Время каждой вещи под небом

С каждой проходившей после выхода Берни на связь минутой напряжение в церкви все росло. Когда тяжелый мокрый снег оборвал линию электропередач, такое в этой части полуострова Кейп Код случалось и раньше, в церкви зажгли керосиновые лампы и обычные парафиновые свечи. И Чатемский маяк, и маяк на Мономое имели автономные генераторы. Видимость на улице понемногу улучшалась, ветер чуть стих. Возможно, с моря даже будет видно свет маяков, но это совсем не то, что залитое электрическими огнями поселение на берегу, свет которого видно сразу и на большем расстоянии. Первой идея пришла в голову даже не Мириам. Кто-то из рыбаков вдруг выкрикнул: - Надо всем ехать на пирс и выстроить там автомобили с горящими фарами в ряд. Включить дальний свет. Это будет хоть что-то. Они приехали сюда на машине Гаса. Где-то на полпути к пирсу Мириам оглянулась. Сияющая цепочка из горящих фар змеей ветвилась вдоль побережья от Чатема до пирса. Множество машин. Почти все население города в едином порыве ехало на продуваемый всеми ветрами пятачок лодочного пирса, чтобы оказать любую возможную помощь своим: Берни Уэбберу, старшине боцманской команды первого класса, матросу Ричарду Ливси, механику Энди Фитцджеральду и малознакомому местным члену команды плавучего маяка в Стоунхорсе Эрвину Маске. Кроме них на борту маленькой деревянной лодки сейчас находилось еще 32 человека команды “Пендлтона”. Сегодня в течение дня люди слушали переговоры береговой охраны. Почти в любом доме стояло и работало на нужной волне радио. Это было похлеще любого триллера. Почти каждый в Чатеме, так или иначе, имел отношение к морю. Они все обитали на побережье, кормились от моря, жили происходящими на нем обретениями и трагедиями. Сегодня каждый, как никогда, ощущал эту объединяющую их общность. Именно поэтому после отключения света люди потянулись к окнам. Увидев же цепочку машин, следующую к пирсу, очень многие присоединились к своим соседям и друзьям. Помочь хоть чем-то. Старик Джон Стелло, пока они сидели в ожидании в церкви уже не один раз рассказал всем желающим, что ему и Дейву ответил Берни Веббер на их осторожный совет не выходить за бары перед тем, как они отправились на свою самоубийственную миссию. Он без особого стеснения рассказал, что они с Дейвом предложили Берни не рисковать, пытаясь выполнить приказ Клаффа, а просто покататься по гавани, “заблудиться” не выходя за бары и затем вернуться, сказав, что выполнение приказа невозможно по причине сильной волны на отмели за барами. - Ну, вы ж знаете Берни! Он всегда такой серьезный и вежливый. Он сначала вообще не понял, о чем мы. Сказал, как же я могу заблудиться на отмели, если я ее как пять своих пальцев знаю? Потом до него дошло. У него такое лицо было! Но он Дейву спасибо сказал. Представляете? Так и сказал, благодарю вас, мол, за совет мистер Райдер, но вы же знаете, как оно записано в уставе береговой охраны? Там сказано, что ты должен выйти в море по первому призыву о помощи. Там нет ни слова о том, что ты должен еще и вернуться. Так и сказал! Потом добавил, что если на то господня воля он сумеет выйти за бары, во всяком случае точно попытается. Потом кивнул и ушел собирать команду. Что за человек, а! Мириам вспомнила прибитый на входе девиз береговой охраны США - Semper Paratus (Всегда готов! - лат.). Берни Веббер верил в то, чему служил. Господи, спаси и сохрани его! Количество машин, стоящих с включенными огнями на пирсе все увеличивалось. На всем протяжении пирса люди расставили ветрозащищенные керосиновые лампы, привезенные из дома. Света была достаточно. Шел мелкий рождественский такой снежок. Ветер почти стих. Собираясь из дома, Мириам выскочила в совсем легком пальто, осенних туфельках, но стоя сейчас на пирсе в нервном ожидании не чувствовала холода. Гас подошел сзади и накинул ей на плечи плед из машины. Первым они увидели далекий свет прожектора с борта приближающегося катера. Лишь затем донесся звук работающего мотора. CG36500 сильно потрепало, снесло надстройку и выбило переднее ветровое стекло. А еще, просто бросалось в глаза, как сильно перегружен катер. Он почти зачерпывал бортами воду. Берни потом скажет, что это Господь поддерживал лодку снизу на своей ладони весь путь до дома. Мириам видела лодку в момент ее швартовки. Она поверила Берни. Потому что иначе, как чудом Господним, объяснить, как настолько перегруженный катер прошел по штормовому океану весь путь домой, было невозможно. Они с Гасом, как и еще целая куча народу бросились к швартовам. Кто-то помогал принять швартовы, кто-то подтаскивал борт лодки вровень с пирсом, кто-то помогал закрепить сходни. Мириам стояла и в каком-то отупении смотрела, как поднимаются на пирс усталые, замерзшие, мокрые люди. Многие не могли сами подняться по сходням, настолько закоченели их тела, таким помогали жители Чатема. Многие из спасенных мужчин плакали, как дети. Мириам в жизни такого не видела! С каждым вышедшим из лодки человеком было видно, как выправляется осадка лодки. Она поднималась над водой прямо на глазах. Было сложно поверить, что в такую маленькую лодочку поместилось аж 36 человек! Раздалось шипение. Мириам оглянулась и увидела фотографа, который делал фотографии спасенных, лодки и ее Берни. Люди были настолько измождены, что они просто не замечали слепящей вспышки фотоаппарата. Позже ей скажут, что когда всех спасенных доставили в местный медпункт, восемь человек из тридцати двух немедленно потеряли сознание от шока. Оказавшись в безопасности, люди просто падали на пол, как подрубленные. Берни остался на лодке последним. Уже прошла та первая волна, которая заставила людей при прибытии лодки кричать в восторге, хлопать, обниматься друг с другом и плакать. Многие разошлись, чтобы помочь развезти спасенных моряков до медпункта и церкви. Мириам хотела спуститься к нему в лодку, но ее туфли были совершенно не приспособлены для прогулок по сходням. Спустился Гас. Когда началась высадка людей, Берни отошел от штурвала на корму, чтобы не мешать сходившим с судна людям. Теперь он так и стоял на корме, поставив локоть на крышу рубки и подперев рукой голову. Когда Гас дотронулся до его спины, Берни поднял голову. Мириам словно пулей в грудь ударило, она даже задохнулась на мгновение, когда поняла, что Берни всего трясет и ее муж плачет при всем честном народе. Она не поняла, как она оказалась на катере. Она потом так и не нашла те туфли. Просто сбросила их с ног и побежала босиком. Не помнила она и того, как они выводили Берни из лодки. Им помогали другие люди. Берни настолько закоченел, что не мог двигаться самостоятельно. Он дрожал всем телом, но продолжал трясущимися губами повторять только одну фразу: “Спасибо, Господи, что вернул нас домой”. Он не замечал, что его хлопают по плечу или стремятся как-то до него дотронуться почти все, кто был в тот момент на пирсе. В медпункт они не поехали. Там и без них сейчас пациентов хватало. В машине Берни почти отключился и домой к ним по лестнице Гас практически тащил Берни на себе. От Мириам толку было мало. Она лишь открывала двери. Берни уже не трясло. Он, как и многие из спасенных им сегодня моряков, находился в состоянии сильного шока и лишь крепкий организм военного моряка не позволял ему окончательно потерять сознание. Гас довел Берни до кровати и практически свалил на нее своего друга. Затем Мириам и Гас в четыре руки споро стащили с Берни всю его мокрую одежду и обувь, оставив их мокрой кучей валяться на полу у кровати. Мириам побежала, чтобы набрать ванну, но Гас ее окликнул. - Пока не надо. Мы его убьем, если сейчас засунем в горячую воду. Тащи горячие полотенца. Завернем пока кисти и ступни. Быстро! Когда Мириам вернулась из ванной со стопкой намоченных в горячей воде полотенец, она застала настолько сюрреалистичную картину, что споткнулось даже ее шибанутое на всю голову воображение. Раздетый до трусов Гас, ее любовник, сидел в их с Берни супружеской кровати, привалившись спиной к оголовнику и держал у себя на коленях ее абсолютно голого мужа. Кожа к коже. Своим животом к спине Берни. Кожа у Берни была неестественно синюшного цвета в сравнении с нормальным цветом тела у Гаса. Все левое бедро Берни, прямо от самого паха, было сплошным черным синяком. Сам Берни, таки, потерял сознание и, слава Богу. С его стеснительностью он, наверное, предпочел бы умереть, чем пережить ту реанимацию, которой они сейчас его подвергали. - Торопись, Мириам! Обмотай ему горячим кисти и ступни. Мириам сделала. - Брось одно полотенце на пах. Мириам сначала сделала, а потом с укоризной посмотрела на Гаса. - Дура ты! Чего я там не видел, - усмехнулся Гас. - Просто не хочу оставить лучшего друга импотентом. Давай, шевелись, меняй полотенца, как остынут. Где-то через полчаса метаний между ванной и постелью Берни снова начало трясти. Он замычал что-то от боли и пришел в себя. Кисти рук и ступней у него уже были красными, как у вареного рака. Восстанавливалось кровообращение в закоченевших сосудах и это было так больно, что Берни плакал, не имея уже никаких ни душевных, ни физических сил, чтобы продолжать держаться. Гас шептал ему что-то на ухо, и Мириам даже улавливала обрывки горячей, беспорядочной речи. - Ты и так сделал сегодня то, что вряд ли под силу человеку. Ты - герой, Берни Веббер! Вот увидишь. Завтра тебе каждый скажет. Кричи, если от этого легче. Плачь! По фигу! Прорвемся! Уже прорвались... Здесь все свои. Господи, какое счастье, что ты вернулся... Сейчас вот отоспишься ночь, завтра будешь как огурчик и все нам расскажешь. Потерпи еще немного. Сам же знаешь, что скоро отпустит... Потом они окончательно грели совершенно осоловевшего Берни в горячей ванной. Мириам оставила Гаса приглядывать за мужем и перестелила мокрую постель. Принесла теплого чая с сахаром и пончик. Напоила мужа прямо в ванной и скормила ему еду с рук. Вытирался полотенцем Берни уже сам. Мириам с Гасом лишь стояли наготове, чтобы подхватить его, если начнет шататься или падать. Насколько Берни все-таки не в себе, Мириам поняла, когда ее муж подошел к унитазу и пописал, не обратив ни малейшего внимания на то, что она тоже стоит в ванной. Гаса он, может быть, и не застеснялся бы, но вот при ней он бы никогда... - Принеси его белье. Ему утром неудобно будет, - сказал Гас. Когда Берни добрался до постели, он моментально заснул. Гас засобирался домой, и только тут Мириам заметила, что Мела тоже потряхивает. У Гаса дрожали пальцы, а когда Мириам дотронулась рукой до его лба, до нее дошло, что у Гаса очень высокая температура. Теперь, когда стресс спал, организм ее любовника тоже решил взбунтоваться. Мириам заставила Гаса взять в рот градусник и, конечно, же он зашкалил далеко за 103. Они немного поругались с Мелом над телом отрубившегося Берни, но Мириам сумела настоять на своем. Напоенный аспирином Гас уснул в их с Берни супружеской постели. Засыпая рядом со своими любимыми мужчинами, Мириам подумала странную вещь - а ведь сегодня, впервые за все время их брака, Мириам увидела своего мужа полностью обнаженным. Берни всегда был как-то особенно стеснителен с ней. Не ложился в постель без пижамы, не переодевался при ней. Все их немногие попытки заняться сексом происходили в темноте, под одеялом. Мириам даже думала, что, возможно, Берни чего-то стесняется. Ну, может, у него недостатки тела какие-то. Но сегодня она видела одного из самых красивых и пропорционально сложенных мужчин, что ей только приходилось видеть. На картинках в фотоальбомах по античному искусству. Живьем таких она никогда не видела. Это Гасу было впору рядом с Берни стесняться своего несовершенства. Тогда почему? Ответа на этот вопрос у нее не было, но Мириам знала, что она обязательно до всего докопается. Дайте только время. *** Утром Мириам проснулась от телефонного звонка. Телефон звонил долго. Ее измученные мужчины спали. Неудивительно, если учесть, что все они заснули почти перед рассветом. Мириам с трудом соскреблась с постели и взяла трубку. Звонок был с лодочной станции. Идиоты. Они звонили, чтобы сказать, что Берни не надо сегодня выходить на службу. Что он может взять отгул. Мириам поблагодарила. Сказала, что у Гаса сегодня тоже отгул, так как у него температура. Потом, уже повесив трубку, поняла, как ее реплика прозвучала со стороны. Словно она жена Гаса, и тот сейчас лежит в ее постели. Последнее, кстати, правда. Ой, какой бред! Пусть думают, что хотят. Главное, Берни жив. Остальное решаемо. Подумав, она выдернула телефон из розетки. Чего бы и кто бы ни хотел сегодня от ее мужчин, они подождут. У нее у самой голова от недосыпания, пережитого накануне стресса и так до конца и не ушедшей болезни кружится, что уж говорить о Берни, который пережил намного более изматывающие сутки. Пока она уходила отвечать на звонок, ее место посередине кровати оказалось занято Берни. Мириам никогда не приходилось просто проводить ночь во сне, спать в одной постели с Гасом. У них никогда не было возможности провести вместе более нескольких часов, которые они использовали, конечно, совсем не для сна. Зато с Берни она проводила все свои супружеские ночи. Берни очень любил спать “ложечкой”. Он был большой ложечкой, она - маленькой. Вот и сейчас во сне, когда он почувствовал пустоту рядом с собой, он просто перекатился к Гасу, подгреб его под себя, окутал его собой, обнял и благополучно продолжил спать дальше. Гас даже не проснулся. Мириам пощупала обоим лбы. Вроде бы температуры ни у кого не было. Они так мирно, спокойно спали... Ее мужчины. В совершенно невозможной, неповторимой ситуации. Их привело в совместную постель невероятное стечение обстоятельств, которое может случиться с человеком лишь раз в жизни. Это что-то такое, что не повторится больше никогда, потому что в нормальном состоянии им обоим и в голову бы не пришло, что можно вот так вот разделить с кем-то постель, если вы не супруги. Что это был бы за ненормальный брак! Мириам сначала усмехнулась, а потом оно случилось вдруг как озарение. Она поняла, что она хочет, всем сердцем желает, чтобы это было возможно. Чтобы можно было так, втроем, спать в одной супружеской постели. Чтобы утром она готовила завтрак не одному Берни, а им обоим. Чтобы провожала на работу поцелуем обоих и ждала вечером с нее тоже их обоих. Она хочет готовить ужины для них троих. Она даже детей хочет от обоих. Она хочет всего того, что у нее всегда ассоциировалось с браком, но для них троих. Она хочет! Мириам лихорадочно перебрала в уме все, что когда-либо слышала, видела, читала, но ничего не приходило на ум. Ни из Библии, ни из мифологии. Она просто никогда не слышала, что такое было у людей. Женщина с двумя мужьями. Мужчина с двумя женами, пожалуйста. Тех же мормонов возьми. У них до сих пор встречается. Но чтобы наоборот... Но кто сказал, что нельзя? Мириам настолько увлекла идея, что она не могла больше заснуть. Легла в постель, тихонечко прижавшись к Берни со спины, но необычная мысль, так нежданно ударившая по ее больным мозгам не давала расслабиться и соскользнуть в дрему. Если подумать, отношения двух мужчин и одной женщины встречаются сплошь и рядом. Просто идут они всегда по одной схеме: престарелый муж-рогоносец, как правило, не догадывающийся ни о чем, молодая жена и ее такой же молодой любовник. Жена не хочет уходить от мужа, потому что у того есть деньги, а у ее любовника их нет. И такая ситуация может тянуться годами. Это явно не их с Берни случай. Они все втроем почти одного возраста. Они с Берни ровесники, им по 24, Гас младше их обоих, ему 22. Денег у них особо ни у кого нет. Берни, конечно, немного зарабатывает на своей станции, но, если бы не ее, Мириам, работа в магазине, им бы не удалось наскрести на аренду своей квартиры. Так что это совсем не их случай. Когда адюльтер происходит между ровесниками, обычно это не затягивается надолго. Женщина просто выбирает другого и уходит к нему. Если муж узнает, что жена ему изменяет, он действует агрессивно. Все этого ждут от настоящего мужчины. Может, даже убивает неверную жену и ее любовника. Ну или хотя бы мужчины бьют друг другу морды и таким образом выплескивают наружу свою агрессию. Как животные в природе, когда они бьются за самку. Мириам с трудом могла представить, чтобы Берни и Гас сцепились из-за нее. Она знала, как Берни поступит в такой ситуации, еще даже не попав в нее. Он не будет цепляться за изменившую ему жену. Он соберет в чемодан те немногие вещи, что у него есть, и уедет в Бостон, к отцу и братьям. Уедет с разбитым сердцем, оставив ее Гасу и не сказав ему ни слова попрека, не говоря уж о том, чтобы ударить. Хотя если бы им пришлось сцепиться, Мириам все свои деньги поставила бы на Берни. Он был выше, сильней и объективно лучше дрался, потому что в юности его учили боксу. Почему мужчины дерутся друг с другом из-за женщины? Из-за ревности, страха потерять любимую... Что если объяснить им, что они не смогут ее потерять, что она всегда будет у обоих. Будут ли они ревновать ее друг к другу? По-настоящему, а не потому, что кто-то когда-то решил, что именно такие чувства уместны в такой ситуации? Гас давно знает, что она спит с мужем. Точнее, он думает, что у нее есть регулярный секс с ее мужем, его лучшим другом. И продолжает с ней спать. Она ни разу не слышала от Гаса никакой ревнивой ремарки. Более того, бывало так, что он беспокоился о Берни. Не просто пытался избавиться от нее, Мириам, отправив ее домой, она бы такое почувствовала, а именно беспокоился о благополучии Берни, когда говорил что-то вроде: - Давай я тебя подвезу, а то ты не успеешь ужин для Берни приготовить. Сегодня такая мерзкая погода, промерз, поди, до костей, бедолага. Как я рад, что сегодня у меня отгул, а этот неудачник раскатывает по гавани. Давай, собирайся! Про то, что почувствует Берни, она не знала. Наверное, у него есть все основания чувствовать себя преданным ими. С другой стороны, Мириам вдруг вспомнился их единственный полноценный раз с Берни на прошлый новый год. Сейчас, после разговора с Би Хансен, она понимала, почему тогда получилось. Не ее прелести завели Берни, это сделал флирт с Гасом. Вряд ли это было осознанно со стороны обоих, но именно это взаимодействие послужило триггером, который выпустил ненадолго из клетки сексуальность ее мужа. Мириам сама по себе не в состоянии завести Берни. Он ее любит настолько, насколько вообще можно любить другого человека, но он не может чувствовать к ней того, что она чувствует к нему. Они словно разные виды. Берни знает, как должно быть правильно. Он изо всех сил цепляется за правила, чтобы не сойти с ума от того, что, наверное, чувствует. Сейчас она, Мириам, - его дом. Безопасная тихая гавань, куда можно прийти вечером. Берни хочет детей с ней, Мириам знала. Ему нравится та семья, что у них уже есть. Он же не знает, что жена уже изменяет ему. Несчастным его делает лишь ощущение того, что он не “мужчина”. Если Берни так возбудился просто от обычных нескромных дружеских подначек Гаса, что он почувствует, когда увидит, что Гас целует его жену? Точно ли это будет желание ударить другого мужчину? Если неожиданно, наверное, да. Из-за боли предательства. А если это не будет неожиданным? Как Берни отреагирует на такую сексуальную фантазию? Боже, она совсем сошла с ума! Наверное, это все грипп. И, все же, засыпая, Мириам думала о том, как же она хотела бы, чтобы можно было создать такую семью, которая на мгновенье привиделась ей этим утром. *** Окончательно они трое пробудились только вечером, уже на закате. Первым проснулся Гас. Видимо, почувствовав себя неловко, попытался выбраться из объятий Берни. Мириам могла бы ему рассказать, как это делать правильно, чтобы не разбудить ее мужа, но она сама в это время еще дрыхла без задних ног, прижавшись к мужу сзади. В результате всех троих ожидало очень неловкое пробуждение. Берни, конечно же, как обычно вцепился в ускользающую жену с рвением бультерьера, упускающего добычу, и проснулся, в шоке осознавая, что в объятиях у него дико небритая и чертыхающаяся ни разу не жена. Мириам проснулась от невнятного восклицания Берни. Потом, когда она в уме прокручивала события вечера, она подумала, что Берни вел себя странно в первый момент. Любой другой на его месте спросил бы: “Что ты тут делаешь?” Ее муж задал вопрос иначе. Он спросил: “Что я тут делаю?” В зеркале шкафа напротив отражалось его лицо и было видно, что он не просто растерялся, но еще и испугался. Он так отшатнулся от Гаса, что буквально налетел на Мириам и придавил ее своим весом. Лишь когда она пискнула, Берни обернулся. Вот теперь его лицо выражало именно то, что должно было с самого начала. Безграничное удивление. - Если ты с меня слезешь, я даже объясню, - умудрилась пропыхтеть Мириам. Неловкость момента снял Мел. Он просто начал ржать, приговаривая при этом что-то вроде: “Ой, не могу...” Соскочив с постели, параллельно смеху он собирал по комнате свою одежду и тут же натягивал ее на себя. - А я тебе вчера говорил! - ткнул Гас, наконец, обвиняюще, пальцем в лоб Мириам. - Подожди, не убегай! Сейчас завтрак сделаю, - сонно пообещала она. - Какой завтрак, женщина! Время ужинать! - Ну, тогда ужин, - отозвалась Мириам. - Что здесь вчера произошло? - спросил удивленно Берни. Его взгляд наткнулся на прорезиненный дождевик и брезентовые штаны посреди комнаты. На всей этой кучке мокрой спецодежды сиротливо валялись его белые боксеры. Следующее движение он сделал непроизвольно. Проверил, есть ли на нем белье, поняла Мириам. Гас вчера был прав. В другой ситуации Мириам, наверное, подшутила бы над мужем, но не сегодня. - Ты помнишь, как вчера вернулся домой? - спросила она вместо этого. Берни наморщил лоб. Через мгновение его взгляд прояснился, и он с благоговением в голосе спросил: - Мы правда завели 500-ю с 36 людьми на борту в гавань? - Ты завел, - поправил его Гас. - Правда. А еще получил среднюю стадию гипотермии. Ты почти ни фига не соображал, когда мы с Мириам тебя домой привезли. Даже отогревать пришлось не в ванной, а постепенно. - А потом у Гаса температура поднялась, и я его у нас оставила. Не фиг ему было в холодный дом ехать, когда тут переночевать можно, - добавила Мириам. - Остальное ты знаешь. Гас, отвернись! Потом она кормила ужином своих мужчин. Пока она готовила, Берни и Гас обсуждали какие-то моменты, связанные с работой. Они снова подключили телефон. Звонили кому-то по очереди, что-то выясняли. Она не сильно прислушивалась. Больше копошилась на кухне. После их позднего ужина, Гас попрощался и уехал домой. Хотя уже наступила ночь, спать не хотелось. Выспались за световой день. Берни тихонечко включил радио. Поставил сначала на переговоры береговой охраны, но поскольку ничего заслуживающего внимания там не происходило, переключил на станцию, транслирующую классическую музыку. Мириам помыла посуду, убрала образовавшийся из-за их вчерашних действий беспорядок, и присела к мужу на колени. У них было очень мало мебели. Сама квартирка была маленькой и сдавалась с минимальным комплектом мебели и принадлежностей на двух человек. Кресло у них было одно на двоих. Но мягкое и удобное. - Ну, рассказывай! - сказала Мириам. - О чем? - переспросил Берни. - Как это ты умудрился совершить подвиг! О чем еще? - Сам не знаю, - задумчиво отозвался Берни. - Я такого шторма в жизни не видел. Волны были до 70 футов высотой. Знаешь, когда ведешь лодку по таким волнам, думать особо некогда. Нужно все время держать лодку носом на волну, понимаешь, иначе она просто подхватит ее и перевернет, прокрутив вдоль оси. Но когда волна такая высокая — это как кататься на русских горках. Нужно сначала поддать газу, когда ты взбираешься на гребень волны, при этом, если волна встречная, тебя еще и окатит водой хорошенько. Хорошо, если не смоет. Рев вокруг стоит ужасный. А потом становится резко тихо, и тут надо поймать момент, убрать газ, иногда даже дать заднюю, чтобы через мгновение упасть с огромной высоты в яму между двумя волнами. Ты всеми силами готовишься к удару о воду. Нужно немного согнуть колени, собраться, иначе можно себе все кости переломать. В этот момент бывает так тихо, что у тебя аж в ушах звенит. Потом удар о воду. И через мгновение все начинается сначала. Это очень выматывает. Я вообще не был уверен, что мы даже за бары выберемся. Берни посмотрел в запрокинутое к нему лицо жены и нежно коснулся губами ее губ. - Когда мы подошли к самому началу отмели, к барам, мы еще издалека услышали рев волн. Я приблизительно понял, что нас ожидает. Если бы мне показали все заранее, я бы не смог себя заставить, испугался бы. Картинка, которая была тогда у меня в уме, даже близко не передает, что оказалось на самом деле. Но даже тогда мы понимали, что одна моя ошибка, и мы все не вернемся. Мне было страшно, как никогда в жизни. Знаешь, о чем я думал? Я так остро жалел, что согласился на твое предложение. Мне не следовало жениться на тебе. Такие, как я, должны уходить в одиночку, а не оставлять за собой вдов и детей. И я тогда попросил Бога, от всей души попросил, чтобы если со мной что-то произойдет, ты быстро утешилась, нашла другого мужчину, чтобы у тебя были дети, чтобы ты забыла, что я когда-то вообще был в твоей жизни. Просто жила дальше! Я так сильно этого хотел! Но Бог рассудил иначе. “Ох, Берни... Если бы ты только знал!”, - подумала Мириам, вслух же сказала: - Ну и глупости же тебе пришли в голову! Никому я тебя не отдам. Я тоже вчера молилась, представляешь? В первый раз от всей души. Я чувствовала, что Он меня слышит. И просила я у него твою жизнь! Ты мой, Берни. Никому тебя не отдам! Даже с Богом буду драться за тебя, если понадобиться. “...в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии и даже смерть не разлучит нас”, помнишь? - Дурочка, - ласково сказал Берни. - Но твоя дурочка? - Да, моя, - тихо ответил Берни. На следующий день они оба вышли на работу. Она в магазин, Берни - к себе на станцию. Весь божий день Мириам одолевали любопытные товарки. Расспрашивали про Берни, подробности о его подвиге, самочувствии, о здоровье спасенных им людей. Мириам поделилась с коллегами той информацией, что имела, но от нее не отставали весь день. Словно подвиг Берни и с нее смыл намалеванное на ней в последнее время клеймо распутницы. Новости по радио тоже буквально каждые полчаса передавали подробности вчерашнего героического инцидента. Один раз она даже услышала голос мужа: у него брали интервью. Как говорится, ничто не предвещало. По возвращении домой Мириам готовила ужин, когда Берни вернулся с работы. На нем лица не было. Мириам поняла все мгновенно. Гас. Идиот. Она даже могла себе представить примерно, как это все было. Гас подловил мужа где-то между делом, вывалил на него все сумбурно, посыпал себе голову пеплом, намылил шею, благородно сунул свою голову в веревку и предложил Берни его вздернуть. Она отложила в сторону нож, которым чистила морковь, ополоснула под краном руки, чтобы дать себе еще секунду времени на то, чтобы внутренне собраться и пошла к мужу. - Ужинать сейчас будешь или сначала поговорим? - спросила она. - Я знаю, - сказал Берни. - Я вижу, - сказала Мириам. Помедлив, добавила: - Я прошу тебя только об одном. Прежде чем ты начнешь паковать чемодан и уедешь к братьям в Бостон, давай поговорим. “Моя жизнь превращается в какой-то повторяющийся бред”, - подумала Мириам, когда Берни сел на стул в той же позе отчаяния, закрыв лицо ладонями, что и Гас вчера. Она невольно хмыкнула и Берни поднял к ней усталое, отчужденное лицо. Что ж, у нее самый плохой сценарий, спасибо Гасу. Берни видит их поведение, как предательство и нож в спину. - Ты Гаса не убил случайно? - спросила она. Лицо мужа она по-прежнему могла читать, как открытую книгу. - И даже не врезал ему, как следует? Ладно. Сама врежу ему, идиоту. Пусть только попадется мне! Она встала перед ним на колени, прямо на пол перед стулом, на котором Берни сидел. Не потому, что собиралась каяться. Просто так их лица были на одном уровне. - Прости нас, пожалуйста. Мы тебя обманывали в том, что делали, но не в том, что чувствуем. Я по-прежнему люблю тебя. И Гас любит. Иначе бы все так и тянулось дальше. Я пообещала вчера перед Богом, что все тебе расскажу. Просто планировала это сделать попозже. Гас, видимо, тоже дал свои клятвы. Вчера мы торговались с Богом за тебя. И если бы он потребовал, чтобы мы спрыгнули со скалы, думаю, мы бы это сделали. Настолько хреново мы себя чувствовали. Гас никогда не забирал у тебя ничего из того, что тебе действительно нужно. Он идиот, но не подлец. А я никогда не уйду от тебя. Даже если ты меня выбросишь, как ненужную вещь, я дам тебе время успокоиться и приеду за тобой в Бостон. Возможно, даже Гаса прихвачу с собой для поддержки. Я не собираюсь уходить к нему от тебя. Он об этом знает. Берни неверяще вглядывался в ее лицо, а затем произошло еще одно дежа вю. На этот раз ее муж потерянно пробормотал: - Да что ты за женщина такая?! И она ответила ему так же, как любовнику, днем ранее. - Та, которую вы оба любите! Так ты будешь ужинать? Странный это был ужин. Молчаливый. Берни что-то обдумывал, механически жевал, явно не понимая, что он ест. Вместо бифштекса она спокойно могла бы, наверное, поставить перед ним на тарелке подошву от старого тапка, и Берни бы также методично отпиливал от нее кусочки и отправлял в рот. Наконец, он пришел к решению и спросил ее. - Если я вас прощу, это закончится? Ты не будешь больше... - Берни явно испытывал неудобство при выборе слов. Ему сложно давалось называть вещи своими именами. Он никогда не матерился и не употреблял грубых слов. Мириам его выручила: - Трахаться с ним? Нет, без тебя не буду, - и добавила. - Либо все вместе, либо никто. Берни побледнел, как мел. Мириам не знала, что ее последняя фраза один в один повторяет слова, которые ее муж сказал вчера Ричи на предложение отвезти уже спасенных моряков в порт, не забивая лодку людьми до опасных пределов. То есть гарантированно спасти часть людей, чтобы бросить на гибель оставшихся. Мириам не поняла, почему ее муж так отреагировал. Решила, что это связано с намеком на его влечение к мужчинам и поправилась: - В смысле, мы не будем ничего делать без твоего разрешения и за твоей спиной. Мы не будем больше тебя обманывать. Все будет так, как ты захочешь. Если ты решишь, что мы просто должны все прекратить совсем, мы прекратим. Уже прекратили, на самом деле. Гас тогда, наверное, уедет. Он и вправду любит меня. И просто быть рядом, не имея возможности даже прикоснуться друг к другу, не для нас. У меня больше никаких других любовников не будет. Я обещала вчера перед Богом и обещаю сейчас тебе. Я сумею найти счастье в чем-то другом, обещаю. - Если ты решишь уехать в Бостон сейчас и бросить меня, я тебе уже сказала, как я поступлю. Я не дам тебе развода и не отпущу тебя. Я любила и люблю тебя. Чтобы получить развод тебе придется в суде доказывать мою супружескую неверность, не волнуйся, я ее признаю, но буду цепляться за тебя всеми конечностями. Пройду через позорный столб, но буду взывать к семейным ценностям, морали, второму шансу, Богу и клятвам перед алтарем. Сделаю все, что смогу, чтобы развода не дали. Этот будет то еще представление, веришь? Увидев на губах Берни слабую, но улыбку, Мириам приободрилась, собралась духом и продолжила немного уверенней. - Есть еще третий вариант, Берни. Чтобы решиться на него, надо быть таким же смелым и безрассудным, каким ты был вчера. Оставить Гаса в нашей с тобой жизни. Просто делать все вместе. Либо вместе, либо никто, - повторила она, снова вызвав у мужа почти суеверный ужас в глазах и не понимая его причин. - По крайней мере на первых порах, пока снова не появится доверие между вами с Гасом. Я люблю вас обоих и желаю обоих. Гас любит нас обоих и желает меня. Ты любишь и меня, и Гаса, но желать можешь только его. Если я права, то ты сможешь быть со мной, когда Гас рядом. Все у тебя будет получаться. Может быть, не сразу, потому что нервничать ты будешь еще сильней, чем когда только со мной, но рано или поздно все получится. Я уверена. Берни, я выложила все карты на стол. Прости, что мы оба вывалили все так на тебя, но я тоже больше так не могу. Я хочу понимать, что творится у тебя в голове. Хочу, чтобы ты был со мной откровенен, а не просто начинал избегать меня и бояться, что я опять к тебе пристану с сексом, а ты не сможешь. Если бы у тебя ничего не получалось и тебе было бы на это плевать, я бы тоже плюнула. Но ты из-за этого чувствуешь себя несчастным, а я хочу, чтобы ты был счастлив! Как ты вчера молился, чтобы я нашла себе кого-нибудь, если тебя не станет, так и я бы отступилась бы от тебя, если бы видела, что твое счастье с кем-то другим. Ты меня любишь. Сейчас я для тебя, наверное, самый близкий на свете человек. Но при этом я для тебя кто угодно: сестра, мать, подруга, но не жена. Не в библейском смысле. Это тебя гнетет, а я не хочу, чтобы наш брак делал тебя несчастным. Пожалуйста, не надо больше никаких секретов от меня. Я не говорила ни слова о наших проблемах Гасу. И не высказывала ему никаких догадок насчет тебя. В этом смысле я тебя не предавала. Я просто отдала другому то, что не нужно тебе. На этом все. Я думаю, Гас согласится остаться с нами. Он воровал меня у тебя и чувствовал себя из-за этого отвратительно. Если ты сам поделишься, это будет ощущаться по-другому. Не будет такого количества вины. Я сумасшедшая, да? Когда сегодня утром это пришло мне в голову, я не думала, что придется все это так быстро и сумбурно тебе высказывать. Мириам замолчала, всматриваясь в ошеломленное лицо мужа. Наконец, Берни отвел от нее взгляд и неуверенно сказал: - Мне надо подумать! Мириам уже убрала всю грязную посуду со стола в раковину и собиралась ее мыть, когда за ее спиной раздался грохот, а до ушей долетело столь грязное матерное выражение, что она вздрогнула. Ее муж, всегда спокойный и уравновешенный Берни, разбил кулаком дощатую дверь-перегородку между жилой комнатой и ванной. Мириам побежала за аптечкой. Пока она обрабатывала Берни сбитые костяшки пальцев и ссадины, он тихо сказал: - Извини! Слишком много вы на меня сегодня вывалили. Оба. Я сам-то совсем не понимаю, что у меня в голове творится, а ты хочешь, чтобы я сумел это все тебе внятно рассказать.