Higher than the Big Trees

«Дерьмо», — думает Алек, когда солнечный лучик ярко светит ему прямо в глаз, — «Что вообще вчера было?» Моргнув из-за этого отвратительно яркого света, Алек наконец приподнимается на локтях и осматривается. Он на кровати, одеяла практически валяются на полу, а дорожка из одежды ведет прямо к ночному столику, на котором лежат пара оберток от презервативов и бутылка Джека. Алек кривится, — «Что ж, это объясняет отвратительное похмелье». Шальная мысль о том, что он был достаточно в сознании, чтобы использовать защиту, быстро мелькает в его голове, пока он закрывает глаза и пытается перебороть тошноту, бездумно падая обратно на кровать. Но как только он понимает, что находится не в своей спальне, он быстро садится, продумывая, как улизнуть до того, как его, очевидно, удовлетворенный любовник на одну ночь проснется. Сидеть больно: задницу саднит, а голова раскалывается, что неудивительно после того, как он выпил три четверти бутылки виски. Алек явно не в настроении оставаться на завтрак, потому что вчерашняя ночь была не чем иным, как способом развеяться. К счастью, парень, который вчера втрахивал его в матрас, все еще крепко спит, а учитывая остатки порошка, который он видит на ночном столике с противоположной стороны кровати, то ему даже не нужно стараться вести себя тихо. Очень жаль, что приходится уходить вот так, потому что парень выглядит как чертова супермодель и трахается как порнозвезда (Алек отчетливо ощущает это, все тело приятно тянет после ночи), но такая жизнь не для всех, Алек знает это как никто другой, ведь за столько лет он уже смог обрасти достаточно крепкой броней и знает все подводные камни известности. С тихим стоном сожаления, который он будет отрицать до конца своей жизни, Алек наконец встает с кровати. Постояв мгновение абсолютно неподвижно, ожидая либо необходимости срочно рвануть в ванную, либо просто стараясь очистить сознание, он думает, что, возможно, уже слишком стар для всего этого дерьма. После короткого визита в уборную, где в зеркале он замечает, что Мистер Порнозвезда оставил на его шее невероятных размеров засос, он тщательно собирает свою одежду, валяющуюся на полу, и выходит в гостиную, где и находит свой телефон с жалкими пятью процентами зарядки. — Да чтоб тебя, — шипит Алек. Быстро пролистывая оповещения, он замечает пару пропущенных звонков от Джейса, дюжину сообщений от тех, кого он еле-еле помнит в лицо, и емейл от своего менеджера. Спасибо Лидии, которая помешана на четком структурировании его расписания и поэтому пишет только по существу, ведь он справился с прочтением ее короткого мейла всего с пары попыток. Его утро стало намного приятнее, когда он прочитал, что Катарина Лосс, его самый большой вдохновитель, согласилась поработать с ним. Старожил в музыкальной индустрии, за свою карьеру она собрала уже с дюжину Грэмми, а ее новый альбом должен принести ей еще парочку. И факт того, что артист такого ранга, как Лосс, согласился встретиться и помочь ему в написании песен, многое значит для него: в профессиональном и личном плане. Алек делает глубокий вдох, будто впервые за последние несколько дней. Решив провести этот день на позитиве (сегодня, как он предполагает, среда), Алек даже не матерится, когда его телефон выключается у него в руках. Оглядевшись в последний раз, проверяя, ничего ли он не оставил, он замечает троих абсолютно голых людей, которые спят крепким сном на полу у дивана. — Я определенно становлюсь слишком стар для всего этого дерьма. Когда Алек выходит из здания, ему нужно всего пару минут, чтобы понять, в какой части города он находится. К счастью, вчера он давал концерт в своем родном городе и знает, что сейчас стоит на углу Верхнего Ист Сайда. Молясь не встретить никого знакомого, Алек направляется к метро. Через пятнадцать минут он выходит в Сохо, всего в паре минут ходьбы от его пентхауса. От него, вероятнее всего, воняет перегаром, а выглядит он так, будто всю ночь участвовал в оргии с командой по регби. Ему нужен кофе. Немедленно. Зная Джейса, этого недальновидного засранца, который, скорее всего, выпил весь кофе дома и не купил новый, Алек разворачивается и идет в кофейню, которую обожает всей душой с того момента, как подрос настолько, что мог гулять по городу без сопровождения. Uptown Java для Алека как второй дом. Он считает кофейню своим убежищем еще со времен, когда он вместе с Иззи и Джейсом делал здесь домашку или когда он забегал сюда перед своими утренними репетициями. Это место — его тихая гавань в том урагане, которым стала его жизнь. Люк, владелец заведения, всегда найдет минутку, чтобы поговорить с ним. И даже несмотря на то, что его фотография висит за стойкой на стене, которая очень скромно называется «Стена славы», здесь он не суперзвезда Александр Лайтвуд. Здесь он просто Алек, ребенок, который в старшей школе играл на кларнете в оркестре, сходил с ума по One Tree Hill и рвал жопу, чтобы с отличием закончить школу. В Uptown Java, ему не нужно притворяться. Даже несмотря на то, что плакаты с его лицом висят почти по всему Нью-Йорку, здесь он может быть просто обычным человеком. Алек не знает, как Люк умудряется обеспечивать ему эту анонимность, но он решил, еще много лет назад, не задавать ему этот вопрос. Он просто благодарен за то, что есть место, где он может спокойно посидеть, с наслаждением выпить свой большой мокко с белым шоколадом, лесным орехом и огромной шапочкой из взбитых сливок, и просто выдохнуть. Колокольчики над дверью переливаются трелью, когда Алек заходит внутрь и, будто по щелчку пальцев, напряжение, которое преследовало его месяцами, уходит, заменяясь спокойствием. На секунду замерев на месте, он позволяет себе окунуться в атмосферу, почувствовать терпкую сладость эспрессо в воздухе, услышать тихие утренние беседы посетителей и полюбоваться дерзким декором кофейни. Дочь Люка, девушка Джейса, и, чему Алек не особо рад, его близкая подруга, Клэри, регулярно обновляет дизайн кофейни своими новыми работами. Осматриваясь, Алек, с тяжелым сердцем понимает, что не узнает практически ни одной картины. Только парочка — те, которые Клэри нарисовала, когда только поступила в художественную академию — знакомы ему. — Неужели это певец и автор года! Голос, который он узнал бы из тысячи, вырывает его из задумчивости, и Алек улыбается, наблюдая за тем, как Люк выходит из-за прилавка. — Неужели это лучший бариста в мире, — конец фразы Алек договаривает уже Люку в плечо, обнимая его впервые за прошедший год. У Люка на лице светится чистое счастье, когда он разжимает объятия и, потирая его плечи, оглядывает Алека с ног до головы. — Я уже начал беспокоиться, что слава ударила тебе в голову и ты больше не разговариваешь с простыми смертными. Опустив глаза, немного смущаясь (да, он спокойно может пройтись по красной дорожке и выйти на сцену за наградой, но не может не смущаться от веселого подтрунивания человека, который вырастил его как собственного сына), Алек лишь пожимает плечами и криво улыбается. — Ты чертовски хорошо знаешь, что никто с тобой не сравнится, Люк. Качая головой, Люк улыбается ему в ответ, давая понять, что он видит весь блеф Алека, но решает не допытываться до правды. Пока что. — Сколько прошло? Десять месяцев? Одиннадцать? Нам нужно многое обсудить, сынок. — Да, не могу поверить, что прошел почти год с того, как я последний раз был в Нью-Йорке. Кажется, я еще ни разу не отсутствовал так долго, кроме тех четырнадцати месяцев в Лос-Анджелесе, когда я только начал выступать. — Сколько ты дал концертов? Мы получали все твои открытки, но перестали считать после Рима. Мне кажется, в этом туре было несколько десятков выступлений? Чисто для вида, Алек скользит взглядом по меню, которое не менялось со дня открытия, кроме строки о сезонных напитках. — Сто восемнадцать концертов. Я абсолютно выжат. — отвечает Алек с тихим смешком. Люк готовит напиток Алеку: сладкий настолько, что зубы сводит, но именно тот, который был самым любимым у Алека еще с четырнадцати лет, со времен, когда ему впервые разбили сердце. «Даррен», — вспоминает Алек, наблюдая как Люк делает последнюю завитушку взбитыми сливками. У этого места всего один недостаток. Несмотря на то, что это его тихая гавань, его убежище, это место — капсула времени, которая хранит все его воспоминания начиная с тех времен, когда он был драматичным подростком, заканчивая самыми высокими взлетами его карьеры. И несмотря на то, что он помнит имя своей первой любви и то, как именно он разбил ему сердце, Даррен — всего лишь мутное воспоминание в его голове. Он даже не может вспомнить цвета его волос. — «Время лечит. Слава богу». Люк ставит перед ним этот жидкий десерт, который даже напитком сложно назвать, столько в нем сахара, и бросает раздраженный взгляд на Алека, который тянется к кошельку. — Ты чертовски хорошо знаешь, что я не дам тебе заплатить. Убери свой кошелек и, возможно, мы договоримся, что проставляешься сегодня вечером ты. Улыбаясь и думая о том, что некоторые вещи не меняются, Алек подчиняется. Он разрывает упаковку на трубочке. Uptown Java знаменита своими сумасшедшими трубочками для напитков, поэтому Алек сейчас смотрит на ту, что досталась ему: выедающая глаза неоновым зеленым вперемешку с розовым. Он вставляет трубочку в гору взбитых сливок и делает первый глоток этого великолепия. Настолько сладкое и приятное, что это заставляет его сердце сжаться. Алек любит то, чем он занимается. Он поехал в свой первый тур, когда ему было всего 16. С того времени он уже посетил несколько десятков стран и выучил пару фраз, чтобы без особых проблем иметь возможность в каждой из них заказать себе в баре пива и склеить парня на ночь. Как и таунхаус в Верхнем Вест Сайде, дорога стала его домом. Он хорошо чувствует себя как в дешевом мотеле с трещинами на стенах и мигающими лампочками на потолке, так и в дорогущем пентхаусе, с видом на Центральный парк и шелковыми простынями в спальне, в городе, который никогда не спит. Но вот сейчас, когда он пьет кофе с одним из тех немногих людей, которые по-настоящему знают его, в одном из своих самых любимых мест на земле, все остальное не имеет никакого значения. Это напоминает ему о тех временах, когда жизнь была легче. Но не лучше. Алек знает, что многие убили бы за то, чтобы оказаться на его месте. Но он не может отрицать того, что сейчас, впервые с того момента, как он поехал в недавний мировой тур, он чувствует спокойствие. Это гадское спокойствие, которого ему так не хватало в последнее время. И Алек позволяет себе взять все возможное от этого момента, зная, что он не продлится долго. Понимание, что он все еще просто пялится в пустоту, молча попивая свой кофе, а Люк все еще ждет от него ответа, заставляет румянец разлиться по щекам. — Я слышал, что у тебя появился парень. — Правда? Где слышал? — Продавец-консультант в супермаркете рассказал мне, а он умный парень. Хотя первоисточником скорее был TMZ. Точно уж не от тебя узнал. Алек пожимает плечами. — Ну и кто на этот раз? — Что ж, они утверждают, что это Тристан Вандевере. Кажется, это он был моделью для Gucci на Парижской неделе моды в прошлом году. Тяжело вздыхая, Алек лишь качает головой. — Не переживай, я бы не стал скрывать от тебя что-то важное. Тем более я никогда и не был в отношениях с Тристаном. Люк выгибает бровь, выглядя абсолютно не впечатлённым. — Разве? Фотографии в TMZ явно показали, что вы очень близко знакомы. Усмехаясь, Алек разыгрывает святую невинность. — Я сказал, что мы не были в отношениях. Но это не отменяет возможности того, что мы могли провести пару ночей вместе, если оказывались в одном городе. В дороге очень одиноко. — Да что ты? А что это такое у тебя на шее? — Должен же я был отметить свой приезд на родину? Что может быть лучше, чем пара коктейлей и приятная мордашка? — Алек просто пожимает плечами. — Ну или я упал на очень мощный пылесос, если тебе от этого станет легче. Люк смотрит на него с гордостью друга, которому ты рассказал, как тебе повезло с уловом. Но где-то в глубине его взгляда, там, где может заметить только человек, который знает его очень хорошо, можно разглядеть небольшую настороженность, тревогу. Алек делает ещё один глоток, пытаясь проглотить ком в горле, и отводит глаза, сделав вид, что он ничего не заметил. — Нет никого, кто бы привлек твое внимание? — Люк, ты прекрасно знаешь, что множество парней привлекают мое внимание. На что Люк только закатывает глаза. — Ты прекрасно понял, о чем я, засранец. Кто-то, кто может стать большим, чем перепихоном на одну ночь. Он игнорирует это, качая головой. — Нет. Я слишком занят, чтобы заводить серьезные отношения. К тому же, посмотри на меня. Я буду подозревать любого, кто заинтересуется мной. Он хочет быть со мной или хочет мои связи? Меня или мои деньги? Алек отводит глаза, играясь с своей полупустой кружкой, переживая редкий момент, когда он на публике позволил озвучить недовольство и неуверенность. — И даже если им нужен только я, почему они должны остаться со мной? Что я могу предложить, кроме преимуществ, которые дает слава? Долбанных папарацци, которые проходу ему не дадут? Грубых, мерзких подписчиков в Твиттере? Мне очень нравится, что ты все еще воспринимаешь меня по-старому, но, к сожалению, я уже давно не просто Алек. Я не тот прыщавый ребенок, каким был раньше. Я Алек Лайтвуд с четырьмя статуэтками Грэмми, который только что откатал невероятно громкое мировое турне. Слишком многое мешает влюбиться. Люк смотрит на него печальным взглядом, а Алек пытается проглотить огромный комок в горле, не зная, откуда вообще взялась вся эта горечь. Он был счастлив. Все, что он когда-либо хотел, прямо перед ним, на блядской тарелочке с золотой каемочкой. И это только он виноват в том, что сейчас он так себя чувствует. Он виновник того, что гложет его изнутри, делая все вокруг одновременно и более красочным, и тусклым. Ему просто нужно больше работать. Вот и вся правда жизни. Прежде, чем Люк сможет прокомментировать всю ту херню, которая только что вылетела из его рта, Алек встает с дивана, на котором они сидели. — Я был очень рад видеть тебя, Люк, но мне пора возвращаться к себе. Я уверен, что выгляжу дерьмово, а у меня еще и камерное шоу запланировано на сегодняшний вечер. — он делает шаг назад, — Я напишу тебе по поводу похода в бар, хорошо? Алек замолкает, замечая, что Люк хочет что-то ответить. Но тот закрывает рот, так и не решившись, и вместо этого слегка улыбается Алеку. — Без проблем. А теперь выметайся отсюда. Мне нужно обслужить покупателей, которые платят за свой кофе. Улыбаясь, Алек разворачивается и быстрым шагом направляется к двери. Но он врезается в мужчину, одетого так стильно, будто тот только что сошел с подиума модного показа. Сделав шаг в сторону, уступая дорогу, Алек не может оторвать взгляд от этого незнакомца. Замечая накрашенные ногти и безупречно подведённые глаза, Алек на секунду задумывается о том, чтобы остаться и пофлиртовать с ним. Но быстро отбрасывает это намерение. У него действительно запланировано шоу всего через несколько часов. Об Алеке говорили много неприятных вещей, как только пресса не мусолила его имя, но Алек никогда не отменял концерты, всегда выполняя свои рабочие обязательства. Всегда. Широкие плечи и аппетитная задница могут отвлечь его на секунду (или на пару секунд), но это не то, ради чего он пожертвует своей репутацией и любовью своих фанатов. Особенно учитывая то, что это не зайдет дальше быстрого перепихона в очень посредственной обстановке мужского туалета. С небольшим уколом сожаления Алек выходит из кофейни. Он надевает свои авиаторы и направляется в сторону своего дома, попутно размышляя о том, как он может сделать сегодняшнее выступление особенным, более личным для его фанатов. Он не замечает прожигающего его спину, взгляда, которым его провожают до поворота, так же, как и не слышит задумчивого хмыканья, которое вырывается из мужчины, который так же внимательно, как и недавно сам Алек, рассматривал его.