив ногой по дверце шкафчика. – Успокойся. – Каиль строго смотрит на дернувшегося друга, недовольно поджав губы. Марсель смотрит на омегу виновато, извиняется одним взглядом, закусывает губу и опускает голову. Чхве на это лишь беззвучно хмыкает, продолжая неспеша и методично бинтовать чужую руку. – Я другого и не ожидал. – скептично добавляет он, не отвлекаясь от своего дела. – Ты не представляешь для него выгоды. Поэтому Чонгук и решил тебя отшить. – Нет. У него определенно кто-то есть. – зло бурчит Марсель, закатывая глаза и сжимая зубы до скрипа. – С чего ты это взял? – Каиль приподнимает вопросительно бровь. – Кай, Чонгук никогда и никому не позволял оставлять на себе засосы. Даже мне. Мы редко с ним спали, но он каждый раз злобно рычал, если я пытался это сделать. Но сегодня я отчетливо видел, что вся его шея была покрыта засосами, а в некоторых местах и укусами! – сквозь зажатые зубы шипит ядовито омега, сжимая край столешницы до побеления костяшек. Его выаодит себя понимание этого. Но он прилагает все силы, чтобы вновь возникшая ярость снова не одержала над ним контроль.– уверен в том, что у него кто-то есть. – Вполне возможно. Чон Чонгук – статный и богатый альфа. Не удивительно, что вокруг него столько омег. – Чхве безэмоциональным голосом высказывает свои предположения парню. Он заканчивает бинтовать руку друга и убирает лишние принадлежности в аптечку, относя ту на ее законное место. Омега возвращается к сидящему на столешнице парню и расставляет руки по бокам от его бедер, поднимая взгляд на омегу. В карих омутах напротив искры летают, и Каиль отчетливо видит зарождающуюся на дне зрачков липкую тьму. Это означает одно – Марсель решил действовать, и его ничто не остановит. – Что ты собрался делать? – Я узнаю, кто такой самоуверенный решил отнять моего Чонгука. – твердо произносит омега, уверенно посмотрев на Каиля. – И что дальше? – ровно, даже слегка насмешливо спрашивает Чхве, подначивая друга. – Я заставлю его пожалеть об этом. – Марсель плотоядно скалится, растягивая уголки покусанных губ. Чхве Каиль отзеркаливает его улыбку-оскал. Только у него она выглядит ещё более пугающей, обещающей адские муки на земле устроить. Марсель может многое, и часто добивается того, чего желает. Вот только именно Каиль всегда следует за ним тенью, помогая с этим. И в этот раз он тоже поможет. Он сделает все, чтобы этот красивый омега довольно улыбался.