О судорогах

      Гогот местных пьяниц и громкие радостные вопли Диких, играющие роль тостов разной степени оригинальности, заполнили, кажется, весь постоялый двор, эхом отражаясь от стен «Золотой Курицы». Голоса сливались в один единый шум, своей настойчивостью будто намереваясь влезть прямиком в черепную коробку, а от горького запаха пива, проливающегося на заставленный небогатыми угощениями стол, уже начинало тошнить, как и от аромата жареной курятины. Хозяин таверны, видимо, не поскупился и приказал зарезать к их приезду с десяток пёстрых птичек, что бегали под ногами у входа. По скромному мнению Гаррета, даже какой-нибудь ужаренный до состояния подошвы кусок свинины порадовал бы его в разы больше, чем разномастные блюда из этих пернатых божьих тварей. В помещении было душно — никто из их уставшего и потрёпанного отряда не имел возможности сходить в баню и смыть с себя пот, смешавшийся с дорожной пылью, но привыкшие Дикие не возмущались, наслаждаясь долгожданным отдыхом.       Халлас и Делер сидели, обнявшись, будто родные братья, раз в десять минут затевая новый спор. Сурок кормил линга, разместившегося у хозяина на плече, и лишь изредка отвлекался на дружеские перебранки гнома и карлика. Дядька и Медок оживлённо обсуждали, какие лучники — если не считать эльфийских, конечно — эффективнее на поле боя. Кот, Арнх и Угорь ударились в воспоминания, смеясь над какой-то нелепой историей. Фонарщик же достал ненавистную всеми дудку и уже был готов сыграть очаровательной официантке одну из своих мелодий, но Горлопан вовремя кинул в него костью из куриного крыла.       Голова чертовски болела после целого дня, проведённого под палящим летним солнцем, обгоревшая кожа шеи и рук, казалось, покраснела ещё больше, а затекшие мышцы ныли из-за длительного сидения в жёстком седле. Несмотря на то, что Гаррету лишь изредка приходилось контролировать скорость разгорячившегося животного, устал он так, будто бы никакую лошадь и не дарил ему Король, приказав бежать на своих двоих рядом с остальной группой.       Но, несмотря на общую помятость, радовало то, что они с Пчёлкой наконец нашли единый темп, в котором и она не стремилась по чистой случайности сбросить человека, попав в очередную ямку извилистого тракта, и он не цеплялся мертвой хваткой за её мягкую пышную гриву, пытаясь не потерять себя где-то по дороге — не хотелось бы угодить под копыта скачущему позади Фонарщику, даже несмотря на их невероятным образом возникшее взаимопонимание. От недолгого сна на твёрдой земле у Гаррета ломило все кости, а в районе поясницы что-то недобро тянуло при каждом неосторожном повороте. Несомненно, те кровати и лежанки, на которых он обычно отдыхал ещё в Авендуме, порой были не намного мягче, чем свежая полевая трава, но даже так он успел немного соскучиться по своеобразному уюту родного города.       В последний раз кинув кислый, разочарованный взгляд на золотистую куриную ногу с румяной корочкой, он осторожно встал из-за стола, стараясь не делать лишних резких движений.       — Ты не будешь есть? — ошарашенно поднял голову Халлас, отрываясь от обглоданных костей куриного бедра.       — Можешь брать моё, дружище, — вор легко хлопнул гнома по плечу и, не вслушиваясь в брошенную вслед благодарность, пошёл по направлению к лестнице на второй этаж. Подниматься было далеко не просто — каждый второй-третий шаг отдавался ноющей болью в мышцах, однако он упрямо терпел, преодолевая ступеньку за ступенькой. Порой мастеру-вору приходилось ползти в свой дом еле живым, чтобы какой-нибудь давний знакомый, проходящий мимо, банально не добил его на улице, так что Гаррет был вполне уверен в своей победе над какой-то там лестницей. На втором этаже гуляла лёгкая прохлада и он, облегчённо выдохнув, продолжил ковылять к своей комнате, пересилив себя и по пути не став опираться на стены.       Фонарщик, с которым ему посчастливилось делить этой ночью комнату — и, судя по всему, ещё и все последующие до конца их путешествия, как сказал Арнх — должен был вернуться не скоро, увлечённый всеобщим весельем. Гаррет, вероятно, так и не узнает в скором времени, в чём же был подвох того жребия, уснув непробудным сном примерно на недельку, как только его голова коснётся подушки. И пусть Алистан ремнями привязывает его спящего к Пчёлке, ругаясь и проклиная вора — это малая цена за долгий целебный сон.       Когда он уже взялся за дверную ручку, до его ушей донёсся негромкий оклик:       — Гаррет.       Так непривычно было слышать собственное имя после стольких презрительно брошенных «вор» в его адрес.       — Да? — вяло спросил он, обернувшись на знакомый голос. Алистан уже успел стянуть с себя походную одежду, оставшись только в брюках и лёгкой рубахе. Он махнул рукой, подзывая Гаррета к себе в другую часть коридора, заворачивающего за угол. Там, если память ему не изменяла, находились комнаты эльфов и самого графа.       — Только если понесёшь меня, — устало вздохнул он, скривившись от мысли, что ему нужно будет преодолеть ещё пару лишних метров. Алистан еле заметно дёрнул уголками губ и пошёл навстречу едва передвигающему ноги вору, затем потянул руки к нему, будто хотел закинуть непутёвого за плечо, словно мешок с какой-нибудь репой. Гаррет неловко оттолкнул его и помотал головой, отказываясь от такого сомнительного способа передвижения. Ведь не хрупкая дева — доковыляет сам, даже если кто-то воспринимает шутки слишком серьёзно.       Комната Алистана, к его счастью, находилась недалеко от его собственной. Первым, что привлекло его внимание, была довольно большая кровать, застеленная белой льняной простынёй. Здесь было свежо, чисто и просторно, а из открытого окна веяло ночной прохладой, что создавало впечатление, будто он всё же умер по дороге и по какой-то ошибке богов попал в Свет.       Гаррет уже был готов начать пускать слюни на каждую горизонтальную поверхность в своём поле зрения, совсем как доралиссец на молодую кобылку, но граф лишь фыркнул и указал на неброскую на первый взгляд дверь сбоку.       — Первым делом в баню.       — Вы разбиваете мне сердце, милорд, — почти обиженно протянул Гаррет.       Устало вздохнув, — долгожданные объятия постели откладываются ещё на неопределённый срок — мастер-вор выложил на стоящий в углу комнаты комод немногочисленные пожитки в виде простой заплечной сумки, сунул под одну из подушек небольшой кинжал, примостив рядом арбалет, и поплёлся в указанном направлении. Оставалось только надеяться, что тёплая вода не разморит его ещё больше и он не проведёт ночь в деревянной лохани.       Алистан тем временем скинул с себя одежду и аккуратно сложил её, оставшись в нижнем белье. Наводя порядок, задвинул сумку с запасной одеждой и прочей мелочёвкой под кровать и, переместив вещи Гаррета в неприметный ящик на замке, кинул недовольный взгляд на чужой арбалет. Хоть он и плохо относился к оружию около постели, Алистан мог понять подобного рода осторожность. Слушая тихое копошение и плеск воды в соседней комнате, граф удостоверился, что все запланированные дела были сделаны, и лёг прямо поверх тонкого одеяла, закинув руки за голову. С первого этажа доносились звуки неугасающей пьянки, где-то во дворе тихо кудахтали хозяйские куры. Огни в окнах маленьких, но ухоженных белых домиков медленно гасли, а высокие, высаженные чуть ли не в каждом дворе подсолнухи уже давно опустили свои большие яркие венчики. Деревня засыпала, убаюканная тихим пением сверчков.       Из лёгкой дрёмы его вывел скрип кровати сзади и блаженный стон. Отмытый до скрипа вор наконец встретился со своей любовью — постелью.       — Сразу спать? — на всякий случай уточнил Маркауз. Несомненно, они оба сильно устали, завтра отряду предстоит долгий путь, но кто знает, когда ещё им представится возможность побыть наедине?       Гаррет лишь невнятно промычал что-то утвердительное, носом уткнувшись в прохладную, набитую мягкими перьями подушку. Волосы вора, слегка отросшие и выгоревшие на солнце за время их пути, спутались и растрепались, одним своим видом вызывая желание расчесать или хотя бы попытаться пригладить хаотично торчащие волоски. Слипшись в отдельные короткие прядки, они оставляли еле заметные влажные следы на наволочке и капли воды на коже. Но с этим приходилось мириться, как и с заряженным, хоть и стоящем на предохранителе арбалетом в опасной близости от головы Гаррета.       Алистан молча кивнул и закрыл глаза, тем не менее, пока что оставшись лежать на спине. Всё же привычка думать наперёд никуда не делась и сейчас граф лишь терпеливо ждал, стараясь слишком уж явно не улыбаться.       Не прошло и двух минут, как Гаррет зашевелился, подвигаясь чуть ближе к Маркаузу. Слегка неуклюже перекинув одну ногу через его бёдра, он оседлал Алистана, несмотря на ноющую боль во всех мышцах, тяжёлую от недавнего перегрева голову и неприятное тянущее чувство в пояснице. Гаррет готов был честно терпеть подобные неудобства, даже если его попросят прямо сейчас станцевать джангу — он соскучился, до чёртиков соскучился по нежности любимого человека, неприкрытой никакими масками напускного презрения.       Руки графа тут же опустились на чужие бока, и Маркауз, не сдержав усмешки, начал гладить и чувственно сжимать пальцами разгорячённую после бани кожу. Грубыми подушечками он провёл вверх по влажному животу, груди и соскам Гаррета, затем вниз, короткими ногтями очерчивая рёбра. Вор лишь шумно выдохнул и позволил ласкающим рукам делать всё, что вздумается, с нетерпением ёрзая. Медленно и бережно, будто гладя любимого кота, Алистан переместил руки на его поясницу и надавил пальцами на напряжённые мышцы, помогая им расслабиться.        — Только тихо, — предупредил граф, опустив руки на ягодицы любовника, скрытые тонкой тканью нижнего белья. — Рядом комнаты эльфов. Ты знаешь, какой у них слух.        Не выдержав столь неторопливого темпа, Гаррет опустился ниже и, почти что растянувшись на графе, коротко поцеловал его в уголок губ, покрыл поцелуями скулы и щеки. Тихо хихикнув, игриво прикусил кончик носа и притёрся пахом к его паху.       По крайней мере, он попытался, потому что очередного напряжения мышцы не выдержали: резкая боль молнией пронзила бедро, из-за чего он сдавленно выдохнул что-то невнятное и явно нецензурное, мысленно поминая добрым словом прабабку Неназываемого.       — Твою ж!.. — попытка сесть сделала ещё больнее и он совсем не грациозно упал на любовника, однако граф, придержав вора за предплечья, аккуратно переложил его на кровать. Обеспокоенно хмурясь, он проследил взглядом за чужими руками, несмело трущими мышцы ног.       — Гаррет? Что случилось? — Алистан сел на кровати, решительно убирая ладони возлюбленного от проблемного места. Он уже догадывался, что было не так. Очевидно, привыкшему лишь к пешему передвижению Гаррету седло стало ничем иным, как настоящим испытанием.       — Су-дорога, наверное, — слегка запнулся тот, шумно втянув воздух через стиснутые зубы.       Кивнув самому себе, Маркауз на пробу пощупал натянутое струной бедро любовника. Не давая шипящему Гаррету опомниться, он хрустнул пальцами и начал разминать болящие мышцы. Интенсивный массаж хорошо помогал при судорогах — это он запомнил ещё ребёнком, когда старший Маркауз, да пребудет он в свете, нанял одного из лучших частных докторов столицы для обучения сына. Несмотря на то, что посвятить жизнь врачеванию Алистан никогда не собирался, его семья придерживалась мнения, что истинный чистокровный аристократ должен быть развит всесторонне, а потому и требовала от него заоблачных успехов во всех науках, которые хотя бы немного могли пригодиться ему в жизни. Будь то ради выживания или поддержания светской беседы с важными людьми.       — Ау!       — Потерпи немного, — тихим голосом успокаивающе ответил граф, удерживая любовника ладонью за колено.        Пусть Гаррет и дёргался время от времени, кривил рот, хмурился, резко вдыхал и сдавленно стонал какие-то ругательства, закусывая нижнюю губу до побеления, он всё равно больше не пытался вывернуться из хватки настойчивых, сильных рук Алистана. Понимал — если оставить так, боль лишь усилится и стихнет ещё не скоро.       Маркауз невозмутимо продолжал, еле заметно хмурясь, и уже через пару минут своеобразной терапии несчастный обмяк, наконец почувствовав, как расслабилось напряжённое бедро. Алистан не сдержал лёгкую улыбку и мягко почесал покрасневшую кожу — в ответ раздался слабый стон облегчения.       — Спасибо, Алис, — тряхнув головой, поблагодарил Гаррет, с нежностью расстягивая «а» в имени графа. — У меня тело так не болело даже когда я бегал по всему Авендуму от толпы разъярённых доралиссцев, — невесело хохотнув, он уже приподнялся на локтях, намереваясь сесть и, возможно, более существенно отблагодарить любовника.       — Лежи, — широкая ладонь графа уверенно надавила на поясницу, прижав его к кровати. — Тебе надо отдохнуть. Накатался уже.       Нахмурившись, Гаррет обернулся, вопросительно смотря на слишком серьёзное лицо Маркауза. Через несколько секунд тишины он цокнул языком и закатил глаза. Точно. Всего несколько минут назад он, плавясь от чужих прикосновений, седлал Алистана подобно ездовой лошади, с единственным отличием в том, что такое времяпровождение ему нравилось намного больше поездок на крепкой спине Пчёлки.       — Ладно, шутку я оценил. Но я хочу продолжить, — обиженно протянул вор.       — И мы обязательно продолжим. Просто тебе не стоит напрягаться ещё больше, Гаррет, — его ладонь мягко прошлась вверх по острым позвонкам и, остановившись в районе лопаток, вернулась к изгибу спины. Мастер-вор вздохнул и заёрзал на месте — ощущение рук любимого человека на коже заводило его тело и разум похлеще всяких полуголых дам, вульгарно танцующих на узких сценах определённого рода таверн. Чего уж там, от одного тихого «Гаррет», сказанного родным голосом, у него по загривку затевали марафон толпы мурашек.       Граф потянулся вперёд и нежно погладил скулу любовника костяшками пальцев. Немного помедлив, прошептал:       — Просто расслабься, лисёнок, я всё сделаю, — и, не став затягивать, сразу наклонился вправо, подцепив лямку своей сумки, спрятанной под кроватью. Гаррет почувствовал, как вспыхнули его щёки. Нечасто граф Крыса, верный кулак их славного Короля и первый мечник королевства, так просто раскидывался ласковыми прозвищами. Это обычное на первый взгляд слово заставило Гаррета расплыться в совершенно нелепой улыбке.       После непродолжительного обшаривания бесчисленных карманов, Маркауз выудил из сумки фирменный мешочек элитной столичной аптеки, в котором обнаружился флакон с густой жёлто-оранжевой мазью. Гаррету несколько долгих мгновений пришлось напрягать извилины, прежде чем он вспомнил, что в их последнюю близость они как раз использовали это средство на масляной основе как замену естественной смазке, которой у мужчин, понятное дело, быть не могло. Это было в городе — никогда не продыхающего капитана гвардии, у которого работа сверхурочно вошла в привычку ещё с пелёнок, почти насильно убедили уйти со службы пораньше и не появляться в штабе раньше обеда следующего дня. Поскрипев зубами, Крыса не смел ослушаться совета (фактически приказа) самого Сталкона. Именно в тот день Гаррет-тень и узнал об этой склизкой мази, созданной специально для жён и любовниц богатой знати, имеющих необычные предпочтения. Наверное, прознали докторишки, что обычное масло в этих целях подходит далеко не идеально, вот и поставили цену настолько заоблачную, что Гаррет свернул бы себе шею в попытках осмыслить такие суммы за одну скляночку. К счастью, срочной ночной работы ни у кого из них так и не появилось, потому они смогли позволить себе неспешный полноценный секс, а не быструю дрочку или отсос. Благо, уже были наслышаны обо всех тонкостях.       Про анальный секс между двумя мужчинами милорд Алистан узнал ещё в свою первую ссылку на фронт около Одинокого Великана, где оторванные от остального мира и, следовательно, женщин солдаты в минуты спокойствия баловались связями между собой. Когда ограничивались короткими интрижками, а когда привязывались слишком сильно, что в подавляющем большинстве случаев приводило к печальным, но весьма ожидаемым последствиям для ежедневно рискующих своими жизнями бойцов. (Порой Гаррета передёргивало от одной лишь мысли, что такая участь могла постичь и их пару, не дай Сагот.) Очевидно, запрет на любые отношения во время службы никого никогда не останавливал, да и вряд ли когда-нибудь остановит.       На молодого капитана из столицы тогда так никто и не решился положить глаз, но знаниями графский сын преисполнился сполна, просто обратив больше внимания на слухи, гуляющие по казармам. Однажды даже стал случайным свидетелем развлечений своих бойцов.       — Не думал, что ты возьмёшь это с собой, — слегка смутился вор.       — Сумки собирались впопыхах, просто забыл выложить, — сохраняет спокойное лицо граф. Гаррет кивает.       Оба знают, что Крыса всегда слишком тщательно контролирует всё до самых незначительных мелочей. Содержимое сумок было проверено не один раз и не было сомнений, что это было спланировано заранее.       — У нас… давно было, я уже даже плохо помню, каково это.       — Не беспокойся, я буду медленно. Скажешь и я остановлюсь, — Алистан вплёл длинные пальцы во влажные волосы любовника и притянул его к себе. Мягко поцеловал в скулу, мимолётно погладив по затылку, и внезапно втянул в страстный мокрый поцелуй, прошёлся языком по зубам, растягивая момент. Гаррет с удовольствием ответил, прильнув к нему ближе, несмотря на неудобную позу, в которой ему пришлось извернуться. Ладонь прошлась по его шее и остановилась меж лопаток, слегка надавила, намекая сползти пониже. Вор нехотя разорвал поцелуй с громким влажным звуком и растёкся по кровати, положив голову на скрещенные руки. Его глаза предвкушающе зажмурились.       Тут же в его ладонь вложили что-то тёплое и металлическое. Он повертел небольшой предмет между пальцев, узнавая в нём одно из колец Алистана. Не фамильный перстень, выплавленный полностью из серебра и с выгравированным на благородном сапфире узором, напоминающим крысу, а тонкое кольцо, украшенное тёмным гранатом и снятое со среднего пальца правой руки.       — Подержи его пока. Не хочу ненароком поранить тебя, — объяснил Маркауз. Гаррет тем временем приоткрыл один глаз, с довольной улыбкой рассматривая графское украшение, которое уже успел надеть себе на палец. — Никогда не думал, что добровольно отдам золото в руки ворью, — еле слышно добавил Алистан. Оба позабавленно фыркнули.       Крепкие руки прошлись по выпирающим лопаткам мастера-вора, смяли кожу и мышцы, с нажимом надавили на расслабленные плечи, будто пытаясь выжать из него всю усталость. На каждом верном движении Гаррет сдавленно стонал, пряча лицо в мягкой простыне, и кусал губы, стараясь не напрягаться от кажущихся чересчур сильными движений. В начале его спина горела, будто какой-то маг-недоучка по неосторожности вылил на него целое корыто жидкого огня, но затем до безумия приятная нега растеклась где-то между костей, побуждая едва ли не закатывать глаза от удовольствия. Вор шумно выдохнул, когда граф особо удачно прошёлся пальцами по пояснице.       — Гаррет, не забывайся. Я ещё даже не начал, а ты уже голосишь на весь трактир, — суровым шёпотом проговорили около его уха.       — Какого низкого вы мнения об умении вора не издавать лишних звуков, милорд, — съязвив, он всё же послушно притих, понимая, что действительно отпустил себя и разрешил своему разуму непозволительно сильно расслабиться. Стены здесь и вправду были слишком тонкими, а эльфы обладали весьма чутким слухом, особенно дети Верховных семей, обученные во сне распознавать трепет крыльев бабочки.       Прогнувшись под тёплыми ладонями, вновь прошедшимися где-то в районе крестца, Гаррет с облегчением почувствовал, как руки графа наконец опустились к ягодицам, сжав их сквозь ткань таких лишних сейчас укороченных хлопковых шорт.       — Сними их уже, — потеряв терпение, вор приподнимает бёдра, чтобы у Маркауза была возможность стянуть с него осточертевшее нижнее бельё. Пальцы ослабили завязки и скользнули за край одежды, прошлись по лобку и внутренней стороне бедра, минуя уже начинающий твердеть член.       Опустив шорты до колен, Алистан снизу вверх погладил крепкие бледные бёдра и оттянул ягодицы в стороны. Когда он виделся со своим любовником в городе, тот всегда был белее самой смерти — сказывался преимущественно ночной образ жизни, когда с восходом солнца Гаррет только добирался до постели и спал на протяжении всего светового дня. Издержки профессии, как называл это сам мастер-вор. Скатившийся во Тьму режим, как думал Крыса.       Гаррету невольно стало жарко, несмотря на редкие порывы прохладного ветра, гуляющего по голой спине из открытого окна — он отвык быть настолько раскрытым за время их путешествия. Блуждающие по телу руки любимого спокойствия не добавляли, ведь граф всё трогал и мял чувствительную кожу, и, абсолютно не обращая внимания на нетерпение Гаррета, любовался. Любовался редкими родинками на плечах, старыми шрамами и покрасневшей кожей, которая совсем скоро станет облазить под беспощадным палящим солнцем. Приложить бы к его шее что-то холодное, чтобы пострадавшая кожа, привыкшая к влажному климату Авендума, перестала напоминать панцирь варёного рака из Холодного моря.       Только вор спрятал горящее огнём лицо в лежащей рядом подушке, как ласковые руки уже пропали с его тела, напоследок ущипнув мягкую кожу бедра и натянув нижнее бельё обратно на его задницу.       — Так будет неудобно. Тебе придётся перевернуться.       Поняв, что продолжения можно не ждать, пока он не примет выдвинутые условия, Гаррет приподнялся на локтях, нехотя лёг на спину, и, чуть поморщившись, стянул с себя шорты. Сначала приподнял таз и спустил их до бёдер, затем согнул ноги и снял окончательно, бесцеремонно бросив их на стул с остальной одеждой. Приглашающе разведя колени в стороны, он прикрыл глаза и постарался выровнять дыхание.       Пристроившись меж ног Гаррета, Алистан любовно погладил низ его живота, надеясь унять небольшое волнение партнёра, и зачерпнул немного скользкой мази-смазки. Крупная ладонь с длинными пальцами опустилась к ложбинке ягодиц, большим пальцем потёрлась о чувствительное место между анусом и мошонкой. Вторая рука мягко прошлась по внутренней стороне бедра и сжала коленку, заставляя Гаррета шумно выдохнуть и развести ноги шире, еле заметно подрагивая. Разогретые мышцы слушались его в разы лучше, но вор всё равно не рисковал перегружать их, устраивая акробатическое представление прямо в постели — сейчас хотелось лишь нежного, ленивого секса.       Ладонь ещё какое-то время его дразнила, поглаживая слегка сокращающееся колечко мышц, и уже через полминуты этой незамысловатой пытки Гаррет не выдержал, легонько пихнув графа стопой — тот намёк уловил и с тихим смешком проник внутрь средним пальцем. После большого перерыва без близости дело шло туго, но чем славился первый мечник Валиостра, так это своим терпением. И, несомненно, любой профессиональный вор подтвердил бы, что в работе мастера их профессии всегда главную роль играло всё то же терпение — будь то игра в прятки во тьме со стражей или кропотливое планирование самого визита к чужим сундукам — но вся система явно дала сбой на Гаррете, который за рекордные сроки весь извёлся, пачкая предэякулятом свой живот. Столько гордился железной выдержкой, а толку-то?       — Чтоб тебя!.. — вырвалось у него, когда любовник наклонился и бесшумно оставил бледноватый укус рядом с напрягшимся соском. В следующую секунду ему пришлось зажать рот ладонями, поскольку из груди рвался самый настоящий предательский скулёж — внутрь медленно скользнул второй палец, растягивая края ануса. Колени тут же сошлись вместе будто сами по себе, сжав единственную преграду в виде бёдер Листана, но Маркауз ненавязчивым жестом вновь развёл его ноги и, вынув пальцы на мгновение, добавил ещё смазки.       — Ты что-то сказал, вор? Боюсь, тебе придётся подождать до утра. Все нормальные люди уже спят, ты же не хочешь их разбудить. Невыспавшиеся эльфы страшны своим гневом, — насмешливо отозвался граф, аккуратно и ритмично двигая рукой. Тугие стенки мягко обволакивали его, сжимаясь на особенно точных толчках, когда он изредка гладил предстательную железу кончиками пальцев. Это заставляло Маркауза невольно улыбаться, параллельно украшая грудь и живот любовника красноватыми следами от зубов.       Разведя пальцы наподобие ножниц, Алистан прикусил напрягшийся сосок, едва не заставив Гаррета вскрикнуть. Риск быть пойманными рос с каждой секундой, сопровождаемой тихим мычанием сквозь крепко стиснутые, искусанные губы, но обоих это только распаляло, заставляя действовать всё более резко и неосторожно. Ладонь Гаррета потянулась к паху, намереваясь побыстрее закончить, но граф лишь отпихнул его руку, прижав за локоть к постели. Не сумев укротить постыдный порыв, Гаррет выпалил срывающимся шёпотом:       — Все демоны тьмы, Алистан, пожалуйста! — пальцы вора ласково оплели запястье графа, который всё удерживал его вторую руку, мягко погладили и сжали. В ответ Гаррету его ладонь немного расслабилась и, скользнув по предплечью любовника, сплела вместе их пальцы. Несмотря на всю нежность, дать Гаррету кончить прямо сейчас он не собирался.       Они дошли до третьего пальца, когда Маркауз понял, что Гаррет, даже будучи возбуждённым, становится слегка вялым — по нему было видно, что усталость, накопившаяся за день, никуда не делась и теперь постепенно брала над вором верх. Его глаза были прикрыты, руки ослабли и уже не было видно сильной отдачи от действий графа. Поразмыслив, он убрал пальцы и переместился ниже, ткнулся губами в коленку в кратком порыве нежности и провёл носом по внутренней стороне бедра, опускаясь ближе к паху.       — Лис, ноги устали уже, что ты там опять приду-… — не дав любимому договорить, Алистан скользнул языком меж его ягодиц, с нажимом проведя по сфинктеру. У обоих из головы исчезли все мысли, лишь граф бесстрастно отметил — смазка почти не имела вкуса.       Гаррет прогнулся в спине, неразборчиво что-то промычав, и подался бёдрами вверх, навстречу мокрому от собирающейся слюны рту. Ладони Маркауза прошлись по его ногам и подхватили их под сгибом коленей, ещё больше поднимая его таз для лучшей манёвренности. Горячий язык тем временем вновь широко мазнул по растянутому анусу и проник внутрь, огладил скользкие от мази стенки и толкнулся глубже, заставляя вора поджать пальцы на ногах от необычных ощущений. Отстранившись на мгновение, граф прикусил чувствительную кожу бедра и вновь прильнул губами к слегка опухшей дырочке, с хлюпающим звуком вылизывая её края. Гаррет, находясь на грани, вплёл пальцы в короткие седеющие пряди волос любовника и потянул его на себя, не давая тому остановиться и вынуждая вжаться носом в пах, лишь бы его язык смог проникнуть ещё дальше.       Найдя подходящий момент, когда под ладонями можно было ощутить дрожание мышц, а сам Гаррет едва не задыхался от сдавившего грудь желания, Алистан протянул руку и крепко сжал его скользкий от смазки ствол, начиная быстро надрачивать у самой головки. Пальцы почти сразу залила горячая белёсая сперма, а голову сжали ноги любовника, прижимая к телу ближе, так, что казалось — ещё немного и они вплавятся, утонут и растворятся друг в друге, застыв так на несколько столетий. И их экспедиция, и Рог Радуги, и весь Валиостр, собравшийся играть в войнушки с Неназываемым — всё это подождёт.       Измотанное, налившееся свинцом тело вора растеклось по кровати подобно растекающемуся по каменной мостовой июньскому туману — так же лениво и неотвратимо. Тяжёлое, обрывистое дыхание постепенно замедлялось, как и ритм сердца, колотящегося где-то в горле — видимо, Гаррет наконец был готов спокойно заснуть.       Алистан собрал пальцами остатки пролившегося на живот вора семени и вытер ладонь о край простыни — ничего другого не оставалось, кроме как пачкать ткань, всё равно хозяева будут собирать бельё в стирку. С нежностью смотря на расслабленного любовника, Маркауз вздохнул и вытер губы рукой.       — Тихой ночи, Гаррет, — еле слышно прошептал граф, нарушив умиротворённую тишину.