Знаки дьявола

Полночи я ворочался в своей кровати под черным одеялом. Меня начали терзать сомнения, что записки — это чья-то злая шутка, и на самом деле они приходили от того, кто писал это вполне осознанно. Обычно я предельно спокоен. Меня мало что волнует и может потрясти, взбудоражить сознание. Но в эту ночь я серьезно озадачился своей миссией на этой планете, своим предназначением и значимостью своей персоны. Я сел на кровати, обезвоженный своими же думами, сковавшими меня полностью и не дающими даже вздохнуть спокойно. Не будучи из той категории людей, которые при сильных переживания хватаются за голову и еще больше нагнетают обстановку, я безмятежно встал у окна, скрестив руки на груди, и устремил взгляд в такую родную, по ощущениям, ночь. Однако через десять минут раздался звонок, нарушивший мой покой. Я крайне медленно и неуверенно повернулся и, не торопясь, направился к двери. Настроив испепеляющий взгляд, я уже готов был метнуть им мысленно языки пламени, но, открыв дверь, увидел на пороге весьма уверенную в себе жгучую брюнетку с длинными волосами, красной помадой на пухлых губах и в черных одеждах. Её бледная кожа мертвенно сияла, а глаза жадно смотрели в мою душу. Не сказав ни слова, она вошла, от чего я послушно, но не теряя достоинства и чувства собственной важности, попятился назад, не сводя с нее взгляда. Дверь захлопнулась. — Так вот Вы какой, хозяин, — она поклонилась практически в пол, а затем медленно разогнулась. Я равнодушно на нее смотрел. — Вы кто такая и откуда? — Ваша слуга и любовница. Из Дьявольского Логова. Языком смертных, из Ада. Она приблизилась ко мне, почти соприкоснувшись со мной всем телом и лицом. — Я принесла предпоследний знак, — прошептала она и развернулась спиной. — Развяжите, мой господин. На спине были переплетены красные веревки, венчающиеся внизу тонким бантом. Я нехотя и без вожделения начал медленно ослаблять туго стянутые путы. Одеяние совсем скоро спало на пол, а моему взору предстал пятый знак. Я ошибался насчет четвертого. Этот был верхом совершенства. Он казался самым загадочным из всех: фигура неизвестного в сутане с капюшоном; в руках его — меч, воткнутый в морские волны; за ним три круга с неизвестными мне символами, от самого большого из них исходили тонкие, как нити нервов, лучи. И всё это было набито татуировкой на спине прекрасной незнакомки. Я провел пальцем по знаку. Гостья развернулась ко мне лицом, мой взгляд упал сразу на ее пышную и упругую грудь, но я тут же перевел его на лицо. Она вдохнула, прикрыла глаза и потянулась ко мне. Я холодно остановил ее и отошел подальше, усевшись на кожаный диван. — Так в чем суть Вашего визита, милочка? Мы ни разу с Вами не виделись, а Вы уже с поцелуями лезете — нехорошо. Даме не подобает так делать, — деловито сказал я, закинув ногу на ногу и развалившись на мягкой подушке. — Теперь мы будем видеться чаще, мой лорд, — блаженно произнесла она. — Тогда Вы разрешите наслаждаться Вами при встречах? Я постучал пальцами по подлокотнику, закусив губу, а затем резко поднялся. — Одевайтесь и уходите. Сейчас же. — Вы так ничего и не поняли, мастер? Я — пятый знак — предпоследний. — Что, есть еще один? — без интереса, шаблонно проговорил я. — Есть. Это Вы. Воцарилось молчание. Я смотрел на голую собеседницу, как на сумасшедшую. Вдохнув и взмахнув рукой, я произнес, скривив недовольную мину на лице: — Знаете, что-то мне подсказывает, что Вы ошиблись квартирой. Или же пьяны. Быть может… Она, разозлившись, тяжелой поступью подошла ко мне настолько близко, что я ощутил ее грудь через черный халат. — Ты не понимаешь? Неужели ты не чувствуешь свою мощь? Она уже загорается в тебе! Посмотри, как ты живешь! Ты был создан для Логова — просто затерялся в двух мирах, слышишь? Ты нужен своему дому! В этом мире тебе не место, — сквозь зубы выдавила она, пронзая меня насквозь взглядом черных глаз. Она виновато опустила голову и отошла, натягивая на себя одежды и приговаривая раскаивающееся «Простите, мой господин». В суматошном состоянии, она, не поднимая головы, поспешила к выходу и вскоре испарилась, захлопнув крепко дверь. М-да, дивная ночь, которая плавно перешла в утро. На часах было ровно четыре. На работу мне следовало встать через три часа, а я и глаз не сомкнул. Погрузившись в свою мягкую кровать, я ощутил, как усталость взяла верх, и я, зевая, благополучно провалился в недолгий безмятежный сон.