Сказки не будет?

      Мне было тринадцать, когда в нашей закрытой академии появился он. Проучившись восемь лет здесь, мы знали хотя бы в лицо друг друга, даже мальчишек, которые учились и жили в другом корпусе, поэтому его появление заметили все. Лицо нового ученика с непослушными, встрепанными волосами притягивало к себе взгляды, как фонарь в темную и глухую ночь.       Гилберт Бугенвиллея. Их род верно из поколения в поколение служил королевской семье на военном поприще. Неудивительно, что после военного училища младшего сына определили в нашу «Высшую академию», растящую из детей элиты помощников короля. Говорили, что старший наследник фамилии тоже обучался здесь, а ныне наравне с отцом занимается военным ремеслом во флоте. Конечно же, мне было интересно посмотреть на нового мальчишку в нашем огражденном от внешнего мирке. В его появлении было дуновение свежего ветерка для наших душных душ.       После занятий, перед началом работ клубов я вместе с толпой таких же любопытных девиц побежала к общему парку, забыв о всех приличиях, внушаемых девушкам с малолетства. По толпе, собравшейся возле одной из лавочек, мы поняли, что там схвачен в плен дружелюбия Гилберт, и тоже направились к этому месту. Но пробраться к нему, чтобы рассмотреть или представиться нам не удалось: крепость из красных спин мундиров и нежно-голубых пелерин не оставила ни одной возможности протиснуться. Оставалось только нелепо подпрыгивать в надежде хоть что-нибудь увидеть.       Прозвенел колокол — пора на собрания клубов. Все неохотно человеческой рекой потекли к корпусам. Но я решила задержаться. Мне казалось, что я умру, если не увижу его. Все будут обсуждать Гилберта, сплетничать, хихикать, а я не смогу, эта диковинка, эта новость обойдет меня стороной. Когда толпа поредела, я ринулась вперед в надежде, что он еще не ушел.       Темные, встревоженные, как перья у вороненка, волосы, под ними зеленые с искрами дьявольски-озорные глаза, которые усмиряет заученная смиренная и вежливая улыбка. Он был красив, в первый момент у меня мелькнула мысль, что с него, верно, писали принцев для моих детских книг. Его худой и крепкий стан, узкое лицо и чертинка в глазах надолго встали в моей памяти. Сколько раз я обращалась именно к этому первому воспоминанию, оно вспыхнуло и обожгло мне память, оставив после себя шрам в виде него.       Будучи в той поре, когда влюбляешься во все, что ярко или выбивается из рутины, я, разумеется, поддалась этому чувству. Сил и смелости для того, чтобы представиться, во мне не нашлось. Подражая героиням из известных романов, я предпочла поспешно удалиться со всеми, чтобы потом в одиночестве наслаждаться и мучиться этим новым, но таким желанным для девушек моего возраста чувством.       Везде, мне казалось, где бы я ни шла все молодые леди шептались и говорили только о Гилберте, что покалывало мою юную ревность, на которую я не имела права. Но покажите мне хотя бы одну девушку, которая не боялась бы упустить молодого человека, ей еще не принадлежащего. Даже в нашем книжном клубе, славящимся абсолютной тишиной и запахом теплого печенья из клуба кондитеров (навыки в нем могли пригодиться только для двух-трех человек, претендующих на место королевских шеф-поваров, остальные же просто наслаждались готовыми сладостями), гуляли пугливые всплески смеха и шепотки. Очевидно, что у меня уже были конкурентки.       Но я не собиралась сдаваться. Мне хотелось пережить это новое чувство сполна, взаимно. Во всех книгах — за исключением одной русского писателя — первый шаг делал всегда молодой человек, он покорял леди, но я готова была нарушить эти устои. Гилберт Бугенвиллея словно околдовал меня. Все мысли обращались к нему.       Я хотела увидеть его вблизи, поговорить с ним, а следом почему-то шла сразу мысль о первом поцелуе и свидании поздним вечером. Я дрожала от таких картин, встающих в моем красочном воображении, и прятала лицо в книге, смысла которой я так и не усвоила.       В тот день я вознамерилась добиться от него ответных чувств, я была уверена, что он моя судьба. Хотя у самой судьбы на это было, видимо, совершенно другое мнение. Но для начала надо хотя бы познакомиться с этим обворожительным Гилбертом Бугенвиллея.