Эпоха Водолея

      Все это напоминало атмосферу какого-то фильма ужасов: Зенитсу опасливо передвигался по пустым коридорам здания, раз за разом натыкаясь на места жестоких расправ над сотрудниками фонда. Демоны вовсю бесчинствовали здесь, не оставляя в живых никого. «Но где же Ериичи-сан, другие истребители?.. Почему никто не может противостоять им? Что вообще произошло?..» – пытался понять подросток, закрывая рот рукой и прижимаясь спиной к стене, чтобы обойти очередной изъеденный труп. Насколько он знал, в здании всегда были свободные от патрулирования истребители – но неужели их сил не хватало, чтобы противостоять демонам?       – Узуи-сан… – одними губами шептал Агацума, буквально заставляя себя держаться на ногах и не падать от новых и новых шокирующих картин. Иногда приходилось даже закрывать глаза или отворачиваться – смотреть на такое было невыносимо.       Где искать Тенгена, Зенитсу совершенно не знал – в условиях сложившейся ситуации вряд ли бы тот стал отсиживаться у себя в палате. И, тем не менее, сперва подросток решил проверить именно ее. Это была единственная зацепка, с которой он мог начать поиски.       На нужный этаж он попал без происшествий, не наткнувшись даже на самого никчемного демона, и от этого дышалось как-то полегче. Агацума чувствовал себя чьей-то тенью, крадущейся по коридорам, но более активные передвижения могли привлечь к нему лишнее внимание. Осторожно проскальзывая мимо приоткрытых дверей, парень продвигался к известной ему палате, куда еще совсем недавно он приходил, чтобы просто проведать отлеживающегося после ранений Узуи-сана.       Однако, как и ожидалось, палата пустовала. Дверь была приоткрыта, никаких вещей, кроме скинутых больничных рубахи и штанов, не наблюдалось, и эта деталь привлекла внимание Зенитсу. «Узуи-сан переоделся в свою одежду перед тем, как уйти. И его клинков тоже нет… Его не могли отправить на патрулирование, значит… – подросток прикрыл дверь обратно и поочередно поглядел в оба конца коридора. – Но куда он пошел? Как мне его найти?»       Не придумав ничего лучше, он решил продолжить идти вперед, надеясь, что Тенген не выбрал противоположное направление. И вскоре парнишка понял, что не ошибся. Этажом ниже он снова столкнулся с последствиями зверств демонов, но приметил также кое-что важное: на стенах, заляпанных кровью, прослеживались выбоины и большие воронки, словно оставленные взрывами. Пол усеивала крошка стен. В другой раз Зенитсу бы не обратил на это никакого внимания, но теперь он знал, что может быть причиной таких разрушений. «Это точно порох Узуи-сана! Я уверен! Он был здесь!» – и юноша ускорился, не опасаясь встретить здесь кого-либо из демонов. Ведь если на этом этаже побывал Тенген, то он наверняка отомстил за всех людей, растерзанных здесь.       И Агацума пошел за этим следом из разрушений. Все до единой его мысли снова были устремлены к Узуи-сану. «Только, пожалуйста… Пусть с ним все будет хорошо!» – вновь и вновь повторял про себя Зенитсу, торопливо выбегая в просторный холл и направляясь дальше. Напав на след истребителя, он совсем позабыл об осторожности, снизив бдительность и пытаясь вычленить среди какофонии звуков тот самый один-единственный, принадлежащий Тенгену. Ему было совсем невдомек, что, притаившись в темноте на одном из декорированных выступов в стене под потолком, за ним пристально наблюдали два хищных синих глаза.       Клыкастые пасти демонов растворялись в огне, их головы слетали с плеч, разрубаемые отточенными приемами Кёджуро Ренгоку. Он за один удар уничтожал по несколько монстров сразу и при этом совершенно не подавал виду, что устал или нуждается в передышке. Тандзиро, неотрывно смотревший за каждым его движением, не переставал восхищенно ахать и влюбленно вздыхать, не обращая внимания на происходящее вокруг. С появлением Ренгоку чувство опасности у Камадо как будто бы самоуничтожилось. К тому же на их стороне был один из самых сильных демонов: то, с какой ненавистью Аказа размазывал в месиво своих же собратьев, заставляло даже начать сомневаться в его демонической сущности.       – Откуда же лезут все эти твари?! – уклоняясь от острых когтей, злобно шипел Хакуджи, с ожесточением нанося противнику удар прямо промеж красных глаз. Послышался неприятный хруст проломанной кости. Трясущийся неподалеку от него Сенджуро испуганно ойкнул, вжав голову в плечи. Затянувшееся сражение все никак не прекращалось: убитые клинком истребителя демоны не воскресали, однако в холл прибывали все новые чудища. Откуда они появлялись, никто не мог понять. Хакуджи тяжело дышал, то и дело оттирая пот со лба – его движения уже были не такими резвыми. «Они устали… – кусал губы младший Ренгоку, поглядывая то на брата, то на Хакуджи, то на Аказу. – Что же делать? Почему демонов здесь так много?»       – Не важно, сколько их! – вдруг громогласно объявил Кёджуро, обернувшись к Хакуджи. Суровое выражение лица столпа Пламени настолько подействовало на парня, что он невольно притих и даже вновь восхитился мечником про себя. – Мы будем уничтожать их снова и снова! Это наш долг!       – Чей это там долг? – скривился Аказа, одним мощным ударом спрессованного воздушного потока отбивая от себя целую свору демонов. Кёджуро издевательские нотки в его голосе то ли не расслышал, то ли предпочел целенаправленно проигнорировать – лишь развернулся обратно к противникам и продолжил биться.       – Не зли его, полосатый нахлебник! А то он и тебе голову снесет, – Хакуджи с ехидной улыбкой прищурился, глядя на все сильнее раздражающегося Аказу. Демон, сжав кулаки, хотел дернуться в его сторону, чтобы поставить на место, однако внезапно пораженно застыл: глаза его изумленно округлились, и он поднял голову, настороженно принюхиваясь. Эти странные действия только позабавили Хакуджи еще больше. – Что, запашок какой-то неприятный учуял? Наверное, сам от страха…       – Заткнись, идиот! – вдруг рявкнул на него Аказа и снова обвел глазами темный холл. – Это женщина. Нет, это женщина-демон! Я чувствую сладкий запах – это дурман!       – Что? – готовый вновь броситься в атаку Кёджуро застыл на месте и тоже осмотрелся.       Внезапно с черного потолка помещения медленно посыпались цветы: они, плавно покачиваясь, летели к земле и опадали на нее, устилая разноцветным ковром. Их было столько, что они укрывали друг друга слой за слоем и доставали до голени. Шокированный этим Тандзиро крутился вокруг себя, разглядывая опавшие бархатные шапки цветов. Сенджуро боялся и шагу вступить в этом море – подобные необъяснимые явления лишь настораживали и пугали его.       Ближайший к Кёджуро демон вдруг пошатнулся: его глаза закрылись, а сам он с гортанным рыком упал в цветочное море под изумленный взгляд мечника. Затем упал еще один и другой, и третий – демоны будто поголовно теряли сознание от цветочного аромата, заполонившего холл. Осознав, что цветочный дурман не причинил ему никакого вреда, Камадо восхищенно воскликнул, от радости чуть ли не запрыгав на месте: на ногах остались стоять только они.       – Ренгоку-сан! Вы видели? Вот это да! Невероятно! Что это было? – обрадованный Тандзиро торопливо подбежал к своему возлюбленному, вцепляясь ему в руку и восхищенно тыча пальцем в уснувших демонов. Тогда мечник наконец-то смог расслабиться и спокойно улыбнулся ему.       – За это нужно благодарить ее! – убрав катану в ножны, Ренгоку повернулся куда-то в сторону лестницы. Проследив за его взглядом, Тандзиро тоже посмотрел туда и вдруг заметил там скромно стоящую тень. – Госпожа Тамаё, ваша помощь была как нельзя кстати! Премного благодарен!       – Не стоит. Ведь, как ты верно заметил, Ренгоку-сан, это наш долг, – отозвалась тень звенящим, словно тихий колокольчик, женским голосом. Аказа, не сводя с нее недоверчивого взгляда, был настороже: чутье еще никогда не подводило его – перед ними стоял демон. И демон сильный. Наконец незнакомка, которую Кёджуро назвал Тамаё, вышла из тени, представ перед ребятами в темном цветочном кимоно. Кожа ее была бледной, как будто из фарфора, взгляд – печальный, а каждое движением – плавное и изящное. Тандзиро и Хакуджи невольно открыли рты, поразившись такой холодной и степенной женской красоте.       – Кто эта женщина? – коротко осведомился Аказа, все еще настороженно косясь на нее.       – Она наш союзник. Именно она выходила меня после той битвы, – лицо Кёджуро на мгновенье из довольного стало строгим, и он хмурым филином глянул на слушавшего эти объяснения демона. Нисколько не раскаиваясь за все нанесенные столпу Пламени увечья, Аказа только фыркнул, отвернувшись в другую сторону. – Госпожа Тамаё радушно разрешила мне находиться в ее доме и восстанавливать силы, и именно она рассказала о готовившемся нападении на организацию охотников. Однако мы опоздали, так как полагали, что еще имеем время в запасе: враг почему-то решил напасть на фонд раньше.       – Он очень силен, – вторила ему женщина, спустившись по лестнице, минуя все огромные туши монстров, валяющиеся на ступеньках. Как только она приблизилась, Аказа сразу же загородил собой изумленного Сенджуро. Однако Тамаё это недоверие ничуть не оскорбило. – Это древний демон, проникший сюда из другого времени. Одно из его имен, которое мне известно, Кибутсудзи Музан.       – Но как он попал сюда? – задумчиво спросил Тандзиро.       – Каждый демон обладает собственной уникальной магией крови. Пространственные и временные перемещения тоже имеют место быть. Однако сам он, я полагаю, не может перемещаться, иначе бы действовал гораздо быстрее: на его стороне есть союзник, позволяющий ему открывать проходы во временном потоке.       – Бессмертие, перемещения во времени… Как-то это очень смахивает на читерство, – Хакуджи возмущенно вздохнул и скривился, а Аказа на его слова лишь снова закатил глаза, проглотив чуть не сорвавшееся с языка колкое «идиот». – А у нас союзники с классными способностями есть? Или только эти парни в трико с железками?       – Умолкни, придурок, – коротко полоснул его демон.       – Я не могу сказать, что задумал Кибутсудзи, но попав в этот мир, он принялся призывать в него других демонов. Однако вместе с ними сюда стали случайно попадать мечники-истребители, охотившиеся на этих демонов. Один из них, мастер меча Цугикуни Ериичи-сан, оказавшись в этом мире, основал новую организацию охотников – тех, кто заблудился в этом времени. Ериичи-сан и его люди – последний оплот, защищающий мир людей. Сама мысль о его существовании противна Кибутсудзи. Боюсь, он намерен полностью уничтожить организацию и всех, кто связан с ней.       – Мы не позволим ему этого сделать! – с жаром уверенно заявил Кёджуро, разрушая давящую атмосферу, которая воцарилась после рассказа Тамаё. Камадо, поймав его мужественный взгляд, воспрянул духом и выпрямился; Сенджуро позволил себе несмелую улыбку, чувствуя, как понемногу утихает дрожь в теле; Хакуджи упрямо поджал губы, ловя себя на мысли, что до этого действительно был несколько напуган рассказом о древнем кошмаре. И только Аказе боевой настрой Ренгоку никак не передавался: демон нервничал и не мог понять, что происходит. В какой-то момент он осознал, что совсем не контролирует дрожь в своем теле, и замер. Кёджуро же продолжал возвышенно вещать, поочередно заглядывая в глаза каждому. – Долг истребителей – до последнего вздоха защищать людей от демонов! Мы все – единый организм, и будем слаженно работать, чтобы победить в этой войне! Мы одолеем этого Кибутсудзи Музана!       – Сколько лет прошло, а потомки Ренгоку будто бы и не изменились вовсе. Хотя я застал время их угасания: рассеянность, молчаливость, равнодушие – видеть их такими услаждало мой взор. Как хорошее разнообразие их былому оптимизму, – вдруг донеслось с самого верха лестницы, и все присутствующие подняли головы. Внезапно Аказа с удивлением понял, что являлось причиной его странной дрожи – там, наверху, стоял крепкий и рослый самурай в старом фиолетовом кимоно и ножнами на поясе. Несомненно, истребитель. От него исходила такая убийственная, невероятно сильная аура, что Аказу – того самого Аказу, который всю свою долгую жизнь занимался поисками достойного противника – трясло от страха. Сила этого человека была возведена в абсолют, и во много раз превосходила демонические способности самого Аказы.       – А это что за крендель? – бесцеремонно выпалил Хакуджи, глядя на появившегося мужчину с нескрываемым недовольством.       – Вы пришли, чтобы помочь нам уничтожить демонов? – Кёджуро выступил вперед, сведя густые брови – речь с нотками насмешки о предках не могла не задеть его за живое. Тем не менее, он не стал заострять на этом внимание.       Равнодушно прикрыв глаза, Мичикатсу неторопливо сделал шаг – его ножны на поясе при этом холодно звякнули. Хакуджи еще больше нахмурился, оглядев всю его позу внимательным взглядом. Это странное спокойствие оппонента напрягало.       – Да. Я здесь, чтобы убить демонов, – наконец-то ответил мужчина, а потом вдруг исчез со своего места. Точно растворился в воздухе. Кёджуро даже не успел вытащить катану из ножен, Тандзиро и Сенджуро синхронно вздрогнули, а смертельно побледневшая Тамаё почему-то обернулась к Аказе. В следующий момент раздался душераздирающий крик. Появившийся вновь Мичикатсу с обнаженным мечом стоял прямо перед ошарашенным Аказой. Вот только друг от друга их отделял Хакуджи, окровавленными руками сжимая лезвие. Холодный взгляд Мичикатсу зацепился за отрезанные пальцы, но мужчина никак не изменился в лице, бесстрастно наблюдая за тем, как судорожно пытается хватать ртом воздух юноша перед ним. – Какая вопиющая глупость – человеку защищать демона. Теперь ты умрешь вместо него.       – Хакуджи-сан! – слезно вскрикнул Сенджуро.       – Идиот! Хакуджи!.. – Аказа схватил парня, находящегося в шоковом состоянии, и прыжком перенесся на безопасное расстояние, укладывая его на пол. Кровь хлестала ручьем. Бессознательно трогая рукой, на которой уцелело всего два пальца, свою шею, Хакуджи испуганными глазами смотрел куда-то в потолок, пытаясь вздохнуть. У Аказы сердце внутри как будто остановилось: на шее парня был глубокий порез, откуда, не переставая, обильно сочилась кровь. Очевидно, Мичикатсу в один прием норовил отрубить Аказе голову, а Хакуджи смог ослабить удар, поставив на пути катаны кисти обеих рук. Словно наивно пытался поймать лезвие. Рана на шее все же была ужасающей – слишком серьезной для человека. Зажав ее ладонью, Аказа закричал на находящегося в предобморочном состоянии парня. – Тупой болван! Кто просил меня защищать?! Какого черта ты вообще полез?!       – Этот юнец так хотел умереть, что я, увидев, как он бросился в объятия смерти, не стал разочаровывать его. Теперь я могу покончить и с демоном, – смотря на то, с каким спокойствием и степенностью говорит эти слова Мичикатсу, Кёджуро чувствовал, что голова начинает пылать от сумасшедшего жара. Все вопросы, которые он хотел задать этому человеку, отпали сами собой. Их заменило четкое осознание: Мичикатсу Цугикуни – предатель и находился на стороне врага.       – Камадо, Сенджуро, назад! Этот человек теперь тоже наш враг. Тамаё-сан, присмотрите за тем юношей! Остановите ему кровь! С предателем я разберусь сам! – скомандовал Ренгоку, принимая боевую стойку, сосредотачивая все свое внимание на гордой фигуре противника. Сейчас вся самурайская степенность и мужественность Мичикатсу не внушала столпу Пламени восхищения – лишь пробуждало отвращение и праведный гнев.       – Какая наивность полагать, что тебе, жалкому потомку дыхания Пламени, под силу одолеть одного из мастеров меча. Узри истинную силу первых мечников. Дыхание Луны.       – Больно! – на весь огромный зал планетария в очередной раз раздалось жалостливое завывание. Гютаро со скучающим видом поглядел на кунай, воткнувшийся в плечо сестры, и, сделав для себя какие-то выводы, осмотрелся по сторонам, что-то просчитывая. Меж тем раненная и уже больше измотанная бездействием, нежели раздраженная Даки, чертыхнувшись, бросилась вперед и разбила несколько зеркал, в которых отражалось самодовольное лицо мечника. – Как же надоело! Как же надоело! Проклятый отвратительный истребитель! Я разорву его в клочья! Как же мне больно! Чего ты стоишь, Гютаро?! Ждешь, пока он убьет меня?!       – Ему ждать недолго осталось. Следующий будет с блестящим ядом, – насмешливый голос Тенгена снова зазвучал как будто отовсюду сразу, и демоница заскрежетала зубами от ярости и испуга. Засвистел воздух. Мгновенно оказавшись за спиной сестры, Гютаро ленивым движением отбил летевший в нее кунай. Даки вскрикнула.       – Девять… – устало произнес ее брат, после чего задумчиво почесал щеку, располосовывая ее до крови неровными грязными ногтями. – Это был девятый, да…       – Ты что, их считаешь?! – услышав его, возмутилась Даки. – Издеваешься надо мной?! Почему ты ничего не делаешь, чертов Гютаро?! Такими темпами я и вправду стану похожей на дикобраза из-за этого гадкого истребителя!       – Нет, больше этих атак не будет.       – С чего ты это взял?!       – Какое интересное предположение. Что заставило тебя уныло подумать, будто я пощажу вас двоих? – хохотнул Тенген, однако на его самодовольную улыбку Гютаро мерзко улыбнулся в ответ. Его кривой указательный палец медленно вознесся к потолку. Отражение столпа Звука в зеркалах заметно напряглось.       – Девять шаров – девять атак, – скрипуче протянул демон. – Твое отражение с ножом в руке в этих зеркалах призвано запутать нас, да. Ведь на самом деле не ты метаешь свои кунаи: ты лишь перерезаешь проволоку, на которую они были натянуты. И спрятаны они, конечно, наверху, да: в свете этих отвратительных сияющих шаров…       – Вот как, значит? – в это мгновенье отражение Тенгена исчезло со всех зеркал. Даки наконец смогла спокойно выдохнуть и вернула себе прежний довольный вид, словно все это время была хозяйкой положения и не ныла о болезненных ранах. Но внезапно сверху послышался скрежет стальной проволоки. Оба демона синхронно подняли головы, увидев, как в разные стороны начинают раскачиваться тяжелые светящиеся шары. В раздавшемся вновь громком голосе их противника вместо растерянности заслышалось прежнее веселье. – Раз они тебе так не нравятся, тогда предлагаю их ярко сбросить с небосвода вдребезги!       Один за другим шары, имитирующие собой планеты, вдруг принялись падать вниз, прямо на демонов. Даки завизжала, заметавшись, не зная, в какую сторону броситься, а Гютаро, зло стиснув зубы, приготовил два острых кама. Гигантские сферы, переставая светиться, падали прямо на зеркала, разбивая их в крошку, сгибая железные рамы и рассыпаясь в толстые осколки. Избежать столкновения с ними демонам вряд ли бы удалось, однако тут среди грохота и звона стекла раздался взволнованный окрик.       – Узуи-сан!       Сбитый с толку Гютаро повернулся в сторону двери, почуяв два новых запаха. Там, у самого входа, стоял какой-то молодой парнишка с пшеничным вороньим гнездом на голове. Качающиеся планеты-шары прекратили падать, а в следующую же секунду демон заметил, как появившийся из тени под потолком мечник бросился к этому блондинистому мальчишке. «Вот и ты!» – криво улыбнулся Гютаро, отталкиваясь от земли и устремляясь следом за ним.       – Техника демонической крови: «Брызги серпов»!       Когда в воздухе мелькнул едва уловимый, но безумно сладкий вкус человеческой крови, у Гютаро рот наполнился вязкой слюной. Он остановился и широко распахнутыми глазами и с ненормальной улыбкой смотрел на то, как выпущенные им кровяные серпы вспороли столпу кожу на предплечьях. Порезы не были глубокими, но этого манящего запаха свежей крови хватило, чтобы демон задрожал в предвкушении. Однако даже попавший под удар мечник не остановился: не обращая внимания на порезы, он несся к появившемуся подростку.       – Уходи отсюда! Слышишь?! Зенитсу! Скорее беги прочь! – что есть сил закричал Тенген. Сердце у него в груди колотилось, как сумасшедшее. Неожиданное появление здесь Зенитсу нарушало все его планы, более того: это настолько дезориентировало столпа, что он не придумал ничего лучше, как броситься напрямик к мальчишке, подставившись под демоническую атаку. Сейчас собственное состояние его не волновало – куда важнее была жизнь Агацумы.       А застывший у входа Зенитсу не мог определиться, радоваться ему успешному завершению поисков или начинать трястись от ужаса – Тенгена ранили прямо у него на глазах. «Это я виноват! Я отвлек его от сражения! – сотрясаясь всем телом, повторял про себя парень. Узуи-сан со всех ног спешил к нему вместо того, чтобы защищаться. Чувствовать себя настолько бесполезным балластом Агацуме еще не приходилось. – Какой же я дурак! Я зря искал его – я должен уйти! Своим присутствием я буду только мешать Узуи-сану!»       Но едва лишь он обернулся назад, чтобы последовать указаниям столпа, как перед ним вдруг возникли чьи-то огромные иссиня черные глаза. Губы растянулись в улыбке, появились острые демонические клыки, а следом за этим до ушей школьника донесся крик Узуи-сана:       – Нет! Зенитсу! Беги!       – Беги-беги, но тебе от меня все равно не сбежать! – едва ли ни пропел ужасно знакомый Агацуме голос, заставивший его в полном непонимании замереть на месте. В следующую секунду чужие руки уже сдавливали его шею и запястья в захвате. – А жаль, что не бежал – теперь у тебя будут большие проблемы, друг!       Тенген не верил своим глазам: напуганный Зенитсу был в руках демона. Еще одного. «Черт подери! Да как я мог не услышать его приближения?! Черт! Черт! – мысли в голове столпа бешено сменялись одна другой, тут же бесследно улетучиваясь. – Нет! Нужно успокоиться! Рассуждай здраво, блестяще анализируй – не важно, как это случилось, важно, как это исправить!.. Думай!» Но, как назло, ничего не шло ему на ум, а паника от вида схваченного и дрожащего от страха Зенитсу никак не отступала.       Эту затянувшуюся тишину вдруг разрезал визгливый смех серебристоволосой демонессы: она заливалась хохотом, презрительно глядя на Узуи.       – Что, язык проглотил?! Что же ты не шутишь, уродливый охотник?! Давай же! Пошути! – кричала она в промежутках громкого смеха. Ее брат только криво улыбался, не сводя глаз со столпа, упиваясь его растерянным видом. Никакого самодовольства на лице Тенгена теперь не было: истребитель побледнел и не произносил более ни слова. – Какой же ты жалкий! Просто никчемный отброс! Я изуродую твое наглое отвратительное лицо!       – Н-нет! – вскрикнул Агацума и сам вздрогнул от этого. Демоны одновременно обернулись к нему, нахмурившись. Хватка на шее школьника стала сильнее, отчего он засипел и закашлялся. Глядя на это, Тенген неосознанно до крови прикусил губу, перестав дышать. Заерзав в демонической хватке, Зенитсу умудрился изловчиться и обернулся через плечо, натыкаясь на жуткий оскал и черные кровавые узоры на щеках. – Семпай!.. Почему вы такой? Что с вами случилось?       – Ничего особенного – просто повелитель демонов немного поделился со мной своей силой! Неплохо, не правда ли? Теперь я особенный и могу делать все, что захочу! Судить тех, кого посчитаю нужным. Брать то, что должно принадлежать мне! Понимаешь, о чем я, глупый Зенитсу?       – Сопляк твой, столп – наш, да, – угрожающе протянул Гютаро, смерив довольного Кайгаку пристальным взглядом. Тот в ответ только нахмурил густые брови.       – Нет, я хочу отрезать этому ублюдку-здоровяку руки и ноги!       – Не зарывайся. Сначала я вдоволь наиграюсь с этим красавчиком. А уже потом…       – Пожалуйста, н-не трогайте Узуи-сана! – влезать в спор между демонами и напоминать о себе было не самой разумной идеей, но в данный момент больше, чем собственная участь, Зенитсу пугало это обсуждение изощренных способов расправы над столпом Звука. Врагов было больше, и даже все невероятное мастерство и везение Узуи-сана вряд ли могло помочь здесь – так полагал Агацума, понимая, что они в безвыходной ситуации.       Тем временем помрачневший Кайгаку со злостью сжал его в своих руках с такой силой, что заныли кости: школьник беззвучно всхлипнул, зажмурившись от боли. А стоявший в стороне Гютаро с превеликим удовольствием отметил, каким взволнованным в этот момент стало лицо истребителя. «Вот это удача, да… – мерзко ухмыльнулся демон, переводя тяжелый пристальный взгляд с мальчишки на столпа. – Это будет весьма забавной игрой…»       – Думаю, что твое везение закончилось, красавец-охотник, – хрипло посмеиваясь, низко заскрипел Гютаро, указав на Тенгена кривым серпом. Демонические глаза сверкнули, а меж неровных желтых зубов показался кончик языка, медленно очертивший потрескавшиеся губы. Застывший на месте Тенген дышал через раз – на их с Зенитсу беду этот демон оказался слишком сообразительным, быстро раскусив суть их отношений. Еще раз зайдясь тихим сдавленным смехом, Гютаро наставил второй серп на Агацуму, которого все еще удерживал Кайгаку. – Выбор у тебя весьма и весьма простой, смазливый охотник: брось все свое оружие и эти поганые клинки солнца в первую очередь! Иначе этому цыпленку конец, да…       Зенитсу замер. В зале установилась абсолютная тишина. Все взгляды устремились к истребителю. Тенген, глубоко вздохнув и прикрыв глаза, какое-то время не двигался, что-то напряженно обдумывая. Его выбор действительно был простым, как и говорил демон. Мужчина бросил оба клинка. Следом на пол полетели последний кунай, пара шашек с порохом и небольшой кусок металлической проволоки – все, что осталось у Тенгена после провалившегося плана атаки.       – Чертовы ублюдки, – напоследок выдал Узуи, оказавшись полностью безоружным. В тот же момент помещение наполнил демонический гогот. У заплакавшего Зенитсу подкосились ноги: нечто цветное и извивающееся вдруг сильным ударом оттолкнуло несопротивляющегося истребителя к стене.       – Вот так тебе, уродец! – от восторга взвизгнула Даки. – Уж теперь-то я поквитаюсь с тобой! Я тебе кожу с лица живьем сдеру, мерзкий истребитель!       Следующий удар нанес Гютаро, в мгновенье ока переместившийся к устоявшему на ногах мечнику: острое колено впечаталось в каменный пресс, потом в грудь, а костлявый кулак пришелся четко в нижнее челюсть. Задыхаясь от наслаждения, возбужденный демон продолжал избивать безоружного истребителя, каждый раз намереваясь ударить сильнее прежнего. Вот только Тенген выглядел так, словно от этих атак ему было ни горячо, ни холодно. В какой-то момент он даже усмехнулся, сплюнув кровь на пол и насмешливо посмотрев на противника снизу вверх. От этого взгляда лицо Гютаро аж перекосило. «Нет, это не дело, не дело… Он просто омерзительно прекрасен, как же раздражает… Смеется и радуется, когда его бьют – тошнотворная бравада, да… – рассуждал про себя демон, чувствуя, что от отсутствия криков и выражения боли на лице охотника собственное возбуждение начинает спадать. Руки сжали серпы крепче. – Нет, не остановлюсь, пока такой красавчик не заплачет от ужаса и отчаяния. Аж дух захватывает от предвкушения его криков и стонов – как же я хочу изломать его своими руками, да…»       – Что, уныло устал? – хохотнул Узуи, стоя на коленях. Однако вместо злости, которую он ожидал увидеть на лице демона в ответ на эту реплику, появилась хитрая улыбка, не предвещающая ничего хорошего. Гютаро наклонился к нему, почти что нежно взяв его большую ладонь в свою костлявую руку.       – Нет, совсем нет, красивый парень. Просто подумал, что яд быстрее сделает тебя послушным, да, – и с этими словами он, неожиданно замахнувшись серпом, практически до упора вонзил в ладонь Тенгена кривое острие оружия, прибив ее к стене. Задушить вскрик не получилось – истребитель болезненно взвыл, ударившись затылком о стену позади себя.       – Не смейте! Оставьте его!.. – в истерике заголосивший Зенитсу вновь завертелся в стальной хватке, порываясь вырваться. Однако его лишь сжали сильнее. Холодящий душу взгляд зеленых глаз демонессы остановился на школьнике, а прямо над ухом раздался шипящий голос бывшего семпая.       – Усохни. Смотри, как мучается эта тварь. Ведь он – тот, на кого ты променял меня, да, Зенитсу? Что ж, тогда смотри, как ему больно, – кривая усмешка исказила губы Кайгаку. К щеке Агацумы вдруг прижалось что-то влажное и горячее – демонический язык обдал его кожу вязкой слюной.       – Прекрати это, семпай! Узуи-сан ничего тебе не сделал! Ты стал злым! Ты больше не такой, как раньше!       – Заткнись! Ты!..       – Эй, малыш-Кайгаку! – вдруг позвал его голос демонессы. – Чего ты мешкаешь с ним? Этот уродливый слизняк совсем не боится тебя! Давай-ка собьем с него всю спесь! Чтобы знал свое место!       На какой-то момент новообращенный демон вдруг застыл – его потемневшие синие глаза наивно расширились, удивленно разглядывая дьявольскую улыбку на лице Даки. Потом нерешительный взгляд Кайгаку был медленно переведен на Зенитсу: он точно сомневался, не знал, что предпринять. Сбить спесь с Агацумы? С его бывшего маленького и милого кохая? Неужели у него поднимется рука?..       – Ублюдки! Только пальцем его троньте, и я убью вас! – чуть ли ни зарычал Тенген в ответ на предложение демонессы, и у Кайгаку прояснились мысли. Этот истребитель волновался за Зенитсу, а Зенитсу – за этого истребителя. Данное осознание выводило из себя. Нет, его рука еще как поднимется! «Я проучу тебя, Зенитсу! Чтобы ты знал, как мне было больно все это время! Ты пожалеешь, что посмел променять меня на этого урода!» – лицо демона озарила страшная улыбка, и он вдруг с силой оттолкнул от себя мальчишку. Плюхнувшись на пол, Агацума даже не успел снова подняться на ноги, как семпай оказался рядом с ним, не позволив встать с земли. Его полоумная улыбка пугала – Кайгаку походил на опасного сумасшедшего, сбежавшего из-под присмотра конвоя и врачей. Предчувствуя неладное, Зенитсу сидя попятился назад, но что-то вдруг ударило его в спину.       – Ты же не думаешь от нас сбежать, маленький уродец? – растеклась в медовой усмешке появившаяся позади него демонесса. Она резко опустилась на корточки, раздвинув ноги и обхватив бедрами школьника со спины, а ее руки сжали Агацуму за запястья. – Что бы с тобой такого сделать? Располосовать твое смехотворное лицо? Или может достать твои уродливые глазенки?       – Не трогай его лицо, – с нескрываемой угрозой в голосе остепенил ее Кайгаку, тоже присаживаясь на корточки перед парнем и ласково беря его ладони в свои руки. Какое-то время он нежно скользил по чужой коже пальцами, отчего Зенитсу дрожал, не спуская глаз с его задумчивого лица. Позабывший о проткнутой руке Тенген дернулся было с пола, однако Гютаро резким пинком в грудь усадил его обратно, желтозубо улыбаясь в предвкушении интересного зрелища. В изощренной фантазии сестры, с легкостью придумывающей различные способы пыток, он не сомневался. А вот на что был способен этот молоденький демонёнок, хотелось увидеть воочию.       В глазах Кайгаку заплескалось холодное синее пламя. Даки, со спины державшая Агацуму за руки, от этого разулыбалась еще шире. С трудом отлепившийся от стены Узуи остолбенел – на его глазах демон, не отпуская руки Зенитсу, вдруг взял в рот его палец, облизав его от самого основания и до подушечки. Острые демонические клыки сомкнулись на кончике ногтевой пластины. В тот момент у Зенитсу в последний раз промелькнула тень сомнения в новой сущности бывшего семпая.       С истошным криком Агацумы Тенген сам закричал от страха. Его затрясло настолько сильно, что он вжался спиной в стену, от испуга даже, позабыв как дышать. Крик не прекращался, разбавляемый заливистым смехом Даки. Гютаро одобрительно хмыкнул, глядя на то, как трясутся окровавленные пальцы бьющегося в истерике мальчишки. Изо рта улыбающегося Кайгаку упали два вырванных ногтя.       – Какие красивые у тебя теперь пальчики! – хохотала Даки на ухо вопящему от боли Зенитсу. У Тенгена помутнело в глазах – пытаясь подняться на подкашивающихся ногах, он вновь рванулся вперед, но будто ждавший этого демон встретил его новым ударом, не позволяя встать.       – Тихо, красивый парень. Не прерывай их веселье: они всего лишь немного позабавятся с твоим милым цыпленком, да, – елейно скрипел Гютаро, острием серпа тыча истребителя в грудь.       – Нет! Зенитсу!       Тем временем вошедший во вкус Кайгаку, подгоняемый веселыми возгласами Даки, вновь притянул к своему рту дрожащую руку с кровоточащим розовым мясом вместо ногтевой пластины, слизывая кровь и хватаясь за еще целые ногти. От криков и слез бывшего кохая у него земля норовила уйти из-под ног от удовольствия – Кайгаку бы в жизни никогда не подумал, что мучения другого человека способны приносить такой дикий восторг, от которого тело тряслось, точно в лихорадке. От вкуса чужой плоти и крови во рту кружилась голова, а в штанах твердело естество. «Мне нужно еще! Еще его крови! Я хочу пить кровь Зенитсу снова и снова!» – эти мысли бились об стенки его черепной коробки, пока чужие ногти хрустели у него на зубах.       Слезы и сопли, кровь на прикушенных губах, закатывающиеся глаза – школьник вертелся на полу, безуспешно пытаясь вырвать изуродованные руки из железной хватки демонов. От боли совершенно не соображая, что происходит, Зенитсу истошно звал кого-то на помощь, срывая горло в криках. И Тенген, у которого от страха уже подступило чувство тошноты, в какой-то момент просто рухнул на пол, повиснув на проколотой руке. Все его тело колотило от ужаса, а глаза застлала густая пелена.       – Насколько бездарным оказывается каждое последующее поколение – этот факт всегда приводил меня в ужас, – с абсолютным спокойствием на лице говорил Мичикатсу, глядя куда-то вдаль, точно в собственных мыслях отматывал время назад, вновь проживая какие-то эпизоды из своей жизни. При этом он выглядел так, будто читал лекцию, а вовсе не вел сражение. – В былые времена я всерьез опасался за сохранность ремесла мечников, стремился поскорее завести семью, чтобы передать наследникам навыки фехтования из первых рук. Но все было напрасно: в своем новорожденном отпрыске я не увидел и капли потенциала, а все юнцы, желающие учиться у меня, не выдерживали суровых тренировок. После этого я всерьез стал задумываться о вечной жизни.       Слушавший его Кёджуро сжал зубы и, воткнув острие меча в трещину в полу, усилием воли поднялся с колен, тяжело дыша. Старая катана Цугикуни с каждым приемом ее хозяина оставляла на теле мечника дыхания Пламени новые порезы и раны. Кёджуро казалось, что запах собственной крови уже явственно ощущался им самим, что он бил по обонянию, вызывая тошноту и головокружение. А может эти симптомы были следствием потери крови – Ренгоку не знал. Не сводя глаз со своего спокойно стоявшего на месте противника, он тщательно продумывал следующую атаку.       Мичикатсу Цугикуни неспроста назывался одним из первых мастеров меча: тягаться с ним в ближнем бою было невероятно сложно. Он как будто бы предвидел действия своего противника, видел траекторию будущего удара еще до замаха лишь по одной позе, по мимолетному взгляду – он оценивал силу удара, моментально высчитывал, как необходимо уйти с линии атаки, а потом с сокрушительной силой контратаковал. И делал это так лаконично и изящно, без единого лишнего движения, что не восхититься было невозможно. Более того, казалось, мужчина совершенно не прикладывал к этому особых усилий. По его непроницаемому лицу нельзя было что-либо прочитать: Мичикатсу сосредоточенно смотрел на своего противника, всегда при этом снисходительно выжидая, пока тот поднимется на ноги, развернется к нему лицом или вытрет кровь. Как истинный благородный воитель.       Аказу от этого холодного благородства буквально трясло: демон снова и снова бросался в атаку, неустанно осыпая Цугикуни сильнейшими ударами, действовал быстро, дерзко, непредсказуемо, но плодов это не приносило. Остающийся все таким же равнодушным Мичикатсу был недосягаем. А драгоценное время меж тем уходило безвозвратно.       – Вот же черт! – разъяренно цедил Аказа, сотрясаясь от злости, краем глаза поглядывая назад. Там в прямоугольной арке, подальше от поля боя, находились остальные: Сенджуро и Тандзиро, та женщина-демон и раненный Хакуджи. Памятуя о серьезности его ранения, Аказа не мог бездействовать, а потому продолжал свои безуспешные попытки достать противника. «Хакуджи не протянет долго! – про себя беспокоился демон. – Его рана слишком серьезная, если только та женщина не сотворит чудо. Что будет с Сенджуро, когда этот болван-Хакуджи…»       Что чувствовал в этот момент младший Ренгоку, не поддавалось описанию. Под сводом арки он, стоя на коленях перед лежащим на земле юношей, окровавленными ладонями зажимал ему шею, а точнее по совету Тамаё пальцами держал разорванную артерию. Крови становилось все больше с каждой секундой: теплая, она струилась по рукам Сенджуро, заставляя его трястись от ужаса. Но бояться было некогда: счет буквально шел на секунды. На карту была поставлена жизнь Хакуджи-сан.       Пальцы Сенджуро от напряжения и волнения постепенно немели, а лицо женщины никак не принимало радостного выражения. В конце концов брови ее дернулись и жалостливо изогнулись: она убрала руки от тела Хакуджи, отбросив все шприцы и пузырьки, которые держала. Тандзиро с Сенджуро, глядя на это, замерли, смертельно побледнев.       – Мне жаль… – сдавленным голосом проговорила Тамаё, в бессилии опустив худые руки, перепачканные в крови. У Сенджуро из груди куда-то подевалось сердце – словно его кто-то достал оттуда. Он затрясся и наклонился к лежащему на полу юноше, шальными глазами оглядывая его, ожидая, что тот вдруг внезапно откроет глаза. Но Хакуджи был уже даже не в сознании. Не проронивший ни звука Тандзиро закрыл рот ладонью, неверяще смотря на практически белое лицо парня. – Рана слишком серьезная: его уже не…       – Н-нет, Тамаё-сан! – пронзительно вскрикнул Сенджуро, боясь услышать эту фразу. Однако женщина-демон не поменялась в лице: лишь опустила голову ниже, прикрыв глаза, чтобы не видеть плачущего мальчишку. Младший Ренгоку сам не заметил, как слезы полились из глаз. Не зная, что делать дальше, но не желая сдаваться, он с большим усердием принялся сдерживать кровь, засунув кончики пальцев под разрезанную кожу на шее. Пропитавшаяся багрово-алым одежда и растекшаяся на полу лужа говорили о бесполезности его действий, однако мальчишка не сдавался, рыдая, но продолжая пытаться соединить артерию. – П-пожалуйста! Сделайте что-нибудь! Хакуджи-сан не может умереть! Прошу вас! Тамаё-сан! Тандзиро-сан! Надо спасти его!       – Сенджуро-кун… – нерешительно позвал его Тандзиро глухим голосом. – Боюсь, что это конец… Хакуджи-сан умирает.       – Нет! Мы должны спасти его!..       – Но, Сенджуро-кун, это не…       – Есть последний способ, – вдруг проронила Тамаё, и оба мальчишки, замолчав, обратили все свое внимание к ней. Но, сообщая им эту новость, женщина совершенно не выглядела радостной. От этого Камадо насторожился, про себя невольно задавшись вопросом: если способ спасти Хакуджи от смерти существовал, почему Тамаё сразу не прибегла к нему или хотя бы не рассказала им?.. Тем временем женщина вдруг решительно подняла на них нечитаемый взгляд и коротко объяснила. – Этого юношу можно спасти, но цена за это будет высока: он больше не будет самим собой.       Придавив ступней уцелевшую ладонь с вычурно раскрашенными ногтями, Гютаро склонился над недвижимо сидящим у стены мечником, разглядывая его красивое, но сильно побледневшее лицо. Все-таки этот человек был прекрасен, как ни крути, и уже только от этого хотелось овладеть им и заставить его почувствовать сумасшедшую боль. «Красивый парень, – еще раз про себя оценил противника Гютаро, медленно облизав пересохшие губы. – Теперь ты в моей власти, да…»       – Что там с ним, брат? – недовольным голосом осведомилась Даки, уставив руки в бока. С какого-то момента ей надоело наблюдать за тем, как Кайгаку мучает блондинистого парнишку: Зенитсу громко рыдал, валяясь на полу, не в силах даже согнуть пальцы с оторванными ногтями, и это зрелище приелось демонессе. Смотреть на то, как реагирует на происходящее столп Звука, было гораздо интереснее. Поэтому когда Тенген неожиданно потерял сознание, брат с сестрой разочарованно выдохнули и насупились. – Чего это он задумал? Он ведь притворяется, да?       – Нет, не похоже, – Гютаро встал рядом с неподвижным телом на одно колено и грубо схватил красивое лицо за подбородок, сжимая его пальцами. Сколько всего ему хотелось сделать с этим мечником – от этого в штанах болезненно изнывал возбужденный член. Но делать что-то, пока этот гордец находился без сознания, было не столь интересно. Тенген был нужен ему в уме и в памяти. «Сначала я заставлю его сосать мне, да, – глумливо усмехнулся в предвкушении этого великолепного зрелища демон, дрожа от нетерпения. – Засуну член ему в глотку, а потом спущу все как есть! А затем уже немного подправлю его красивое лицо, чтобы походило на мое». Пылая этим желанием, Гютаро изо всех сил дал истребителю две пощечины, дабы привести того в чувства. Однако и это действие не возымело успеха. Тогда демон разогнулся, разочаровано вздохнув. – Видимо, действует яд, да. Ну ничего: я быстро заставлю этого красавца прийти в себя.       Вокруг не было ничего – только какая-то влажная черная поверхность, похожая на воду, на которой он лежал. Вода, что не давала утонуть. Черное пространство вокруг не являло ему ничего, кроме бесконечности. Откуда-то веяло промозглым холодом. Прочувствовав свое тело, Тенген медленно уперся руками в эту поверхность – от прикосновений на ней стали расходиться круги. Но она совершенно ничего не отражала: мечник не видел в ней своего лица. «Куда я попал? Зенитсу?.. Где Зенитсу? Эти чертовы твари, они!..» – он торопливо вскочил на ноги, оглядываясь, ища вокруг хоть какой-либо намек на жизнь. Внезапно чернота впереди обрела черты: из нее вышел человек, словно до этого он был невидимым и сливался с ней. Это был высокий крепкий мужчина с суровым, словно окаменевшим лицом с проглядывающимися первыми морщинами и выбитым глазом, через который проходил кривой старый шрам.       Он остановился на расстоянии нескольких метров от Тенгена и недовольно сложил руки на груди, поглядев на мечника сверху вниз, будто не желая подходить ближе. Тот резко побледнел, вытаращив глаза.       – Ты…       – Они все умерли, – с порицанием изрек мужчина. Его тонкие губы при этом искривились, как если бы он хотел презрительно сплюнуть наземь. А Тенген не мог выдавить из себя ни звука, пребывая в состоянии шока. На словах мужчины его заколотил озноб – воздух вокруг внезапно показался ему ледяным, могильным. И действительно: над черной водной поверхностью точно начинал клубиться туман. – Чья это вина? Чего ты добился своим упрямством, своим эгоистичным желанием идти против вековых устоев? Ты просто глупый юнец, который не видел ничего и считает, что ему все по плечу. Что опыт предыдущих поколений – это ничто. Кто ты такой?       – З-замолчи… уходи прочь… – сбивчиво зашептал истребитель, опустив глаза, чтобы не смотреть на эти грубые черты лица и убийственный взгляд. Тогда-то он и заметил, что на воде наконец-то появилось отражение. Вот только не его. У Тенгена перехватило дыхание: из глубины черного омута на него смотрели дети. Семеро совсем еще юных мальчиков и девочек.       – Знаешь, почему они умерли? – продолжал нагнетать мужчина, своим тяжелым голосом словно придавливая собеседника к земле – слышать его было мучительно. Хотелось крепко зажать уши. – Потому что ты жалок. Пока ты тот, кем ты стал, близкие тебе люди будут умирать. Пока ты переполнен чувствами, ты слаб.       – Прекрати… – сорвавшимся голосом проговорил мечник, сотрясаясь от страха: дети смотрели на него сурово, как на провинившегося. От этого в груди разрывалось сердце, бередились старые раны. Как наяву перед ним предстали картины прошлого, воспоминания детства: усыпанная кунаями и сюрикенами земля, кровь, тело третьего брата с воткнутым в спину вакидзаши, потом лес, взрывы, присыпанная землей сестра, затем перерезанное горло восьмого брата – совсем еще ребенка – и общая яма с высоким надгробным камнем. Сжав зубы до скрежета, Тенген изо всех сил хлопнул руками по водной поверхности. – Я не хочу этого вспоминать!       – Путь ниндзя скрыт во тьме. Истинный шиноби должен отринуть любые чувства – только тогда он станет по-настоящему сильным. Шиноби – это инструмент. Это катана, нож. Вот, кем ты рожден. Ты убийца. Что, неужели ты позволишь этим тварям так запросто издеваться над тобой? Какой тогда из тебя наемник?       – Заткнись! Я не такой!       – Будь тем, кем ты должен быть! – громыхнул суровый бас мужчины, и Тенген, зажмурившись, ударился лицом в поверхность черной воды, не в состоянии больше этого выносить. – Ты – старший сын главы клана Узуи. Не позорь мое имя, никчемный слабак! – после этих слов черная бездна вдруг разверзлась, и мечник дыхания Звука в мгновенье ока оказался утянут в нее темными водами. Суровый мужчина и лица детей исчезли, и вместе с ними черной дымкой заволокло все.       – О! Кажется, наш красавец приходит в себя, да, – бодро сообщил остальным Гютаро веселым голосом – все это время он пристально наблюдал за побелевшим лицом столпа. «Пожалуй, не стоило пичкать его таким количеством яда – будет нехорошо, если он просто умрет», – подумал демон, задумчиво расчесав затылок в кровь и испачкав пряди волос.       Уже почти не чувствующий пульсирующих от боли рук Зенитсу, чудом еще не свалившийся в обморок от зверских издевательств, с трудом повернул голову в сторону, пытаясь сквозь слезы разглядеть прибитого за руку к стене истребителя. Ему показалось, что Тенген действительно слабо дернулся, будто пришел в себя. От осознания, что его любимый все еще жив, Агацума почувствовал, словно его собственная боль немного притупилась. Шевельнув окровавленной кистью, он потянулся рукой в сторону.       – У-Узуи-сан…       Однако на дрожащую конечность внезапно резко опустилась чья-то нога. От вспыхнувшей с новой силой боли Зенитсу громко закричал, начиная рыдать. Придавивший ему руку Кайгаку только широко улыбнулся и, не убирая ступни, наклонился к бывшему кохаю.       – Ну зачем же ты так? Забываешь обо мне, думаешь об этом белобрысом уродце. Ему ведь недолго осталось: клинок, вонзенный ему в руку, отравлен! А ты все еще цепляешься за него… Не пора ли подумать о себе, а, Зенитсу? Я упрощу тебе задачу. Скажи, что любишь меня, и мучения не продлятся долго.       – С-семпай, ты… – сдавленно засипел Зенитсу, глотая слезы и от боли изворачиваясь на полу. Обрадованный Кайгаку склонился ниже, готовый слушать признание, однако вдруг встретился с упрямым взглядом светлых глаз. – Ты монстр!       – Ах ты!.. – демон сжал зубы и в сердцах замахнулся на школьника, готовясь ударить, однако его прервал глухой удар и визгливый крик демонессы. Подняв голову, Кайгаку увидел, что Даки испуганно пятиться назад, а Гютаро лежит среди разбитых зеркал и сломанных каркасов. Там, у стены, где до этого сидел истребитель, не было никого. Только висла все так же прибитая к стене серпом его мускулистая рука.       В тот момент Кайгаку показалось, что в этом огромном зале появился еще один демон: мечник стоял, сгорбившись, опустив голову, держа один клинок единственной рукой, а второй – зубами. Поцарапанный хитайате с выпавшими из него драгоценными камнями лежал на полу, и белесые волосы, слипшиеся от крови, закрывали лицо. Как только воспаленные глаза с покрасневшими белками взглянули на него, Кайгаку вздрогнул, невольно отступив назад.       – Ты! Ты посмел ударить моего брата! – вскинулась девушка-демон, отчего ее оживший пояс вскружил под самый потолок, цветными змеями бросившись к истребителю. Однако тот неожиданно просто пропал из их поля зрения. Демоническая ткань лишь полоснула пустое пространство, заставив Даки от досады зло сжать кулаки. – Куда ты сбежал, позорная крыса?! А ну иди сюда! Я покромсаю тебя на ленты!       Но в следующее мгновенье она почувствовала острую пронзающую боль: обе руки ее, отрезанные по локоть, шлепнулись на пол. Сверкающий клинок истребителя чуть было не обрушился на ее тонкую шею, если бы не вовремя появившийся Гютаро, отразивший атаку своими кама. Споткнувшаяся Даки со страху припустилась прочь.       – Что это на тебя нашло, красавчик, а? – ощущая, с какой чудовищной силой противник давит его клинком, натянуто усмехнулся демон. Однако ответа не последовало. Этот человек выглядел совершенно по-другому, нежели когда они только встретились: он дрался молча и совсем не так, как прежде – приемы были молниеносными, неуловимые глазу, каждое последующее действие не удавалось предсказать. А этот взгляд – у Гютаро по коже бежали мурашки. Это был безжалостный взгляд настоящего демона. «Что это еще за фокусы? Он, не колеблясь, отрезал свою руку, чтобы освободиться от моего серпа – это не похоже на обычного человека, да… Кто же этот парень такой? Что, черт возьми, произошло?.. – соображал Гютаро, тщетно пытаясь ранить истребителя. Однако тот двигался настолько стремительно, что достать до него не представлялось возможным. – Плохо! Такими темпами он просто отрежет нам головы! Надо что-то придумать и не действовать сгоряча, да…»       – Эй ты! Я-я убью его, если ты не сдашься! – вдруг раздался со стороны надрывный голос Даки. Гютаро замер. Прокляв все на свете, он, разъяренный, но одновременно с тем перепуганный, обернулся на сестру, предсказуемо взявшую в заложники того мальчишку. Истребитель каменной статуей застыл на месте, не сводя с демонессы тяжелого взгляда, и та неуверенно усмехнулась, радуясь своему успеху. – Да! Брось свои поганые клинки солнца!       – Н-нет, Узуи…сан… Чт-что с вами… – еле слышно шептал заплаканный Зенитсу, глядя на этого как будто бы совсем незнакомого ему человека. Каждое его действие было похоже на механическое, и от этого мороз шел по коже. Пугающе неживой взгляд словно вовсе не принадлежал Тенгену. Убийце, чудовищу, монстру, но вовсе не тому самому Тенгену. Не понимая, что случилось с его возлюбленным, Зенитсу хотел попытаться позвать его еще раз, но шелк пояса сошелся у него на шее.       – Молчать, недоносок! Иначе распрощаешься с жизнью быстрее, чем этот уродливый столп! Я лично выцарапаю твои гла…       Тут пояс разжался. На пол посыпались обрезанные серебристые локоны, а шокированное лицо демонессы неожиданно двинулось в сторону – отрезанная голова слетела с плеч. Повеяло освежающим морским бризом. Спасенный из смертельной ловушки Агацума не мог прийти в себя и огромными от шока глазами смотрел на стоявшего перед собой человека. На того, кого он совершенно не ожидал здесь увидеть. Две лазурные катаны на мгновенье взметнулись и со свистом опустились, сбрасывая стекающие капли демонической крови.       – Э-это вы… Томиока-сан? – несмело произнес школьник, глядя на появившегося юношу. Это действительно был Гию. По его привычно спокойному лицу как всегда невозможно было понять, о чем он думает, отчего Зенитсу не решился у него что-либо спросить. «Почему он здесь? Ведь он так переживал из-за смерти Сабито-сана…» – вспомнив, как мечник в истерике покинул здание фонда в тот день, парнишка невольно поник головой. До сих пор в смерти Сабито он косвенно винил себя.       – Даки! – заорал Гютаро, однако не смог дернуться к обезглавленной сестре, памятуя о своем противнике. Как раз в это мгновенье боковым зрением он заприметил движение и с молниеносной скоростью выставил перед собой кама. Пронзительно заскрежетала стала, высекая искры. Сжимая зубы от ярости, Гютаро смотрел в глаза мечника, полные холодной ненависти, и не мог понять, что происходит: «Что это такое? Я словно сражаюсь с демоном! Из какой преисподней появился этот истребитель?!» В какой-то момент ему и правда привиделось, что вместо этого показавшегося ему прекрасным мечника он видит древнего рогатого демона с пылающим взглядом и зубастой пастью, в которой была зажата рукоять клинка. «Стойте! Мне что, страшно?.. Нет! Обычный человек не может напугать меня! Этот истребитель страшнее Его!» – колени демона дрогнули. Перед глазами одно за другим стремительно пронеслись воспоминания из прошлой жизни. От страха стало невозможно соображать. Тогда Гютаро понял: это конец.       Наблюдавший за их сражением со стороны Зенитсу вдруг испуганно ахнул: демон, поддавшись назад и избежав сокрушительного удара золотым клинком, дернулся в их сторону. Мальчишка перепугался, что он хочет атаковать их с Томиокой, однако, вглядевшись в искаженное страхом лицо, неожиданно проникся к нему жалостью. Гютаро стремился вовсе не к ним. Это Зенитсу осознал, когда обезглавленное тело демона упало рядом с телом его белокурой сестры – рука к руке. Томиока безжалостно решительным движением занес катаны, намереваясь добить его, но остановился, осознав, что опасность им больше не угрожает.       – Глупышка… – донесся до чуткого слуха Зенитсу хриплый шепот. А потом тела брата и сестры принялись стремительно обращаться в пыль. Все еще с некоторой опаской Агацума подошел к тлеющему демоническому пеплу и осторожно присел возле. «Последнее, что он хотел сделать – это вовсе не убить нас, а спасти сестру?..» – его рука невольно потянулась вперед и застыла в нескольких сантиметрах от праха.       – Не жалей их, – настиг его ровный голос Томиоки. Школьник обернулся, встретившись с его серым взглядом. – Они убили достаточно. Демоны есть демоны. Не нужно проявлять к ним милосердие и сострадание. Они этого не заслуживают.       – Но они ведь тоже чувствуют… – хотел возразить ему Зенитсу, однако вдруг вздрогнул и быстро подскочил на ноги. Сердце у него ухнуло в пятки: Кайгаку в разгромленном зале больше не было видно. Так же, как и Узуи-сана. С перепугу мальчишка позабыл о своих ранах. – Нет! Узуи-сан! Его надо остановить! Иначе будет поздно!..       Гию не стал ему мешать: лишь бесстрастно проводил его спину взглядом и неторопливо убрал оба меча в ножны.       Даже не оттирая от страха покрывшийся испариной лоб, Кайгаку со всех ног бежал, не выбирая направления. Темный коридор казался ему нескончаемым. Поворот за поворотом не выводили никуда, словно это здание представляло собой лабиринт. Однако необходимо было как можно скорее уносить ноги: бежать прочь от этого места, бежать к господину Цугикуни – куда угодно. Пускай тот четвертовал бы его за этот позор – больше ничего не имело значения.       Сначала в мгновенье ока слетела голова крикливой Даки, а, когда в считанные секунды упал замертво и Гютаро, проигрыш боя стал неизбежным. Не думая ни о чести, ни тем более о павших «собратьях», Кайгаку пустился бежать, как только Гютаро начал сдавать позиции и проигрывать. В мыслях лишь проскользнуло, что смерть этой парочки позволит ему выиграть немного времени на побег. Ведь этот истребитель точно не остановился бы, убив тех двоих – в конце концов, это он, Кайгаку, мучил Зенитсу прямо у него на глазах. Теперь нужно было срочно спасать свою шкуру.       Сердце у него норовило вот-вот разорваться прямо в груди, вдыхать было невообразимо трудно, а кислород в легких кончался. Но когда за очередным поворотом вдруг появилась стена, демон и вовсе позабыл, как дышать. Его заколотило и затрясло от страха.       Позади послышались размеренные шаги, и нутро Кайгаку онемело. Он, чувствуя, что его начинает подташнивать, медленно обернулся назад. Высокая темная фигура, держащая два клинка в одной руке, стояла посреди коридора, преграждая демону единственный путь к побегу.       – Н-нет… – сорвавшимся от испуга голосом просипел Кайгаку, попятившись назад и столкнувшись со стеной. Фигура мечника решительно двинулась к нему. – Нет! Н-не подходи! Не подхо!..       Но противник вдруг мгновенно переместился к нему, и демон, едва различив в темноте, как блеснули чужие белки глаз, почувствовал пронзающую боль. Широкое лезвие проткнуло его ногу, пройдя насквозь через бедро, заставив Кайгаку заорать во все горло и осесть на пол. Но пытка на этом не прервалась: второй клинок вонзился в плечо, отчего демон повалился на спину, распластавшись перед врагом. Большая черная тень угрожающе нависала над ним, словно предвещая ему еще большие мучения.       – Прекрати!.. Прекрати это! – полными ужаса глазами Кайгаку смотрел на этого человека, чувствуя, что собственное тело не слушается его – страх настолько завладел им, что его буквально выворачивало изнутри. В своей жизни он испытывал такое первобытное чувство опасности лишь перед одним человеком – Мичикатсу Цугикуни. Однако тот в своем гневе был невероятно спокоен и холодно жесток. Здесь же ужасала непредсказуемость и чудовищная жажда убийства. – Стой! П-почему ты хочешь убить меня?! Я же никого не убил! З-Зенитсу – мой любимый кохай! Мы друзья! Т-ты не можешь убить меня – он бы этого не хотел! Слышишь?!       Вытащив клинок из его плеча и легко вонзив лезвие в пол, раскрошив плитку, Тенген медленно нагнулся к демону. Накрашенные пальцы потянулись к покрывшемуся потом лицу Кайгаку. А в следующую секунду в стенах коридора разорвался истошный вопль. Демон в агонии закатался по полу, крича и зажимая ладонями кровоточащие глазницы – чужие пальцы безжалостно вдавили ему внутрь глаза, отчего все лицо взорвалось болью. Однако неожиданно эти вопли прервал чей-то отчаянный возглас:       – Узуи-сан! Хватит, Узуи-сан! Не нужно мучить его!       Дрожа и от страха за странное состояние Тенгена, и от жалости к бывшему семпаю, но твердо решив стоять на своем, Зенитсу еле сдерживал слезы. Но к его худшим опасениям, мечник-истребитель даже не обернулся к нему. «Почему?.. Что с ним? Что случилось с Узуи-саном и как мне помочь ему?!» – внутренне уже готовый разреветься от безысходности, школьник старался быстро соображать в сложившейся ситуации. Если бы он искал название состоянию, в котором находился его любимый, то самым подходящим был бы транс: мужчина присутствовал здесь, стоял на ногах, но одновременно с тем точно был без сознания.       Рука Тенгена вновь потянулась к клинку, и Агацума похолодел. Скулящий, согнувшийся червяком на полу Кайгаку замер, почувствовав грозящую ему опасность. Дальше для Зенитсу все происходило, как в тумане. Не зная, чем это обернется, парень рванулся вперед и крепко обнял столпа со спины, прижавшись к нему и сильно зажмурившись. Он готовился к тому, что Тенген бессознательно оттолкнет его, готовился даже к удару, но этого не последовало – Узуи замер, а потом опустил руку, едва коснувшись пальцами шероховатой рукояти клинка.       – Довольно, Узуи-сан. Не надо больше жестокости – я не хочу, чтобы вы становились таким же… Я не хочу, чтобы вы были таким, как демоны! – шмыгая носом и сжимая ткань формы истребителя, в отчаянии шептал Зенитсу, пытаясь уловить то самое, ставшее родным звучание – нотки прежнего рассудительного, веселого и живого Тенгена. Они различались слабо, но с каждым мгновением звучали для Агацумы все отчетливее. «Он слушает и слышит меня!» – возликовал школьник, вытирая глаза кулаком, испачканным в засохшей крови. – Узуи-сан, я знаю, какой вы! Вы не убийца! Вы же столько раз спасали людей! Столько раз спасали меня! Пожалуйста, придите в себя и вспомните, кто вы! Ведь если плохо вам, то и мне плохо! Я же люблю вас!..       – Я не такой, каким ты видел меня, – впервые за это время вдруг раздался голос Тенгена. Ахнув, Зенитсу торопливо потянул его за здоровую руку, разворачивая к себе лицом и уводя тем самым от замершего в страхе ослепшего Кайгаку, выдавленные глаза которого не спешили быстро регенерировать. – Я был рожден убийцей: с самого начала моим предназначением было только одно – быть оружием в руках тех, кто платил много. Все, что я умею – убивать. Я часть своей семьи, один из…       – Это не так! Вы ни на кого не похожи! И вы должны идти по тому пути, который выберете сами! Я ведь знаю, что вы способны на великие вещи! Вы – единственный в своем роде! Не важно, кем вы были прежде – все изменилось!..       Пелена, все это время застилающая взор Узуи, начала истончаться, а страх, навеянный воспоминаниями из прошлого, – отступать. Низкий голос того человека из его кошмара позабылся сам собой, а осуждающие лица детей, которые до сих пор не шли из головы, неожиданно просветлели – на них даже появились улыбки. «Ты ни в чем не виноват, брат. Просто мы оказались слабее», – Тенгену вдруг показалось, что эти слова прозвучали наяву, произнесенные навсегда оставшимся детским голосом.       – Узуи-сан… Пожалуйста, пойдемте… – Зенитсу трепетно прижимался к нему со спины, однако мужчина неожиданно убрал его руки от себя. И школьник не успел издать ни звука, как Тенген вдруг вновь резко притянул его к себе, заключая в крепкие объятия. Теперь он звучал как прежде – как тот самый истребитель Узуи Тенген. Правда, уже приглушеннее, сдержаннее: как будто сожалел о чем-то. Поэтому Агацума жался к нему теснее, желая заставить его отбросить это чувство вины. – Узуи-сан, вы ни в чем не виноваты.       – Зенитсу, я… – он запнулся и замолчал, а потом, словно набравшись решимости, вновь заговорил. – Когда все это закончится, я отложу клинки: я больше не хочу быть связанным с войной…       – Я поддержу Узуи-сан в любом его решении. Идемте – ваши раны нужно срочно перевязать: вы потеряли так много крови… – опустив глаза на искалеченную руку и прикоснувшись к предплечью Тенгена, Зенитсу почувствовал, как внутри поднимается новая волна беспокойства. Но мужчина осторожно перехватил его окровавленные пальцы, нежно поднося их к губам и с жалостью оглядывая сорванные ногти.       – Тебе ужасно досталось. Снова.       – Н-не вините себя в этом! Мне самому жаль, что из-за моей глупости вы так пострадали… Идемте, нужно найти аптечку. Стоять можете? Только осторожнее! Ваша рука…       Зенитсу взял его клинки, и они, придерживая друг друга, неторопливо направились обратно. Постепенно их тихие переговоры сделались с трудом различимыми.       Оставленный в своем жалком положении Кайгаку растерянно смотрел в темный потолок одним восстановившемся глазом. Пока эти двое были здесь, он боялся даже пискнуть, опасаясь ярости истребителя. Но теперь, оставшись один, демон предпринял попытку подняться с пола.       – Не думай, что тебе простили твои злодеяния, – раздался над ним равнодушный голос, и Кайгаку вздрогнул, завидев у стены до этого совершенно незаметную тень. Сверкнуло голубое перекованное лезвие и вновь потянуло свежим бризом. – Слишком много вы, демоны, забрали у людей. Забрали у меня. Теперь ты умрешь.       Смотреть на то, как, совершая прием за приемом, прикладывает все больше усилий его обожаемый Ренгоку-сан, но каждый раз терпит неудачу, было невыносимо. Тандзиро, даже стоя на достаточном от него расстоянии, видел, что руки мечника еле сжимают рукоять катаны. Прежде ему казалось, что столпу Пламени просто нет равных: даже такой чудовищно сильный демон как Аказа не смог победить его. Ренгоку знал, как найти выход из любой ситуации – с ним приходило ощущение полной безопасности, невидимой защиты, которую ничто не разрушит. Однако, когда супротив, сохраняя бесстрастное выражение лица, стоял другой великий мечник, все переворачивалось с ног на голову.       Мичикатсу встречал и отражал атаки Кёджуро с такой легкостью, будто тот был маленьким неумелым ребенком, в первый раз взявшим оружие. При этом мужчина не был похож на громадное безобразное чудище, не выглядел вызывающе сильно, как тот же Аказа, но от одного его вида страх сковывал тело. «Он человек, тогда почему… почему он на стороне демонов?! – безуспешно пытаясь понять мотивы одного из братьев Цугикуни, усердно соображал Тандзиро. – Нет, постойте! Он же говорил что-то про преемственность поколений, про вечную жизнь… Какую цель он преследует?..»       – Посмотри на себя, потомок Ренгоку, – настиг их слуха глубокий голос мужчины. Кёджуро сжал клинок крепче, приготавливаясь исполнять очередную ката. – И ты хочешь называться мечником? В тебе нет ни капли таланта. Ты слаб и никогда не улучшишь свои навыки. Ты не достоин носить клинок солнца. Ты просто жалок.       – Не смейте так говорить о Ренгоку-сане!– услышав это, Мичикатсу нахмурился и скосил колючий взгляд в сторону Камадо. Кёджуро тоже удивленно воззрился на мальчишку. – Не все вершины покоряются лишь талантом! Человеку, имеющему талант, несказанно повезло – не спорю! Но тот, кто добивается своих целей трудом и потом, по-настоящему достоин уважения! И Ренгоку-сана всегда и везде будут уважать! Может быть, у него и нет таланта, о котором вы говорите, но у него есть большое доброе сердце! Он всего достиг сам, не уповая ни на кого! А вы – всего лишь жестокий человек, презирающий слабых людей! Без страха о вас никто никогда не вспомнит! Поэтому не смейте оскорблять Ренгоку-сана!       Обескураженный Кёджуро стоял с открытым ртом, позабыв человеческую речь: от слов школьника у него даже побежали мурашки по телу, а к глазам – в чем он уж точно ни за что бы никому не признался – невольно подступила соленая влага. Тандзиро был как никогда серьезен и глядел глаза в глаза Цугикуни.       – Мальчик мой… – выдохнул Ренгоку, улыбаясь, но по-прежнему смотря на него огромными от восхищения глазами. – Спасибо за твои слова! Они прибудут в моем сердце до самого конца!       – Я-я это… Ну, Ренгоку-сан… – тут же в смущении замялся парнишка, осознав, что на эмоциях выдал вслух все, что было у него на душе. И он хотел добавить что-то в свое оправдание, но перед ним вдруг возникла высокая фигура Мичикатсу с занесенным мечом.       Тандзиро похолодел от ужаса. Увидевший, что школьник в большой опасности, Кёджуро рванулся к нему, с ужасом осознавая, что не успевает.       – Камадо!       – Не отвлекайтесь! – из-под обрушавшегося на него удара, Тандзиро неожиданно вытащил молниеносно появившейся Аказа. Катана Мичикатсу со свистом разрезала воздух. – Переставайте языками мести и сосредоточьтесь на нем! Эта тварь чертовски сильна!       – Демон и есть демон – лишь мусор, которому незнакомо понятие «честь» и «уважение», – медленно проговорил Мичикатсу, даже не взглянув на Аказу, остановившегося у дальней стены и загородившего собой Тандзиро. Впившись в школьника холодным взглядом, мужчина на мгновенье как будто бы раздраженно поджал губы, но уже в следующую секунду его лицо снова ничего не выражало. – Глупый ребенок, ты не понимаешь ничего в этой жизни. Талант и происхождение решают все. И эти серьги, что надеты на тебе, должны принадлежать только самым достойным. Ты не имеешь права носить эту реликвию.       – Я не просил, чтобы они достались мне! Но Ериичи-сан отдал их мне на хранение, а значит, я буду хранить их столько, сколько нужно! – под удивленный взгляд Аказы выйдя из-за его спины, решительно заявил Тандзиро.       – Дерзкий глупец, я сам заберу их у тебя, раз этого не смогли сделать другие. Ведешь себя так нагло, при этом прячась за спинами других. Просто убожество.       – «Не смогли сделать другие»? О чем вы говорите?..       На Мичикатсу непонимающе воззрились три пары глаз, однако он не посчитал нужным как-то пояснять свои слова. И тогда постепенно до Камадо начал доходить смысл сказанного. От осознания его прошиб холодный пот: мальчишка смертельно побледнел.       – Тогда в парке… этот демон с руками искал именно подростка с карточными серьгами… Это в-вы велели ему убить меня?.. Так значит это из-за вас умер Сабито-сан?!       – Какая редчайшая проницательность, – скучающе ответствовал мужчина. – Но Сабито умер лишь потому, что он был самовлюблен и горделив. Впрочем, до него мне нет никакого дела.       – «Нет никакого дела»?! Из-за вашего приказа погиб такой человек!.. А вы заявляете, что вам плевать на его смерть?!       – Не только на смерть этого глупца, но и на твою жизнь, жизнь твоих друзей, других истребителей – всех людей в этом месте, – Цугикуни все перечислял, совершенно не меняясь в лице, а Тандзиро задыхался от злости. Даже Кёджуро уже зло сжимал зубы, все сильнее раздражаясь от каждого произнесенного безжалостного слова. Терпения становилось все меньше, но четкое понимание о различии их уровней никуда не девалось – этот человек был слишком силен, чтобы в бою против него можно было уповать на одну лишь силу воли. Цугикуни смотрел на всех свысока, не расценивая их даже как противников. – Слабые люди – ступень для тех, кто рожден быть сильным. Они должны осознать свое положение и принести себя в жертву. Это относится и к вам. Пора заканчивать эту пустую болтовню.       – Ты прав.       Тандзиро готов был поклясться, что в этот момент – на одно лишь жалкое мгновенье – на лице Мичикатсу отпечатался страх: непоколебимый образ гордого, увенчанного опытом кровавых сражений самурая рассеялся, как утренний туман. Перед ними предстал человек, уже не вселяющий прежнего ужаса лишь одной своей аурой – победа больше не казалась недостижимой. Кёджуро, Тандзиро и Аказа обернулись на голос и, увидев стоявшего там мечника, разошлись в стороны, чтобы не стоять у него на пути. Мичикатсу взирал на брата с неприязнью и плохо спрятанным волнением, в то время как тот смотрел на него совершенно спокойно.       – Опять этот взгляд, – раздражаясь невозмутимости противника, Мичикатсу крепче сжал катану в своих руках. Ответом ему было молчание. И молчание это стремительно выводило старшего Цугикуни из себя. – Ты считаешь себя выше других? Считаешь себя сильнее всех? Прародителем всех стихий Дыхания?       – Это не так, – вежливо заговорил с ним Ериичи. В его глазах, вопреки мнению Мичикатсу, не было и капли равнодушия – так виделось со стороны Тандзиро. Подросток прекрасно улавливал исходящий от мужчины запах безмерной печали, тоски и отчаяния. Да, этот всесильный с виду человек был подавлен.       Аказа изумленно смотрел на появившегося истребителя во все глаза: «Кто он такой?.. Такая сила… Он на голову превосходит этого ублюдка! Но почему я совершенно не ощущаю его боевой дух? Почему от него исходит такое умиротворение, хотя он на поле боя?..»       Не оскорбляясь презрительным взглядом брата, обращенным к нему, Ериичи продолжал смотреть на него, будто бы безмолвно умоляя о чем-то.       – Зачем ты поступил так с этими людьми? Что заставило тебя помогать существу под именем Кибутсудзи Музан? – спросил он.       – Ты смеешься надо мной? Состоять в организации охотников, которую возглавляешь ты, и вечно быть вторым? – с ненавистью процедил Мичикатсу, искривив губы в издевательской улыбке. Его собеседник не повел и бровью.       – Мы вместе возглавляли организацию, брат.       – И кто в это поверит? Тебя негласно считали ее лидером, преклонялись перед твоей силой, смотрели на тебя с благоговением! Я устал наблюдать этот театр, где ты предстал божеством!       – О чем ты говоришь?       – Не делай вид, будто ты не понимаешь! – не выдержав, сорвался на крик Мичикатсу, порывисто шагнув вперед к краю лестницы. Его противники, сражающиеся с ним ранее, больше не могли разглядеть в нем того прежнего непоколебимого самурая. Теперь перед ними была обнажена его истинная личина, полная зависти и злобы. – Ты всегда был впереди, что бы я ни делал! И теперь, когда у меня появилась реальная возможность превзойти тебя, получив силу самого демона-прародителя, ты хочешь, чтобы я отступил?..       – Брат, умоляю тебя, – брови Ериичи заломились, и на лице показалась легкая тень прятавшегося внутри отчаяния. Мичикатсу широко распахнул глаза, изумленный таким непривычным выражением, однако быстро отбросил все сомнения. «Нет! Это лишь фарс! Он напыщенный гордец, насмехающийся надо мной своим равнодушием!» – думал он. Но брат продолжал глядеть на него с нежностью и тоской. – Демон-прародитель ни с кем не поделиться своей силой – ты должен это понимать.       – Я сам заберу ее. Когда его перерождающееся тело будет наиболее уязвимо, я поглощу его сущность. Я стану человеком, поглотившим демона, и даже твоя сила тогда не сможет сравниться с моей! – показалось, будто его глаза сверкнули больным безумием. Еричии совсем поник, понимая, что брат уже не слышит его.       – Так главный демон перерождается? Зачем? – Кёджуро выпрямился и, подняв голову, пристально осмотрел потолок, будто ожидал там увидеть кого-то. Стоявший неподалеку Аказа повернулся к мечнику дыхания Пламени.       – Он в теле ребенка – это не истинное его обличие, и потому силы ограничены. Но он хочет принять свой настоящий облик. Сейчас он уязвим, как никогда!       – Тогда это наш шанс!       – Отыщите его и не дайте завершить начатое, – внезапно заговорил с ними Ериичи, не прерывая зрительного контакта с разозленным Мичикатсу. – Демонов на вашем пути больше не будет. В эту ночь я уходил, чтобы отыскать убежище девушки-демона, что призывала его слуга в наш мир. И мне это удалось. Остался только Кибутсудзи Музан. Я верю, что вам это под силу. Не дайте злу пустить корни в этой эпохе.       – Мы сделаем это! Но как быть с ним? – Ренгоку посмотрел в сторону лестницы, где стоял Мичикатсу. Ериичи на это лишь коротко проронил:       – Это мое сражение. Идите.       И в этот момент весь огромный холл словно окатило невидимой волной – это почувствовали все. Аказа отступил назад, снова ощущая странную дрожь, многократно усилившуюся: ему сделалось страшно. Вся его демоническая сущность тряслась от страха при виде двух этих истребителей. От одного исходила холодная злоба, под стать нечеловеческому существу, от которой кровь стыла в жилах. А второй являл собой божественное спокойствие бодхисаттвы, без всякого намека на желание сражаться и убивать – его умиротворение словно сковывало все вокруг. «Это битва не нашего уровня, – пораженно выдохнул Аказа, ловя себя на мысли, что ему хочется отойти к стене и найти себе надежную опору. – Они как будто не люди!..»       – Поразительная мощь! – восхищенно прошептал Ренгоку, очевидно испытав те же чувства, что охватили в этот момент Аказу. Потом он, словно опомнившись, сложил меч в ножны и обернулся к Тандзиро. – Камадо! Я отправляюсь искать главного демона! А ты останься с Сенджуро!       – Нет, я иду с вами, Ренгоку-сан! Больше я вас не оставлю! – школьник, вопреки его словам, подбежал к мечнику, становясь перед ним, точно по команде «смирно», вызывая одобрительную улыбку. Медлить они не стали, и в холле раздался громкий голос Кёджуро:       – Тогда вперед! Уничтожим это зло!