Время каждой вещи под небом

День 18 февраля 1952 года Мириам провела в постели. Она слегла с гриппом накануне и до наступления сумерек понятия не имела, что происходило в течение дня на лодочной станции. Забеспокоилась она лишь ближе к вечеру, когда Берни не пришел домой в обычное время. Как правило, Берни звонил ей с работы в течение дня, но сегодня звонков не было, а она так плохо чувствовала себя, что даже не обратила на это внимания. Лишь к вечеру засунутый в рот ртутный термометр показал падение температуры с ночных 102 градусов до почти приемлемых 99. Она встала, приняла еще одну таблетку аспирина и переоделась. Подумала, что стоило бы и влажные простыни перестелить, но была так слаба, что решила обойтись накинутым сверху покрывалом. Берни вернется и перестелет. Лишь в этот момент Мириам спохватилась, что вообще-то ее муж уже давно должен бы быть дома. На звонок ответил Мел. Столь же простуженный, как и она. Фактически, это она заразила Гаса. Мел Гутро, Гас среди друзей, Мелом его упорно продолжала называть лишь сама Мириам. Лучший друг Берни и по совместительству любовник Мириам. Берни об этом не знал. Это была долгая, долгая история, начавшаяся через полгода после их с Берни свадьбы. В ее недолгой жизни было лишь двое мужчин: Берни - все полтора случившихся раза и Мел - много-много раз. Как так вышло, она и сама до конца не понимала. Она любила Берни. Очень. Но у них были проблемы и даже посоветоваться было не с кем. Мириам выходила замуж девственницей. Она была хорошей девочкой. До. Это теперь она ругала себя каждый день последними словами, но уже не имела сил прекратить все это. Теперь она любила не только Берни, но и Гаса тоже. Понимала обоих. И мучилась, мучилась, мучилась... Их с Берни брачная ночь не задалась с самого начала. Как выяснилось, для Берни она тоже была первой, и он нервничал еще похлеще ее. Обычно в таких случаях говорят, природа вам поможет. Так вот, в ее случае, природа отвернулась куда-то в другую сторону. Пока они лишь тискались и целовались, все было неплохо, но потом у Берни просто не встал. Что бы она ни делала. Мириам слышала от знакомых девчонок, что можно попробовать пососать, но тут уже воспротивился сам Берни. Сын священника, чуть не направленный семьей по духовной стезе, не мог без ощущения вины принять столь интимную ласку. Первая брачная ночь завершилась полным фиаско. Дальше было только хуже. Мириам всегда была решительной девушкой. Фактически, это она женила Берни на себе. Сделала ему предложение. Осознавала ли она, что так не делается, что правильней было бы намеками, улыбками, маленькими женскими хитростями сподвигнуть самого Берни додуматься до идеи? О, да! Прекрасно сознавала. Но она не любила ждать, а тут бы процесс ожидания растянулся на месяцы, если не годы. Берни был таким нерешительным во всем, что не касалось его работы. Это о море он мог говорить так, что даже ее, боявшуюся любой качающейся на воде лодки, завораживало. Он был поэтом, ее Берни. И совершенно неприспособленным человеком во всем остальном. Он всегда думал не только о себе, но и о других. Ставил чужие интересы выше собственных. “Берни - хороший человек!”, - слышала Мириам от окружающих не раз. Над Берни подтрунивали порой даже сослуживцы, слишком незлобивым и спокойным он был, она знала об этом, но любили его все. Берни был настолько хорошим, что ему и в голову не могло прийти, что они с Гасом его обманывают. И от этого было только больнее. Несколько месяцев после свадьбы Мириам со всей своей решительностью пыталась “разбудить” Берни, пользуясь советами женских журналов и осторожными расспросами подруг. Она очень старалась, чтобы никто в ее девчачьем окружении не заподозрил, что у них с Берни не все ладно. Она купила красивое белье, она приставала к своему мужу каждую ночь, но закончилось это лишь тем, что Берни стал ее бояться. Она чувствовала, как муж отдаляется от нее, уходит все дальше и дальше и чувствует себя все несчастнее. Конечно, Берни понимал, что он не “мужчина”, и чувствовал себя в этой связи просто отвратительно. Все разваливалось прямо на глазах, пока не случилась та история на Новый год. Они тогда много выпили. Встречали Новый год в их небольшой с Берни квартирке. Мел привел Кэтрин. Они тогда еще встречались. Кэтрин надеялась, что Мел сделает ей предложение, но Гас с этим не торопился. (Позже, когда они с Кэтрин уже расстались и Гас в очередное отсутствие Берни вытрахивал из Мириам всю душу, он ей признался, что и не собирался жениться на Кэтрин. “Она мне дала в первую же неделю знакомства,” - сказал он о ее подруге, как о само собой разумеющемся факте. - “Кто ж на таких женится?”) Они тогда славно посидели и с легкой руки Кэтрин так вышло, что все флиртовали со всеми. Кэтрин делала все возможное, чтобы привлечь внимание Берни, Мириам флиртовала с Гасом и перемигивалась с Кэтрин. Ей даже показалось, что Гас тоже строил глазки не только ей, но и Берни, хотя ей, наверное, просто показалось. Когда гости ушли, и Мириам лениво размышляла, стоит ли помыть посуду сейчас, или можно отложить это на утро, Берни неожиданно поднял ее на руки, унес в постель, и их первый раз случился в Новогоднюю ночь. Ей понравилось. Берни был тороплив, но нежен. Было немного больно, как и говорили девчонки, но оно того стоило. Лицо Берни в тот самый момент, когда он кончил в нее, - со вздувшейся на лбу венкой, потным лбом и прикушенной губой, - еще долго потом представало перед ней в одиноких фантазиях. Повторить не получалось долго. Берни снова начал избегать Мириам. На 14 февраля 1951 года, в день Святого Валентина, год назад, они безобразно рассорились. В первый раз в их супружеской жизни. Мириам в запале обвинила Берни в том, что у него кто-то есть. При этом она сама понимала, что несет полную чушь. Не было у Берни никого, кроме нее. Ей показалось тогда, что она увидела на глазах у мужа слезы, когда он ей тихо сказал, прежде чем уйти на всю ночь. - Ты же знаешь, что это не так. Зачем ты так говоришь? Наверное, я просто импотент, Мириам. Если хочешь, давай разведемся. Проведя одинокую ночь в слезах, Мириам смирилась. В чем бы ни было дело, с этим надо жить. Мужа она любила и не представляла себе жизни без него. На следующую ночь они помирились. Без секса. - Я люблю тебя и всегда буду, - шептала Берни Мириам, лежа в уютном кольце его объятий. - Всегда. Даже если больше никогда и ничего не будет. - Я тоже тебя люблю, Мириам, - ответил Берни. Засыпая, она чувствовала за спиной ровное биение сердца своего мужа и влагу на затылке, там, где он утыкался лицом ей в шею. Разворачиваться, чтобы смутить его еще сильней, она не стала, лишь сжала обнимающие ее руки покрепче и поцеловала ему ладонь. А потом у нее все завертелось с Мелом. Никто из них и не понял, кто сделал первый шаг. Просто однажды дежурный флирт ушел куда-то не туда и все закончилось в постели. Именно тогда Мириам впервые поняла, чего она лишена. Гас был хорошим любовником. Совершенно безбашенным, без малейшего стеснения в постели. Он научил ее многим штучкам, о которых хорошие девочки знать не должны. После первого раза они оба мучались столь сильным чувством вины, что хотели немедленно все прекратить. Они выдержали пару месяцев, а потом, уже летом, все завертелось с бешеной силой. Мириам иногда казалось, что некоторые жители Четема догадываются о происходящем, потому что изменилось отношение к ней и к Гасу. Появилась некая холодность в отношении к ней со стороны рыбаков, хозяйка ближайшего магазинчика, где она всегда закупалась овощами, больше ей не улыбалась. Но изменить что-то уже не хватало сил. Они с Гасом встречались, обманывали ее мужа и его лучшего друга при каждой удобной возможности. Мириам знала, что у Мела тоже уже давно нет никого, кроме нее. И, по-хорошему, ей следовало бы уйти от Берни, но она его любила. Гас тоже любил Берни, как брата. Знал, как Берни дорожит Мириам, и не мог так с ним поступить. - Мел, что случилось? Берни еще нет, - сказала Мириам. - Он... Послушай, надо поговорить... Я сейчас приеду, - сказал Гас сдавленным голосом и повесил трубку. Первое, что Мириам сделала после звонка — это включила радио. Жены других спасателей давно научили ее не слушать переговоры береговой охраны. Только больше нервничаешь. Но сейчас Мириам чувствовала, что произошло что-то ужасное и хотела немедленно знать, что. Все, что ей удалось понять из переговоров, это что недалеко от их берегов разбились сразу 2 танкера и все лодки береговой охраны задействованы в операции по спасению выживших. Из окна их маленькой квартирки не было видно моря, но можно было разглядеть, что уже стемнело, идет снег при сильном ветре. Мириам прекрасно могла представить, что из себя представляет океан в такую погоду. Она места себе не находила, пока не раздался звонок в дверь. Что все плохо, она поняла сразу по одному виду Мела. Обычно Гас при встрече, если не было Берни, целовал ее в губы, если Берни был рядом, - то в щечку, но всегда как-то прикасался к ней. Сейчас же он был бледен, как мел, и быстро прошел мимо нее в квартиру. - Клафф послал его туда. У него очень мало шансов пройти Чатемскую отмель в такую погоду на 36500. Если бы я был здоров, я бы пошел с ним. Клянусь, я бы пошел с ним! В глазах у Гаса стояли слезы. Все внутри Мириам заледенело. Она не особо верила в Бога. В него верил Берни. Она лишь ходила в церковь вместе с ним и делала все, что должна была. Но в этот момент она вспомнила расхожую фразу, что Бог всегда забирает лучших, а таких сволочей, как они с Гасом оставляет. Чтобы мучились дольше. Она знала Берни и Мел знал Берни. Берни не повернет назад, не попытается обмануть вышестоящее начальство просто покатавшись по акватории гавани и сказав потом, что пытался выйти за бары и не смог. Берни Веббер из тех, кто действительно будет пытаться пройти через “мясорубку” за барами, пока их лодку не перевернет. - Кто пошел с ним? - спросила она омертвевшими губами. - Бэнгс? Дональд Бэнгс был опытным старшиной боцманской службы. Если он был в одной лодке с Берни, был шанс, что они вернутся. Бэнгс не стал бы рисковать жизнью экипажа в призрачной надежде добраться по такой волне до тонущего судна. - Бэнгс с командой ушел первым на помощь “Мерсеру”, первому танкеру из расколовшихся. Еще за несколько часов до того, как мы узнали, что “Пендлтон” тоже терпит бедствие. На 383-й. Как жена спасателя, и что уж там говорить, любовница спасателя, Мириам знала спецификации всех лодок береговой охраны. Мужчины с ней делились подробностями из своей служебной жизни, а на память она никогда не жаловалась. Обе лодки - и CG36500, и CG 36383 были практически идентичны - деревянные 36-футовые корыта с мотором, вместимостью в 12 человек. 383-я была чуть понадежней из-за двигателя. На 500-й двигатель мог неожиданно заглохнуть при сильной тряске и требовалось делать подкачку, чтобы его завести. Ни та, ни другая лодка не были предназначены для хождения по морю в штормовую погоду. - С ним Ричи, Фиц и незнакомый нам моряк. Его перекинули к нам пересидеть непогоду. - Они сами вызвались с ним? - спросила Мириам. Она знала порядок назначения на подобные самоубийственные миссии. Берни как-то объяснял ей. Сначала спрашивают, есть ли добровольцы. Если никто не вызвался, старшина просто назначает сам - “ты, ты и ты”. Ей было важно знать, можно ли доверять людям, которые пошли с ее Берни. - Да, все добровольцы, - подтвердил Мел. На него было жалко смотреть. Гас сбросил прямо на пол лежавший на стуле свитер Берни, сел и уткнулся лицом в ладони. Ну, вот, ты теперь почти вдова, как оно ощущается? Мириам налила воды в стакан, чтобы проглотить, наконец, стоящий в горле комок. Не хватало еще расплакаться! - Пока мы ничего не знаем, нам остается только верить в лучшее, - наконец, сказала она, когда сумела справиться с голосом. - Ты молиться умеешь, Мел? Как она и подозревала, зажатый между чувством вины, угрызениями совести и привязанностью к Берни, Гас был в полном раздрае. Иначе бы он не взвился, как ракета. - Да что ты за женщина такая?! - Та, которую вы оба любите, - сухо сказала Мириам. Только не плакать! Это никогда и никому не помогало. Тем не менее, она постаралась объясниться с Мелом. - Если бы Бог принимал человеческие жертвы, и я могла бы сейчас броситься в море со скалы, только чтобы Берни вернулся живым, я бы это сделала. Подозреваю, ты тоже. Только я не верю, что сработает. Мел поднял на нее неверящий взгляд. - Знаешь, никогда не спрашивал. Боялся просто, наверное. Если ты так сильно его любишь, почему? Ради Бога, почему?! Со мной все понятно, я и до тебя кидался на все, что давалось легко. Но тебя-то что в Берни не устроило?! Он самый лучший человек из всех, кого я знаю! - Гас почти кричал на нее и не замечал того, что у него по лицу бегут слезы. - Чем он был тебе плох?! Мириам промолчала. Было так больно, словно ее что-то раздирало изнутри. Она не сказала ни слова. Это было тем, что Берни должен был сказать другу сам. Или не обсуждать ни с кем вовсе, как видимо, он и предпочел. Это была их стыдная интимная тайна, которую Мириам не хотела обсуждать ни с кем, кроме самого Берни. Боже, я больше никогда ему не изменю. Буду жить монашкой при живом муже, только верни его живым. Как назло, в голову не шла ни одна молитва, кроме 22 Псалома: “ Господь - пастырь мой.... Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня”. Тьфу! - Это должно прекратиться! - твердо сказал Гас. - Если Берни вернется, я все ему расскажу! - Не “если”, а “когда”, - твердо поправила его Мириам. Затем нервы все-таки взяли верх и она наорала на и так прибитого чувством вины Гаса. - И ты будешь молчать, как молчал до сих пор. Особенно сегодня! Я тебя лично убью, если ты переложишь с больной головы на здоровую. Если тебе так тяжело это нести, не неси больше. Брось! Но не смей перекладывать груз на него! Гас уже откровенно плакал и Мириам сделала над собой усилие, чтобы подойти к нему и прижать его голову к своему животу. Без малейшего сексуального подтекста. Так, как она сделала бы, утешая плачущего ребенка. Она погладила Мела по голове, потом еще раз. Она механически повторяла успокоительные движения, а ее голос продолжал говорить уже с другими, увещевающими интонациями. - Когда он вернется, он будет замерзшим до состояния сосульки. Ты знаешь, каково оно там сейчас, вести катер по такой погоде. Я читала о том, как организм человека реагирует на сильный холод. Он отводит тепло от конечностей, чтобы продолжало биться сердца и работали важные органы. Наш организм даже мозг таким не считает. Если переохлаждение достигнет критической точки, тело будет понемногу отключать мозг. Берни будет почти не в состоянии двигаться от холода, у него наверняка будет плохо соображать голова и он будет на крайней степени усталости и истощения. Ты хочешь в этот момент вывалить на него и это? Вот что мы сделаем - мы будем вести себя так, как он этого от нас ждет. Ты будешь ночевать у нас сегодня. Нужно будет его отогреть. Лучше всего будет в ванную, конечно, но все зависит от того, насколько сильно он будет замерзшим. Если его уже даже трясти не будет, значит, будем отогревать собой. Ты прекрасно знаешь, как это делается. Берни рассказывал, что вас учили. При сильном переохлаждении быстрый переход в тепло смерти подобен. Нужно медленно. Разденемся и будем греть его кожа к коже. Это ты для него сделать можешь? Гас в ее объятиях понемногу успокаивался. Она почувствовала животом легкий кивок. - Остальное потом. Обещаю, мы разберемся со всем этим как-нибудь. Просто не сегодня. Не могу тут сидеть! Подожди меня. Я оденусь сейчас и поедем на пирс. Или в церковь! Или на станцию! Все равно куда. Мел снова кивнул. Она слышала, как он отсмаркивается, пока одевалась. Мел, который никогда не упускал случая поглазеть на обнаженную женщину, сейчас старательно отводил взгляд в сторону, чтобы не увидеть ничего лишнего. Хотя чего он там не видел?! Мириам как-то вдруг очень остро поняла, что Гаса она тоже потеряла. При любом исходе. Ни он, ни она просто не смогут обманывать Берни, как раньше, если он жив, и не смогут остаться вместе, если его не стало. Берни! Острая режущая боль снова кольнула сердце так сильно, что Мириам вынуждена была постоять минутку, чтобы отпустило. Болело не сердце, болела душа. Берни Веббер был ее душой. Как жаль, что глубину потери можно по-настоящему оценить лишь когда она уже случилась. Или почти случилась, строго сказала себе Мириам. Она надела пальто, и они с Гасом вышли на морозный воздух. *** Жители Чатема собрались в католической церкви. Они с мужем частенько приходили сюда по общинным делам, которые могли объединять все разрозненные христианские общины маленького Чатема. Выросший в семье баптистов, Берни уже тут, в Чатеме, начал посещать методисткую церковь и, похоже, все больше уходил от корней. Мириам больше нравилась католическая церковь - просто потому, что ни у кого больше нет таких красивых обрядов и стоять на Рождественской мессе приятно. Берни всегда приходил с ней сюда на Рождество, посмеиваясь над тем, что они оба - ни Мириам, крещеная в методистской церкви, ни не проходивший даже крещения баптист Берни, стоят Рождественскую службу у католиков. “Я не особо в этом понимаю, если честно,” - сказал ей как-то Берни, - “но думаю Христос сам разберется, кого куда. Все эти разделения придумали люди задолго после того, как он ушел”. Год назад случилась трагедия, унесшая жизни восьми местных рыбаков, включая мужа Би Хансен - капитана траулера “Лэндри” Арне Хансена. Тогда Берни в одной команде с Гасом чуть не погиб. Шторм был почти такой же, как сегодня. Командовал ими тогда Фрэнк Масачи, старый моряк, ушедший в отставку почти сразу после инцидента. Мириам историю неудачного спасения экипажа “Лэндри” рассказали дважды. И муж, и любовник. Они оба были там в тот день. Шторм был таким сильным, что им не удалось даже добраться до лодки на плоскодонке. Они должны были добраться до 383-й на обычной весельной шлюпке, но они не смогли. Шлюпка трижды переворачивалась, они потеряли весла, и каждая новая попытка вернуться в ледяной воде на берег забирала силы и те немногие остатки тепла, что еще оставались в спасателях. Связь с “Лэндри” сохранялась до последнего. Экипаж “Лэндри” был измучен борьбой за жизнь, но они до последнего надеялись на береговую охрану. Когда затопило моторное отделение “Лэндри”, капитан Арне Хансен передал последнее сообщение с траулера: “ Мы отправляемся на дно, но до того помолимся и поедим. Если мы умрем, то умрем с набитыми животами. Прощайте. Спасибо за все. Господь благослови вас всех!”. И Берни, и Гас до сих пор мучались чувством вины за то, что не смогли тогда. Тела погибших рыбаков так и не нашли. Би Хансен было некуда прийти на могилу. Тем не менее, сегодня она была в церкви, с другими. Привезла еду и теплые вещи для спасенных, если таковые будут. И она же оказалась одной из немногих, кто не сторонился Мириам. Чатем - маленькое поселение. Все всё обо всех знают. Видимо-таки, пошли сплетни об их романе с Гасом. Но если к Мелу рыбаки подходили, перекидывались с ним словечком, Мириам в основном сторонились. Наиболее сердобольные или избегающие сплетен женщины подошли, сказали требуемые слова утешения. Из мужчин не подошел никто. Даже Гас. Не потому, что боялся людского мнения. Гас был одним из немногих людей на этом свете, кому было глубоко наплевать на мнение о нем окружающих. Это Мириам знала точно. Не поэтому. Просто был настолько погружен в собственные переживания и неизбывную вину, что ему сейчас было совсем не до нее. Мириам приходилось одной держать лицо против целого мира, и она держала. Когда же поняла, что поганых, ничем не помогающих в данной ситуации слез ей все же не избежать, Мириам выбрала одну из исповедален, чтобы ненадолго спрятаться от людских взоров. Именно там ее и нашла Би Хансен. Не то, чтобы они были подругами. Замужество поменяло весь круг общения Мириам. Кэтрин долгие годы была ее лучшей подругой. После того, как Гас порвал с Кэтрин и начал встречаться с Мириам многолетняя дружба прервалась сама собой. Мириам не могла себе позволить ни с кем теперь быть откровенной. Кроме Мела. Но и с ним она многого не договаривала. Ничего, что могло бы повредить их с Берни дружбе не слетало с ее уст. С Би они несколько раз встречались на общих собраниях жен моряков, готовили как-то вместе еду для общественного собрания, и на этом все. - Не особо поможет-то теперь рыдать! - сказала Би грубовато. - Берни - хороший человек. Бог на стороне таких. Может, все еще и обойдется. Нежданно-негаданно полученное проявление человеческой доброты сделало вдруг с Мириам что-то страшное. Слезы навалились с удвоенной силой и пришлось до крови ущипнуть себя за ладонь, чтобы отогнать непрошенные сантименты. Именно поэтому Мириам отреагировала неоправданно резко. - Би, зачем вас сюда принесло? Не верите сплетням?! Или самаритянство в душе проснулось? Идите вы отсюда, ради Бога! Я сейчас точно не в себе. - Ты его хотя бы любишь? - тихо спросила Би с такой странной нечитаемой интонацией, что Мириам невольно подняла залитое слезами лицо и неожиданно для себя сказала чистую правду. - Очень. Исповедальни в таких старых церквях, как эта, строили из очень плотного камня. При плотно закрытых дверях снаружи не слышно было ничего из того, что произносилось внутри. Тайна исповеди сохранялась полностью. И все же Би продолжила почти шепотом. - У Берни с тобой всегда на полшестого, да? Мириам сначала вообще не поняла, о чем Би говорит, а когда до нее дошло, Мириам так вскинулась, что чуть не ударила Би Хансен головой. - Откуда?... Стойте.., - Мириам в полном замешательстве вглядывалась в лицо Би, понимая, что уже выдала их с Берни постыдную тайну совершенно постороннему человеку. - Успокойся. Я никому не скажу, - устало сказала Би. - Если я неправа, то ты просто будешь знать мою тайну, а я твою. Я делаю это не ради тебя, ради Берни. Он хороший человек, набожный, и он действительно любит тебя. Так же, как мой Арне, спаси Господи его грешную душу, любил меня. Я расскажу тебе кое-что о своем муже. Я бы этого не делала, если бы можно было тебе дать книжку какую-нибудь, откуда бы ты узнала о том, что так тоже бывает. Но нет таких книжек, а если есть какие сплетни и домыслы, — это такая грязь, что ты сама туда не полезешь. Я не хочу сказать, что Берни такой же, каким был мой Арне. Я не знаю. Мне так кажется, но тебе лучше знать. Это видно, если знаешь куда смотреть, и есть понимание, что так тоже бывает на свете. Мириам настолько поразило то, что говорила Би Хансен, что она даже не пыталась ее прервать. Просто смотрела на нее огромными, полными слез глазами и молча слушала. - Я не знаю, кто так делает с людьми - Природа, Бог или Сатана, но иногда мужчина рождается совсем без тяги к женщине. Вместо этого его сильно тянет к другому мужчине. Это не исправить. Мы с Арне пытались по-всякому. Он и взять-то меня мог только сзади и только если я переодевалась в мужскую одежду и убирала волосы под шапку. Не знаю, что он себе там представлял, но точно не меня. Последние годы, когда уже дети пошли, я его отпускала несколько раз в году в Нью-Йорк. Там есть какие-то бары, места для встреч для таких, как он. Арне всегда возвращался ко мне. После таких загулов всегда виноватый, но такой счастливый! Я так по нему скучаю, - вырвалось вдруг с придыханием у Би. - Ближе него у меня никого не было и уже не будет! Би с ожесточением вытерла глаза тыльной стороной ладони и продолжила. - Я к чему тебе это говорю вообще, дуреха? Чтобы знала, что так тоже может быть. Еще когда Арне был жив, я приглядывалась к Берни с Гасом. Мне казалось, что Берни Веббер из таких. Гас точно нет. Но твой Берни мог быть влюблен в него, хотя, наверное, даже себе самому в таком не сознался бы, не то, что на исповеди, или упаси Бог, сказал бы Гасу. Потом у него появилась ты. Я подумала, что ошиблась. Что мои переклинившие на своих проблемах мозги видят то, чего нет. Что дую на воду. Потом умер Арне и мне вообще ни до чего дела не было. А теперь я слышу сплетни тут и там по всему Чатему. Ты думала когда-нибудь, почему именно Гас? Вокруг мужиков пруд пруди. Ты любишь мужа, но почему-то залезла в постель к единственному, кого твой муж любит, кому доверяет всей душой, и кого никогда не сможет получить? Подумай над этим. С этими словами Би Хансен вышла из исповедальни, а Мириам осталась сидеть внутри в полном шоке, чувствуя, что второй раз за сегодня ее всю изнутри перетрясло и вывернуло. Непонятные до сего момента кусочки мозаики со скрипом и скрежетом притирались друг к другу и находили свое место в общей картине полотна ее жизни. Би была права. Берни мог не осознавать этого, или осознавать и бояться до ужаса, но ее муж был влюблен в своего лучшего друга задолго до встречи с ней, Мириам. И именно это подсознательно сподвигло Мириам на то, чтобы переспать с Гасом. Может, от обиды, может она просто в какой-то момент увидела Гаса через призму восприятия его мужем, может, еще почему-то... Сейчас уже неважно. За прошедшие месяцы эта связь все изменила. Сейчас она действительно любила обоих. Настолько, что если бы она знала, что ее уход мог бы что-то решить, сделать так, чтобы ее мужчины были счастливы без нее, она бы ушла. За Берни она без сожалений отдала бы и жизнь. И если еще пару месяцев назад она не сделала бы этого за Гаса, теперь, зная его намного лучше, она и ему отдала бы все, до последнего. А теперь один боролся за свою и чужие жизни там, в далеком и страшном штормовом океане, а другой медленно варился в котле из вины, страха за жизнь друга и угрызений совести. Как она могла все так запутать?! В алтарной части церкви было тихо. Но когда Мириам шла к алтарю, до нее долетело несколько перешептываний. Люди всегда остаются верны себе. Не посплетничать даже в такой ситуации, выше их сил. Женщина, молившаяся прямо перед алтарем, при приближении Мириам молча отошла, уступив ей место. - Господи, я знаю, если ты есть, ты меня слышишь! Мириам никогда раньше не молилась по-настоящему. Только теперь. Когда припекло. Какая ирония! Наверное, самые искренние мольбы Господь получает только от тех, кто в беде! - Никому ты, Бедняга, не нужен, когда все вокруг хорошо. - Нет, нельзя так думать, когда молишься. Что ты за тварь такая, Мириам, что ни смирения в тебе ни на грош, ни веры?! Она не произносила ни слова вслух. Просто сплошной поток сознания, но впервые в жизни чувствовала, что она по-настоящему молится. Разговаривает с Богом. Когда-то Берни пытался объяснить ей, что он чувствует в церкви наедине с Богом, но не смог. Сейчас она понимала, почему. - Ты зачем-то прислал мне сегодня Би Хансен. Не для того же, чтобы потом через несколько часов объявить мне, что муж мой мертв? Я знаю множество историй о тебе, но даже ты не можешь быть так жесток! Верни его мне, пожалуйста. Ты - есть любовь. Так меня учили. Берни - лучшее из твоих творений. Тот, кто живет, в первую очередь, по твоим законам, потом по-человеческим, и лишь затем, убедившись, что все до единого укрыты, тянет одеяло на себя. Спаси его и сохрани, Господи! Я так люблю его. Обещаю перед тобой, что больше не буду его обманывать. Как бы больно это ни было, я поговорю с ним и сделаю так, как будет лучше для него. Что бы он ни решил. Я не буду больше решать за своего мужа. Не руби наш треугольник с плеча! Не забирай у нас с Гасом Берни. Он нам обоим нужен, как воздух. Ты же знаешь, что когда Гас не может что-то решить, когда он в чем-то сомневается, он всегда идет советоваться с Берни? Потому что Берни почему-то единственный из нас троих, кто всегда знает, как будет справедливо и правильно. Я тоже не осознавала этого до сегодняшнего дня, Господи, но я тоже бегу к нему, когда запуталась. Не к тебе. С тобой у нас как-то с рождения не сложилось, а к нему. Господи, он же мой депутат перед тобой. До меня дошло только сейчас. Сколько раз я ему говорила всякую фигню, типа: “У меня завтра собеседование в магазине, помолись за меня, чтобы хорошо прошло, ладно?” И он шел к тебе, а я чувствовала себя так, будто и вправду свечку в церкви поставила. Как же глупо понимать это все только сейчас! Спаси и сохрани его, Господи! Ну, хочешь, я выучу наизусть какую-нибудь молитву до конца. Не просто начало: “Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе...” что там дальше было? Что-то про хлеб и прощение. Я выучу, Господи! Только верни мне его. Мириам уже не замечала, что по лицу ее катятся слезы непрерывными ручейками. Поняла, что что-то произошло, лишь когда до ее плеча дотронулся Мел. Губы у него дрожали. - 500-я только что вышла на связь. Берни жив! Они забрали людей с “Пендлтона”. 32 человека. У них сорвало компас, когда они шли через бары туда. Клафф пытался Берни что-то приказать, но Берни отключил связь, как я понял. В открытом океане есть несколько спасательных катеров большего, чем 500-я размера. Клафф хотел, чтобы Берни передал людей им. Но без компаса найти другое судно в открытом океане ночью и в шторм - это почти нереально. На месте Берни, я бы пошел назад вдоль берега. Главное, чтобы они сумели сориентироваться, в какой стороне вообще берег! Мириам поняла, что ее всю трясет только когда Мел слегка приобнял ее за плечи. - Ты как, вообще? Прости меня. Что бросил и все такое.... Он жив, понимаешь? Еще жив! Они оба понимали, что перегруженная уставшими, замерзшими людьми ниже любой безопасной ватерлинии лодка идет без какого-либо навигационного оборудования по штормовому океану. Понимали, сколь малы шансы на благополучный исход, но надежда уже подняла голову. - Господи, если ты есть! Сделай для всех этих людей и моего Берни чудо. Пожалуйста! - это Мириам прошептала уже вслух и Гас тихо добавил: - Аминь!