seoul's treasure

Летняя резиденция глав Ёнбэмджа раскидывалась с северного входа в Сокчхо вдоль Японского моря и обособленно стояла вблизи Северной Кореи. Как и полагается дому главы мафиозной группировки, он не совсем был домиком, а скорее четырёхэтажным особняком, расположившимся на холмистой долине. Кругом окружала зелёная, сочная, настоящая трава. Она не покрывалась бурыми цветами зимой, а летом не засыхала, оставаясь всегда такой же яркой. За резиденцией были раскинуты каменистые горы Сораксан, тропа до которой начиналась высокими деревьями. Дорожной постройки до владений Ёнбэмджа не было с начала 60-х, когда дедушка Чону впервые выкупил эти земли, а после никто не посмел нарушить неприкосновенность Ёнбэмджа асфальтированными дорогами. Так и осталась летняя резиденция вдали от цивилизации. Чону даже сейчас удивлялся тому, как построили дом, куда не могла заехать ни одна машина. Но больше удивляла власть. Всё, что видел сейчас Джункю перед собой, принадлежало ему, Пак Чону. — Назад дороги не будет, Ким Джункю. — Я подозреваю, — выдохнул Джункю и позволил холодным пальцам Принца побродить вниз. Его тело медленно расслаблялось под нежно массирующими ладонями Чону, и он чувствовал, как отдаёт власть над собой, тогда как должен был, наоборот, подчинить себе Чону. Это новая концепция игры, успокоил он себя, зарывшись в изгиб королевской шеи и улыбнулся, почувствовав учащенное сердцебиение младшего влажными пухлыми губами. Пак ощущал их мягкими податливыми зефирами, пахнущие кислой вишни вперемешку с черным кофе, которых хотелось откусить и проглотить всего без остатка. Чону ненавидел интимных ласк с одноразовыми мальчиками, но Джункю нуждался в именно таком подходе. Их поцелуй чувствовался очень фальшивым, будто целовались не два незнакомца, а любящие друг друга полвека любовники. Их языки сплелись в нежном темпе вальса, и Джункю глухо застонал в ухо Принца, не желая заканчивать прелюдия и утонуть в огненных касаниях Принца, нуждавшегося, наоборот, в жестокости. Ким жалобно вскрикивал, когда руки Чону хватали его за бёдра, заставляя обвивать себя, пока коленом нарочно давил на отзывчивый член в паху. Пуговицы хлопчатой рубашки полетели вдаль, по всей комнате, что Джункю не стоило и труда снять с себя ненужный лоскут одежды, представ перед Принцем нагишом. Но Чону не спешил раздеваться и оставался в своей синей спортивной футболке в обтяжку, не позволяя Киму брать вверх над собой, окольцевав запястья над головой. Они задержались взглядами друг на друге на долю секунду. Чону уже не спрашивал — ему было всё равно, если бы Джункю прямо сейчас передумал, потому что собственный член ныл и требовал внимания. Принцу никогда не отказывали. У Джункю же возникла неприятная тягость в груди — в глазах Ванджа он не нашёл и доли той нежности или интереса, с которой Пак смотрел на него в самый первый его визит в логово Ёнбэмджа в Сеуле. Принц припал к открытой груди Джункю губами, осыпая дорожкой из поцелуев до пупка, и заполнял комнату уже гортанными, жалобными стонами Кима, когда голова Чону окончательно пропала между его ног, засосав по самые гланды, и не церемонился с Кимом. Джункю скулил и еле сдерживал себя, чтобы не оттянуть Принца за волосы, скинувшись с кровати так, чтобы навсегда забыть оргазм, который испытывал, но Чону не позволил. Джункю размок в руках Ванджа. — Просто трахни меня, пожалуйста, — умолял Ким в подушку, пока Чону надрачивал себе свободной рукой. — Господи! Чону! Капли слёз экстаза брызнули с глаз Кима и замазались на простыне, когда Пак грубо перевернул его под собой на живот и обнял за талию, прижимая свой член к его округлым попкам, высвечивающие из-под простыни. У них не было ни смазки, ни презервативов под рукой, поэтому Принцу приходилось мириться совместной дрочкой. Его джинсы, висящие на бёдрах с открытым магазином, раздражали гладкую кожу задницы Кима, но это боль была приятной и жесткой в одурманивающей мастурбации, держал Кима над пропастью потери сознания. Джункю достиг пика первым, окропив спермой в ладонь Ванджа, и вскоре Чону за ним тоже излился в свои боксеры, измазав несколько капель на голую кожу доктора. Пак, не церемонясь, встал с Кима и направился к двери, поправляя одежду на себе, Джункю заплакал. Он хотел стать чем-то большим, болью, которую Чону не может испытывать, чтобы привязать его к себе, но осознал, что стал галочкой в списке Принца. Ему все пророчили близость с Ванджа, говорили, что его возвращают в Ёнбэмджа не просто так, но на деле всё было так запутанно и одновременно глупо. Им воспользовались, а он и не знал причины. — Чону, — он спрыгнул с кровати и побежал за Принцем, обняв его со спины. — Тебе ведь не было неприятно? Что-то в Принце ёкнуло, услышав своё имя в устах пешки Ёнбэмджа. В иной раз он бы убил за такое, ведь главный секрет выяснен, но они в Сокчхо, в месте, где никто не догадается их искать и где глаза Джэхёка не смогут его поймать. — Нет, — выдохнул Пак. — Тогда почему ты уходишь? Джункю всегда действовал глупо и необдуманно, но был ли таковым, чтобы поверить в нечто зарождающееся между ними? Принц сомневался, ведь это младший брат самого Ким Дживона, но Джункю рьяно лип к нему и просил не меньшей ласки, чем его домашние псы во время прикорма. Чону накрыл тыльную стороны ладоней Кима своей рукой и убрал со своего живота. — Никогда не обнимай меня без разрешения. Принц снова покрылся маской мрачного и черствого отморозка, которым родился. Чудовищами становятся, говорили тупицы. Этот равнодушный тон глубоко бил по самолюбию Джуна, и он залился ещё больше горькими слезами, совсем как ребёнок после первой ссоры с родителями, почувствовавший себя никчемным и нелюбимым. Чону вышел и заперся в соседних покоях, принадлежавшие ему, где от сообщений и звонков разрывался его телефон. Последний звонок висел пропущенным 10 минут назад, прямо тогда, когда Чону лежал над Джункю в объятиях экстаза. Джэхёк будто чувствовал, усмехнулся Принц своей мысли и перезвонил по тому же номеру. После второго гудка на другом проводе телефона заговорил пьяный голос Юна. — Ты с кем? — Я один, — Пак улыбнулся в трубку и представил, как Джэхёк рычит в телефон, вливая в себя виски с содовой в просторном номере гостиницы, и одновременно умирает от незнания, утопая в ревности. Иногда такое поведение пугало Чону, но в большинстве она была безобидной, ведь Лев на самом деле приручил и привязал к себе Принца, хоть и не догадывался. Об этом знали даже вне Ёнбэмджа, и только Джункю оставалось гадать. — Не ври, ты в летнем домике. — Но я один. — Чону, этот дом наш. Твой и мой. — Я знаю, малыш. Твой и мой, — последнее Принц добавил охотно, будто извиняюще, глядя в свой растрёпанный вид в отражении на натяжном потолке. — Иначе мне конец, — он попытался пошутить, усмехнуться, но Джэхёк оказался слишком пьян и болтнул совершенно другую чушь: — Мне конец. Я пущу себе пулю в лоб, если ты мне изменишь с ним.

***

Джункю не мог перестать любоваться природой Сокчхо и угодьями Принца, а Чону — наблюдать за послушной новой игрушкой, которой можно было в любой момент воспользоваться и уничтожить. Сейчас он и сам не понимал, зачем держит возле себя предателя, ведь теперь он знает правду. — Кто разрешил входить сюда? Джункю подпрыгнул и повернулся на голос Пака. Его покорный взгляд искал одобрения или симпатии у Чону, но встретился с гневом на его самоволие. — Хэ Чжа не было, и дверь была открытой. — В мою комнату тебе нельзя заходить без разрешения. — Тогда почему я тут? Ты мог и в Сеуле спросить, убил ли я семью Чан десять лет назад. — Мы тут вдали от лишних глаз. Ты ещё не понял? — От чьих? Я думал, ты доверяешь своему окружению. Чону фыркнул и рассмеялся в лицо Джуну. — Ты притворяешься или настолько тупой? Джункю вчера впервые после расставания с Джихуном плакал. В этот раз он должен был проглотить это отношение к себе и ответить таким же хладнокровием, потому что плакать в присутствии Принца было бесполезно и себе дороже. — От твоего парня? — От твоего покровителя, — односложно ответил Чону, но вскоре продолжил, не заставив Кима долго гадать. — Это ведь Асахи подослал тебя. Ещё когда меня ранили, он хотел притащить тебя. — Он не собирался тебя убивать. — Я знаю, но между ним и Джэхёком постоянные тёрки. Я догадывался, что Хамада хочет устранить влияние Джэхёка самым безобидным способом. Ты просто показался ему удобным. Джункю отвернулся от Чону, чтобы не встречаться с высокомерием, выставленное на показ в его тёмных очах. — Вчерашняя ночь была моим желанием. Меня никто не заставлял, — решил признаться Ким, разглядывая мелкие разводы от недавнего дождя на стёклах. — Хочу, чтобы ты знал об этом. Ни один мускул на лице Чону не дрогнул на внезапное признание. — Мне плевать, Джункю. Это было правдой. Голос Чону прозвучал сухо и предупреждающе сурово, будто следующее подобное высказывание стоило бы Джуну жизни. — Лучше выйди, пока тебя не поймали. Слышать одно равнодушное высказывание за следующим сильно выбивало Джункю из колеи, и он терялся, не зная, в какую щель себя спрятать. Джихун в прошлом году говорил также и ранил Джункю своим молчанием, но в этот раз беседа с Принцем ощущалась в тысячи раз хуже. Ким не мог пережить неприязнь Принца и ненавидел себя за это, ведь все ему говорили обратное. — А кто меня поймает? Я разве не твоя игрушка? — Если игрушка, знай своё место, — ядовито бросил Пак, которому начинал надоедать однотипный разговор с доктором. Джункю хотелось скорее под тёплое одеяло из верблюжьей шерсти, разогреть сэндвичи с сыром и включить аниме от Горо Миядзаки, чтобы не провалиться под землю от стыда и разочарования. Но прошлой жизни-то у него не было давно, потому что Чону забрал его в Сокчхо и при этом не объяснял ничего. — Тогда отвези меня обратно и оставь в покое. Я не горю желанием быть на стороне Ёнбэмджа. — Ты сам согласился, Джункю. Теперь ты будешь докладывать мне всё, о чем просит или приказывает Асахи. Если хочешь избавиться от бремени Ёнбэмджа, придётся послужить самому Принцу. — И что потом? Меня реально отпустят? — Джункю и не надеялся. — Да, — Чону солгал. — А теперь выйди. Ким не поверил, но послушно побрёл к выходу. Тот Ванджа, с которым он имел дело до вчерашней ночи, отличался от того, кто сидел позади него на кровати и провожал мрачным молчанием. — Стой! Джункю пробила дрожь. Сзади него стоял убийца — Ким это осознал минуту назад, когда услышал совершенное самообладание принца с очевидным враньём. Пак встал позади Джункю и, положив ладонь на его плечо, развернул к себе. — Ты мастер? Ким сглотнул образовавшийся ком в горле и почувствовал, как по спине пробежали мурашки. — Нет, не я, — сказал он. — Хорошо. Можешь идти, — ответил ему Ванджа, но ничего не было в порядке. Джункю заметил в глазах Принца сомнение, хотя причины не знал.

***

Хэ Чжа знал, что это не Джункю, но переубедить Принца не мог. Порой Чону слишком сильно доверял себе своему чутью, что даже в здравом уме человек поверил бы бреду Принца. Сейчас был такой же случай. Чону чувствовал и всё. — А мне кажется, что Джункю-щи просто глуповат. Он мог растеряться. — Он даже не удивился. Он просто сказал «нет, не я», Хэ Чжа. — Тогда убейте его сейчас. — Это же не тяжело, Хэ Чжа. Я хочу замучить его и узнать, кто стоит за ним. Ким кивнул, мол, делайте, что вздумается, потому что Принц зациклился на своей идее. Он и без того не доверял Джункю и подозревал в покушении на себя, хоть и считал его всего лишь пешкой в руках Асахи, чьи скрытые мотивы доводили до исступления. Вот, кого хотел поймать в свои сети Принц и потянуть за ним весь карточный домик из предателей внутри Ёнбэмджа. Поэтому Чону держал Кима у себя и давал ложные надежды Хамада. — Блять, — рука Принца снова заныла от боли, словно могла рассказать. К несчастью, Пак не был способен на проявления внимания к своей боли и терпел покалывания, будто и не чувствовал. Хэ Чжа нахмурился и предложил Принцу свою помощь, но Пак отрицательно помотал головой и отпустил главу охраны. Никто не должен был знать про то, что он нездоров. Он итак позволил себе больше позволенного, пока играл в кошки-мышки с Джункю, и дал осечку, обнажив перед ним свои шрамы. В прямом и переносном смысле. Джункю же в это время был весь поглощен видами с резиденции. Он уже понимал своё положение и не представлял себе, что может отсюда сбежать, не попав под пули. Последнего ему не хотелось, да и не приходилось уличать Чону в чем-то. Сколько бы Принц не извращался над его чувствами, что-то позволяло доктору полагаться на него и довериться. Ему подали завтрак в комнату, но Ким отказался и попросился на улицу. Обслуживавший его парниша с японским акцентом, которого Джункю запомнил, как кого-то близкого к Чону, посмотрел на него из-под своих длинных ресниц и покачал головой. По свирепому взгляду, которым окидывал японец его, Джункю ловил себя на мысли, что боится находиться с ним наедине, поэтому отчасти из-за него спешил выйти во двор в надежде, что окажется в большей безопасности. — Может сделаешь тогда экскурсию? Ты, кажется, уже долгое время тут живёшь, — обратился Ким во второй раз к юноше. Его звали Машихо. У него большие и круглые глаза, почти такие же, как у лани, высокий, широкий лоб и очень пухлые, большие губы. При каждой их встречи у парня на щеках отливается разные оттенки персикового, а возрастом он кажется чуть старше Чонхвана. Джункю бы никогда не догадался по его аккуратному внешнему виду и всегда парадным костюмам, что с виду такой милый и невинный мальчик может произнести: — Джэхёк-хён сказал персоналу убить тебя, когда ты окажешься один. Смотри, — японец указал на окна и коварно улыбнулся, — они пуленепробиваемые, но если ты выйдешь отсюда, тебя пристрелят и пустят по миру. Хочешь этого? Мягкая, доброжелательная улыбка сошла на нет, а лицо Джункю побледнело от страха, пока комната не наполнилась издевательским, режущим слух смехом юноши и напряжение увеличилось ещё больше. Ким ничего не понимал, но со стороны видел себя снова 18-ти летним подростком, которого все хотят обмануть, выставить на посмешище и пустить в мясорубку убийств ради Ёнбэмджа. Десять лет назад Джункю знал стоявших у истоков братоубийственной войны между наследниками трона Ёнбэмджа, и сейчас он чувствовал похожее. Чону не просто так запер его в своём летнем дворце и не просто так играл в «притяни-оттолкни». Ещё в этом во всём обязательно связан некто по имени «Мастер». — Шучу. Выходи, куда хочешь, и делай, что хочешь, Джункю-щи. Ты здесь гость. — Как тебя зовут? — Джункю проигнорировал поддельно доброе обращение японца и поравнялся с ним у журнального столика. К счастью, парень был ниже и у Джункю оказалось перед ним некоторое превосходство. — Машихо. — Значит так, Машихо. Я не просто друг ванджи. Я его тень, поэтому прибереги злорадство для кого-то менее ценного, если, конечно, не хочешь проверить пуленепробиваемость этого окна на себе, — это сказала змея. С Машихо заговорила опасная, мнительная змея. Таката слышал про них, но за всю жизнь встречал их не более двух-трёх раз. Когда во взгляде просачивалась смерть, и всё перед ними покрывалось белой пеленой, а сами эти древнейшие рептилии тускнели, беспокойно теряя себя, они начинали линять, сбрасывая с себя старый слой кожи вместе с паразитами и клещами, что вытягивали жизнь. Прямо в этот момент легко можно было прикончить их, но если упустить время и дать змее ожить, то стоило прощаться с жизнью, потому что змея укусит Машихо прежде, чем он успеет позвать на помощь в доме, где на подмогу не приходят. Таката оставалось только предупредить Джэхёка. Ему приходилось слышать о событиях десятилетней давности, и всё же японец не знакомился со всеми тонкостями войны наследников, так как считал, что пришло время спокойного неба над головами драконов, львов и змей, но по его ощущениям сейчас было хуже. Тучи сгустились над Ёнбэмджа и к короне ближе всего стояла сейчас змея. Сейчас явно было хуже. Хуже, чем жителям Сеула, которые жили и живут под гнётом Ёнбэмджа, даже не подозревая об этом. Джихун завидовал другим городам, в особенности Сокчхо. Джункю в школе мечтал переехать туда и по несколько раз мог переподключать передачу о Сокчхо на KBS2, пока жил у них дома после смерти родных. Джихун и сейчас описал бы блаженное лицо Джуна, который валялся в те годы на его кровати после душа и подолгу смотрел в потолок под голос Ю Ин А в передаче о городах Кореи. В Джункю за 10 лет поменялась только стрижка. Сейчас его кудри стали длиннее, а ухаживал он за ними как и прежде, судя по шелковистым прядям. Джихун немного соскучился по этим патлам, по тому, как они лежали на подушке в его однокомнатной квартире-студии; по тому, как Кю собирал их на затылка и готовил для них завтрак, потому что оба ночью возвращались слишком поздно и успевали ужинать котлетами. в столовой. Эти моменты казались никогда не кончатся. Если бы Джихун забрал возлюбленного и залёг на дно в месте, где людям лучше, навсегда отрекшись от Сеула, они бы вдвоём зажили счастливую жизнь? На самом деле Джихун постоянно задавался этим вопросом, хоть и в глубине души убежден, что вдали от паразитирующего их общество Ёнбэмджа, жизнь сложилась бы хорошо. Признаться честно, это и была мечта Пака, пока ему не поручили войти в ряды новобранцев Ёнбэмджа и раскрыть личность принца. В тот день начался личный кошмар Джихуна, ведь ему пришлось пожертвовать своими отношениями ради благополучия города и облечения всего мафиозного клана, а потом из-за отца оказался не при делах в самый крайний момент, а на полевые работы отправили Хёнсока, у которого не было родителей со связями. Джихун уже не мог вернуть Джункю, потому что разбил его и все его мечты. К удаче Джихуна вскоре появился палач старейшин Ёнбэмджа, и Пака вновь повязали по рукам и ногам грязной работой в отделе, а напоследок отобрали последний шанс вернуться к Джункю, дав папку с данными Чан Вонён, единственной внучкой бывших старейшин Ёнбэмджа. Джихуну ничего напрямую не говорили, но он всё равно вызвался работать с Вонён, отчаянно нуждаясь в подтверждении своих способностей. Очевидно, Чан нисколько не была опасной и не несла никакой угрозы для сеульчан, но она была нужной. Поэтому, несмотря на предостережения Едама и на то, как ранил возлюбленного своим выбором Джихун год назад, он твёрдо решился сокрушить весь мир Ёнбмэджа и вернуться к Киму победителем, а не мразью, заигравший с его коллегой. Он был уверен, что всё можно вернуть, лишь нужно подождать или переждать. Пока одним осенним утром ему не позвонила Ан Юджин с рабочего телефона и в её голосе прозвучала тревога. Обычно Ан не доверяла Джихуну и старалась не беспокоить его, если только дела не требовали безотлагательного присутствия или личного подтверждения детектива. Кажется, это был тот случай, когда у неё не было выбора. — Джункю нет со вчерашнего вечера. — Привет? Джихун патрулировал всю ночь по Итэвону на своём сером седане и сейчас еле боролся со сном, застопорившись напротив кофемашины. Смысл сказанных Юджин слов он уловил не сразу. Даже голос распознал только во второй раз. — Привет. Джункю пропал. Пак нажал на кнопку «американо» на кофемашине и после короткого шума перемалывания зёрен в кружку полилась горячая струя эспрессо с мягкой бежевой пеной. — Да? — Сегодня поминки Дживона и Джису. Он обещал забрать меня с собой, но вчера поехал ужинать и так и не вернулся. Джихун прекрасно знал, что Джункю никогда бы так не поступил, но у Кима в это время года часто возникало жуткое желание уединиться и отстраниться от мира. Пак за 9 лет отношений смирился с периодами легкой депрессии Джункю, поэтому не переживал. В крайнем случае, он с лёгкостью мог отследить местоположение Кима. Сейчас в последнем не было необходимости, уверял себя Джихун, и считал, что каждому человеку иногда нужен отдых от такой гиперопекающей Ан. — Ты живёшь с ним так долго и не поняла, что у Джункю такое бывает? Наверняка, пошёл в горы. Дай ему время, — посоветовал Пак, хотя в голове проскользнула глупый страз, и он собирался самостоятельно выяснить, куда сбежал Джункю в свой самый кошмарный день. — Неужели я бы позвонила тебе, если бы всё было так просто? Джихун, ты знаешь его лучше меня. — Не думаю. В кого он превратился, Юджин? Теперь я его не узнаю. — Идиот! Ты всё ещё о своих обидах, когда Джункю пропал. Ничего удивительного, — Ан негодующе сбросила трубку, сильно злясь на себя за то, что позвонила самому неправильному человеку. Она могла простить Джихуну его опрометчивое высказывания, его манипуляции, его проблемы с самооценкой, но простить за вечные оскорбления Джункю она не могла и не понимала, что нашёл такой неординарный и всегда понимающий Ким в бессердечном Джихуне. Даже сейчас, когда Юджин могла довериться и попросить о помощи только его из небольшого окружения друзей, Пак вновь заговорил о старом. Неудивительно, подумала она в отчаянии. Её заявление в полицию приняли бы только через 72 часа, а значит у неё было целых два дня переживать и надеяться, что Джункю вернётся живым и здоровым. Каким Джункю и собирался возвращаться, но здоровым ли? Его физическое положение было в норме, а вот ментальное оставляло желать лучшего. Оказаться в Сокчхо прямо на годовщину смерти своих родных — не лучшая идея для Джункю. Его крыша, откровенно говоря, начала ехать. Он переспал с Принцем, по собственному желанию оставался в его доме и даже представился Машихо тенью Ванджи. Что творилось в голове Джункю прямо сейчас можно было только догадываться. — Мой телефон разрядился. Скажите ему это, — донёсся до Пака с двери, но Чону не открыл. Принца тоже стало трудно понимать. Он впервые не знал, что делать с предателем. Если Джункю и есть Мастер, то его следовало убить сейчас, когда у Пака есть все шансы выиграть. Но Чону смотрел на зияющую алую струйку света с холла и сильнее сжимал плечо, отчаянно пытаясь свести боль на «нет». Он никогда не чувствовал. До того дня не чувствовал. Джункю не сдавался и не прекращал спорить с Хэ Чжа, но никто не мог переиграть Кима в болтовне. Сколько бы Хэ Чжа молчаливым и упорным игнором не пытался вывести из себя доктора, Кю заводился сильнее и повышал голос так, чтобы до Чону доходила каждая деталь их разговора. Рука, как назло, ныть не переставала. — Заходи, — Пак открыл дверь и, несмотря на косые взгляды охранников, втащил немного удивляющегося неожиданным поворотом событий Джункю в свои покои. В первый раз Ким успел рассмотреть и оценить каждую деталь в комнате Принца от мраморного холодного пола, цветочных красных ковров, лежавших врозь у кровати и у дивана напротив в восточно-азиатском формате, стильных кондиционеров в виде картин Ван Гога и Моне до террариума у несущей стены. К слову, змеи или других представителей животного мира там не было с момента наследования дома Чону. Пак терпеть не мог запах животных. Сейчас Джункю смотрел только на Чону. Не мог отвести взгляда от Чону, на которого глядел под покровом ночи или в лучах утреннего солнца, ещё не поглощенного серыми тучами. Перед Джункю стоял Чону. С последним было не страшно открываться и болтать. — Поставил на зарядку, доволен? Я не украл и не прятал тебя ни от кого. Ты мог в любой момент попросить Маши, если бы реально хотел. — Маши думает, что я твоя тень, — комната совсем утонула во мраке, когда пошёл дождь и облака заслонили за собой тёплые лучи дневной звезды. — Интересно, с чего он взял, — ухмыльнулся Чону. — Потому что я так сказал. Пак не обрадовался услышанному. Он раздраженно махнул и вслух произнёс: — Пиздец, бля. Кто ты такой, чтобы подобное говорить? По спине Джункю прошлись мурашки. Перед ним вырос чудовище Ванджа и от Чону не осталось и следа. Кажется, Джункю за последнюю ночь научился различать этих личностей, хотя и забывал об их существованиях. — В этот день ты убил моего брата, — подавляя свой дрожащий тон произнёс Джункю. Он не хотел признавать, что порой злость Принца его не на шутку пугала. — Это моя маленькая месть. — Почему не вспомнил об этом, когда умолял трахнуть тебя? Джункю босыми ногами шагал по осколкам Чону. Он это понял, смотря на свой несчастный взгляд в отражении глаз Принца. Послышались раскаты грома, и по окнам всего дома неистово забарабанил дождь. — Это небеса плачут. Они ненавидят тебя. — Если заплачешь, как вчера, я выколю тебе глаза, — предупредил Чону, смотря на растерянного его предыдущим ответом Кима, но угрозы не помешали Джункю пустить крохотную слезинку в честь утраты прекрасного прошлого без Ёнбэмджа. Но, как ему и твердили, из Ёнбэмджа выходят вперёд ногами — иначе никак. — Тебе совсем не стыдно? Ты убил моего брата, забрал у меня семью, разрушил жизнь, вторгнувшись в неё через 10 лет, чтобы напомнить, каким монстром я был в Сокчхо. Тебе реально не стыдно? — Мне за это должно быть стыдно? — Разве нет? Ты знаешь или хотя бы подозреваешь, почему я убил родителей Вонён? Я сделал это не из собственных побуждений. Не потому, что жаждал. — Ты мог их пристрелить, но ты их мучил. Покатилась вторая слеза и за ней влажную дорожку по щекам омыла третья и четвёртая. — А ты мучил мою нуну, заставив смотреть на казнь брата. — Он был крысой. — Чан Гын Соп. Ю Ин А. Вот, как звали тех, кто умер 10 лет назад в Сокчхо. Я помню их имена, а ты моего брата назвать не можешь. Наверное, ты и не помнишь, но у него был бы сын 9-ти лет, если бы не умер. У меня был бы племянник, и я бы не стал тем монстром, каким стал из-за вашей семьи. Чону считал происходящее перед ним представлением от Асахи, чтобы завлечь Принца в ловушку под названием «любовь». Хамада оказывается прекрасно знал Пака, раз был так хорошо осведомлен с характером бывших фаворитов Чону, раз Джункю полностью был в его вкусе. Конечно, те парни и девушки исчезали из жизни Принца быстро и бесследно благодаря Джэёку, а для Джункю готовилось иное, и это единственная настоящая причина, по которой он не мог убить возможного «Мастера». Режущий слух рингтон звонка на телефоне Джункю отрезвило их обоих и вернул их внимание к себе. На экране высветилось имя Пак Джихуна, подписанного с фиолетовым сердцем. Уже год Джункю не мог переименовать бывшего возлюбленного, о чем сейчас жалел. Он резко наклонился над прикроватной тумбой и выхватил сотовый с зарядки. Чону молча наблюдал за происходящим и даже успел заметить нежное проявление любви на экране, пока Ким это, наоборот, пытался скрыть. — Это тот полицейский, с которым ты жил? Я думал, что вы больше не встречаетесь. Пак взял Джункю за локоть и заставил поднять к себе глаза. Джункю неумело удивился. Он играл так плохо. — Ты знаешь и о нём? Конечно, Чону знал, иначе нельзя было бы называть его властителем Сеула. Джункю лишь хотел потянуть время, чтобы не вмешивать в это Джихуна и оправдаться. — Или мне солгали? — Юджин, наверное, беспокоилась и позвонила ему, — Джункю говорил правду. Почему-то это Ким не желал скрывать. — Всё ещё любишь его? — Он был моим партнёром девять лет. — Это не ответ. — Он был моим всем. «Он был моим всем.» Чону слышал эту фразу не раз. Он вспомнил, как впервые услышал её 10 лет назад, на крыше старшей школы Босок, куда поступил ещё до начала родовых междоусобиц. Друзей, как и в прежних школах, у него не имелось, и по старым обычаям Чону составляла компанию тихий шелест ветра и гулкие звуки транспорта за забором. Пак всегда во время длинной перемены сидел либо в спортзале, либо на крыше и прислушивался к фоновому шуму, резонировавшийся в его ушной раковине. Пак обожал такую тишину. — Почему ты это делаешь? Кто я и кто он?! — негодующе задавалась нелепыми вопросами Пак Хёнсо и её писклявый слащавый голос Чону распознал сразу. Он сидел, облокотившись к стене чердака, и был вне доступа внимания Пак Хёнсо, бурно вступившая с кем-то в громкую ругань. — Приди в себя, Хёнсо. Джункю тебе отказал, и ты решила вылить всё говно на него? Тебя мама с папой так воспитали? — Он растоптал мои чувства, Хун! Он не просто отказал, а сказал, что ему неприятно со мной общаться. Джихун знал об этом итак. В конце концов, он ведь попросил Ким Джункю в жесткой манере расстаться с его маленькой сестрёнкой, но тогда Пак не представлял себе, чем может обернуться его попытки защитить Хёнсо. Хёнсо ведь всегда была милой и хорошей. Хёнсо никогда так мстительно себя не вела. Вероятно, Хёнсо до Джункю ни в кого не влюблялась. — Хёнсо! — Оппа, ты даже не хочешь понимать?! Ты на его стороне. Кто он тебе, что ты на его стороне? — Ты рушишь ему жизнь! — сердито сказал Джихун. — Но это же я твоя сестра, — обиженно надулась Хёнсо. Она и слышать не хотела, что не права. — А он говнюк! — Он моё всё, поняла? Ким Джункю — моё всё, и если ты продолжишь распространять про него слухи, я перестану считать тебя своей сестрой. Да, тогда-то Чону и познакомился с фразой «моё всё». Тогда он и заметил «всё», Ким Джункю в черной кожаной куртке с вышитой змеёй на рукаве. Асахи годами гадал, почему Принц спас именно Джункю. Никогда до и никогда после Ванджа не милосердствовал над своими жертвами, а вот Джункю спас. И Хамада не ошибся, когда поставил на кон свою голову, чтобы со всеми имеющими подозрениями привёз в логову Дракона божьего агнца. Джункю ведь не лучший врач и точно не единственный, но Асахи достал из-под земли свой единственный припрятанный козырь и показал Чону, каким бывает на вкус «всё». Пак теперь только начал догадываться. — Он был моим всем, — эхом отскочил голос Джуна в ушной раковине Пака, посылая более тонкие и интенсивные импульсы в его голову. Чону с силой сжал кисть, оставляя следы от своих пальцев на бледных руках Джуна. Ким и не пискнул. Он не прерывал зрительного контакта с Принцем и передавал свою боль. «Ты не чувствуешь боли». Нет, 10 лет назад Чону испытал её. В шкафу, затаившись, будто крыса, сидел 19-ти летний Джункю, пока драконы жестоко расправлялся с предателями Ёнбэмджа, с семейством Ким Дживона. Струя бордовой крови ручьями текла в ту ночь, и отрубленная голова Дживон-хёна покатилась по комнате, словно футбольная мяч на Чемпионате мира за пределами футбольного поля. Отец Чону любил издеваться над своими жертвами в наставление подданным, чтобы никто и никогда больше не омрачал кровавое небо Ёнбэмджа ложью и обманом. В крохотной щели запертой дверцы шкафа Чону заметил скорбь вселенского масштаба. Тогда он впервые почувствовал боль в левой половине своей груди, куда смотрит человеческое сердце. Чону спас Джункю в эту ночь 10 лет назад, потому что надеялся избавиться от этой боли. — Как и для тебя сейчас Джэхёк — твоё всё, твоя настоящая тень, — сказал Джункю. Пак заткнул Кима, неожиданно накрыв его губы своими и вторгнувшись в жаркий податливый рот языком, пока кончиками пальцев прошерстил под свитер, следуя ближе к бушующей брюшной аорте, а от него измеряя талию ладонью и исследуя неглубокие ямки на его спине грубыми ласками. Джункю в ответ дразнил протяжным и сдавленным мычанием, покорно приподнимая руки, как бы в разрешение Чону раздевать себя, отправляя на холодный пол слой за слоем тряпки, чтобы насладиться стройным телосложением доктора при золотистом свете заката. Чтобы ощутить губами солёный привкус мягкой кожи. Чтобы пристроиться перед ним на коленях и расстегнуть ширинку классических брюк и спустить боксеры. Чтобы поцеловать сначала основание дёрнувшегося члена с вытекающей эякуляцией и поглотить всего маленького Джункю, всего без остатков. Чтобы весь мир слушал, как он доводит Джункю до безумия. Чтобы нарочно нажать «принять вызов» на беззвучном звонке и дать Джихуну насладиться режущими слух стонами своего возлюбленного.

***

— Так Джэхёк твоя тень? — голос у Джункю нервный. Чону почувствовал это, как только Ким вышел из ванной и окинул лежащую на диване перед плазменным телевизором пижаму. Она выглядела новой, и Джун не сомневался, что всё так и есть. Чону посильнее взбил подушку за спиной и устроился удобнее на кровати, молчаливо наблюдая за тем, как Джункю будет переодеваться перед ним. Он запретил Киму делать это в ванной только с той целью, чтобы смутить и сильнее впериться взглядом в розовые ореолы сосков, опуститься на слабую линию пресса, обвести косые мышцы живота и с удивлением остановиться на густеющей прорве кудрявых волос, начинающаяся внизу пупка. То, что произошло между ними, сложно назвать чем-то определённым и сравнить с чем-то, но Чону нравится считать себя владельцем сладострастного тела Кима в противовес Джихуну. Всего лишь «он был всем». — С чего ты взял? — В первую нашу встречу он готов был сгрызть мне шею, если не спасу тебя. — Тень — это не только тот, кто готов убивать ради владельца Ёнбэмджа. — Но и тот, кто готов взять за это ответственность и жить ради владельца Ёнбэмджа. Знаю, — Джункю неловко улыбнулся, будто с гордостью за свои знания, хотя и считал в душе всё бредом. — И умереть, — но Чону не улыбался. Их глаза встретились, и Джункю на секунду показалось, что он стоит на мушке у охотника, который вот-вот спустит курок и отправит разделывать свою тушу. — Не удивлюсь, если в день теракта Джэхёк держал под языком таблетку с ядом и готов был её откусить, если бы тебя не стало. Ким натянул на себя пижаму, внимательно наблюдая за Паком, и заметил проскользнувшую на невозмутимом лице Принца блаженное улыбку. — Хуйня. Он не моя тень, — произнесли его обветренные губы. «Я его тень.» проскользнуло в его голове, но Чону проглотил это признание и закопал в себе.