Кричи

      Перерождение, переход души на новый уровень — истинная цель жизни человека, в смерти являющаяся заключительным этапом, который только что был нарушен?       Так ли это? По крайней мере, Гермиона свою сознательную жизнь верила в это. Поэтому, когда ей пришлось услышать:       — Нам четверым приказано разыскать, достать и использовать философский камень для Эликсира Бессмертия.       Грейнджер возмутилась, действительно ощущая, будто что-то движется к разрушению. Словно кто-то пытается обойти Вселенную, Бога или чёрт знает кого, выкраивая себе лазейку и обрывая устоявшуюся концепцию. Предначертание. Единственно правильную.       — Во-первых, философский камень, единственный в своей природе, был уничтожен, а во-вторых, это звучит, как полнейший абсурд! — повысила голос Гермиона, и две сидящие напротив девушки согласно покивали. Кроме одной, прищурившейся.       — Приказы не могут быть абсурдными, когда речь идёт о войне, — Клео опёрлась кулаками о стол и подалась чуть вперёд. — И лишь принято считать, что камень был в единичном экземпляре. Чтобы отсеять как можно больше магов, желающих заполучить его.       — И кто сказал тебе такую чепуху? — точно так же опёршись о стол кулаками и склонившись вперёд, прошипела Грейнджер.       — Думаешь, я это выдумала?! Или ставишь под сомнения слова Люпина и Грюма?!       Створка окна, ведомая разбушевавшимся ветром, захлопнулась, прерывая громким ударом секундную паузу в доме. Свет на мгновение моргнул, погружая кухню, на которой две девушки порывались уничтожить друг друга взглядами, в темноту, но уже в следующий миг всё наладилось.       — Да, я готова поставить под сомнение адекватность твоего рассудка, когда в разгар войны, повсеместных сражений ты заявляешь мне про игру в прятки-догонялки за философским камнем для никем ранее не опробованным в приготовлении Эликсира Бессмертия! — ногти проскребли по поверхности стола, создавая неприятный звук, который всё равно остался никем не замеченным.       — Мне показалось, или ты назвала важнейшее задание игрой? — втянула воздух через нос Клео. Но Гермионе было плевать на это якобы опасное предупреждение. Опасность всегда таилась за дверьми этого убежища, когда их всех в очередной раз вызывали на сражение, аппарируя кого-нибудь из штаба с портключом в гостиную, неизменно на коричневый ковёр. Отвратительный коричневый ковёр, который по цвету куда больше напоминал грязь. А это так, ничего не значащая чужая злость.       — Лэнгтон, ты.. — Гермиона прикрыла глаза, выдыхая, когда Мэри попыталась вклиниться в спор и что-то сказать, но один вид Грейнждер заткнул её.       Ладно. Ладно. В конце концов, она же уже проделывала что-то похожее на это сумасшествие. Уже гонялась с Гарри и Роном за крестражами, не имея практически никакой информации кроме крох зацепок, и им свезло уничтожить почти все. Почти. Чёртова змея, которую невозможно было достать, потому что было неизвестно, где вместе с ней скрылся Волдеморт. Естественно, никто не сомневался, что он узнает об их с мальчиками деле, но Гермиона с Гарри и Роном надеялись, что успеют вернуться до того, как Волдеморт уйдёт в тень, продолжая вести ожесточенную, кровавую войну оттуда. Где его никто не достанет.       При мысли о мальчиках сердце привычно сжалось, а гнев на Реддла охладил разум. Позже. Они обязательно найдут его, просто позже, сейчас её место здесь.       — Мне нужно больше информации, — гораздо спокойнее произнесла Гермиона, отклоняясь обратно и чувствуя, как напряжение вибрировало вокруг. Но тяжёлые невидимые клубы воздуха рассеивались.       — Я ей не владею, — отрезала Лэнгтон. Она резко повернула голову в сторону других двух девушек, и её длинный чёрный хвост едва не ударил саму же Клео по лицу. — Что же до вас, М..       — Это для Гарри? — нагло перебила её Грейнджер, снова без злого умысла не давая возможность Мэри и Медере открыть рот. — Для него нужно приготовить Эликсир Бессмертия, чтобы бесповоротно закрепить его победу над Волдемортом? Но он бы никогда не согласился на такое! — тут же вспыхнула Гермиона. — Гарри бы ни за что в жизни не стал уподобляться тому, кого ненавидит, поэтому замыслы Грюма и Люпина..       — Грейнджер..       — Нет уж я хочу знать перед чем стоит мой выбор! — прищурилась Гермиона. — А у меня даже нет возможности переговорить с Га..       — Да нет у тебя выбора, Гермиона! — выпустив весь воздух из лёгких, вскрикнула Клео. — У тебя есть приказ и..       — Да хватит повторять одно и то же, я уже поняла!       — Тогда и веди себя в соответствии с пониманием!       Хрупкое спокойствие разбилось так быстро, словно оно только что тут не присутствовало. И это при том, что обычно они с Лэнгтон ладили. Просто вдребезги.       — Кхм, — прочистила горло Медера. — Какие-либо зацепки по местоположению камня?       — Нам могут помочь только фолианты, — покачала головой Клео. — Римус с Аластором тоже будут искать информацию, но пока мы имеем грустное ничего.       — Почему бы не использовать один только камень, зачем преобразовывать его в один из ингредиентов зелья? — посчитав до десяти, прохладно озвучила свои мысли Гермиона.       Ведь одно дело продлевать себе жизнь до какого-то момента, чтобы умереть позже, и совсем другое — не умереть никогда. Жить вечно. Вечно. Господи, это же пытка, к тому же противоречащая всем законам природы.       С помощью камня Николас Фламель жил шестьсот с лишним лет, и несмотря на то, что это жутко огромное число, преобразовывающееся в года, оно всё же имело конец. Николас жил, чтобы помогать миру, а после пришёл к логичному завершению истории. Как и должно быть, ведь так? Иначе как можно существовать и осознавать, что ты никогда не покинешь эту землю и будешь скитаться вечность? И скорее всего в одиночестве. Ве-чность.       Гермиона почувствовала, как пробежали мурашки по спине.       — Почему ты меня спрашиваешь? — раздражённо взмахнула ладонью Клео, всё ещё заведённая. — Тем более, ты и сама всё понимаешь. Любое количество столетий имеет конец, и камень даёт лишь это. А кому-то потребовалось абсолютно всё время.       Гермиона закусила губу, всё ещё до конца не веря, что параллельно со стратегиями собственных выпадов на Пожирателей Смерти ей придётся заняться этим. И почему именно их убежище, почему не задействовали компанию этого кого-то, кто собирался объявить войну, только уже самой природе? И нет, Гермиона отказывалась верить, что это был Гарри. По крайней мере, не по собственной воле уж точно.       — Я ещё могу понять мотив Грюма, но Люпин? — тихо говорила Грейнджер, не замечая, что размышляет вслух. — Его суждения насчёт конечности жизни всегда бы..       — Оставь свои философские рассуждения при себе, меня интересует только сам факт задания, — прервала её Лэнгтон, и Гермиона стрельнула в неё глазами. — И нам четверым следует держать язык за зубами, это задание находится в строжайшей секретности, и если..       — Да-да, мы догадались! — огрызнулась Грейнджер, потому что всем действительно было предельно ясно, что за распространение секретной информации отстраняли и лишали статуса члена Ордена Феникса.       Клео набрала в грудь воздуха и прищурилась, склонившись вперёд ещё больше.       — О, Лэнгтон, Грейнджер, убедительная просьба снести кухню после того, как я заварю себе кофе, — прервал девушку холодный насмешливый голос.       Гермиона повернула голову в сторону, вероятно, как и остальные три девушки.       В ней кипели злость, раздражение и тоска оттого, что Гермионе не позволено в ближайшее время видеться с Гарри и Роном. Сожаление, что нет рядом тех, с кем она могла бы обсудить свалившееся на её голову задание. Кого можно было бы обнять и напомнить себе, что всё обязательно будет хорошо. И нет, она не держала обиду и не злилась на Джинни за то, что именно её оставили в штабе на Гриммо с мальчиками, всё-таки она особо близкий человек Поттеру и родная сестра Рональда, а Гермиона всего лишь лучшая подруга обоих, та, кто всегда была рядом. Которая обязана была быть рядом и сейчас. Но чёртовы Грюм и Люпин решили по-другому.       На этот раз мы обязаны обеспечить безопасность в штабе не более, чем трём подросткам, один из которых обязательно Поттер. Подросткам. Будто они на самом деле не куда старше своего биологического возраста. И им, чёрт побери, почти всем восемнадцать лет! Просто смешно.       И больно.       Война-война-война. Нет места глупым переживаниям и ущемлениям. Нет. Но что делать, если они всё равно грызли душу? И извиняющийся взгляд Люпина ни капли не облегчил ситуацию.       И Малфой сейчас отлично подходил для того, чтобы хотя бы чуть-чуть выбросить щемящую злость. Пускай Гермиона и не одобряла подобное отношение к людям, какими бы они ни были, сейчас приглушить собственную совесть оказалось очень легко.       — Убедительная просьба взять палочку, чашку, кофеин, уйти отсюда и не мешать нам! — сжала кулаки, повысив голос, Гермиона.       Глаза Малфоя сверкнули, как бывало всегда, когда они вдвоём пересекались. Всегда кислота ненависти из прошлого, которая никуда не исчезла и в которую они крепко вцепились, обжигала их самих и всех, кто находился поблизости. Был таким идиотом, чтобы находиться. А ведь не прошло и месяца, как их обоих поселили в это убежище.       — Может ты не заметила, но я не эта сука, которой ты можешь закрывать рот..       — Эй! — воскликнула Клео.       — Поэтому сделай так, — ожидаемо проигнорировал протест Лэнгтон Драко, продолжая смотреть в глаза зло прищурившейся Гермионе, — чтобы мои уши не кровоточили от твоего голоса.       Гермиона набрала в грудь побольше воздуха, ощущая, как вся злость собирается в один шар в груди, между рёбер. Шар, которому она позволит распуститься.       — Встретимся позже, — глянула на неё Лэнгтон, не собираясь наблюдать за разворачивающейся катастрофой, и уже через секунды трое девушек покинули кухню.       — Может, тогда тебе следует посетить Мунго и проверить целостность органов, раз из них хлещет кровь? — с сарказмом приподняла брови Гермиона. — Ах, и разум за одно, потому что никакой крови я не наблюдаю.       — Тогда тебе следует протереть глаза и отвалить от меня.       Грейнджер уже собиралась ответить, как вдруг камень внутри в одно мгновение потерял свой вес. Может, не полностью, но он сменился на что-то тягучее, горячее и однозначно приятное. К тому же, злорадство определённо не грех. Ведь в этом убежище, доме, жили только пятеро человек. И привлекли к строго секретному и важнейшему заданию всех четверых, кроме одного. Малфоя. В известность были поставлены все, кроме него. Что это, если не недоверие?       Было ожидаемо, что после долгих проверок Малфоя на вшивость, ложь и заговоры, в которых неоднократно участвовали сыворотка правды и легилименция, к Малфою всё равно не проникнуться доверием ни Грюм, ни Люпин, ни кто-либо ещё. Ни сама Гермиона, каждую их встречу с Драко пытающаяся подловить его за чем-то, что доказало бы подозрение. Что опровергло бы причину Малфоя, что убийство Люциуса Волдемортом и смерть Нарциссы от горя стало последней каплей, которая вынудила его перейти на сторону Ордена. Что сыграло бы на его прошлую — или не совсем — деятельность Пожирателя Смерти.       Но прошло три недели, как они здесь, живут под одной крышей, но Малфой не вытворил ничего. Абсолютное ничего, но зато на сражениях он — Гермиона наблюдала — действительно атакует Пожирателей Смерти, ни секунды не задумываясь. Но это всё ещё не снимало его с подозрения.       Грейнджер поняла, что надолго ушла в свои мысли — непозволительно долго в присутствии Малфоя — только когда он оказался возле неё и подозрительно сощурился.       — Чего ты ухмыляешься, Грейнджер? — протянул Малфой, исследуя её лицо взглядом.       Злорадствую. Хотя ей следовало лучше скрывать свои эмоции, но не то чтобы она особо хорошо владела этой способностью.       — Ничего.       — Больная, — ещё раз окинув её взглядом, бросил Малфой и отлевитировал к себе молотый кофе.       — Что ты сказал? — прошипела Гермиона, снова вспыхнув. Зато он владел отличной способностью изводить людей одним словом. Одним своим присутствием.       — Ещё и глухая, — хмыкнул Драко, заливая в чашку кипяток.       — Да как ты смеешь быть здесь и оскорблять меня!       — Подвинься, я пью с молоком, — его равнодушие бесило ещё больше, чем он бы брызгал ядом. Она ненавидела равнодушие, просто потому что оно было безжизненным.       Ненавидела. Чёртово равнодушие, чёртов Малфой, чёртовы Грюм, Люпин, Гарри, Рон и Волдеморт, чёртов весь..       — А может мне всё равно, с чем ты пьёшь! — крикнула Гермиона и резко выбила чашку из его рук. Осколки отлетели от стены, ударяясь об пол.       Секунда — и она приложила ладонь к губам, ощущая такие жгучие стыд и сожаление. Господи. Господи. Она ведёт себя, как истеричка. Как рехнувшаяся истеричка. И ошарашенный, злой взгляд Малфоя напрямую говорил об этом. И слова были не нужны.       — О Боже, — выдохнула Гермиона, смотря Драко в глаза через силу, потому что стыд заставлял хотеть сбежать. — Малфой, извини, я просто..       — Больная, — глухо повторил, или закончил, Малфой, обходя её и скрываясь в коридоре.       Как это выключить? Как от этого избавиться? И как, Мерлин, прийти в норму? Чтобы было, как раньше.       Гермиона исправила собственноручно учинённый беспорядок и села на диван, обхватив голову руками. Она ужасно себя повела. Её предрассудки, злость, которая по сути своей была направлена даже не на Малфоя, страхи и раздражение не должны задевать других людей, они не должны страдать от этого. Не должны.       Ужасно.       На холодную голову Грейнджер ещё отчётливее понимала, что бесилась так из-за задания. Конечно, она всегда любила загадки, но это больше не игры. Только если на жизни. И ей очень не хотелось, чтобы они с девочками вместо важных и понято для чего и какой цели битв, как слепые котята шли на ощупь, раздирая кожу ладоней об острые булыжники, чтобы отыскать чёртов философский камень. Вернее, не вместо, а вместе с тем.       Гермиона выдохнула, проводя руками по волосам, и оглянулась на столешницу, с которой недавно взмахом палочки заставила исчезнуть пролившийся кофе. Она распахнула глаза от мысли, которая пролетела в голове, вбивая гвозди в горло. Нет. Она не станет этого делать, одной просьбы прощения, если одно почти что прошёптанное «извини» можно было считать просьбой простить, Малфою хватит. Он не заслуживает таких стараний. Нет.

***

      Гермиона сидела в кресле, вчитываясь в «Историю Магии», которую читала десятки раз, но всё ещё надеялась отыскать там упоминание о философском камне, которое пропустила раньше. Или забыла, что угодно. Локоть подпирал ещё один фолиант «Магические камни и их разновидности: том первый», забранный ещё пару лет назад с площади Гриммо. Ещё два лежали наверху, в чемодане, так что надежда отыскать что-то есть. Точно есть.       А вот желания как не было, так и нет. Гермиона терпеть не могла принуждение, но старалась смотреть на сложившуюся ситуацию под другим углом: это неплохая возможность расширить круг своих занятий и переключиться. С войны на войну, но ведь разница всё же была? Определённо. Или же ей просто хотелось в это верить.       Грейнджер зевнула, прикрыв рот рукой. Ночью она тревожно спала, но она перестала расстраиваться этому факту, когда наступила середина второй недели её пребывания здесь. Но в этот раз было чуть хуже, вероятно, всё из-за того же чувства вины.       Послышались шаги, и Гермиона подняла голову, встречаясь с серыми глазами, которые незаинтересованно скользнули по ней и двинулись к столешнице кухни. Гермиона чуть крепче сжала пальцами «Историю Магии», продолжая вчитываться в предложение. И отметая все сожаления и желание повернуть время вспять и не делать того, что она уже сделала, ведь это было..       — Что это?       ..Правильно. А значит сожаления ни к чему. Хватит жалеть себя.       — Это? — в притворной беспечности подняв брови, перевела взгляд на стол, возле которого стоял Драко, Гермиона. — Кофе.       — Спасибо, а то я подумал на огневиски или глинтвейн, — съязвил Малфой, прищурившись ещё больше. — Я спрашиваю, зачем ты сделала это?       — Захотела, — пожала плечом Грейнджер и тут же уткнулась обратно в книгу, бегая глазами по строчкам и не понимая оттуда ни черта, ни единого слова.       — И с чего вдруг? — резкость в его голосе подсказывала, что подозрения Драко слишком велики. Но в следующий миг он стал привычно растягивать слова, довольствуясь собственным положением. — А, я уже и забыл. Измучилась ночью чувством вины?       Гермиона продолжала исследовать страницу книги глазами и шумно, сохраняя демонстративное молчание, перевернула страницу книги. Кажется, прошли часы, прежде чем Малфой выдал:       — Выглядишь ужасно, — Грейнджер заметила, как он всё-таки протянул ладонь и взял чашку кофе, мысленно выдыхая. Было бы очень глупо и неловко, если бы он к ней не прикоснулся, оставил на столе и ушёл.       — Ты не лучше, — огрызнулась Гермиона, будучи прекрасно осведомлённой о своих синяках под глазами и помятом виде после неспокойной ночи. Она надеялась, что сегодня не придётся выходить на очередное сражение с Пожирателями Смерти, потому что с такой заторможенностью боялась не успеть вовремя среагировать или поранить своего же.       Драко проигнорировал её слабый выпад, уставившись на жидкость в чашке. Спустя пару минут такого наблюдения Гермиона не выдержала и вздохнула, прикрывая книгу.       — Малфой, если бы я хотела тебя отравить, сделала бы это в первый же день.       — Брось, я бы почувствовал запах яда сразу же, стоило мне поднести чашку к груди, — фыркнул Малфой, и Грейнджер воздержалась от закатывания глаз. — Ты налила не одну треть молока, а полторы.       Грейнджер уставилась на него, приоткрыв рот и хлопая глазами. Чего? А потом свела брови к переносице и поджала губы, из-за чего те побелели.       — И для тебя это действительно повод для возмущения? — её голос обрёл несвойственную ей тонкость. Временную, естественно. — Уж прости, что никогда в жизни не интересовалась и не собираюсь интересоваться уровнем молока, кофе и сахара, которые ты выпиваешь!       Малфой покрутил чашку в руках и скривился.       — Ты что, и сахар туда положила?       — Мерлин, нет! — огрызнулась Гермиона, отворачиваясь и сжимая кулаки на бедном фолианте.       Просто невообразимо. Невозможно. До каких чёртиков он был настолько невозможным и выводящим из себя! Создавалось чувство, словно она сделал это не по доброй воле, а как прислуга для аристократа. Грейнджер шумно выдохнула. Ну если он имел цель провести именно эту параллель и унизить её кровью и статусом, то прямо сейчас она..       Раздавшийся хрипловатый смех ввёл в ступор, отрывая Гермиону от мыслей. Она решила проигнорировать это, чёрт знает, что творится в голове Малфоя, но всё же скосила глаза в его сторону, прикрываясь волосами.       — Салазар, Грейнджер, какого же ты обо мне высокого мнения, раз поверила в то, что я могу одними лишь глазами определить, сколько молока ты налила, — качая головой, хмыкнул Малфой и обошёл диван, на котором она сидела, скрываясь в коридоре. С чашкой кофе в руках.       Гермиона тут же стёрла слабую улыбку со своего лица. Нет, ей вовсе не стало забавно. Просто предложение в книге смешное.

***

      Зелёный луч проскочил в сантиметре от головы, на секунду вынудив застыть и инстинктивно втянуть воздух в лёгкие. Но уже в следующую секунду Гермиона прокричала «Ступефай» и возвела перед собой щит, который отбил проклятье другого Пожирателя. Она выпустила очередное Оглушающее и ринулась вперёд, в левую часть поля, где ситуация усугублялась.       На ходу выпустив несколько заклинаний, она прищурилась и выпустила Ослепляющее в маску, которая стояла за Орденовцем. Пожиратель вжал пальцы в глазницы, пытаясь вернуть ясность зрения, но этих секунд хватило, чтобы незнакомый Гермионе Орденовец лишил его жизни.       Гермиона ощутила жжение в предплечье и сжала зубы, вскидывая голову и не понимая, какой именно Пожиратель сделал это, потому что почти все были задействованы в дуэлях. Грейнджер тут же продолжала бежать, помня слова Аластора про постоянное движение и игнорируя льющуюся из раны кровь.       — Протего! Ступефай! Инкарцеро! — выкрикивала Гермиона, отводя от себя Пожирателя и чувствуя слой поднявшейся вокруг пыли на губах. Она оглянулась, собираясь продолжить бежать на подмогу замеченному Дину, который боролся с одним, как она знала, из главных Пожирателей в серебряной со сверкающим отливом маске, но тут её взгляд зацепился за зелёный луч.       Он летел быстро-быстро, она не успела ничего не сделать, и врезался в чью-то грудь. Грейнджер подняла взгляд немного выше, пока сердце отбивало бешеные ритмы мерзкой тревоги, и..       Собственный крик заставил её вскочить, комкая одеяло в руках. Гермиона шумно дышала, оглядывая собственную комнату и по началу не узнавая её. Холодный пот струился по спине, волосы у лба были сырые, а простынь наверняка влажная. Она сглотнула, прикрывая глаза и пытаясь привести дыхание в норму. Но ставшие в один миг пустые глаза Гарри не выходили из головы вместе с врезающимся в его грудь зелёным лучом.       Она быстро потянулась к тумбе и палочкой подожгла свечу, освещая пространство. Чтобы видеть каждый угол и знать, что всё в порядке. В порядке. Гарри жив, жив-жив-жив, а это всего лишь кошмар. В порядке.       Тревога всё ещё теплилась в груди, пока Гермиона размышляла о том, до каких мелочей сегодняшнее сражение отпечаталось в сознании. Хотя чему удивляться, так было каждый раз. Каждое мёртвое тело заседало под коркой мозга, преобразовываясь в рыдания днём и истерики по ночам. Пора начинать привыкать, но как к этому вообще можно привыкнуть?       Реальностью было всё, кроме Гарри. Это лишь жалкая попытка её сознания спустись всех приструнённых собак, кличка которых «страх». И она молила, что Поттер не увидел прямо сейчас такой же сон с кем-то из своих близких, потому что видеть лишённое жизненных сил падающее тело своих друзей.. Гермиона смахнула скатившиеся, обжигающие слёзы, не позволяя истерике овладеть ею. Нет-нет, она обязательно справится с этим.       Мерлин, как же сильно Грейнджер хотела увидеть мальчиков. Ненавистные конспирация и встречи только лишь при крайней необходимости.       Гермиона встала с постели, накинула халат и вышла в коридор, направляясь к кухне. Больше она точно не уснёт, не после такого, и ей было чем заняться. Проблема отсутствия хотя бы примерных координат философского камня всё ещё капала на мозг, а толку перечитанная «Историю Магии» не принесла.       Грейнджер переступила порог кухни, которая была совмещена с гостиной, и, утопая в мрачных мыслях, прошла к своему облюбованному дивану. Возле которого был ненавистный чёрный ковёр, но она уже смирилась с его присутствием. Только опустившись на мебель, избегая касания ковра пальцами ног и сгибая колени, Гермиона заметила, что свет включен. А Медера его точно выключала, она отчётливо это помнила.       На интуитивном уровне подняв и повернув голову влево, Гермиона вздрогнула и вздохнула, наткнувшись на пристальный взгляд Малфоя, сидящего в кресле. Это было жутко: немного сдвинутые к переносице брови, круги под глазами на бледной коже и серые осколки вместо глаз. Видимо, ему тоже не спится. Грейнджер надеялась, что её секундного испуга, вызванным скорее неожиданностью картины, не было заметно, и, стараясь скорее вычеркнуть этот момент, перевела взгляд на камин и приподняла подбородок. Её не пугает Драко Малфой.       Уткнувшись в огонь, Грейнджер ощущала витающее напряжение, но ей не было неуютно. Скорее, она больше не могла расслабиться, предпочитая в присутствии чужих всегда оставаться настороже. Хотя иногда она не понимала, как в этом доме с отходящими от стен кое-где обоями вообще может быть уютно, всё же Гермиона старалась придерживаться оптимизма.       Образ погибшего Гарри и мысли о камне не давали покоя, заводя её размышления в совершенно не те русла. Они немного пугали и влекли одновременно, вынуждая погрязать в рассуждениях. Которые рвались из её мозга, изъявляя желание быть услышанными. И в данной ситуации ей это очень не нравилось, потому что слушателем мог быть лишь Малфой. Но язык чесался всё больше и... Всё равно больше никого нет, ведь так? Девочки спят. Так что ей терять? Тем более, ей требовалось поговорить хоть с кем-то, чтобы оставить позади кошмар и попытаться выловить из диалога что-то, что, возможно, поможет в её соображениях о философском камне. Она понятия не имела, как, но опять же, что ей терять?       — Как ты думаешь, смерть быстра для человека? — Гермиона проговорила это бегло, тут же переводя на Малфоя взгляд. Но тот лишь мазнул по ней глазами и снова уткнулся в пол. Сначала ей захотелось встать и тут же уйти, но Грейнджер пришла к выводу, что не окажет Малфою такой услуги. Пусть не отвечает, она особо и не надеялась, но слушать он будет. — Я предполагаю вариант, что он успевает просмотреть всю свою жизнь как в замедленной съёмке.       — Так иди и проверь, — всё также не поднимая головы, небрежно бросил Драко.       — Не дождёшься, — отбросила прядь волос Гермиона.       — Это всё розовые сопли, Грейнджер, — вдруг сказал Малфой, когда она уже и не надеялась на ответ. —Сказка, чтобы мысль о собственной кончине была чуть слаще.       — Но разве это не подводит черту, не логично завершает путь, показывая, через что ты успел пройти и какие уроки вынес?       — Слишком долго для одного мгновения, — он скептически фыркнул. — Черту ты подводишь сам, подсознательно, не смерть делает это за тебя.       — То есть это всё-таки происходит? — прищурилась Грейнджер.       Драко промолчал, видимо, не собираясь отвечать на вопрос дважды. Гермиона сдержалась от того, чтобы фыркнуть. Естественно, какова важность.       — Хорошо, допустим, что это не так, — она решила развить его ветвь мыслей. — Смерть иногда приравнивают к риску, как бы он одна из её причин. Но стоит ли тогда риск этой самой смерти, если она так быстра?       Риск мог быть разным, и не обязательно безрассудным. Здесь не только об этом, и Гермиона была уверена, что Драко понял её. Почему-то. Будто то, что он ей просто ответил, автоматически приписывало ему качество проницательности. И ещё она подловила себя на том, что правда хочет услышать его ответ, хочет порассуждать или вступить в дискуссию. С Малфоем.       Это всё от нервозности и отсутствия возможности увидеться с мальчиками. Просто передышка ненависти.       Драко снова молчал долгое время, словно ожидал, что вот сейчас Гермиона не выдержит, встанет и уйдёт, избавив его от своих вопросов и общества. Но, как и в прошлый же раз, этого не случилось. Ещё бы. Малфой тяжело вздохнул и перевёл на неё взгляд.       — Риск стоит того, чтобы быть опробованным, Грейнджер.       И мысль, что он каким-то магическим образом понял, о чём она, больше не казалась надуманной.       — Даже при условии, что ты погибнешь? — она подвинулась чуть ближе к краю дивана.       — А кто сказал, что это обязательное условие? — приподнял бровь Драко.       — Ну, если предположить, ты бы рискнул?       Он молчал, рассматривая её, и Гермионе показалось, что на секунду на губах Малфоя появилась ухмылка. Но Грейнджер моргнула, и ничего похожего кроме холодной мины не обнаружила.       — Смерть не обязательна, — наконец сказал он и отвернулся, демонстрируя полную потерю интереса.       — А..       — Какого чёрта ты вообще ко мне привязалась? — резко перебил её Драко, и почти реально Гермиона ощутила, как защитные шипы прорезались под его кожей и вытянулись, прокалывая её. — В доме все вымерли и ты решила мучить расспросами меня?       — Нет, я.. — запнулась Грейндежер, будучи несколько ошарашенной его столь резкой и неожиданной перемой настроения. Неожиданной. Смешно. Как раз-таки именно к этому и следовало быть готовой. — Я просто решила поговорить с тобой, как с адекватным человеком, но, видимо, поспешила с выводами, — тут же выпрямила спину Грейнджер, мысленно давая себе оплеуху за секундную паузу.       — А ты их уже сделала? — хмыкнул Драко, но веселья или игривости в этом жесте не было даже близко. — Кстати, ты знала, что настолько серая и скучная, что сидеть с тобой в одном помещении становится просто невыносимо?       — Какая муха тебя укусила? — возмущённо прошипела Гермиона, не принимая на свой счёт оскорбления Малфоя. Его тараканы, не её.       — Поломанный, занудный катализатор по имени «Грейнджер». Советую сторониться такую, если увидишь.       Он тут же встал и стремительно прошёл мимо неё, скрываясь во тьме коридора.       И несмотря на его странную защитную реакцию, Гермиона, сжав губы и кулаки, призналась себе, что прониклась их диалогом и его словами. Мыслями. Возможно, это лишь оттого, что она давно не говорила с кем-то на абстрактные темы. А возможно, под холодной и злой личиной скрывалось что-то очень интересное.

***

      Прошло две недели, и сегодня утром Гермиона виделась с девушками, собирались для обсуждения в комнате Клео. Все четверо изучили все имеющиеся под рукой книги, но информации и наводок на расположение не нашлось. Никаких. Вообще. Даже книга со всевозможными камнями, прочитанная и перечитанная Грейнджер за две ночи, ничем не помогла. И это навевало разочарование, тоску и ещё большую злость, потому что помимо самого факта существования этого задания, которого она не одабривала, ещё и отсутствовало всякое продвижение. А это она не любила больше всего.       Потому что за нервозностью всегда следовала бессонница. Но теперь Гермиона больше не оставалась в своей комнате, спускаясь вниз и отсиживаясь на кухне. Она не знала, зачем, просто теперь казалось, что глупо пялиться в потолок всю ночь. А на кухне был чай. Слишком горький для неё, но всё же он был. А ещё иногда, в несколько таких ночей, был Малфой. И Гермиона весьма искренне делала вид, что удивлялась его присутствию.       Вторая их адреналиновая ночь — это название в тайне дала ей Грейнджер, когда поняла, что разговорные ночи с Драко придают ей сил и отбивают появляющуюся со временем сонливость — началась со звонкого, показушного молчания, специально созданных, чтобы позлить, раздражающих звуков вроде постукивания пальцев Малфоя по столу и периодических колкостей, но короткий диалог, возникший из-за весьма глупой ситуации, словно провёл черту. Разрешил безумствовать, приоткрыв неозвученную истину, зарытую в давних предрассудках, предубеждениях и ненависти. Или уверенности в том, что необходимо было ненавидеть?       Гермиона вскрикнула, тем самым прерывая недоговорённый язвительный комментарий, когда вместо куска хлеба порезала ножом ладонь. И всё из-за того, что смотрела на Малфоя, а не на еду. Карма невнимательности, так? Полная сука.       Она почувствовала сочащуюся кровь и отступила влево, зажмурившись, и задела локтём чашку, содержимое которой тут же расплескалось по полу. Гермиона сделала ещё шаг, чтобы дотянуться до оставленной на столике палочки, ведь в этот раз на джинсах не было карманов. Остервенело схватила палочку, потому что из-за боли злость стала концентрированнее, и сделала быстрые шаги вперёд. Забыв, что разлила воду.       — Чёрт, — прошипела Гермиона, потирая затылок не пораненной рукой и желая тут же снять неприятно мокрую от впитавшейся с пола воды на пояснице футболку.       Она открыла глаза и увидела перед собой усмешку Малфоя. Ну конечно, и как это он всё ещё держится, чтобы не вылить на неё поток всего злого и насмешливого дерьма, что появился в его голове во время её нелепых ранения и падения? Гермиона опустила взгляд ниже и уставилась на протянутую им ладонь, теперь пребывая в замешательстве.       — У тебя сотрясение мозга или ты решила остаться валяться здесь до пришествия Орденовца из штаба с портключом? — хмыкнул Малфой.       Ну, так реальность гораздо больше стала походить на саму себя.       Протрезвев, Гермиона поджала губы и ухватилась за ладонь Драко правой, окровавленной рукой. Хитро ухмыляясь и ожидая его криков, Грейнджер поднялась, отбросив желание поморщиться от неприятных, болевых ощущений. Малфой прищурился, косясь на её изломанные в ухмылке губы.       — Всё-таки действительно сотрясение.       — А ты разве.. эм.. — хотелось ударить себя по голове за опять непонятно откуда взявшуюся заминку, но снова Малфой ввёл её в ступор своей реакцией. — Ну, не собираешься окатить меня всякими грубостями, грязью и проклятиями из-за.. — Грейнджер повернула к нему внутреннюю часть ладони, где где-то между линией ума и линией любви зиял красный и не очень глубокий, длинный порез.       Малфой медленно опустил взгляд, нахмурившись в непонимании, а потом фыркнул.       — Думаешь, я бы рисковал своей шкурой, переходя к вам в Орден и всё ещё ненавидя твою кровь?       — Оу, — честно выдала своё удивление Гермиона. Наверное, на его языке это звучало как: «В связи с царящим вокруг хаосом и разрухой я пересмотрел свои взгляды на кровь».       — Это было твоим коварным планом вывести меня? — склонив голову вправо, посмотрел на неё Малфой. — Прости, милая, но не в этот раз, — в его глазах проскочил огонёк, который словно перескочил в тело Грейнджер, вызванный его обращением к ней и таким взглядом. Неправильный и совершенно неуместный, нежеланный огонёк. — Тебе следует стараться лучше. И ты вроде как хотела излечить свою ладонь.       Тогда Грейнджер подумала и пришла к выводу, что на ненависть требовались ресурсы. Которые угасали и пребывали в дефиците. Поэтому Грейнджер решила плавать в неопределённости и обычной неприязни, чтобы сохранить их и себя. Ведь если он способен на такие радикальные измены, значит, и ей стоит попробовать? И в следующие их адреналиновые ночи, большую часть которых Малфой игнорировал её и отзывался на темы о смерти, войне и бессмыслицах, Гермиона активно испытывала собственные мысли и доводы.       Гермиона вышла в гостиную, и летняя жара распалила жар после душа, который она приняла сразу же после того, как ввалилась в гостиную после очередного сражения с Пожирателями.       Мимо неё прошла Медера, кивнув, и скрываясь в комнате, и Грейнджер кинула быстрый взгляд на то самое кресло. Оно пустовало, но стоило ей пройти к столешнице, сзади послышались шаги и кресло издало тихий скрежет.       — Мы что-то чересчур часто стали встречаться, — беря чашку и кофе сказала Гермиона. И, как всегда сначала не услышав ответа, добавила: — Здесь.       — И?       — И? Ты мне мешаешь.       — Значит уйди с кухни туда, где никого не будет.       — И почему уходить должна я? — слабо возмутилась Гермиона, заливая в чашку кипяток. — Я пришла первая.       — И уйдёшь тоже, — хмыкнул Драко, и Грейнджер обернулась, бросая в него уничижительный взгляд. — Тем более, что это тебе нужно одиночество.       — А где же вся твоя спесь, обычно удваивающаяся в моём присутствии? — прищурилась Гермиона, ожидая большей грубости, которой не последовало и отсутствие которой почему-то удивило и заинтересовало. А ему всего лишь то требовалось стать меньшим ублюдком и сменить взгляды, чтобы поджечь спичку. Проблема в ней или в нём? — Тебе что, нет до меня дела?       Только после того, как Малфой хмыкнул, а его губы растянулись в кривую ухмылку, Гермиона поняла, что ляпнула.       — А должно? — протянул Драко, склоняя голову.       — Нет, я.. В смысле.. — опять эта чёртова смущённая запинка, после которой её тон становился резче. — Я не это имела в виду, ты знаешь!       — Знаю что? — нет, он точно издевается. Вот и спесь, Гермиона.       — Что я имела в виду!       — То, что тебе требуется моё внимание? — сверкнул глазами Малфой.       — Прекрати перекраивать мои слова в какую-то чепуху! — опустив чашку с дымящимся кофе, прищурилась Грейнджер. — Или подобные извращения тебя забавляют? — она вздёрнула подбородок, закутывая свой вопрос в вызов.       — Меня забавляют извращения другого рода, Грейнджер, расслабься, — протянул Драко, заглядывая ей в глаза и просачивая свои серые льдинки в её карюю разруху.       — Ты просто.. Ужасен, — уверенная, что щёки покраснели, выдохнула Гермиона. Отбросить визуализацию.       — А ты скучная, — он фыркнул.       — Если я скучная по твоим критериям, значит со мной всё в полном порядке и я до дрожи интересный человек, — отчеканила Грейнджер, пряча пылкость щёк за чашкой кофе, из которой только что отхлебнула за раз целую треть, и насильно меняя курс своих размышлений на философский камень. Судя по их с девочками разговору, его местоположение..       Малфой ухмыльнулся, поднялся с кресла и, задержав на ней взгляд на пару секунд, ушёл.

***

      — Возможно, нам следует чаще изучить историю севера, потому что в тысяча шестьсот шестьдесят пятом году волшебники массово переселялись туда из-за слухов о нескончаемом источнике магии, который мог позволить колдовать и без палочки.       — Но разве это в итоге как раз не оказались всего лишь слухи?       — Да, — кивнула Мэри Медере. — Но вдруг на самом деле там был создан или найден, может, перепрятан, философский камень. Над таким не работает один человек, вот кто-то не сдержался и шепнул другому, только для сокрытия подлинной истины изменил суть своей удачи и счастья.       — Очень интересная теория, конечно, но зачем создавать философский камень или искать, находить, а потом не использовать его и прятать? — приподняла бровь Гермиона, и огонь в глазах Мэри от возможной зацепки тут же погас. Неопровержимые аргументы.       — Я ничего нового не нашла, только лишь всякие статьи из жёлтой прессы о том, как можно в домашних условиях создать философский камень, — покачала головой Лэнгтон.       — Я тоже, но кое-что увидела, — Грейнджер опустила глаза на пол, хмуря брови и сосредотачиваясь, пока взгляды троих девушек были обращены к ней. — Это незначительно. И всё же.. Кто-то из вас знает что-то о знаке змеи, пожирающей собственный хвост?       Вчера вечером Гермиона доставала из стопки книг нужную, но из-за её быстрых движений на пол упала та самая о магических камнях и их разновидностях. Этот первый том она читала дважды и ничего не нашла, так что наклонилась, чтобы поднять фолиант и закрыть. Книга раскрылась на странице про философский камень, и не успела Грейнджер хмыкнуть от иронии, как её взгляд зацепился за маленькую закорючку. Она замечала её раньше, но не обращала внимания, вчитываясь лишь в текст. Но в тот момент ей показалось это возможным огромным упущением, и Гермиона всмотрелась в каждую чёрточку, каждый штрих. Но распознание знака в виде чешуйчатой змеи с самопожирающимся хвостом не нашло отклика знаний в её голове.       Девушки замолчали, задумавшись, а потом отрицательно покачали головой. Чёрт, а она правда надеялась, что сможет услышать ответ и вместе они разгадают эту загадку.       — Нет, я его не встречала, — вздохнула Клео, потерев лоб. — А что, он может быть как-то связан с нашими поисками?       — Мне тоже хотелось бы узнать. Я просто заметила его на странице с общей информацией о философском камне и его изображении и подумала, это может что-то значить.       — Иметь связь, способную вывести нас камень? — уточнила Медера.       — Да, — разочарованно выдохнула Грейнджер.       Может быть, это было одно из некоторых изображений философского камня, поэтому её мысли имели смысл. Вернее, имели бы, если бы про этот знак была информация или координаты, но нет. Ничего. Этого. Не было. Они в тупике. В чёртовом тупике, когда прошло уже столько времени. Гермиона со дня на день ожидала, что сюда явится Люпин или Грюм, чтобы отчитать их или передать задание кому-нибудь другому. Но по всей видимости, им четверым было предоставлено больше времени, чем Гермиона предполагала.       И теперь Грейнджер ненавидела быть в тупике, а не просто не любила, потому что месяц сказывался. Всё сказывалось, всё оставляло шрамы и рубцевалось, только чтобы потом взорваться и отрезать ещё больший кусок кожи. Вместе с чем-то особым внутри. В клочья.       — Прошёл целый месяц, а мы не сдвинулись с начала ни на милю! — всплеснула руками Лэнгвуд. — Это просто ката..       — Вспомнила! — вскрикнула Медера, и Гермиона почувствовала облегчение, что входить в комнату Клео и накладывать Заглушающие чары стало чуть ли не привычкой.       — Что такое? — свела брови к переносице Мэри.       — Я вспомнила! — ещё раз радостно повторила Медера. — Всё думала, где же я видела что-то похожее, что описала сейчас Гермиона. И поняла, что этот знак змеи с хвостом в клыках — знак Уроборуса.       — Чего? — одновременно спросили Гермиона и Клео.       — Не спрашивайте, я не помню, что именно он обозначает, — на порядок тише сказала Мэри. — Просто помню, что Уроборос. В одиннадцать лет путешествовала с родителями в Египет и видела там этот знак.       — Что ж, — прервала молчание, которое с радости вновь сменилось разочарованием, Грейнджер, — по крайней мере, это уже какая-то информация. Возможно, Египет — то, что..       В дверь спешно постучали, и Мэри поднялась, открывая её, а Гермиона сняла наложенные чары. В дверях стоял Орденовец, и значить это могло только одно.       — Южная часть Великобритании, пять минут на сборы, портключы сработают через восемь, — быстро проговорил он, словно зубрёжку, и отпрянул от их дверного проёма. Наверное, к комнате Драко.       Через четыре с половиной минуты Гермиона уже стояла возле камина, буравя взглядом коричневый ковёр. Остальные встали рядом через десять секунд, и она подняла голову, встречаясь смелым взглядом с Малфоем. Только он почему-то равнодушно отвёл его. Почему-то? И что за беспочвенные возмущения? Конечно он будет вести себя так, будто ничего не было. А если и было, то ничего не значило. Хотя сегодня ночью Гермиона, не признаваясь себе в этом, всё же надеялась, что Драко уделит этому столько же внимания, сколько и она.       — Какова твоя цель в жизни?       — А твоя?       — А я первая спросила, — прищурилась Гермиона.       — А я не хочу отвечать, — пожал плечом Драко.       — Малфой.       — Что? — он смерил её раздражённым взглядом, и Грейнджер сложила руки на груди, глядя на него с тем же прищуром. — С чего ты решила, что она вообще есть?       — Цель должна быть у всех, иначе какой смысл в существовании?       — Так тебя волнует бытие? — протянул он, будто пометил для себя её слова галочкой. Или крестиком. Чёрным. — Что ж, тогда ты можешь расслабиться. Моя цель не в смерти.       — С чего ты взял, что я так думала о тебе? — она нахмурилась.       — Ты сказала, что без цели существование бессмысленно. А если не для чего жить, ты умираешь. По собственной воле. Так вот, умирать я не собираюсь, — прыснул Малфой, откидывая светлую чёлку со лба.       — То есть у тебя нет цели?       — Нет, — легко пожал плечом Драко. — Но есть что-то вроде предназначения. Самостоятельно выбранное.       — Я не понимаю, — выдохнула Грейнджер, окончательно запутавшись. — Это же одно и то же.       Малфой покачал головой, слабо усмехаясь, и его насмешка над ней разозлила её.       — Стоишь и глупости выдумываешь, — проворчала Грейнджер, проходя мимо Малфоя с целью покинуть гостиную. — Нет бы серьёзно ответить, или хотя бы пояснить, в чём твоя цель? Рассказать о ходе мыслей, попыта..       Гермиона вскрикнула, когда оказалась прижата спиной к его груди. Её правая рука была крепко сжата ладонью Драко и прижата к собственной грудной клетке, отчего дышать стало тяжелее. Она ощущала его горячее дыхание на своей шее и не понимала, сердце начало отбиваться такой бешеный ритм из-за огромного количества кофе, что она выпила, или из-за его близости?       — Может, моя цель, — Драко приподнял край её футболки и медленно начал проводить пальцами по рёбрам, — довести твою самозащиту до идеала?       Грейнджер выдохнула, ощущая, как напряжение внутри растёт с каждой секундой.       — Зачем? — её голос вовсе не походил на настоящий. Будто кто-то вытянул из него всю твёрдость. Кто-то определённый.       Малфой остановился и очертил большим пальцем круг, пуская мурашки по коже Гермионы.       — Потому что будь на моём месте кто-нибудь другой, ты бы была уже мертва, — лёгкая хрипотца только сильнее разжигала огонь внутри неё, который был до дури неправильным, но слишком ощутимым и желанным, чтобы отказаться от этого чувства. — Разве Грюм не учил? Постоянная бдительность, Грейнджер.       Наверное, ей следовало поддаться правилам игры и извернуться, сбрасывая руку Малфоя, и принять положение нападающего. Обездвижить. Но Грейнджер с детства страдала тёмным, скрытым влечением к нарушениям правил. Её маленькая, грязная тайна. Секрет в самом дальнем шкафу.       Она повернула голову, замечая его острый подбородок, и стоило Грейнджер приблизиться к нему на миллиметр ближе, как сухие, горячие губы тут же накрыли её обкусанные.       Гермиона думала об этом полночи, не заметив, как провалилась в сон, а он сейчас просто равнодушно отвёл взгляд. И она не знала, что ощущать по этому поводу, злость или разочарование? Потому что обычно Драко всегда при пересечении взглядами с ней хотя бы как-то, но показывал свою заинтересованность, насмешку или злость с ненавистью. А сейчас просто.. ничего. Интересно, если бы тогда они не услышали шаги, что-нибудь случилось бы? Они бы разбились об пропасть, в которую прыгнули?       — ..Два, три, — все шестеро, вместе с Орденовцем, коснулись расчёски, и через секунду очередное сражение вбросило ядовитый запах смерти в кровь.

***

      Противостояние шло дольше обычного. Рука стала тяжелой от постоянного напряжения, магия и время высасывали из неё силы. Пожиратели были разъярённее обычного, количество Авады превышало все рекордные, но, если ощущение ситуации и интуиция её не подводили, то Орден начинал выигрывать. Черные капюшоны редели.       Гермиона отбилась от Пожирателя, который сумел задеть её ребро, но совсем немного, лишь небольшая царапина. Ещё двоих отбила Оглушающим, собираясь подобраться ближе к центру. Она повернулась, на ходу бросая Ослепляющее заклятие в Пожирателя, и увидела Лаванду, с красным ручьём изо рта пытающуюся отбиться. Грейнджер свернула со своего курса, спеша на помощь Браун, и ей хватило полсекунды, чтобы догадаться, какую руну выводит Пожиратель напротив неё.       — Лаванда! — прокричала Гермиона занося палочку для Протего и несясь со всех ног, но перед Браун выскочила Джинни, делая то же самое.       Только она опоздала на секунду.       Грейнджер споткнулась, падая на землю и не осознавая, что крик, который рвёт связки, принадлежит ей. Легкие скрутило, тошнота подкатила к горлу и всё, о чём она могла думать, так это о том, как быстро тело с рыжими волосами рухнуло вниз, выпуская палочку. А рядом с ним тело с кудрявыми русыми волосами, в которое прилетела вторая зелёная вспышка.       Нет. Нет. Это очередной кошмар, и её же крик сейчас вытащит Гермиону отсюда. Вот-вот, прямо сейчас она перестанет ощущать холодную землю под своими пальцами, а глаза перестанет так сильно жечь. И возможность дышать снова появится.       Джинни. Джинни, Джинни, Джинни. Её дорогая, милая Джинни, одна из немногих, кого она могла назвать подругой. Если связать её с Роном, то почти сестрой. В ушах звенело, слёзы смешивались со слюной, но Гермиона не верила. Обман и ложь, глупая иллюзия. Вот сейчас Гермиона встанет, и увидит яростно сражающуюся Уизли, выкрикивающую маты вместе с заклинаниями.       Чьи-то руки сжались на её руках и дёрнули наверх, а в голове Грейнджер проскочила мысль: «Что будет с Гарри и Роном, когда они узнают? Они просто не выдержат».       — ..странения хочешь? — обрывок предложения с трудом доходил до сознания. Какой-то Орденовец с пыльными чёрными волосами кричал на неё. — Какого чёрта ты здесь валяешься?! Если бы тот Пожиратель не подумал, что ты уже мертва, мигом бы исправил это!       Уж лучше бы исправил.       — Там.. — промямлила Гермиона, но звук больше походил на хрип. — Там моя по..       — Да хоть мать! — прокричал он. Грейнджер слышала, что со временем бойцы деревенеют, но не думала, что настолько. — Мы на поле сражения, а не в яслях! Соберись или присоединишься к ней!       Он отпрянул от неё, и Гермиона пошатнулась. Наверное, он тоже маглорождённый, раз знает, что такое ясли. Такая неуместная мысль, но сейчас мозг хватался за что угодно только бы не..       Взгляд наткнулся на что-то рыжее, и спазмы вновь сдавили грудную клетку. Она правда слышала треск.       —Уходим! — крикнули недалеко от неё. — Пожиратели отступают, мы сделали своё дело, возвращаемся!       Грейнджер продолжила стоять, всматриваясь в рыжие и русые волосы. Очнитесь же!       — Гермиона, уходим! Ты слышишь меня? — какая-то девушка коснулась её плеча, и Гермиона тут же отбросила руку. Вроде бы это был голос Парвати. — Нам надо идти, сейчас же!       — Но.. нет, я никуда не пойду, там.. там Джи..       — Всеми телами Орденовцев займутся те, кто не участвовал в битве, они прибудут через две минуты, а мы уходим сию секунду! — громкий и неприятный голос мужчины стал ближе, но Гермиона помотала головой. Почему же Лаванда с Джинни не поднимаются? —Это приказ!       — Да плевать мне на ваш приказ! — проорала Грейнджер и голос сорвался. Она ринулась вперёд, к двум телам, сознание начинало работать и шептать стихи про Смерть. Страшные строчки вертелись в голове, жуть заставляла части тело цепенеть, но она бежала, надеясь, что Костлявая ещё не успела забрать её друзей.       — Хватай её!       — Джинни! — кричала, или хныкала, Гермиона, не обращая внимания на возгласы и бег позади себя. — Лаванда, пожалуйста, вставайте, прошу вас, вам тоже надо идти, Джи..       За секунду, как рука Парвати сомкнулась на её запястье и они переместились портключом обратно в убежище, Гермиона успела заметить. Стеклянные глаза Джинни, из-за расстояния которые до этого не были видны.       Неприятные ощущения при перемещении не стояли того, что сейчас рвало её органы на части и дробило кости. Там осталось тело Джинни. И плевать, что через минуту его заберут, оно там все равно осталось. Одиноко. Так пусто.       — Мне тоже очень жаль, — прорыдала Патил ей в плечо, а потом отстранилась и тут же аппарировала в своё убежище.       Грейнджер оглянулась, тупым взглядом осматривая местность и не зная, куда себя деть. Слёзы текли по щекам, руки дрожали, и она ощущала себя брошенной. Никому не нужной. Ей не к кому было идти.       Дверь к прихожую была открыта и Гермиона заметила Драко, поднимающегося вверх по лестнице в свою комнату. Новая вспышка боли оставила уродливый шрам. Никого. Паника участила дыхание, губы подрагивали, но Грейнджер с силой закусила их, тут же ощутив вкус крови. Возможно, если окунуться в рутину, станет легче? Сделать вид, что всё как обычно?       Джинни.       Грейнджер утёрла льющуюся соль из глаз, вбегая в кухню и кидаясь к воде с кофеином. Просто сварить кофе. Просто выпить его.       Лаванда.       Половина воды разливалась по столу из-за дрожи, но всё правильно. Просто отвлечься. Просто прибраться. А лучше убраться из этой жизни к чёрту.       Джинни.       — Грейнджер?       Гермиона обернулась, встречаясь взглядом с серым прищуром. Она вроде бы видела, как он поднимался наверх, но Малфой, судя по всему, только вошёл в дом после перемещения. Наверное, из-за слёз спутала его белые волосы с короткими светлыми волосами Мэри. Гермиона поспешно отвернулась, не сумев выдавить из себя и слова и продолжая пытаться делать всё, чтобы избежать собственных мыслей.       — Грейнджер, в чём дело? — негромко спросил Драко, приближаясь. — Ты меня вообще слышишь?       Лаванда. Смерть.       — Грей..       — Джинни мертва! — это была уже вторая чашка, которую она разбила. Только теперь вместе с оглушительным, отчаянным криком. — Лаванда мертва, нет! Их больше нет!       Малфой несколько секунд молча смотрел на неё. Видимо, он не знал и не видел тел. А потом раздражительно спокойно произнёс:       — Пошли за мной.       Она даже не сомневалась. Просто пошла за ним. Куда-то. Это доверие или абсолютное безразличие к происходящему? А может, всё вместе. Ей плевать.       Они ушли недалеко за дом, в лес. Тёмно-зелёный цвет деревьев — это был любимый цвет Джинни. Хотелось выблевать свои почки, сердце, все органы, только бы перестать думать, вспоминать и чувствовать.       Малфой стоял рядом, в очищенной заклинанием одежде, и смотрел на неё. А она не понимала, на кой чёрт они пришли сюда, когда ей хотелось упасть на землю, свернуться клубочком и просто задохнуться в рыданиях.       — Кричи, — вдруг сказал он.       — Что? — тихо спросила Гермиона, посмотрев на него. Серые глаза словно подтаяли. Глаза жгло от пролитых слёз, но теперь даже их не было. Только пустота, такая пугающая тишина. — Зачем?       — Только так ты сможешь выпустить всё, что убивает тебя внутри, — Драко говорил так, будто был полностью уверен. Будто бы знал по собственному опыту, но сейчас у неё не было сил спрашивать или что-либо узнавать. — Кричи, Грейнджер.       — Я не могу, — прошептала Гермиона, качая головой. Сил кричать не было. Ничего не было.       — Правда? Как думаешь, сколько лет могла прожить Уизли, если бы не сдохла? — он сделал шаг вперёд, словами ударив Грейнджер под дых. — Скольких детишек, таких же безмозглых, как Поттер, вырастила? Как жаль, что эту возможность у неё отняли и оставили только мёртвый труп, который сгниёт и..       — Заткнись, — прошипела Гермиона, дрожа от ярости и от бури внутри. Которая требовала срочного выхода.       — А Браун? По кому она там сохла, по Уизли? Как иронично, двух его дев одним ударом. Но зато обе лежат сейчас вместе, только вот одна заминка, они мёрт..       — Заткнись, заткнись, заткнись! — прокричала Гермиона, бросаясь на него, но Малфой отбросил её от себя выпущенным «Протего» и Гермиона рухнула на колени.       Крик снова прошёлся острым камнем по связкам, только он был не таким, как на поле битвы. Громче, отчаяннее, больнее. Ладони были горячими, что-то вместе с криком выходило из неё, но она не думала об этом. Просто кричать-кричать-кричать. Чтобы уничтожить всё воющее.       Она распахнула глаза и опёрлась руками о землю, откашливаясь. Сухость чертовски жгла.       — Огненно кричишь, Грейнджер.       Гермиона медленно подняла на него взгляд, но Малфой смотрел не на неё. Она проследила за его взглядом и вздохнула.       Все кроны деревьев на ближайшие тридцать метров вокруг неё горели. Листья чернели, пламя полыхало, и Гермиона ощутила, как её заносит. Ужас, боль, страх и удовлетворение смешались в одну бешеную текилу, которая насытила её тело эйфорией. Эйфория. Да, это она сейчас чувствовала каждой клеточкой своего тела.       Драко взмахнул палочкой и огонь погас, оставляя за собой только черноту когда-то зелёных листьев. Стихийный магический выброс, и при том очень сильный — вот, чего от неё хотел Малфой и для чего говорил весь тот ужас.       — А вот теперь можешь рыдать, — как ни в чём не бывало произнёс Драко. — После разрядки это будет иметь куда больший успех.       — Я не хочу рыдать. Мне нечем, — просипела Гермиона.       — Скоро получится.       — Я не хочу рыдать, — тихо, чётко и твёрдо проговорила Грейнджер, поднимаясь и смотря ему в глаза.       Дикая эйфория всё ещё бурлила в крови, отключая мозг. Или наоборот, доставая то, что было глубоко зарыто и спрятано.       Малфою хватило одного взгляда, чтобы понять. Он так понимал её. Спина Гермионы стукнулась о кору дерева, наверняка она потом будет вся в ссадинах, но ей плевать. Драко впивался в её рот, захватывая язык, и Грейнджер подумала, что такая разрядка — то, чего у неё не было очень долгое время и что нужно так же, как пламя деревьев.       Она хваталась за него, как за последнее, что было ощутимо. Что держало в реальности. Или помогало сбежать из неё. Малфой сжал рукой её грудь, и стон сорвался с губ, разорвав тишину. Драко грубыми движениями растирал её слёзы по лицу, пока она руками блуждала по его телу, путаясь в волосах. Спускаясь к плечам и животу, забираясь под серую футболку и обратно в белёсые волосы. Спрятаться. Сбежать. Забыться.       Несколько удушающих поцелуев, засосов, круговых движений по клитору — и на большее их обоих не хватило. Слишком надо.       — Ты..       — Нет, — перебила его Гермиона, ответов вызвав ухмылку. Это было с Роном, перед тем, как они ушли за крестражами. А когда вернулись, чувств уже не было, и ещё раз делать это они не стали.       Она так давно этого хотела. Столько раз представляла.       Драко подхватил её, и Грейнджер тут же обвила его бёдра ногами. Секунда — и слёзы снова потекли, вызванные горем и болью. Горем, болью и жадным жаром.

***

      Потолок был таким же серым, как и всегда. Гермиона думала, а что, если смерти вообще не существует? Что, если органы просто перестают работать, оболочка разрушается и на этом конец? Смерть — прощание, чтобы снова встретиться. А это просто саморазрушение. Что, если дальше ничего — ничегошеньки — нет, просто потому что внутри людей тоже ничего. Нет. Что, если..       — Не намочи подушку, — сонный голос заставил её вздрогнуть и утереть слезу.       — Захочу и намочу, ясно?       Малфой приоткрыл глаза, но даже сейчас нельзя было не заметить этот прищур. Даже когда он только что проснулся. Его комната нравилась ей, пускай пока что Гермиона не собирается признаться в этом даже самой себе.       — Ладно. Я просто заберу из твоей комнаты сухую.       — Др.. Малфой, как ты думаешь, после смерти есть что-нибудь? Какое-нибудь место, где все мы после смерти увидимся?       Грейнджер перевела взгляд в угол его комнаты, которая была не очень просторной, как и все в убежище, и наткнулась на большой сундук. И зачем он Малфою, если все вещи хранились в шкафу?       — Ты собиралась назвать меня по имени, — заметил Малфой.       — Ответь на вопрос, это здесь ни при чём! — Грейнджер натянула одеяло повыше, решив, что злиться с прикрытой грудью эффективнее.       — И как ты ещё не лопнула от такого количества вопросов, на которые у тебя нет ответа? — Драко перевернулся на спину и уставился в потолок, пока она в упор глядела на его лицо. — И спешу заметить, никогда не будет. Откуда я, чёрт подери, знаю, есть там что-то или нет?       — Ну, а что ты думаешь, предполагаешь?       — Что всё это чепуха и дурь, — скривился Драко. — Ничего нет, только лишь тьма.       Оу, это..       — Что, надеялась услышать про рай и бесконечное счастье? Тогда иди и приставай к кому-нибудь другому, — и вот опять эта грубая резкость.       — Нет, я.. Просто хотела честности, — покачала головой Гермиона. — И получила её. Но..       Малфой демонстративно тяжело вздохнул, но она знала, что это вранье. На самом деле он внимательно слушал её, и указательный палец Драко, выводящий круги на его же костяшке, было тому доказательством. Он всегда так делал, когда был сосредоточен.       — Как же перерождение? Мы все здесь зачем-то, и не думаю, что наша цель состоит в том, чтобы прожить годы и просто тупо умереть, оказавшись в безвременной темноте, — наконец озвучить свои терзающие душу мысли было облегчением. В некотором роде.       — Если ты веришь в эту чушь с перерождением, — хрипло протянул Малфой, — я тебя не собираюсь переубеждать.       — Это не..       — Чушь, — оборвал он её. — Самая настоящая. И доказательство этому тот факт, что все боятся смерти, потому что знают, что после неё не будет ничего. А все эти россказни про иной мир — просто способ подавить страх на время беззаботной молодой жизни.       — Смерть боятся как раз потому, что никто ничего не знает, — возразила Гермиона.       — Ладно.       — Но ты же на самом деле со мной ни черта не согласился!       — Ладно.       — А! — взревела Грейнджер, резко садясь на кровати и подтягивая одеяло на себя. Злость, страх, боль о Джинни и Лаванде только подкреплялись её мрачными мыслями и такими же тухлыми рассуждениями Малфоя. Всё становилось только хуже, возможно, им обоим стоило заткнуться, но что это изменит? Правда останется той же. И никто её не узнает, пока не придёт время и не сделает всё за тебя.       Драко схватил её за запястье и повалил обратно.       — Мне нужно к Гарри! — она не знала, сообщили ли уже ему. И Рональду.       — Подождёт, — Малфой втянул губами кожу на её ключицах.       — Нет! — отрезала Грейнджер, но оттолкнуть его было сложнее, чем она думала. И тут вовсе не вина Драко.       — Твоя терапия ещё не окончена, Грейнджер. Или ты хочешь задохнуться в истерике, не успев сказать Поттеру и слова?       Что ж, в чём-то он прав. Или во всём.

***

      — Нет, подождите, вдруг!..       Но она сообразила слишком поздно: Клео, Медера и Мэри уже были отброшены на десятки метров назад, а их палочки разлетелись в хаотичном порядке.       — Чёрт, чёрт, чёрт! — отчаянно прошептала Гермиона, вертясь на месте то в сторону лежащих без сознания девушек, то в сторону того еле-заметного белого круга на льду. Той цели, зацепки к которой они искали так долго.       Встреча с Гарри прошла.. Тяжело. Не ужасно, конечно, как это было с Роном, который вымолвил от силы два слова. Но тяжело. И поэтому ей просто требовалось, обязательно требовалось зарыться хоть в каком-то деле, чтобы не думать об их утративших часть себя лицах. И о себе тоже.       — Слушай, Драко, ты слышал что-то про Уроборос?       Малфой нахмурился, словно мысленно соединял логические цепочки.       — Я так, просто интересуюсь, — поспешно добавила Грейнджер, помня о том, что Драко не включён в операцию. Только теперь она больше не испытывала насчёт этого злорадство, скорее вину, что ей приходится скрывать и молчать. Врать ему было до жути неприятно и стыдно. — А то количество прочитанных мною книг стремительно увеличивается, хочу изучить что-то новое.       — Нет, — покачал головой Малфой, быстро взглянув на неё. — Но я посмотрю, может, что-нибудь отыщу.       Где он отыщет, она понятия не имела. Как и не знала, что вообще думать насчёт них. Вместе ли они? Ну, они проводили время вместе. И им обоим это нравилось. Даже слишком, пожалуй. Но «вместе» слишком громкое слово для тех, кто они друг другу. Кто же? Но Грейнджер решила разобраться с этим в более подходящий момент. Возможно, после войны, когда всё уляжется, когда придёт время восставать из пепла и собирать себя по частям. Сейчас её все устраивает. Но всё-таки привилегия обращения к нему по имени пусть принадлежит только ей.       И спустя несколько дней, после очередного сражения, он правда отыскал. Принёс ей книгу, на вид которой было сотни, а может и больше, лет. И на выцветшей обложке был знак Уробороса.       — Спасибо, — не смогла скрыть улыбку Грейнджер, да и не особо хотела её скрывать от него. — Только откуда?       — Прихватил ещё давно из Мэнора, — незаинтересованно взмахнул рукой Малфой. — Случайно, вместо той, которую собирался.       Грейнджер хотела бы поговорить о его уходе из Пожирателей больше, чем он позволял, но конкретно сейчас было не время. Конкретно сейчас её ладони грели возможные ответы.       И она не ошиблась. Гермионе потребовалось несколько ночей, чтобы прочесть книгу, и ей удалось перевести все руны. Вот только то, что оказалось там написано, её не обрадовало. Лишь сошлось с теми гложущими мыслями и протестами, которые она высказывала Клео когда-то давно, в самом начале. Уроборос — это цикл смерти, как конца одной жизни и начала другой. Кольцо перерождения. То, о чём она всегда думала являлось древнейшей системой жизни магов и маглов, абсолютно всех. И змей сворачивался в кольцо, чтобы сдержать хаос и анархию, защитить перерождающиеся души. И если кто-то из тех душ, кого Уроборос спасал и сохранял, пойдут против него, это будет означать конец света, уничтожение мира, из которого эта душа.       Между смертью и перерождением были пути: смерть, начало, жизнь, разрушение, созидание, конец, перерождение. И тот, кто посмел нарушить заповедь цикла смерти и перерождения, обозначался как Вечность. Она была порочна, неправильна и ужасна, несла Смерть всему живому. Не ту смерть, что позволяет очиститься и начать всё заново. Смерть мук, жестокости и беспредела. Полное отсутствие границ. И Гермиона ни капли не удивилась, когда на старинном представление страшной Вечности увидела пожелтевшее от времени изображение философского камня. А вокруг него были такого же цвета капли, стекающие вниз. Нетрудно догадаться — Эликсир Бессмертия.       Тогда Грейнджер впервые за долгое время ощутила дикий ужас, хотя, казалось бы, война должна была её закалить. Но ни черта. То, в чём она участвовала, уничтожало всю суть войны. За что же они борются, если в итоге из-за них же всё будет кем-то уничтожено? Прочитай она это лет в десять, то не поверила бы. Но ей не десять, и теперь она магическом мире. И тот, кто написал это сотни — тысячи? — лет назад явно не Ритта Скиттер.       Захотелось сбежать. Захотелось узнать у Люпина и Грюма для кого это всё, а потом убедить отменить операцию. Но головой Грейнджер понимала, что это бессмысленно. Бежать некуда, всё потеряно. И если она в итоге узнает, а она обязательно узнает, для кого всё это делается, то сумеет направить этого человека. Сумеет сдержать хаос, даст ему эту книгу или убедит сама. Но Гермиона Грейнджер не разрушит мир и не сбежит. Гермиона Грейнджер сможет усидеть на двух стульях.       И сразу после её чересчур позитивных мыслей, походивших на самовнушение, она чуть не подпрыгнула на кровати, сбив свечу, когда заметила закономерность в тексте. Руны и иероглифы, выделяющиеся каждые восемь страниц. Она выписала их и потратила дни, но сумела перевести на сегодняшнюю систему исчисления. И получила координаты. Координаты, и Грейнджер нисколько не сомневалась, что это древнее, скрытое ото всех местоположение той самой Вечности.       Какая ирония.

***

      Норвегия. Это было относительно близко. Под носом.       Гермиона зажмурилась и ринулась вперёд, к кругу на льду озера, хотя сейчас в Норвегии не зима. Что означало, они пришли, куда надо. Место было против использования магии, поэтому, если бы Грейнджер использовала палочку, валялась бы так же, как и напарницы.       Что ж, как учил отец. Старый магловский способ. И почему первая часть поражения чего-то магического всегда имеет отношение к простецкому?       Грейнджер села на колени и, сжав губы, начала пробивать лёд кулаками. В этом круге слой был небольшой, в отличие от остальной части озера. С костяшек стекала кровь, пальцы закоченели, но она продолжала, мысленно представляя того, кто убил Джинни и Лаванду. Начиная пробиваться ещё сильнее, ещё агрессивнее и безумнее. Давай же.       Послышался треск, и она заметила небольшую золотую коробку, на которой был выведен знак свернувшейся змеи, на которой был нарисован чёрный крест. Запрещённая Вечность. Всхлипнув, но не отдёрнув руки, Гермиона погрузила их в воду, которая была ледяной. Она проломила лёд, но вода всё равно не давала коробке уйти на дно. И знать, какая сильная эта магия и светлая ли она, Грейнджер не хотела. Теперь знаний ей предостаточно, чтобы молча ужасаться.       Руки дрожали, когда Гермиона опустила коробку на лёд. Она всё ещё остерегалась применять магию, но была в растерянности. Что ей делать дальше? Девушки без сознания, коробка добыта, но камень ли это? Она одна, посреди чёртовой Норвегии, в которую они аппарировали глубокой ночью, на кровавом льду с грёбаной коробкой. И..       Змея на коробке вдруг стала двигаться, медленно, почти незаметно. Она изворачивалась, пока крест преобразовался в два кинжала и вонзился в два распустившихся конца Уробороса. Мерлин. Хотя о нём ей нужно было думать в последнюю очередь.       Змея осыпалась останками на край золотой крышки, и та начала открываться. Грейнджер сглотнула, подползая ближе и думая, это очередной кошмар или происходит на самом деле? И когда она успела стать настолько паникёршой, что стало стыдно?       Гермиона наклонилась и увидела красный, совсем как цвет её крови на костяшках, камень неровной формы. Занесла руку, чтобы забрать его, и замерла, увидев светящийся зелёный шар, больше походивший на луч. Спустя секунды, словно проанализировав ситуацию, он разделился на четыре части, и Гермиона выдохнула и отпрянула в ужасе. Этот зелёный цвет она узнает из тысячи лучей, слишком часто в последнее время встречалась ним.       Боже-боже-боже.       Луч начинал увеличиваться, и Гермиона закрыла глаза, сделав глубокий вдох. Выдох. Как им удалось запечатлеть Аваду и засунуть её в эту коробку? Какого из темнейших родов эта магия? С чем они — она — связались?       Но времени на сожаления и страх не оставалось, нужно было действовать и как можно скорее. У неё было критически мало времени, чтобы разгадать какую-то загадку и найти выход из ситуации, в которой оказалась. И отвечала сейчас Гермиона не только за свою жизнь.       Восемь слов вертелись в голове, главные ключи, пути между смертью и перерождением. Пульс пытался прорваться сквозь органы, так сильно колотилось сердце и дрожали руки. Думать, думать, думать. Луч становился всё больше, почти достигая её лица, мысли о собственной кончине и смерти Клео, Мэри и Медере всё глубже пробирались под корку мозга.       В голове появились слова Малфоя, которые он произнёс, уча готовить её элементарные завтраки: «Давай, Грейнджер, ты сможешь. Всё элементарно просто для твоего большого мозга».       Глаза Гермионы распахнулись. Всё элементарно просто.       — Конец начала не имеет. Как и начало конец, — быстро прошептала Грейнджер, совершенно не уверенная в своём ответе, даже не успев обдумать суть. Но обратно сказанного вернуть уже не могла, полагаясь лишь на свои представления о знаке бесконечной змеи и вечной цикличности пути перерождения.       Гермиона задержала дыхание, когда луч был у самих её глаз. Три, два.. Она рухнула на спину на лёд, не в силах держаться. И как у неё это получалось всё это время с таким напряжением?       Но ей удалось. Луч исчез, а позади, в нескольких метров, послышалась возня. Вероятно, напарницы очнулись. Руки всё ещё дрожали, пока Гермиона думала о том, что древний составитель этих загадок точно попал бы в Когтевран.

***

      — На сегодня достаточно, оставим лунный камень с молотым кварцем кипеть. Полночи на стороже Мэри, другую половину — Гермиона, — кивнула Клео.       Грейнджер вытерла рукавом пот со лба и отошла от котла, вдыхая относительно свежий воздух. Комнатная температура обязана была оставаться определённого градуса, поэтому проветривание было исключено.       Она ходила по кругу. Адскому кругу. Сражение, Эликсир Бессмертия, идея которого не переставала быть ей противной, и Малфой. Последнее всё ещё удивляло своим очень частым появлением, но обычно это так и было. Ей пора перестать удивляться.       Грейнджер ещё раз обсудила с девушками все тонкости приготовления Эликсира. Слоновую кость и сердце летучей мыши им следовало измельчить и добавить в зелье вторым этапом, когда оттенок варева будет бледно-золотистый. Чемерица и мята ещё позже, третий этап, всё перемешать и проследить, чтобы цвет стал золотисто-красным. И ровно в седьмой час после этого опустить в котёл философский камень, который самостоятельно растечётся, и зелье приобретёт ярко-красный цвет с проблесками бордового. Прямо как кровь. И на весь этот процесс ровно два месяца.       Этот рецепт был выцарапан на дне золотой коробки древними рунами и изображениями ингредиентов, и им с девочками понадобилось две недели, что всё разобрать и понять в абсолютной точности. Права на ошибку не было. Достать было гораздо легче, Клео сказала, что связалась Люпином и Грюмом и те собрали по Ордену всё необходимое и переправили ей. Они работали над Эликсиром уже две с половиной недели, время летело очень быстро.       Гермиона приоткрыла дверь в его комнату, больше не теряясь перед минутой, когда нужно повернуть ручку и сделать шаг вперёд, как это бывало с ней раньше. Малфой не поднял глаз от книги, когда она подошла и опустилась на его кровать.       — Вы устраиваете оргию каждый раз, когда закрываетесь у Клео? — хмыкнул Малфой, всё также не отрывая взгляд от текста.       Грейнджер вдруг ощутила колючий укол в груди, когда Драко назвал Лэнгтон по имени. Глупости какие-то.       — Уверяю тебя, ты бы был в курсе, если бы это было так, — потянула вверх краешек губы Гермиона. Искренне. С ним она позволяла себе улыбаться и всегда только искренне.       — Кто знает, может они удовлетворяют тебя так же хорошо, как я? — холод проскользнул в безразличной маске.       Может, чувство вины за сокрытие и тайну, а, может, и эйфория от той самой искренности дёрнула её сказать:       — Я только с тобой, Драко.       Малфой резко посмотрел на неё, и это определённо стоило этого откровения, в котором заключалось гораздо больше того, что она имела в виду и хотела сказать. Просто нужна была проницательность, и Малфой ею обладал.       — Почему ты здесь?       — Не поняла, — нахмурилась Гермиона.       — Почему ты осталась здесь, если Уизли, — Малфой быстро метнул взгляд на её лицо, произнеся имя Джинни, и уставился обратно в книгу, — была третьей в доме с Поттером и его дружком. Почему не переехала?       А он этого ожидал? Или опасался? Только вот спросить напрямую она не решилась, опустив глаза и уставившись на след кофе на полу. Разлил когда-то, видимо.       — Потому что из нас пятерых только мне дорога Джинни. Возможно, это эгоистично, но в этом убежище не ходят со страдающими и утонувшими в горе лицами, не убиваются в истериках. Что делала и я. А если бы я переехала... — Гермиона покачала головой, представляя, что вся её боль увеличилась в несколько раз. И ещё одна вина за свой эгоизм кусала, но она не могла по-другому. На войне нужно уметь расставлять приоритеты, и Грейнджер давно поняла, что нужно уметь собраться любыми возможными путями, даже если придётся кем-то жертвовать. Даже чувствами друзей. — В общем, мне проще справляться с горем одной. Ну, или почти одной, — тихо поперхнулась Грейнджер, надеясь, что Малфой не услышал этих слов. — А ещё, потому что..       Ты здесь.       — ..Я привыкла к своей комнате. Не люблю смену места.       Грейнджер подняла на него взгляд, думая, что Малфой по-прежнему пялится в книгу. Но он внимательно смотрел на неё. Настолько ясно и проницательно, что Гермиона задумалась, не владеет ли он легилименцией?       Драко отбросил книгу и резко подался к Грейнджер, сжимая кудрявые волосы в кулаке и вжимаясь губами в её рот. Только язык очертил нижнюю губу нежно, медленно, и такого раньше ещё никогда не было. Этой самой медленной, тягучей, откровенной нежности. Пускай даже и на мгновения.

***

      Гермиона вышла на балкон своей комнаты, чтобы встретить рассвет. Иногда она во время своей бессонницы поступала так, и очень любила это занятие. Её личный маленький побег ото всех. Только в этот раз в свой райский уголок Грейнджер пришла не одна.       Она села прямо на прохладный пол, не заботясь о пледе. Малфой опустился рядом.       — Чьи-то сигареты, — сказала Гермиона, заметив пару бочков почти на самом углу. Наверное, Медера сбросила окурки со второго этажа.       — Я не курю, — произнёс Драко.       Она решила не портить момент своей болтовнёй о том, что в её словах не было предположения, просто факт. Платиновые волосы Малфоя так завораживающе переливались на свету.       — У меня будет много времени начать, — он ухмыльнулся.       — Это мотивация, чтобы были дела и планы, которые необходимо выполнить после войны? Чтобы жить? — улыбнулась Гермиона.       Драко хмыкнул.       — Можно и так сказать.       Гермиона заметила тёмный огонёк в серых глазах. Наверное, тёмное небо с восходящим солнцем отражается в них.       Тишина окутывала теплом, небо начинало окрашиваться в красный, оранжевый и золотой. Гермиона искоса глянула на Драко.       — Даже не думай, Грейнджер.       — Ладно, как скажешь, — пожала она плечами.       Но желание всё равно было сильнее его отказов. Постоянная борьба.       Гермиона медленно подвинулась к нему и положила голову на плечо, прикрывая глаза и вдыхая запах. Любимый запах Малфоя. Любимая пряность. И вопреки её опасениям, он не сбросил голову Гермионы с плеча.       Малфой коснулся пальцем её ладони, слегка сжимая, и Гермиона закусила губу, сдерживая рвущуюся наружу улыбку. Вместе с девичьим смехом искреннего счастья, которое грело грудную клетку вопреки всем гнетущим обстоятельствам.

***

      Гермиона оглушила Пожирателя и направила палочку на свою кровоточащую рану, исцеляя её. Несмотря на сражение, она была полна сил. Потому что второй месяц приготовления Эликсира Бессмертия подходил к концу, им оставалось лишь три дня. Три дня — и она покончит с этим. Три дня — и всё станет известно.       Грейнджер отбежала, приближаясь к западной части центра, и отразила заклинание, летящее в Орденовца и вставая на его защиту. Тот понёсся дальше, к другому Пожирателю, пока Гермиона заняла боевую позицию с этим. В груди забурлила злость, пальцы обожгло собственной магией, когда она поняла, что перед ней стоит один из главных Пожирателей Смерти. Серебряная маска со сверкающим отливом. Она справится.       Пожиратель выпустил Оглушающее и она увернулась, выстреливая ответное. Секунда — и лучи, преимущественно красных оттенков, стали метаться с противоположных сторон, создавая один смертельный салют. Грейнджер уворачивалась как могла, собирала всю свою концентрацию и перенаправляла её в злость, действуя чётко и быстро. Не медля ни мгновения. Но этот Пожиратель был искусен. Гораздо, гораздо более искусен в боевых заклинаниях, чем другие. Видимо, звание главного присваивается не просто так.       Грейнджер сдержала вскрик, когда луч врага достиг ляжки, и выпустила ответное проклятие, пока он две секунды стоял с зажатой в руке палочкой. И что он пытался высмотреть, раз медлил?       Пожиратель отразил, а потом ещё, ещё и ещё, и Гермиона чувствовала, как выдохлась в поединке с ним. Сильно. Понимала, что следовало передать привлечь другого Орденовца и отлучиться на пару минут на восстановление, но не могла не попытаться в заключительный раз. Давай.       Грейнджер прокричала Режущее заклинание, и Пожиратель отклонился, но её луч успел достигнуть верхнего левого края его маски. Она отвалилась, Пожиратель повернулся обратно к ней лицом, занося палочку, и Гермиона выпустила весь воздух из лёгких, ощущая, как скручивает живот.       На неё, замерев, смотрел из открытой части маски прищурившийся глаз. Серый. Такой чертовски серый, с паутиной голубого, глаз. Нет. Нет-нет-нет, этого не может быть. Это не так.       — Давай, — тихо сказала Гермиона, будучи уверенной, что Пожиратель услышал. Не Драко, Пожиратель. Его палочка не двинулась. — Давай!       Но он тут же взвился в небо чёрным коконом. Той аппарацией, которая была присуща только. Пожирателям. Смерти.       Гермиона ринулась вперёд, расталкивая всех и рыская по толпе людей взглядом. По своим. Только по своим.       — Драко! — нет. — Драко! Драко!       Гермиона кричала, разыскивая его и не собираясь верить в увиденное. Не собираясь принимать то, что увидела. Нет, это не правда. Где он? Это.. Господибожеспасибо.       Грейнджер налетела на Малфоя, сжимая того в объятиях. Благослови Мерлин его белые выделяющиеся волосы.       — Малфой, ты здесь. Ты тут. На этой стороне, — бормотала она, шумно дыша. — Слава Мерлину, мне это только пока..       — Что ты творишь?! — рявкнул Драко, отталкивая её от себя и бросая презрительный взгляд. — Нахер ты лезешь ко мне, здесь повсюду Авада летает, безмозглая идиотка!       Грейнджер ошарашенно уставилась на него. В последний раз он смотрел на неё с такой ненавистью слишком давно, чтобы не вздрогнуть. Чтобы не засомневаться.       — Драко, ответь мне, — сглотнула Гермиона, сжимая кулаки. И смотря только в его глаза. — Что ты сказал мне сделать в лесу?       Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста..       — Собрать хворост? — мерзко ухмыльнулся тот.       Грейнджер схватилась за живот, делая шаг назад. Господи. Голова шла кругом, Малфой отвернулся и бросился в бой с кем-то. Не Малфой.       Гермиона развернулась и сдержала всхлип-вскрик, когда издали на неё смотрела серебряная маска со сверкающим отливом. Как. Как? Почему? За что? И что, чёрт подери, вообще происходит?       Она достала портключ и тут же перенеслась в убежище, прекрасно понимая, что не имела права делать это без смертельной необходимости. Но штука в том, что она была. Просто немного другая. Гермиона буквально чувствовала, как начинали отказывать органы. Как всё внутри разваливалось.       Гермиона сидела в его комнате, на кровати. Она сошла с ума, раз пришла сюда? Возможно. Да. Да, она чокнулась, но ей нужны были ответы, и никто не даст их кроме самого Малфоя.       Кажется, прошла вечность, прежде чем под подрагивание её нижней губы дверь открылась и в неё вошел.. Не Малфой. Гермиона тут же дрожащей, за что она проклинала себя, но ничего не могла изменить, рукой выставила на него палочку. Не-Малфой окинул её презрительным взглядом и тоже выставил палочку. Он начал открывать рот, когда дверь снова открылась, и сердце ухнуло вниз.       — Опусти палочку, Чарльз, — приказал Малфой и Не-Малфой, которого на самом деле звали Чарльз, повиновался. Два абсолютно одинаковых человека прошли к дальней части комнаты, к тому самому непонятному сундуку, и Драко открыл его. И в него тут же залез Чарльз. Мерлин-что-тут-происходит?       Гермиона смотрела на всё это будто бы со стороны. Со сцены, всё было в каком-то тумане. Но мозги делали своё дело, и Гермиона вдруг поняла. То же самое проделал Лже-Грюм с настоящим Грюмом, когда они были на четвёртом курсе. Удивления не было, был только шок и неверие. Но это не очередной её кошмар. Малфой развернулся к ней лицом, сунув руки в карманы, и Гермиона выпустила Ступефай.       — Грейнджер, — предостерегающе произнёс Драко, тут же отразив заклятие. Она зачем-то бросила ещё одно. Только что же с ним боролась и осталась обессиленной. — Грейнжер!       — Что! — крикнула она, и полились слёзы, которые обжигали щёки, но никак не влияли на твёрдость её голоса. — Что ты можешь мне сказать?!       — У меня был план, — спокойно начал он. — Я здесь с целью.       — Какой?       — Ты занимаешься ею уже три месяца.       — Мерлин, — она прикрыла рот рукой, качая в отчаянии головой. Нет, пожалуйста. — Мерлин, нет..       — Да, Грейнджер. Это нужно мне, это необходимо для меня. Я должен был защитить Нарциссу, которая на самом деле не мертва, а находится в Мэноре. Я хотел сбежать от Волдеморта, но понимал, что он найдет нас с матерью. И подстроить всё так, словно я с чистой душой перехожу к Ордену для вас, и словно я иду туда как шпион для Волдеморта, оказалось не трудно. Подстроить, с целью переиграть всех и стать бессмертным для уничтожения обеих сторон врагов. И как мне повезло, что я оказался распределён в дом, где все четверо девчонок умны и разбираются в зельеварении. О да, я прочитал досье каждой из вас, — Малфой ухмыльнулся, пока Гермиона бледнела с каждой минутой. Её мутило, ей было до чёртиков плохо.       — Но.. Грюм и Люпин проверяли тебя сывороткой, это нево..       — Я же сказал, что убедил Волдеморта, что иду шпионом. Он доверяет мне, поэтому согласился стереть мои воспоминания о его с ним разговоре и внушить чистоту намерения сбежать. Чтобы тупые Орденовцы повелись. А потом меткой призвать меня обратно и вернуть уничтоженное, возвращая мне себя. Всё так просто, что даже скучно.       — Это не можешь быть ты! Не можешь, чёрт возьми! — закричала Гермиона, не веря, что бессмертие нужно именно ему. То, что приведёт к разрушению и чему она противилась. Гермиона хотела знать? Что ж, теперь она готова отдать всё, чтобы это знание у неё забрали.       — Правда? — Малфой прищурился и сделал шаг вперёд. — А ты не задавалась вопросом, почему это дело поручили именно этому убежищу? И, смотри-ка, всем вам четверым, кроме меня?       Факты сходились в пазл, линия выравнивалась. Поэтому Драко провожал её равнодушным взглядом перед сражениями, потому что это был и не он вовсе. Чарльз существовал лишь для того, чтобы подменять Малфоя под оборотным на боях на стороне Ордена. Он сидел глубоко и далеко в этом грёбаном сундуке, пока они с Малфоем терялись друг в друге. Сам Драко аппарировал на поле в форме Пожирателя Смерти. Картина рисовалась, а её сердце крошилось.       — То есть ты просто пользовался нами всё это время, — прошептала Гермиона.       — Ты принимаешь меня за ленивую бестолочь, которая не обшарила несколько дюжин книг? — скривился Драко. — Мне нужны были ещё руки, глаза и мозги, чтобы ускорить поиски. И, как неожиданно, сработало, — его сарказм убил её под дых.       — Зачем тебе это? — просипела Грейнджер, плача и вспоминая все противоречивые слова Малфоя о смерти. Оплакивая его, её саму, всё вокруг. Всё потеряло жизнь в один момент. — Зачем тебе я? Зачем ты сделал это со мной?       Драко приблизился к ней, но у Гермионы не было сил сопротивляться или отталкивать его.       — Это не входило в мои планы. Я вообще не должен тебе ничего объяснять, обязан был подчинить тебя Империусу, как эту суку Клео! — вот и объяснение её безапелляционного стремления отыскать камень и такая быстрая находка нужных ингредиентов. Вовсе не Грюм и Люпин её снабдили ими. — Но я не могу, — отрезал Малфой и коснулся её подбородка. Его касания всё так же пускали приятный ток по её телу, будь они прокляты. — Не могу сделать это, потому что ты, Грейнджер, такая же сумасшедшая, как и я. Ты не просто влюбилась в меня, ты умудрилась влюбить меня в себя! — она вздрогнула, когда он произнёс это. Всё-таки той ночью она действительно сказала это, дура. Но сожалений не было. Да почему, чёрт подери! Она должна ненавидеть его. Теперь. Но.. Он сказал, что влюблён. — И я ненавижу это чувство, оно мешает мне действовать жестоко и расчётливо. Ты всё усложняешь.       — А ты рушишь, — всхлипнула Гермиона.       — Иди, — резко сказал он и сделал шаг назад. — Уходи.       И эта ночь стала первой в списке ночей, все часы которых она плакала. Только сейчас она просто рыдала, задыхалась в истерике в своей комнате, даже не позаботившись о заглушке. Плевать. Плевать на всё.       Кроме желания спасти.

***

      Ветер шевелил, мучил тёмные кудри, хотя он был не сильным. Сумерки сгущались, и Гермиона сцепила зубы, в остальном проявляя абсолютное спокойствие. Она сможет. Она справится. Отыграет и не сдохнет от истерики и слёз, которые рвали глотку.       Ни одна птица не подавала голос в этому лесу, в месте, где Гермиона сожгла листья. Сейчас хотелось сжечь себя от боли, стоя тут и наблюдая, как остаются минуты, прежде чем Малфой выпьет Эликсир. И каждая секунда отстукивала пронзительным звоном в голове.       — Что ж, думаю, вам всем стоит гордиться собой. Вы — первые люди, которую увидят бессмертного, не прошедшего через смерть ради Вечности, — Малфой ухмыльнулся, осматривая четверых девушек, стоящих напротив него. Клео всё ещё была под Империо, а Медера и Мэри просто не могли вымолвить из себя и слова от шока, который испытывали, осознавая, что всё время тот, для кого они потратили столько сил, жил с ними в одном доме.       — Клео, дай мне Эликсир.       Гермиона гадала, только ли ради своей семьи Малфой идёт на это? Только ли чтобы защитить Нарциссу? Потому что ей казалось, тут замешан страх. Страх перед смертью, перед небытием. Возможно, это не причина, а лишь сопутствующий фактор, который помог ему сделать выбор. Принять это безумное решение. Она не утверждала, но ведь вероятность есть.       — Я же говорил, — хмыкнул Драко, когда в его руке оказался пузырёк с кроваво-бордовой жидкостью. — Смерть не обязательна, Грейнджер.       Грохочущий в лёгких орган скрутило, глаза начало жечь. Он помнил. Помнил их долгие ночные диалоги, помнил всё. Но не останавливался. Просто думал о них и грел где-то внутри, где-то, где должна была быть жизнь и смерть. И это разрывало сильнее мысли, что она потеряет его.       Гермиона не выходила из комнаты все три дня, лишь пару раз спустилась на кухню за едой из-за того, что желудок скручивало от желания есть. И Малфоя она не встретила. Девочки пытались достучаться до неё, но это было бессмысленно, что они достаточно скоро поняли, больше не тревожа её и заканчивая Эликсир Бессмертия самостоятельно. Вот только как там говорилось в магловской сказке, которую мама читала ей на ночь? Три дня и три ночи? Что ж, тогда третья ночь и правда стала судной.       Грейнджер верила в перерождение, и теперь точно. Она считала, что перерождение — шанс пройти жизнь заново и исправиться. Пересмотреть старые установки, побывать в шкуре того, кого ты презирал и ненавидел, или наоборот, кем всегда мечтал стать. Но к чему это приведёт никто не знает. Всё в твоих руках, ты сам строишь и реконструируешь свою жизнь. На то она и твоя. И поэтому Гермиона не могла мириться с тем, о чём думал Малфой. Драко должен пройти правильный путь и переродиться. Должен прожить сотни самых лучших жизней, получить всё самое лучшее и быть счастливым. Как минимум испытать ту жизнь, где о войне никто не слышал. И Гермиона решила сделать это, потому что любит его. Несмотря на двойную игру Малфоя, несмотря на давние ошибки и боль, которую он ей причинил. Она решила отгородить его от огромной ошибки и спасти. Подарить ему новую жизнь.       Даже если ради этого придётся убить его.       Прокравшись сегодня ночью в комнату Клео, в которой стоял котёл с Эликсиром, а сама Лэнгтон перебралась на время к Мэри по причине ужасной духоты из-за варева, Гермиона сдерживала дрожь и постоянно озиралась, боясь каждого шороха. Боясь, что её застукают. Боясь, что придёт он, и тогда у неё ничего не выйдет. Тогда ей не удастся помочь ему против его же воли. И нет, Гермиона не желала даже слышать, не то что слушать собственные мысли, говорящие о том, что она не уважает выбор Малфоя. Какое к чертям неуважение выбора, когда речь идёт об уничтожении самого себя и всего, чего ты коснёшься?       В запасах их убежища ещё оставались кое-какие ингредиенты. И из всех них Грейнджер выбрала тот, который не изменит окрас Эликсира. Чтобы ни Малфой, ни девушки ничего не поняли. И добавила несколько капель яда змеи, который обычно использовался в лечебных целях, в котёл. И в тот момент, когда он забурлил, пришлось зажать рот рукой, чтобы заглушить рыдания.       Ведь она своими руками отняла жизнь Драко. Жизнь во имя смерти, дарующей новую жизнь. Господи, как всё сложно.       Мерлин, как же она надеялась, что Драко её простит. А если нет.. Грейнджер поклялась, что не станет жалеть. Ведь это всё равно ради него. И всего мира.       — Прости, — прошептала срывающимся голосом Гермиона, ощущая жгучие слёзы на щеках, когда Малфой, не медля, откупорил крышку и опустошил бутылёк. Испорченного Эликсира Бессмертия, который больше таким не являлся.       Какое-то мгновение всё было тихо, и она даже успела понадеется, что Малфою ничего не будет, что он не умрёт от лишнего компонента. Но секунда — и Драко закричал, падая на колени и сгибаясь.       Драко-Драко-Драко.. Будто его имя могло помочь. Гермиона сдерживала себя, потому что знала, что ничего не сможет изменить. И Орден бы ей не помог, слишком много времени и шума бы это потребовало. Только её решение.       Драко сжал зубы, сдерживая себя и рыча от боли, и вдруг потянулся к рубашке. Одним рывком разорвал её и снова закричал, протягивая руку ко спине. Грейнджер оббежала кричащих девушек, чтобы увидеть, что происходит, что Малфой ищет. И стоило её взгляду упасть на черные линии на его спине, колени Гермионы против её воли подогнулись, повалив на землю точно так же, как и Драко.       Она поджала губы, заставляя себя смотреть на спину Малфоя сквозь нарастающую боль. Секунда непонимания, две.. И на его спину образовалась змея, поедающая свой хвост. Что? Гермиона попыталась встать, но мышцы словно рвались, припечатывая её к земле. Что случилось?       Тёмная, бледноватая линия луча протянулась к ней и Гермиона успела зажмуриться, прежде чем луч впечатался под её ключицу. Мысли сбивала боль, не давая возможности думать. Она была в полной растерянности. И шоке.       В следующее мгновение всё вдруг резко закончилось, мышцы перестало тянуть, а кости ломить. Гермиона тут же подняла голову и посмотрела на Малфоя, который уже набрасывал рубашку. На спину, которая была абсолютно чиста. Какого чёрта?       Грейнджер, не успев отдышаться, потянулась рукой к своему джемперу и отогнула край. Там ничего не было, кроме одного: еле заметной белой полосы, больше похожей на шрам, которого до этого не было. Буква «С».       — Что ты туда добавила? — холодный голос пугал, но Гермиона не чувствовала страха. Только желание, влечение увидеть его, заглянуть в глаза. Что? Почему?       — Змеиный яд, — сглотнув, произнесла Грейнджер. Она осмотрелась, и недалеко от них с Малфоем лежали три девушки. Мёртвые. Они не выдержали ту мощь, вибрации которой были вызваны нарушением законов закономерности. Ту мощь, которая теперь была заключена в Драко. Это чёртово безумие.       Которое влекло. Что-с-ней-такое.       Малфой рассмеялся, и Гермиона нахмурилась, совершенно не ожидая такой реакции. Как минимум проклятий за то, что попыталась сорвать его планы, и неважно, что во благо. Это ублюдское благо обернулось против неё же самой.       — Ну конечно, — Драко усмехнулся. — То, что было заложено в основу закона и выгравировано знаком. Знаком, сочетающим в себе начало и конец, свет и тьму. И в этот раз мне выпало последнее.       — Почему жива я? — косясь на трупы помощниц, покачала головой Гермиона, всё ещё не придя в себя. Смысл слов и объяснений Малфоя доходил до неё тяжело, словно кто-то капал мёдом на мозг.       — Ты моё Созидание, Грейнджер, — протянул Драко, медленно приближаясь к ней. Он глазами указал на её знак, клеймо под ключицей с буквой "С". — Ты создала меня: сделала не просто бессмертным, а бессмертным, бессмертие которого завязано на Тьме. И как создательница и её эксперимент, мы связаны. Навсегда. Забавно, правда?       Чёртова ирония преследовала каждую её ошибку. Каждую. Ошибку. Личная карма.       С каждым шагом Драко становился всё ближе, и огонь разжигался внутри сам по себе, иссушая глотку.       — Но мне нравится быть твоим экспериментом. И прощать тебе твои ошибки. Ведь теперь ты от меня никуда не денешься, Гермиона.       Глаза снова заслезились. Можно ли считать, что в смерти тех девушек виновата она? И что в конце жизни Малфоя, пускай он всё ещё стоит и дышит, вина тоже лежит на ней? Ведь она создала чудовище. И сама им тоже стала. Нерушимая аксиома между ней и Малфоем.       — Что ты собираешься делать дальше? — сдерживая себя, спросила дрожащим голосом Грейнджер, смотря на землю. На которой всё ещё сидела.       — Убью Пожирателей, убью Орден, — его слова, полные уверенности, подтверждали тот факт, что Малфой преследует эту цель уже очень давно. Слишком, чтобы сомневаться. Гермиона всхлипнула, хотя отказывалась выглядеть слабой, запрещала. — Тем самым освобожу мать и нас. Но могу оставить в живых Поттера и Уизли, если тебе от этого станет легче.       Грейнджер покачала головой, ничего этим не говоря. Просто мотая ей из стороны в сторону, потому что не знала, что лучше: чтобы друзья остались живы, при этом наблюдая за всем этим кошмаром и за тем, как Гермиона по собственной воле следует за кровавым следом Драко, или чтобы они навсегда покинули её и этот мир, но с верой в лучшее. С чистыми воспоминаниями о детстве, омрачёнными войной. Но не предательством лучшей подруги.       И ей хотелось кричать от греха, который она сотворила.       Но так же сильно ей хотелось кричать от того, как сильно её притягивала сущность Малфоя.       И ведь саму себя Гермиона не придавала. Честно признавалась себе, что не знала, что бурлит в душе сейчас сильнее: сожаление, разочарование или облегчение. Потому что видеть Драко живым, словно отвязать булыжник от шеи. Так ли искренни были её слова об отсутствии сожалений в решении убить его?       — Ну же, Грейнджер, — Драко склонил голову и протянул ей руку. — Мы возродим этот мир.       Гермиона протянула руку и поднялась, кончиками пальцев ощущая, сколько силы было заключено в Малфое. И его часть кипела в её венах.       — Мы уничтожим его, — покачала головой Грейнджер, и Малфой рывком притянул её к себе, кусая губы и обжигая кожу касаниями.       И теперь она была уверена.       Перерождение, переход души на новый уровень — истинная цель жизни человека, в смерти являющаяся заключительным этапом, который только что был нарушен.