seoul's treasure

После шоу «Эй, Арнольда» на Nickelodeon Джису включала эпизод «Вместе хоть куда» с Ю Ин А и позволяла погружаться в разные частички Кореи, забытые не только гражданами, но и самим правительством. Она любила прислушиваться за готовкой ужина к приятному, глубокому тембру ведущей Ю Ин А и считала её привычку неспешно повествовать увиденное или услышанное, как если бы вся её речь была диалогом из английских учебников, где все ставили правильные ударения и интонации, в других развлекательных шоу не только издержкой профессии, но и её личностным качеством. Такой видела Ю Ин А её фанатка. Она соединяла за телевизором взрослых и малых, уводя их всех от тяжелой реальности. Джункю вместе с Джису вырос на передачах госпожи Ю и вёл свой собственный дневник о забытых самим правительством и его гражданами городах Кореи. Даже когда она сошла с экранов телевизора и перестала сниматься уже как три года, Джункю с Джису всё ещё терпеливо ждали её и с интересом пересматривали любимые эпизоды. Таким знала Ким Джункю его любимая сестра. Джункю писал в своём дневнике даже о привычках Ин А, о её любимых городах для путешествия и о том, как она праздновала свой новый год, и какими красками красила стены в комнате своей дочери, чтобы повысить её продуктивность в школе. Джункю хотел знать о ней всё, ведь она так сильно нравилась Джису, пока однажды ночью ему не пришлось задушить её, а затем сжечь их тихий летний домик в Сокчхо. Он понял лишь в ту ночь, что никогда не знал ни её, ни себя. С таким же Ким Джункю познакомился Чону в день, когда на них обоих направили дуло пистолета и обещали убить. Десять лет назад, в один из летних дней перед началом каникул в новостях показали сюжет о перестрелке в старшей школе Босок. «Крики гражданских из соседних зданий так и стояли в ушах учащихся, а перед глазами этих детей всё ещё всплывают мёртвые тела одноклассников. Кто же виноват? Некомпетентность учителей, которые закрывали глаза на буллинг, или родителей, которых заботило лишь финансовое положение их детей» Джункю и Чону стояли под камерами в центре коридора на третьем этаже и ждали хоть чего-то, потому что с детства готовились к подобному исходу, но не рассчитывали, что время остановится на долгие минуты и превратиться в пыль, которые не поймаешь и не ощутишь кончиками пальцев. — Стой под камерами, если хочешь узнать, как тебя убили, — твердили Чону змеи, с которыми он рос вдали от отцовского дома. Тогда у старшего Пака было двое взрослых сыновей от другой женщины, а Чону был ещё одним отпрыском с правами на земли и деньги. — Никто не уйдёт безнаказанным, если преступление совершится под камерами, поэтому оставайся в поле зрения, — поделилась Джису после первого слушания суда о деле педофила-священника. Они стояли на одном и том же этаже противоположных корпусов, полностью ощущая горячее дуло пистолета на своём лбу. Нельзя было представить себе сейчас, чтобы Принц помнил хоть чьё-то имя или смог бы по памяти воспроизвести черты лица кого-то из обслуживающего персонала или охраны, но Джункю Ванджа запомнил сразу, ведь тогда он и узнал, что в школе был не единственным отшельником из-за Ёнбэмджа. Их было двое десять лет назад. — Джункю, — вспомнил Пак его имя, хоть и слышал всего пару раз с уст своей одноклассницы. — Полиция окружила школу. Тебе не выбраться, ЫнУ, — хладнокровно ответил Джункю Чха, словно каждый день тренировался этому выражению. Третьим стал бы Джихун, если бы не был испуган. Пак одним из первых заметил, как Ким еле сдерживает тремор в руках и прячет страх глубоко в себе, глядя в обезумевшие глаза ЫнУ и разговаривая с ним так, как если бы оружие держал он сам. Джункю понимал своего убийцу, ведь в своём собственном классе его только ленивый не называл отребьем бандитов. Чха ЫнУ такая же жертва насилия, но в отличии от добродушного Джуна полный злобы и ненависти. Перед Чону стоял совсем другой юноша. Тот жаждал смерти не из-за мести за буллинг, а потому что искренне хотел власти. Этот не истерил, не высматривал тревожно сообщение от напарника, возможно, даже забыл, что пришёл убивать не один, но рыбак рыбака всегда увидит издалека, поэтому Чону Мавону хотелось убить первым. Заставить дрожать парня, но тому и не нужно было притворяться, так как всё читалось во взгляде. Вместо страха или криков Пак искривил губы в немой ухмылке и прошептал: — Тебе конец. Мавон прочитал это по губам, но не успел отреагировать, потому что пуля просверлила виски и застряла в левой лобной доле. Пак мог только представить себе, как это пуля, сделав тысячи оборотов за секунду, превратила мозг Им Мавона в ошмётки. И в такой жаркий знойный день метеорологи не обещали дождя и даже предвидели повышение сухости воздуха, но капли воды на окне смыло лицо Чону из соседнего здания, и Джункю даже не заметил, что звездой был не он один. Об этом писали в новостях. Об этом говорили Сеульчане. Это вспоминали ученики школа Босок, но никто из них не мог вспомнить бессмертного Пак Чону, они только и твердили, что отважный Ким Джункю — это на самом деле сокровище школы Босок и точно не из-за Ёнбэмджа. «Он моё всё!» услышал Чону от Джихуна. И это «всё» через много лет принадлежало ему. — Он не моя тень, — произнесли вслух обветренные губы Чону и прозвучало так правдиво, что Джункю удивился выражению лживых глаз напротив. — Ты потеряешь многое, если не окольцуешь Джэхёка своими инициалами, — предупредил Ким. Совсем не из-за доброты душевной, а просто констатируя факт. Чону усмехнулся. — Ты видел когда-нибудь тень в живую? Ну, пока твой брат не раскрыл, что был крысой, и твою семью не наказали. Эти слова не могли не ранить оскорблённого вчерашней ночью Джункю, но он изначально и не ожидал другого услышать, поэтому заставлял себя привыкать. Пропустив мимо ушей напоминание о зверстве Ёнбэмджа десятилетней давности, и присел у края кровати, касаясь кончиком мизинца тёплой кожи голени Принца. — Нет, — выстоял Джун под напором язвительного взгляда Пака. Тот, кто был живым, мог ведь и умереть. Джункю думал только об этом и напоминал себе, что перед ним всего лишь смертный. — Никогда. — Потому что их всех убивают до того, как они смогут послужить своему хозяину. Тень — это слабость любой главы. У меня нет слабостей. — Тогда позволь мне стать твоей тенью. Меня убьют и у тебя будет на одного опасного змея меньше, — Джункю лукаво улыбнулся. Глаза его сияли под светом, а Чону по крупицам возвращал и собирал в памяти день, когда Джункю больше не называли «скорвищем Босок». Если бы только Пак был в том коридоре вместе с ним, он бы понял, напрашивался ли Джункю на безумную смерть или отважился встать на защиту ненавидевших его одноклассников. Джункю не подозревал, что видел Принца больше, чем один раз. Он никогда не знал до конца, кто такой Пак Чону, пока в ночь убийства Дживона не увидел из крохотной щели деревянного спального шкафа силуэт и очертания лица будущего наследника, так ужасно напоминающего своего отца. А Чону пересекался с ним. И не раз. Чону замечал его. Чону знал Джункю, пока в это время Кю изрядно напоминал себе лишь одно — это Ёнбэмджа и перед ним сам Ванджа. — Ты не опасен, Джункю-щи. Ты просто глуп. И как было ужасно осознавать Киму, что Чону не ошибся, ведь это он напросился на секс, не он выкрикивал его имя на пике, и не он предложил себя в тени Принца. — Твоя глупость тебя и убьёт. Ты сам себя закопаешь. — А вот и нет. Это ведь вы тут устраиваете беззаконие, надеясь на «авось». — Жду с нетерпением то, как ты уйдёшь от семьи и снова вернёшься в это «авось». Убийцы не спасают жизни, и они не меняются, а ты у нас не исключение, Джункю-щи. Если бы слова могли вонзаться в тело и отравлять кровь, то Чону делал именно это. Он проверял Джункю на прочность и находил его пределы, подталкивая врача на безумие. Он жаждал утопить Джуна в свободе Ёнбэмджа. Если бы взгляд мог залечивать раны, то Джункю провалился, потому что у Чону шрамы затягивались медленно. И Пак Чону всё ещё был убийцей. Он подкрадывался, как змея, залезал под кожу, встраивался в быт и заглатывал по кусочкам Джуна. Но вопреки вопиющим предупреждениям разума, Ким продолжал верить, что справится. Ким Дживон. Ким Джису. Шин Рюджин. Со Чонхван. Столько жертв, а почему именно он должен был справиться? Вопрос спорный. Ким Джункю станет следующим — это дело времени, а не вопрос насущности, но он был самонадеян. Ему так хотелось отомстить Джихуну, Чону, своей матери, а теперь месть превратилась в оружие, которое стреляло в него самого. Киму предстоял ещё долгий диалог с самим собой, объясниться за все ошибки, за каждую оплошность и глупость, что он говорил в минутах единения с Чону. Угнетающий вид из окна на тёмный бескрайний лес и маленькая точка на карте, невидимая никому и неизвестная никому. Джункю тонул в страхе, в неизвестности и в желании убить Чону. Возможно, тогда бы он наконец избавился от клейма змеи, выжженное на его лбу. Вместо бессмысленного кровопролития, он выбрал трусость и терпение. Не сейчас. — Но я не убийца, — заметил Ким, заглядывая в окно и немедленно зашторил её, вспомнив предупреждение Машихо. Он боялся, хотя и скрывал. Ежедневный, ежечасный, ежеминутный страх умереть — самый отрезвляющий яд. Любое неправильное слово или действие Джункю могло привести Чону в бешенство и закончиться ещё десятками смертей его близких, ведь никто на всём белом свете не знал, где находился их близкий друг Джункю. Он и вправду выжидал, молча наблюдая за собой и Принцем. — Ты хуже, потому что выглядишь хорошим. Человечным даже. Принцу нужен был диалог. Джункю стоило вспомнить о своём завтрашнем дне ещё вчера, до того, как окончательно пасть перед исчадием ада, но в доме и рядом с Принцем веяло беспомощностью, поэтому Киму было не до позора, что ожидало его, если его оставят в живых. «Ещё чуть-чуть, и мы оба спасёмся. Ты будешь гореть в своём аду, а я рядом с моей семьёй». — Я останусь? — вопрос, прозвучавший, как утверждение сошёл с губ Джункю. — Оставайся, — ответ, поразивший обоих. Джункю нужно было немного, чтобы заполучить Чону, а Чону было мало страха, что он видел перед собой. Джункю пристроился сбоку к Принцу, закинул руку на его живот, но пока боялся обнимать. *** Джэхёк создан из стали и труда. В нём не было ни сочувствия, ни жалости, ни доброты, кроме той, что он отдавал всецело Чону. Он ручной лев самого Принца и ничья больше. Вы, наверное, об этом знали, ведь много раз и каждый из близкого окружения Принца считал долгом упоминать это в разговорах. Джэхёк мог любить только Принца, а других в глаза не видел. Чону — его единственная настоящая семья. Чону — его всё. Терять «всё» равносильно остаться никем. Госпожа упивалась своей властью и жалостливо глядела из-под накладных ресниц на Джэхёк, умолявшего отдать вертолёт, хоть и приказным тоном, будто имел реальную и ощутимую власть над Чону, что натравил бы завтра же убить её. — Приказ Ванджи, — а госпожа притворялась, будто бы не может ослушаться Чону, словно имела мало власти в Ёнбэмджа. — Я никто, чтобы оспаривать его. — Ты! Госпожа улыбнулась. Ей льстило, что Джэхёк оступился, оставил свою бдительность и бросил Пусан в огне, ведомый ревностью и завистью. Конечно, Джэхёк не глуп, чтобы не оставить в южном городе своих верных помощников, но без своего Муфасы львята превращались в бедных и беззащитных детишек. — Что я? — Ты же подослала его. Ты надоумила Асахи! — Джэхёк приподнялся с кресла напротив в порыве ненависти и навис над госпожой, но та и бровью не повела. — Ты недооцениваешь меня. — Мальчик, — она ухмыльнулась. Едко и злобно, оскалив передние зубы, и тихо прошептала: — иди. Предупреждение сработало, и Джэхёк ушёл. Ни сочувствия, ни жалости, ни доброты, ни любви, подумал Юн о своём Принце. Без условностей Принц жесток ко всем, хотел верить Джэхёк, но всё равно написал: «Это в последний раз». Джэ много раз слышал о бессердечности бывшего главы, о том, что недавно почивший Пак собственными руками упёк одного родного сына в психушку, а второго закопал живьём. Какую преданность стоило ждать ему от Принца, выросшего этими самыми руками монстра. Ванджа умел и был способен только на злодеяния. Только на ненависть, уверял себя Юн и отговаривал писать, но в итоге напечатал: «Это в самый последний раз». И писал он гневно до утра, а телефон Принца, лежавший на прикроватной тумбе, был вне слышимости врагов. Они прислушивались к дыханию друг друга, ожидая ножа в спину, но малейший шорох был лишь следствием неудобного положения, нежели злодейских планов отомстить одного из них другому. — Мы назовём её Ин А. Джункю был счастлив, и он впервые видел свою нуну такой счастливой. — Это может быть мальчик, — не переставала улыбаться Ким, потрёпав кудрявую шевелюры братика. — Нет, — Джункю покачал головой, потому что он не верил, да и не хотел сына для своего кровожадного брата. Тогда он ещё ни о чем не знал и его руки не были по локоть в крови своего кумира. — Это точно девочка. От такой принцессы родится только принцесса. Джису в ответ неловко расхохоталась, смутившись. Джункю делал комплименты направо и налево, не оставлял без внимания ни одну персону женского пола, но всё же к жене брата он был внимательнее и оберегал её во всех смыслах. Если бы Джису могла, она бы хотела родить именно Джункю. Так бы её смех каждый день разносил бы счастье по каждым миллиметру квартиры. — Я убил семью Вонён не из-за ненависти. Я только хотел защитить свою семью. — Ты такой глупый, — Чону прижал Кима к себе, проводя кончиком указательного пальца за талию и ангельские впадины на спине. Это действовало успокаивающе, и Джункю наконец-то закрыл глаза. — Тебе больше никогда не выбраться из этого круговорота убийств. — Знаю. И так ужасно, что знаю. Страх покидал его разум, уступая усталости и доверию (форме доверии, когда вы оба злейшие враги друг друга, но при этом ярые защитники), и Джункю медленно поддавался коварному сну. Секс — был их обещанием. Теперь Джункю это понял. Чону зарылся носом в кудрявые и немного мокрые после душа волосы Кима. В детстве так любила проявлять свою заботу Джитсу и говорить, какие же вкусно пахнет от её братика. Дживон такие сюсюканье терпеть не мог, поэтому менял шампуни младшего брата так, чтобы от него никогда не пахло одинаково больше месяца, будто подбирая, какой окажется ужаснее. Но Джункю схитрил и начал пользоваться духами нуны с нотками ванили и сандаловых свеч — Джихуну они тоже нравились, поэтому с годами Ким привык к своему женскому запаху, что теперь его было не выветрить из него. Пак принюхался к этому сладкому аромату и закрыл глаза, потому что не чувствовал угрозы. У Ю Ин А был приятный, глубокий тембр и привычка неспешно повествовать увиденное или услышанное. У Ю Ин А была дочь. У Ю Ин А была семья, которую отобрал Джункю. — Пришли, — Асахи мягко нажал на тормоз, снижая скорость прямо перед домом семейства Чан, будто специально хотел попасть под все камеры наблюдения у частного дома. Джункю слышал Хамада, но не мог пошевелиться из-за страха и тревоги, окутывающей его с каждой секундой пребывания в этом городе, что молча просидел рядом с водительским сидением ещё минут 5, прежде чем отозваться на голос змея. — Ты же хотел спасти брата. Это твой последний шанс, Джунни. — Но они не заслужили, — ответил Ким, еле сдерживая судорогу в руках, чтобы не выдать, что струсил. — Они сбежали. Если не хочешь, чтобы с твоим братом случилось то, что случится с ними сегодня без тебя или с тобой, докажи мне свою преданность. Докажи, что ты тоже один из нас, Джункю, и я заступлюсь за твоего брата. Джункю отвернулся к окну и начал наблюдать за спящим домом Чанов, где за версту пахло уютом и тихим счастьем. Они столько лет преданно служили Ёнбэмджа, но в итоге их ждало то же, что и остальных. Их работа ведь заключалось только в продвижении Семьи на политической арены Кореи. Скорее всего те даже не понимали, какими корнями Семья крепко стояла на земле. Но теперь за ними пришла Смерть. Пришёл ещё несовершеннолетний Ким Джункю, для которого нет ничего ценнее нуны, ребёнка в её утробе и родного брата. Пришёл человек, у которого нет выбора. — Давай, Джунни. Спаси своего брата хотя бы один раз. И в итоге Джункю спас. Для покровительства самого Дракона, нужно было привлечь его внимание, а Дживон раз за разом совершал ошибки, по мнению Джункю, ведь по их следам теперь шла полиция. Чтобы брата не казнили и его ещё не родившийся ребёнок не остался безотцовщиной, Джун согласился на сделку с самой хитрой змеёй. Ему предстояло убить семейство Чанов так изящно и так привлекательно, чтобы сам Король заметил его. Джункю так и сделал. Он устроил шоу из фейерверков и выпотрошил тело Ин А, разбросал конечности по всему городу, чтобы от них не осталось и кусочка для похорон, а с Чан Ки Соком поступил хуже, выкалив глаза, пока тот ещё был жив. Это было сделано, чтобы ему не пришлось наблюдать за ужасом, творящемся в его очаге. И снизошел до снисхождения, когда позвонил в скорую помощь, чтобы их единственной дочери не приходилось возвращаться в окровавленный дом после ночевки у подруги. В любом случае Асахи остался доволен. И даже обещание выполнил, хоть и частично. — С приездом в Корею, — злобно оскалился Асахи прикованной к креслу женщине и, смакуя каждое согласное и гласное в её имени, назвал: — Ким Джису. Твой братик усердно поработал для твоего возвращения. — Знаешь, Чону, что означает змея на запястье наших братьев? — спросил Король, после его первой вылазки для наказания полицейского, внедрившегося в их круги и игравшего на два фронта. Пак был подростком. Он ненавидел философию и видел в убийствах только жестокость и способ отомстить врагам, как в принципе и его недалёкий отец, проявлявший удивительную смекалку только для изощренных пыток. Король боялся такого конца своей империи, поэтому уделял больше времени обучению внука, поэтому порой сам занимался им, заставляя читать классику, разбираться в опере, стрелять не в упор, а ради искусства, ведь драться могли и не Принцы. Одна из причин, почему Чону всё ещё посещал школу вместо домашнего обучения, тоже заключалось в том, чтобы сделать из Пака не убийцу, а правителя. Пак-младший перевёл взгляд на бомбер, которую он унёс в притоке адреналина, хотя не намерен был забирать трофей, напомнивший бы о вчерашней ночи, и внимательнее разглядел змею на рукавах. Он лежал в больнице с ожогами на спине 3-й степени и ему, накаченному морфину, собственно делать больше было нечего. И тут он заметил, что с обеих сторон голова змеи расположено в противоположных направлениях и с открытой пастью, будто готовы сожрать хвосты друг друга. Но на грудном кармане была пришита закруглённая змея с такой же раскрытой пастью в направлении собственного хвоста, словно готовилась сама себя съесть. — Змея губит себя и другую змею сожрать с лёгкостью может. Так мы обозначаем людей, которым никогда нельзя довериться полностью. Запомни это и не надо из-за них жертвовать собой. «Я убью его первым. Я сделаю это до того, как привыкну к нему.» подумал Чону, который не мог уснуть с малознакомыми людьми, поэтому лежал, прислушиваясь к сиплому дыханию Джункю. — Дедушка, впервые после смерти мамы мне было больно, и я испытал страх. Король отвернулся к окну и проскользнувшее на его лице удивление осталось незамеченным. — Давай оставим его себе. Ведь ты же хотел, чтобы я стал человеком, а не отцом. — А сможешь убить его первым? До того, как привыкнешь? — Король ждал честного ответа, но Принц не знал, поэтому решил, что лучшим ответом станет молчание. Лучшим решением для Ванджи же стал Джэхёк, встреча с которым заранее распланировалась самим Королём. Безопасный, храбрый и преданный Джэхёк — олицетворение всех львов. Он был обучаем и не ненавидел Ёнбэмджа, как тот же Джункю, поэтому в виде желаемого подарка был самым доступным. Только с годами проявила себя Судьба и вернула трофей хозяину, а вместе с тем и чувства, первым из которых оказался страх. Страх не умереть, а убить Пусть злодеев было много, пусть Ёнбэмджа поклонялись и служили правители, пусть Джэхёк был самым преданным любовником, но тем, кто вернул ему чувства, был только один и сейчас, завтра, послезавтра Чону будет наслаждаться слиянием со своими чувствами, со своей настоящей тенью.