Держись, Шанхай, мы идем - 2

*** Конечно же, по прибытии в офис, первая кого я встречаю — Нихуан. Она замирает, на мгновение, глядя на меня, а потом кивает. — Глава Мэй. Ох ты, как официально. Похоже я в немилости. Нужно срочно исправлять ситуацию. — Госпожа Му, — я уважительно кланяюсь, — составьте мне, пожалуйста, компанию за обедом. Она мило краснеет. — Простите, глава Мэй, у меня слишком много работы, — и в доказательство своих слов кивает на ноутбук в своих руках. Большой такой и увесистый, совсем не для ее изящных рук. — Тогда может быть ужин? — делаю я еще одну попытку. — Простите, глава, — в ее улыбке нет жизни, — но на вечер у меня есть планы… — Вот как… — Но если я вам нужна… — говорит Му Нихуан тоном, в котором ясно читается “если задержишь — придушу!” Я отступаю: — Нет-нет, не смею нарушать ваш покой. Все подождет! Она торопливо благодарит меня и исчезает. И весь долгий день меня мучает вопрос: “с кем же идет на свидание Нихуан?” Ночью в офисе хорошо. Тихо и никто не мельтешит перед глазами, даже Мэн Чжи ушел к охранникам. Наверняка, сидит и травит байки о моем отвратительном характере. Голова уже гудит от горы прочитанных документов. Нельзя все валить на Гун Юй, тем более, когда она беременна и замужем. Так что я разгребаю фэшн-завалы и мечтаю о внезапной перестрелке. Или на худой конец, массовом побоище. Чтобы палки, кастеты… Хорошо, что у меня отличная команда бухгалтеров и Хомяк. Без них работы стало бы в два, нет, в три раза больше. Спустя пару часов, я выхожу из своего логова, спускаюсь по лестнице на первый этаж. Тут горят только лампы подсветки, погружая все вокруг в таинственный полумрак. Может стоит устроить подобный показ для очень избранных? Вот в такой сумеречной, таинственной атмосфере?! Тот же самый Маккуин с его последней коллекцией очень бы подошел. Полсотни человек, не больше. Я ухмыляюсь, предчувствуя несколько недель безумных уговоров, шантажа и лести. Весь Шанхай захочет попасть на такой показ. Модели могут спускаться по лестнице, сопровождаемые лучом света. Каждая по отдельности, чтобы все смогли оценить красоту замысла дизайнера. Или может быть не Маккуин, а, например, Валентино?! Или Сааб… Надо будет посоветоваться с Гун Юй. Она скажет точно. А то, с этой войной за господство над триадами, я совсем забросил свой основной бизнес. Из служебных помещений доносится какой-то звук, и я настораживаюсь. Потом еще один. Очень похоже на всхлипы, и я тихонько, скользя по теням, перемещаюсь ближе к источнику звука. Дверь распахивается, слышится сдавленное ругательство, как будто кто-то врезался ногой в косяк. Очень изящной ногой в открытой туфельке. — Нихуан?! — восклицаю я, не в силах сдержаться. — Что?! — сердито рявкает она мне в ответ. — Нахрена вот ты вылез из своей берлоги, мудак? Сидел бы там, дал бы девушке поплакать спокойно. Она кивает куда-то наверх, делает шаг вперед, и я наконец-то вижу ее лицо. И слезы. — Нихуан, — повторяю я уже тише и развожу руки. Она бросается ко мне, утыкается в плечо и начинает поливать слезами пиджак, тот самый, ярко-голубой, от Раваццолло, что был на мне, когда… Стоп! Об этом вспоминать не стоит, особенно сейчас. — Что случилась, милая? — ласково спрашиваю я через несколько минут. Пусть только скажет имя — любого, кто обидел мою девочку, ждет мучительная и долгая смерть, по сравнению с которой казнь “тысячи порезов” покажется невинным развлечением. Она мотает головой, отказываясь отвечать, и судорожно икает. Я, потихоньку пячусь к “официальному” кабинету, рукой нашариваю ручку двери и вваливаюсь внутрь, по-прежнему не выпуская Нихуан из рук. Шажок, еще один, теперь в сторону. Наконец, мы дотанцовываем до стола для совещаний, на котором стоят бутылки с водой, я дотягиваюсь до одной из них, открываю и протягиваю Нихуан. — Пей! — говорю строго. — Давай. Я усаживаю ее на стол, а сам встаю между ее ног. Горе тому, кто подумает об этом плохо — просто так удобнее. У Нихуан трясутся руки, и бутылку приходится держать мне. Она и так уже разлила половину на свое черное платье. Какой-то новомодный тайваньский дизайнер. Но платье ей идет — тонкие бретельки, открытая спина, шелк превосходного качества. О, Фуси-первопредок, о чем я сейчас думаю?! Я бью себя ладонью по лбу, и Нихуан вопросительно смотрит на меня. — Все нормально, — киваю я в подтверждение своих слов. — Так ты расскажешь мне, что случилось? — Нет! — это “нет” ложится бетонной плитой на все мои планы относительно ее обидчика. — Но, милая… — Не называй меня, милой, — рычит она, а слезы все равно капают, и я протягиваю ей платок. — Хорошо. Нихуан… — делаю я еще одну попытку. — Отстань! — Но мне нужно знать, что случилось! — Зачем? Ты мне кто? У дверей мелькнул Мэн Чжи, оценил обстановку и аккуратно прикрыл дверь. Правильно, мы сами разберемся. — Не отец, не брат, не возлюбленный, — Нихуан почти кричит. — Кто ты такой, чтобы знать, что со мной случилось? Я сама могу себя защитить! — Конечно, — я глажу ее по плечу, и она вздрагивает и сжимается. От этого в голове моей что-то взрывается, и я хватаю ее за плечи. — Тебя кто-то тронул? Да? Кто? Нихуан пытается меня оттолкнуть, вот только я не могу разжать руки. — Да отпусти же ты меня, идиот, — она с силой пинает меня острым каблуком босоножки. — Никто меня не трогал. Чжэнь Пин наверняка послал кого-нибудь присмотреть за мной. Да я бы и сама справилась. — Тогда что? — растерянно спрашиваю я. — Просто вот так, — она машет рукой, а я подтягиваю к себе стул и сажусь рядом. Отойти сейчас от Нихуан — непосильная для меня задача. Мне нужно убедиться, что никто не причинил ей вреда. Она долго молчит, а я и не тороплю — лишь тихо глажу колени, прикрытые тонким черным шелком. — Я так тебя любила, — говорит она вдруг. — Как устроилась на работу, так сразу и влюбилась. Ноги дрожали, как только тебя видела. Торопила каждую ночь — скорей бы утро, прийти на работу и снова тебя увидеть. Я так пять лет жила. Пять! — она растопыривает пальцы и трясет ладошкой перед моим носом. Я покорно киваю. — А потом я тебя стала ненавидеть… И ненавидела целую неделю, пока ко мне не пришел Фэй Лю. — И что? — не выдерживаю я, и Нихуан улыбается сквозь слезы. — “Мой брат — гей”, сказал он. “И еще пидорас, раз не видит, что ты его любишь”. Узнаю мелкого засранца. — Я долго думала потом и поняла, что ненавидеть тебя глупо. Смысл ненавидеть бриллианты от Картье, если не можешь их купить? — Лестное сравнение. — Не тебе жаловаться, — отрезает Нихуан и продолжает. — И я стала ходить на свидания. — И что? — И ничего. Два года хожу, сегодня посмотрела на очередного и подумала… — тут моя храбрая девочка запинается и краснеет. — Что подумала? Она мотает головой и вцепляется в бутылку, как в спасательный круг. — Нихуан… — Подумала, — говорит она еле слышно, — что мне уже двадцать восемь, и у меня не было еще ни одного оргазма. Вообще! И я никогда и никого не хотела так, как я захотела тебя семь лет лет назад. Я перестаю дышать. Проклятый тупица! Если убивать обидчика Нихуан, то придется начинать с самого себя. И что мне теперь делать? — Милая, — говорю я тихо, надеясь, что мне сейчас не проткнут шпилькой от Лабутена яремную вену, — я понимаю, что это очень непристойно и вообще как-то… — редкий случай, когда так сложно подобрать слова. Но терять мне уже нечего, поэтому просто выпаливаю то, что пришло в голову: — Хочешь оргазм?! Лэйгун-громовержец и все его демоны! Так коряво я в жизни не выражался. Нихуан смотрит на меня внимательно, мои руки лежат на ее коленях, вокруг тишина и пустой офис, и где-то под ложечкой у меня начинают танцевать бабочки. Тяжеловесные такие, в деревянных сабо — бьют чечетку на руинах моего сердца. — Ты поможешь мне, а я помогу тебе. Так? — ладонь Нихуан гладит меня по щеке. — По-дружески? — Не совсем, — сиплю я. С этой женщиной лучше быть честным. — Я люблю мужчин, но ты особый случай… Я не могу претендовать на тебя, но сейчас… — Я тебе необходима, — заканчивает она за меня, и я соглашаюсь: — Если не получу тебя, я умру, — и тянусь за поцелуем.