Боевой Ангел. Восхождение.

В камере была все та же обстановка. Ни обещанного умывальника, ничего другого. Хоть бутылку водки никто не спёр - и на том спасибо. – Но это же не может быть всерьез... – медленно, растягивая слова, с нехорошим надрывом сказала Виктория. Она сидела на нарах и слегка раскачивалась взад-вперед. – Фантасмагория, бред, проснуться нужно... – Не получится, – серьезно сказала я. - Так что возьмите себя в руки, тут голову терять никак нельзя... Алексей, вы по каким болезням доктор? – Что? – тот недоумевающе уставился на меня. – А... Хирург. Ну, вещь в тайге полезная. Хоть подлатать кого сможет из отряда. Мне-то проще. Эскулап не слишком нужен. Получила слишком много дырок в шкуре - и на перезагрузку. Клацнул замок, дверь распахнулась. В камеру затолкнули человека и поддали ему в спину так, что он пролетел до середины, упал, завозился, пытаясь встать. Получалось плохо – он тоже был закован по рукам и ногам, однако цепи совсем короткие, чуть ли не наручники. Ну-ка, и что это за неудачник очередной? - Оп-па, - хохотнула я, смотря на пытающегося встать штабса. - О унижение великих: наш доблестный штабс-капитан и в том же положении, что и мы! Ну как, допрашивать будешь? – Кузьмич! – взвыл новый жилец, пытаясь на четвереньках добраться до двери. – Христом Богом прошу, сука, посади в соседнюю! – Сиди, ваше благомордие, – весело посоветовал в окошечко Кузьмич. – И убьют, так невелика потеря – потешат душеньку напоследок. А у меня ты давно в печенках сидел, так что нет к тебе никакого расположения... И окошечко звучно захлопнулось. Может, в самом деле его прирезать? Так руки марать неохота... Да и жмура убирать никто не будет, а кровищи натечет с него - как со свиньи. Да и вонять тут всю ночь будет... Штабс после долгих усилий поднялся-таки на ноги, прижался к противоположной стене и взвыл: – Ну, подходи, суки! Подходи! Кто первый? Лицо у него было опухшее – памятка от жизнерадостных таежных комаров – глаза самую чуточку отсвечивали безумием, однако не похоже, чтобы окончательно рехнулся. Толстяк с кровожадным выражением лица на четвереньках пополз к краю нар, волоча звенящие цепи. – А-атставить, – громко сказал ему Кирилл. – Не люблю тех, кто храбер задним числом... Толстый бросил на него злой взгляд, но вернулся на место. Штабс презрительно прищурился – пожалуй, он лучше владел собой, чем показалось сначала. Тогда с нар вознамерилась было слезть Виктория, однако Кирилл без церемоний придержал ее за цепь, пожал плечами: – Мне что, нянькой при вас состоять? – Пустите! – она дернулась, повернулась к мужу. – Ну, а ты что сидишь? Опять будешь свечку держать? Знаешь, что он со мной делал? И как? Слизень... – В ее голосе прозвучало такое презрение, что даже мне стало неуютно. – Иди, свечечку попроси, у тебя хорошо получается... – Вика... – доктор, побагровев и рыская взглядом, попытался взять ее за руку. Она гневно вырвалась: – Иди ты! – кивком указала на Ольгу. – Почему ее здесь никто не трахает? А? Почему ее не трахают, а надо мной собственный муж свечку держит? Ой, ты и мразь... Подойди, дай ему в морду! – Вика, да кончай ты, – ухмыляясь, посоветовал штабс. – Подошла бы лучше, да отсосала, кто знает, вдруг последний раз оргазм ловишь... И не смотри ты так страдальчески, я ж помню, что колодой ты не лежала, а примерно с середины процесса очень даже активно подмахивала... Доктор полез с нар. Пригнувшись и подобравшись, штабс сказал крайне многообещающе: – Ну подойди, фершал сраный, без яиц останешься... Ну? Доктор неловко затоптался у нар и потому безнадежно упустил момент, когда следует без всяких колебаний бросаться и бить. Штабс молча скалился, и вид у него был по-звериному внушительный. Уже спокойно, зная, что драки не будет, с улыбкой процедил: – Нет, Виктоша, может, и правда перепихнемся напоследок? Все ж приговоренные, что в этикет-то играть? - Короче, - в моем голосе зазвучал металл. - Я собираюсь спать. Будет шум какой, или трахаться слишком громко будете - стонать будете уже не от оргазма, а от моих кулаков. Они у меня тяжёлые, башку разобью и все. И никто ничего не скажет мне, ясно? - Да ладно, неужто в этом гадюшнике завелся нормальный командир? - притворно ахнул штабс. Я не спеша спрыгнула с нар, подошла к штабсу, окинула его взглядом... И схватила за горло, подняв над полом. - Слушай меня, урод. Ты будешь слушаться меня, или сдохнешь, ясно? Штабс прохрипел что-то невнятное. Я откинула его к стене и склонилась над ним. – А с тобой мы сейчас, выкидыш сучий, побеседуем. Я у тебя буду спрашивать все, что знаешь про охоту, а ты – отвечать подробно и серьезно... – Не пойдет, – сказал тот спокойно. – И на хрен мне это сдалось? Умри ты сегодня, а я – завтра, вот тебе и вся простая житейская мораль. – Знаешь ведь кое-что? – Ну и знаю, а смысл? - А смысл есть, понимаешь? Чем больше я знаю - тем больше шансов у нас выжить. Понял? Расскажешь - водки дам. – В напарники зовешь? – Возможно. Хоть ты и козел, а придется... – Не пойдет. Не нужен мне ни напарник, ни водочка – я уж лучше завтра на трезвую голову попытаюсь сдать себе хорошую карту... - Не хочется по-хорошему, значит... - вздохнула я. - Значит, будем по-плохому. Методику экспресс-допросов знаешь? Экспериментировать не буду. В руку из рукава скользнул очередной штык-нож. Эти часовые ничему не учатся... Я попробовала его на заточку, поморщилась, так как заточка вообще ни к черту, но приблизила клинок к роже штабса. - Итак, урод. Способов есть много. Но попробую самый простой. Ты отвечаешь мне на все вопросы, а если ответы мне не нравятся, то лишаешься по фаланге пальца. Если окажешься чересчур терпеливым, что на моей памяти было лишь три раза, то приступлю к другому варианту - «Паутине страданий». Понял? Так что пой, птичка пой... – Кузьмич! – диким голосом заорал штабс. – Пытками секреты вытягивают! Замок лязгнул мгновенно – должно быть, старец бдил возле окошечка, из поганого любопытства живо интересуясь развитием событий. Целясь в меня из двух автоматов, заставили влезть на нары, а штабса выволокли, слышно было, как отпирают соседнюю камеру. - Ну, валькирия, за тобой глаз да глаз нужен, - вздохнул Кузьмич. - Конечно, - улыбнулась я. - Я, тебе, козлина, ещё и не таких сюрпризов подкину. Ночь прошла тихо... Все поняли намек, что лучше вести себя тихо. Ну и ладно. Надо будет работать на свежую голову. Я встала раньше всех. Примерно в часов шесть по местному времени. Вскоре подхватились эскулап и толстяк – с мятыми физиономиями, носившими печать похмельного страдания. Не умеет пить интеллигенция, поплыли с одного литрового флакона. Царапины на фейсе у толстяка уже давно подернулись коричневой корочкой, и выглядел он живописно – да к тому же страдальчески стенал и звенел цепями, что твое привидение, и потому быстро разбудил женщин. – Нет уж, – сказала я, подметив бросаемые на нетронутую бутылку жадные взгляды. – Перебьешься. Это мой неприкосновенный запас, да и тебе по тайге еще чапать... Дезинфекция, допинг для неадекватной кио и ещё много чего. Так что иди на хрен. – Ой, доберусь я до милиции... – Неплохая идея. Вот только в жизнь ее претворить будет еще труднее, чем сделать из говна и палок автомат. Так что не целься ты на мою водку, кандидат в доктора... кстати, ты чего кандидат-то? – Биологических наук, – хмуро признался Чугунков. – А конкретно? – Метаболизм простейших... – То-то ты и ведешь себя, как простейшее. Одним словом, профессия в тайге полностью бесполезная... Ладно, тебя, по крайней мере, съесть можно, ты упитанный. Виктория, а вы, кстати, по жизни кто? – Тоже совершенно бесполезная, – вымученно улыбнулась она. – Экономист. Ну и на кой хрен вы мне сдались? Хирург в тайге ещё пригодится, а эти? Тьфу... Ладно, тащить я их всех все равно буду. Но приоритет все равно будет лежать на необходимых членах отряда. – Не бросите? – настойчиво повторила Виктория. – В вас сразу сила чувствуется... – Ты ей ещё отлижи, – язвительно бросил герр доктор. – Скот, – отрезала она, не оборачиваясь, неотрывно глядя на меня со столь собачьей преданностью, что даже стало неловко. – Вы ведь сможете, а? – Да попытаюсь. Если только нас и в самом деле будут отпускать всей кучей... Есть навигатор, даже GPS тут ловит, хоть и через раз, да и без него работает нормально. - Откуда и где? - удивился Кирилл. - А вот тут, - постучала я пальцем по своей голове, отозвавшейся глухим звоном. - Вот так-то. – Кучей, похоже, – кивнула Виктория. – Этот подонок, которого свои потом разжаловали, определенно намекал... Ясно... Такая солянистая группа точно передерется. Хотя бы за жратву. Это я точно знаю. Так что или пускай все беспрекословно подчиняются - или валят на все четыре стороны. Окошечко распахнулось, оттуда жизнерадостно возвестили: – С добрым утром, гости дорогие! Я спрыгнула с нар, лениво направилась к двери. Рожа сразу же отпрянула от окошечка. – Жратва-то будет? – Перебьетесь, – хихикнули в коридоре. – Вам же лучше – на полный желудок не разбежишься... Ну что, идти к управителю, докладывать – мол, готовы к трудовым свершениям? – А валяй. И насчёт хавчика напомни-ка хозяину. Если я с голодухи едва ноги волочить буду, а это из-за тебя, жмота, то хозяин тебя к медведю в яму отправит, понял? Еду все же принесли. Холодная греча с вареной курицей. Ну хоть что-то. Энергии навигационные системы требуют очень много. А я на том же топливе, что и люди работаю. Вскоре в коридоре затопотали шаги. Окошечко вновь открыли, позвали: – Господин Минаев с супружницей, на склад пожалуйте! Они ушли... Ничего, я тоже скоро отсюда уйду. И начнется настоящая работа. Через минут двадцать вызвали уже и меня. Склад, оказалось, размещался рядышком, в соседнем здании, лабазе с резьбой по коньку крыши, протянувшемся параллельно ограде метров на полсотни. По обе стороны широкого коридора – солидные двери с висячими замками, пахнет причудливой смесью съедобного и несъедобного: новыми, ненадеванными кожаными сапогами, сухофруктами, копченым мясом, какой-то химией – стиральным порошком, что ли – ружейной смазкой, шоколадными конфетами... – Вон туда шагайте, – распорядился охранник. – В конец, где дверь распахнута... Дверь-то была распахнута – но в двух шагах от порога во всю ширину и высоту немаленькой комнаты красовалась железная решетка, тщательно заделанная в стены, пол и потолок. Имевшаяся в ней дверца была снабжена замком, окошечко с полукруглым верхом небольшое, едва просунуть голову – а за решеткой громоздились штабелями картонные, деревянные ящики, бочонки, шкафы. И восседал за черной конторкой Ермолай свет Кузьмич – в очках с тонкой позолоченной оправой, и впрямь как две капли воды похожий сейчас на купеческого приказчика, приготовившегося менять у тунгусишек соболей на водку. – Здравствуй, старче божий. Что это ты от меня, вовсе даже безобидной, за решетку спрятался? А приятно тебя за решеткой-то видеть, честно говорю... Прям как зек в концлагере. – Так это с какой стороны посмотреть... – проворчал Кузьмич. – Ты гордыней не надувайся, не стали бы ради тебя одной решетку воздвигать. У нас тут раньше была холодная, где куковал нерадивый народишко – ну, а потом настоящую тюрьму построили, надобность отпала, только решетку убирать не стали, чего зря возиться? И ведь пригодилось. Не будь тут решеточки, ты бы меня, слабого, и пришибить могла... - Есть такое. Да и решетка мне не помеха. Разорву только так. Мы ещё с командой раньше шутили - на глазах у кураторов стволы трофейных автоматов голыми руками перегибали. И без особых усилий. Но как мне сейчас напрягаться не хочется... Да и пока я решетку рву, ты меня свинцом нашинкуешь. В принципе это меня не остановит, но будет совсем уж неприятно. – Вот я и говорю, – стараясь хранить полнейшую невозмутимость, кивнул Кузьмич. – Хорошая вещь – решеточка... Ну, раздевайся, подруга. Новомодные придумки по имени «трусы» можешь оставить, а все верхнее кидай сюда мне, новую одежду получите, красивую, вовсе даже ненадеванную... Эй, а нож откуда!? - От верблюда, - отрезала я, раздеваясь. - Ваши часовые - дерьмо полнейшее. Я таких ленивых вертухаев не видела никогда. - А ну верни! - взвизгнул Кузьмич. - С радостью. Как именно вернуть? В горло, промеж глаз, в глазницу вбить, али в сердце? - Шути, шути, валькирия... В одежду заверни и мне кинь. А вот и новая тебе одежка. Из люка вылетел фиолетовый рулон, оказавшийся спортивным костюмом. Я недоумевающе посмотрела на Кузьмича. - А что, как раз тебе к лицу, - невинно ответил тот. Из люка вылетели ещё и фиолетовые кроссовки. - А это - для полного комплекта. - А как насчёт еды, воды, лопатки саперной и ножей? - спросила я у кладовщика. - Там выдадут. Я что, дурак, чтобы тебе оружие прямо здесь давать? Тебе же одного ножа хватит, чтобы меня, старого, прямо здесь убить. Так что в вертолете получишь рюкзачок. Отнесут твой багаж в железну птицу, как за барыней, когда прилетите, получишь. Ты повернись-ка спиной, руки сложи и в окошко просунь, я тебе, уж прости, браслетки защелкну. На всякий случай. Вдруг ты за вертолетные рычаги умеешь дергать не хуже наших мальчиков. Интересная ты. Так что и это уметь можешь... - Умею, старче, умею. И не только вертолет, но ещё и истребители, танки и многое другое. Ключика дашь, или мне самой там освобождаться? – Там к ним на бечевочке ключик подвешен. В вертолете даже и не думай. Сразу расстреляют. Все, иди. Я вышла на площадку к вертолету. Неподалеку кучей были свалены рюкзаки - ярко-красные с белыми полосами. Наособицу лежал старый вещмешок и черный рюкзак. Вещмешок, значится, мой. Ну и хорошо. Интересно, точильный камень будет? Это точно пригодится. Возле рюкзаков, дымя сигаретой, прохаживался белобрысый – все в той же черной форме, золотые погоны нестерпимо сверкали на солнце. Рядом с ним курил Кирилл. Эх, а курево - зло. Дыхалку садит. - О, явилась, - обратился ко мне белобрысый. - Ну что, жив ещё Кузьмич? - Жив, зараза, но следующий год он точно будет встречать на том свете. Запишу в книгу животну под нумером будущего века, как говорит ваша братия. - Выложитесь по-полной. На тебя, красавица, тут ставки делают. Скольких убьешь, как быстро, как именно... Ну ты поняла. А эта шлюха немецкая на тебя глаз положила. Хочет застрелить и посмотреть, чем же от людей отличаешься. - Немка, значит? Еще веселее... Знаю я этих нацистских уродов. Я её сама вскрою. Пускай прочувствует на своей шкуре то, что чувствовали ее предки, когда на них волной шли наши соотечественники с винтовками с примкнутыми штыками в руках и огнем в глазах. Я не совсем такая, как они, так что огонь костра заменен на пламя ядерного взрыва. Пускай узнает, что такое настоящая партизанская война. Послышалось железное клекотанье, и из-за деревьев показался вертолет. Приземлился метрах в десяти, хлестнул упругий ветер, смахнувший с полковника фуражку, – и тот едва успел ее подхватить. Вскоре лопасти замерли, к ожидающим направились знакомые рожи – капитан и два солдата, зацапавшие меня в плен. Увидев меня и Кирилла, капитан насмешливо поднес к козырьку два пальца: – Какая встреча... – и предусмотрительно встал поодаль. Один из его солдат держал охапку уже знакомых черных колпаков. Из ворот в сопровождении одного-единственного охранника показались остальные четверо, руки у всех скованы впереди, кроме угрюмо зыркавшего шалым взглядом разжалованного штабс-капитана. То ли он тоже умел водить вертолет, то ли был крайне зол на бывших сподвижников – ничего удивительного, впрочем. Полковник повесил каждому на шею рюкзак, прошелся вокруг, сверкая погонами и начищенными до блеска хромовыми прохорями – неторопливо, словно бы даже задумчиво, обошел кругом сбившихся в кучку пленников, повернулся к вертолету, к заимке. – Не тяни, сука! – крикнул штабс и затейливо выругался. Полковник пожал плечами: – Вот от тебя никак не ожидал этих комиссарских штучек... Может, еще «Интернационал» споешь? – на сей раз в его голосе звучала неприкрытая издевка, крепко не ладили, должно быть, в прежние времена господа поддельные каппелевцы... – Полетели, в самом деле, – сказал капитан. – Что тянуть... – Ладно, – кивнул полковник. – Ну-с, господа, желаю удачи... По его кивку подошел солдат и дернул стволом автомата: – Марш к вертолету, дичина... Когда они оказались перед распахнутой дверью, второй принялся накидывать всем на головы глухие капюшоны. Мне хорошо, я и так все вижу отлично. Что есть колпак, что нет - все едино. У входа возникла заминка и суматоха, там возились, истерически закричала Виктория: – Не хочу, сволочи, что за бред! И тут же вскрикнула, как от боли. Судя по звукам, ее без всяких церемоний швырнули внутрь, кто-то рявкнул: – А тебе, сука, особое приглашение? Кто-то налетел на меня плечом, определенно сослепу – значит, свой... Кое-как устроилась на полу, навалившись спиной на колени сидящим. Заклекотал винт. Пол под ногами слегка перекосился – вертолет набирал высоту. Летели в совершеннейшем молчании, охранники, в противоположность тому, первому полету даже и не пытались вести похабные разговорчики. Ключик на верёвочке и правда оказался. Уже неплохо. Но тут его лучше даже не пытаться вставлять - расстреляют. Вон, солдатик на меня вытаращился, дуло «Вереска» в его руках смотрит точно мне в голову. Патрон скорее всего уже в патроннике, отщелкнуть предохранитель займет какую-то секунду, что недостаточно. Лучше просто расслабиться и включить навигационную систему. Летели мы примерно полчаса. В один прекрасный миг шум мотора вдруг резко изменился... ощущение падения... толчок... Кто-то крепко взял меня за локоть, потащил, толкнул в поясницу. Прыгнула ногами вперед, тут же ощутила подошвами землю, удержала равновесие и выпрямилась. Вновь потащили за локоть. Потом содрали капюшон. Все семеро стояли по колено в густом папоротнике, а солдат, держа нас под прицелом автомата, пятился к вертолету. Издевательски сделал ручкой, прыгнул в проем, и вертолет пошел вверх. Ну, началось... Наручники без особых проблем отмыкаются выданным мне ключиком за пару секунд. Тут уже и Кирилл успел освободиться. Я же в то время освободила его жену от наручников. Кинула ей ключ. - Остальных освобождайте. Штабса - не трогать. Я сама сделаю. Этот опасный. Сама же, как и Кирилл, решила сначала проверить барахло. Развязала не особо мудреный узел и высыпала все из мешка. Среди груды разнокалиберного хлама торчал черенок самой настоящей советской сапёрной лопаты. Содрала чехол. Ржавчина есть, да при использовании быстро сотрётся, заточка никакущая. Но есть точильный камень, лежавший вместе с лопатой, так что это дело поправимое. Нож ещё больше порадовал. Прямо-таки складской сохран, превосходная заточка, родные ножны. Отлично. Ещё один нож, самый настоящий тесак, явно косящий под «Ka-Bar». Заточка заводская, сталь неплохая. Из минусов можно выделить лишь пластиковую рукоятку и отвратительную балансировку. Ну, дрова нарубить и этого хватит. А это что ещё? Да ну нафиг... Кремень и огниво! Ещё лучше! Без огня не останемся. Не знаю, это только мне ли положили, но все равно спасибо. Буханка черного, три банки свиной тушёнки не самого лучшего качества, двухлитровая бутылка воды, коробок спичек... И все. Кирилл же в то время осматривает наган. - Что по боезапасу? - Три патрона, - отозвался тот. - Негусто, но и особой щедрости я от них не ожидал. Три выстрела - три минус. - А там уже можно трофеи снять и пустить их в ход. Согласна. Но сейчас не будем, пожалуй, охотиться на этих уродов. У нас есть другая цель. Доберёмся туда живыми - им всем конец, - таинственно улыбнулась я. - Да кто ты такая вообще!? - взорвался вопросом штабс, которого вопреки моей просьбе освободила Ольга. Собран, зол и опасен, рука лежит на рукоятке ножа. - Я - это я. По крайней мере в данный момент. Может ты глухой, а? Тогда повторю: выведу я вас. Но кто не хочет идти со мной - проваливайте на все четыре стороны. Мне плевать. Принуждать никого не стану, оно мне не надо. - Совсем хорошо. Тогда позвольте и мне капельку побыть Бонапартом... – Он выплюнул окурок, тщательно затоптал его во мху. Оттолкнулся плечом от ствола, подошел к Виктории и решительно похлопал по плечу. – Пошли, Виктоша. Прошлые обиды забудем – кто старое помянет... Я-то тебя отсюда выведу на Большую Землю. А с твоим соплем ходячим пропадешь. И с майором да с этой пропадешь. У них на шее будет куча народу, которые им не сват и не брат, а у меня – ты одна... Уберегу как-нибудь. Шевелись, времени нет... Считай, я у твоих ног. И улыбнулся – уверенно, нагло, блеснув отличными зубами. По-хозяйски развернул молодую женщину к чащобе лицом, легонько подтолкнул, обернулся: – Никто не против? Егоршин слепо бросился на него. Штабс играючи, одним грациозным движением сшиб доктора в папоротники, бросил: – Сиди, козел... - Я против, - спокойно возразила я. - Мне ее жалко. Пропадет ведь с тобой, ублюдком. Так что если неймётся - вали отсюда куда подальше. И в одиночку. Среагировать я успела. Только присела немного. Над головой свистнул нож, впившись в дерево. - Вот так бы сразу! - воскликнула я, доставая из чехла лопатку. - Посмотрим, не разучилась ли я за это время головы рубить? - А голыми руками слабо? - хмыкнул он. - А почему бы и нет? Лопатка с глухим стуком упала на землю. А я уже летела вперёд. Так, как умею только я. Штабс попытался защититься руками. Бесполезно. Рубящим ударом проламываю защиту, ещё два коротких удара - и полчаса здорового сна ему обеспечены. Без малейших зазрений совести начинаю мародерство. Ножны с ножом - мне, всю одежду кроме трусов - тоже. Рюкзак - конечно да! Закидываю на спину второй рюкзак и оборачиваюсь к своему отряду. - Народ, предлагаю очередное голосование. Кто за то, чтобы его убить? Руки никто не поднял, а женщины смотрели на меня крайне осуждающе. Ясно... Стоп. А там что такое? Какой-то отблеск в дупле разбитой молнией сосны. Прохожу мимо недоумевающей команды, выдвигаю когти и забираюсь по стволу, точно кошка. Из дупла на меня пялится стеклянный объектив камеры. - Эй, народ, у нас тут эти козлы решили в «1984» поиграть! - кричу я команде, вытаскивая камеру из дупла. - Идите сюда! Эта хрень прямую трансляцию ведёт! О, даже звук передает! Без особых проблем соскальзываю вниз, тормозя клинками. Универсальное средство. Кирилл опытным взглядом окидывает коробочку камеры в моих руках. - Дорогая вещь, - наконец отвечает он. - Прямо в заимку ведь транслирует. - В заимку, говоришь? - задумчиво протянула я. - А они «клопов» к нам на одежду посадить не могли? Раз у них такие возможности, то почему не установить тотальный контроль? - Не думаю, - хмыкнул Кирилл. - Возможности, может, у них и хорошие, но не настолько. - Тогда окей. А вещичку эту я включу - от греха подальше. - Повторю вопрос нашего капитана: кто ты такая? - спросил меня Кирилл, когда я отключила камеру. - Кио прохожая, обшита кожею. Откуда иду - там забыли, тут ни за что поймали. Ладно, признаю, шутка неудачная. Скажем так: я не отсюда. Не из этого мира и не из этого времени. Просто захотелось отдохнуть от войны... Угу, отдохнула. Сколько лет живу - война идёт за мной. - Что, прямо из будущего? - рассмеялся толстяк. - Не верю. Ладно, не верь. Вот сейчас только сменю облик - там и поговорим. Все равно это делать придется. Энергии у меня после тех артефактов остался мизер, но этого как раз хватит, чтобы вернуть стандартный облик. Там уже повоюем. Голубая вспышка. И приятная лёгкость в теле, от которой я уже успела отвыкнуть. Сразу кажется, что способна свернуть горы и голыми руками расправиться с панцерсолдатом. Насчёт гор - это образное выражение, а вот панцерсолдата я и правда способна на запчасти разобрать. Скинула куртку. Да, корпус у меня красивый. Те марсианские конструкторы и правда были чёртовыми гениями. Простота и изящество. А ещё это оказывает отличный эффект на непосвящённых. Чистейшее, глубочайшее охеревание на лицах гражданских... О, а Кирилл сдерживает свои эмоции. Он чего-то подобного ожидал. Интересно... Неужто где-то ещё что-то похожее видел? С его работой все возможно. - А вот так похоже? - усмехнулась я. - Герр доктор, челюсть подберите. Просто сняла маскировку и все. - Это ведь уже не технология, не так ли? - осторожно спросил Кирилл. - Просто вспышка. Больше похоже на какую-то... магию. - Она самая по вашим понятиям. Для меня - просто одна из способностей. На которую я слила последние крохи энергии... Н-да. Но в таком виде работать будет намного проще. Все, сматываемся. Мы тут уже слишком долго. Пора вперёд, к цели. Кирилл, ты ведь таежник, не так ли? Проинструктируй гражданских. Я слишком плохо умею объяснять. - Инструктаж будет простой: берегите ноги, – он говорил громко, не отводя взгляда от Ольги. – Ноги – это все. Это жизнь. Через поваленные стволы перелезать осторожно, по скользким местам, если попадутся, идти осторожно. Попытайтесь сделать шаг размеренным. Километра четыре в час мы сделаем, этого достаточно, гляну на вас, как ходите, потом, может, и прибавим темпа... Первыми - мы. За нами идет Чугунков. За ним – Виктория, муж следом и должен найти возможность не только смотреть под ноги, но и за женой следить. Всякие разборки прекратить. Когда решу, что можно уже сделать привал, пожрать-попить, дам соответствующую команду. Ушки держите на макушке. Завидите зверя – не орать благим матом, остановиться, поднять руку и ждать наших действий. – Торопливо прикинул, о чем еще стоило бы сказать. – А если вдруг замаячат на горизонте охотнички, тем более притихнуть, как мышь под метлой – для нас сейчас люди опаснее зверей... – Курить можно? – преувеличенно вежливо спросил доктор. – Можно. Только спички гасите тщательно, и вообще поберегите их... Какая именно цель? - спросил он меня - Простая. Идём к объекту «А-679». Он в двадцати километрах отсюда. - Что именно за объект? Склад оружия, что ли? - Хер его знает, - честно ответила я. - У меня есть универсальная для большинства стандартных миров карта. И там есть координаты стандартных бункеров. Содержимое вечно разнится, поэтому только название и не более. Может пусковая шахта баллистических ракет, может какая-то таёжная лаборатория, в которой клепают биороботов для Третьей Мировой, может склад химического или биологического оружия. Не знаю я. Так что надеюсь или на то, что там будет оружие, или на то, что наше появление там привлечет внимание военных. Я улизну в тайгу, поживу там, восстановлюсь - и в новый бой... - Сейчас тоже честно отвечу, - сказал Кирилл. - Не знаю, кто ты, Катя, на самом деле, но ты странная даже для такого существа. Ты ведь не просто какой-то киборг, ты что-то большее. - Алита. Меня зовут Алита. Это то, что я помню о себе. Единственный отголосок из моего прошлого. Не знаю, кем я была до того, как стала такой, но имя - единственная ниточка, ведущая к тому, кем я была на самом деле. Знания - хрень. Они могли принадлежать кому угодно. И в последнее время я все больше убеждаюсь в этом. Ладно, сейчас объясню в пути... *** Вертолет... Характерное стрекотание винта. Твою мать... Мазур - такая была настоящая фамилия Кирилла - остановился, крикнул: – Под деревья! Замри! Рокот мотора, свист лопастей нарастали с угрожающей быстротой. Прижавшись к шершавому стволу я не видела ни кусочка неба, но без труда определил, что вертолет пронесся навстречу к месту их высадки метрах в пятистах левее воображаемой трассы, избранной беглецами. Слева. Значит, нужно уклониться восточнее, пусть погоня и уйдет влево – по тому самому нехитрому обычаю, согласно которому человек неосознанно забирает в лесу левее. Но в данном случае лучше всего примерно идти по курсу, ибо это - самый лучший вариант. Доберёмся до объекта - мы спасены. Не доберёмся хоть по какой-то причине - это абзац. Полнейший. Шум мотора стих. Сейчас они осмотрятся, попытаются взять след... Не будь со мной гражданских, выбрала бы простейший вариант: осталась поблизости от поляны и попыталась атаковать первой... – Пошли! – приказал Мазур. Никого не пришлось подгонять – все слышали вертолет... – Бегом! – распорядился Мазур. – Трусцой, не увлекаясь... Я беспрекословно подчинилась ему. Человек знает этот лес, чувствует тайгу. Я же так не умею. Я просто штурмовик, не местная. И действовать тут так эффективно, как он, не могу. – Наддали! – распорядился он. – Темпы, темпы! Между деревьев яркие куртки членов отряда были ну очень заметны. На то и был расчет охотничков этих. Но... Взз-зз-зиууу-фьююю! Из-под ног взлетела сигнальная ракета. Да твою мать! Они что, весь этот лес заминировали!? Ещё одна, две... Все, жопа, точно засекут. Впереди опять вздымается пологий склон. Виктория вдруг поскользнулась, поехала на животе. Мазур ухватил ее за ворот, рывком поднял на ноги, подтолкнул вперед и распорядился: – Можно потише, шагом... Зигзагом поднимайтесь, так легче! Только не увлекайтесь зигзагами, четыре шага вправо, четыре шага влево... – Вправо, а? – пропыхтел Чугунков, начавший помаленьку усваивать тактику Мазура. – Нет, – отрезал Мазур. – К вершине... Я пулей взлетела вверх по склону. Хорошо мне. Команда уже спотыкается, даже Мазур потерял свой первоначальный запал. Я хоть до заката бежать могу. – Стоп, – скомандовал он, остановившись в подходящем месте. – Все валятся на землю, можно хлебнуть пару глотков и вытянуть сигаретку. С самым блаженным выражением лиц все, кроме него, повалились там, где стояли. Чугунков сразу полез за флягой, присосался. Мазур бдительно следил за ним и вскоре схватил за руку: – Стоп! Кому сказал?! Оглядел всех, подметив, как Виктория страдальчески морщится, широко разведя ноги, шагнул к ней: – Штаны спусти. – Вы что... – Штаны спусти, говорю! – прикрикнул Мазур. Она, испуганно таращась, повиновалась. Ну да, так и есть – плавочки синтетические, узкие, тесные, впились в кожу, не рассчитаны на беготню по тайге... Плохая вещь для тайги. Я же вообще этим предметом не обременена. Все равно смотреть-то не на что. Только мешают. – Скидывай-ка плавки быстренько, – сказал Мазур, повернулся к Ольге. – Тебя тоже касается, от жары и беготни скоро кожу натрет неимоверно... У кого еще трусы узкие и тесные, мигом стягивайте! Ну-ка, продемонстрируйте! Такие же трусы оказались и у доктора. Но разделись без особого стеснения, усталость пересилила всякую брезгливость и прочие гражданские маразмы. Кирилл уставился на меня. О, это что, намек и мне штаны стягивать? - Там ничего нет, - ответила я спецназовцу. - Не ношу. Привыкла на фронте, что одежду лучше сдирать с врагов. А трусы у немцев хреновые, если честно. Вот так как-то. - Немцев? - удивился Мазур. - Да где ты хоть так повоевала? Ты рассказала о себе, о Зоне, о постъядерных мирах, но не сказала о том, откуда именно пришла в этот мир. - На той войне, которую я начала. И я же закончила. На полях сражений Великой Войны. Второй Мировой войны. Не той войны, о которой знаете вы. Абсолютно иной. Одна из самых страшных войн. Там встретились самые разные силы. Нацизм, оккультизм и самые безумные изобретения с одной стороны и свободные народы самых разных стран, сбросившие оковы и вставшие с колен, оружие двадцать первого века и я. Я повела их за собой... Даже не я - Боевой Ангел. Я - не она. Мы разные... Ладно, пора в путь. По дороге расскажу. Внизу оказалась неглубокая речка. И мы пошли по ней. Надо оторваться от этих тварей, сбить их с следа. А такая речушка как раз подходит для этого. Быстрая вода едва покрывала каменистое дно, взвихрялась вокруг больших обкатанных булыжников, вспыхивала крохотными радугами. Ширина – едва с десяток метров, и по обоим берегам сплошные россыпи окатышей. – Почему стоим? – пропыхтел Чугунков. – Отдышись, – бросил Мазур через плечо. Он боком прислонился к толстенному стволу, сторожко выглядывая из-за него. До края леса, за которым начиналась осыпь, было метров пятнадцать. – Полная тишина, – добавил он негромко. – Все изобразили статуи. Сороки орут где-то в стороне. А эти птицы вечно сопровождают крупного зверя или людей. Последних я не слышу - слишком далеко. Но это вообще не значит, что их нет. Прямо чувствую, что параллельно нам идут преследователи. Интуиция у меня и так хорошая, а после войны я привыкла безоговорочно доверять ей. Да и Мазур что-то подобное чувствует. – Пошли, – сказал он. – Не шуметь, как можно тише... Прошли ещё полторы сотни метров. И остановились. Легонько подтолкнув локтем толстяка, Мазур шепнул: – Пойдешь первым... Чугунков отчаянно замотал головой. Мазур упёр ствол нагана в лоб толстяка. Того била сильная дрожь, но он продолжал мотать головой. Трус. – Пойдете через реку, – тихо сказал Мазур. – Все. Надеть куртки, капюшоны натянуть потуже, чтобы вас никак не распознали по рожам... Толстый, так и быть, идет последним. – А ты? – спросила Ольга. – А я переправляюсь чуть поодаль, – сказал Мазур. – И посмотрю, не вздумает ли кто вас обидеть... Устраивает такой расклад? Тогда быстренько натягивайте куртки... – Ну, а если начнут стрелять? – прошептала Вика. – К какой стороне окажетесь ближе, туда и кидайтесь. Только не разбегайтесь и не мечитесь. Окажетесь в лесу, бегите параллельно реке... всем ясно? Порядок такой: доктор-Вика-Ольга-толстый. И без дискуссий. Пройдете чуть вперед, речку будете переходить у во-он того камня... Марш! Команда двинулась вперёд, а за ней - и орущие сороки. Как и засада... Я с Мазуром осталась на месте. Ну же, где эти уроды... Цепочка людей двинулась через реку – медленно, сторожко, словно шагала босиком по битому стеклу или минному полю... Есть!!! На том берегу бесшумно промелькнули два силуэта в камуфляже. А вот и охотнички хреновы. У одного какой-то прибор на ремне через шею, у другого на шее же - бинокль. И дробовики у обоих. Какой-то полуавтомат у одного и тот самый Winchester 1897 у другого. «Окопная метла». Нет уж, тебе это принадлежать будет недолго... Я переглянулась с Кириллом. Стрелки начали на спеша поднимать свое оружие. Пора. Ножи летят вперёд. Мой НР-40 и тесак Мазура. Твою мать. Мой нож влетает точно в ящичек, пробивая его стенку. А Мазуров попал точно в цель - в горло врага. «Мой» стрелок поворачивается. Но слишком поздно. Клинками на левой руке перерубаю руку врага в локте, а лопатой в правой отрубая его башку. Наскоро заточенная лопата работает так, как надо, без труда срубая уроду голову. Удобный способ, когда надо что-то снять с врага кроме одежды. Дробовик ко мне, патронташ через плечо, ножны с легендарным «Рэндаллом» и рюкзак - тоже. И все это - за какие-то десять секунд. Опыт такой работы у меня хороший. Сбоку мелькнула ещё одна фигура. Заряд туда! Дробовик оглушительно грохочет, выплевывая сноп ослепительных искр. Патроны «Дыхание дракона». Вещь эффектная. И эффективная, если использовать с картечью. Фигура дико орет. Попала! Где-то параллельно Мазур тоже подстрелил кого-то, на этот раз - наглухо, судя по отсутствию криков. На меня летит овчарка. Выстрел! Собаку останавливает прямо в полете. Без головы не покусаешь, тварь. Пол-туши отмахнуть клинками, за спину и к команде. Нам вслед летит автоматная очередь. Где-то сильно левее и выше. Не видите, блядские души! Туда вам и дорога! Мазур вслепую дал выстрел - для острастки, и побежал за мной. Через какие-то четыре минуты дикого бега догнали наших. Ну да, толстяк сзади. И прикладом ему в спину. Взвизгнул, точно баба, зато сразу выбился в лидеры. Отличная «отмычка» вышла. - Вперед, суки, мать вашу! Бегом! – хрипел Мазур, поддавая кому-то коленом. – Туда! Мимо пня! Бегом!!! Мы бежали. Команда уже вся в поту, ничего не видит. Да и мне не лучше. Проклятая туша собаки весит хрен знает сколько, да ещё и кровью всю спину мне залила. Саперная лопатка, заткнутая за ремень, безжалостно тычет в живот, а трофейный рюкзак то и дело норовит свалиться со спины. – Впер-ред, блядские души! Наддай! Еще наддай!!! - ору я, пинками и ударами прикладом подгоняя своих. Мы несёмся вперёд не разбирая дороги. Обрыв! Скатываюсь вниз на полусогнутых ногах, безжалостно уродуя подошвы кроссовок. Эх, помню, как по Кавказу на лыжах за ублюдками из «Эльдевейса» на снегоходах гонялась. Отряд кое-как скатывается на задницах, а я попросту перехожу на бег, потихоньку приближаясь по скорости к тем же механическим средствам передвижения. Влетаю в лес на полной скорости и еле как успеваю остановиться, чтобы не улететь в овраг. Удрали... Команда, как подрубленная, рухнула в мох. По карте мы таким темпом пять километров за такое короткое время отмахали, что не удивляет. Когда дело доходит до борьбы за жизнь, человек становится крайне живучим, шустрым и хитрым созданием. Но проблема в том, что мы отклонились от курса, сильно уйдя вправо. Теперь нужно крюк делать, чтобы дойти до объекта. Команда дышит, точно загнанные лошади, но вроде все живы. Отлично. А что по трофеям? У Мазура - неплохой охотничий нож с рукояткой из рога. Вещь стоящая. И французская самозарядка двадцатого калибра с последним патроном. Вот это уже хуже. Но лучше все равно взять. В нашем положении даже один патрон - это очень и очень много. У меня трофеи получше. Тот самый «винчестер», которыми воевали ещё в Первую Мировую, двадцать три картечных патрона к нему, хороший нож на замену моего НР-40, времени выдергивать который не было, да рюкзак с едой, шмотками и принадлежностями для дробовика. Негусто. Но эти двадцать три патрона - самое ценное, что у нас есть на этот момент. Из рюкзака шипит рация. Ну-ка, на какую волну настроена? Ага, 77 мегагерц. Отлично. По рации отвечать нельзя - могут запеленговать. А вот по своей встроенной - вполне. Конструкторы СРМ предусмотрели этот момент. И им за это - огромный респект. - Привет, ублюдки, - хохочу я в рацию. - Ну как, понравилось? Это ещё не всё. Спасибо вашим товарищам за очень полезные вещи, особенно за дробовик. Двадцать три патрона. Мне хватит. Помните фильм «Рэмбо»? Так вот, то, что случилось в фильме - хрень по сравнению с тем, что я устрою тут. Как говорят маньяки, «расслабьтесь и попытайтесь получить удовольствие». Конец связи. - Где ты так наловчилась трупы обирать? Опыт работы явственно чувствуется, - спросил Мазур. - Где-где, на войне, конечно, - хмыкнула я. - Я как-то два месяца гуляла по тылам немецких войск в Франции. Меня подбили, когда бомбила Париж с отрядом «Ночных Ведьм». Выбиралась сама, заодно взрывая все, что можно. Потом угнала бронепоезд «Фауст» и поехала к своим, методично уничтожая за собой все мосты и встречные поезда. Весело было... Но хватит о прошлом, вспомним о настоящем. Видел тот ящичек? Это детектор. А на нас где-то - маячки. Под кожу не вшивали, а то бы заметила. Значит, где-то на одежде. Осмотреть шмотки! В моей куртке сразу обнаружилась небольшая такая ниточка. Отлично видна. Положила на лезвие одного ножа и растолкла другим. И начинка вовсе уж микроскопическая. Вот и разгадка. - Теперь ясно? - показала я находку отряду. - Мы сейчас прямо сияем в радиоэфире. И таких «клопов» там - более чем дохрена. Намек ясен? Чистим куртки. И чтоб ни одного не пропустили. Кто пропустит - огребет от меня. Вычистили-таки. А я ещё и настроиться смогла, чтобы проверить барахло. И сделать крайне неутешительные выводы. - Все рюкзаки кроме трофейного и моего вещмешка бросаем, - вздохнула я. - Это не рюкзаки, а хрен знает что, под завязку нашпигованное маячками. Была бы у меня энергия - тогда можно было выжечь все это электромагнитным импульсом. Но чего нет, того нет. – А как же нести? - спросил толстяк. – Так и нести, – сказал Мазур. – Тушенку в карманы, хлеб наломать – и в карманы, благо карманы вместительные, фляги – в зубы... Нету другого выхода, господа. Или предпочитаете оставаться и дальше ходячими передатчиками? В ножах тоже оказались маячки, причем намного более мощные. И в каждом. Я без особых проблем срезала их вместе с частями рукоятки. Теперь не так удобно будет пользоваться, зато шансы начинают уравниваться. Хрен теперь им, а не такое преимущество. На радостях Мазур двумя ударами ножа вспорол одну из своих банок и распорядился: – Подставляйте хлеб, орлы, пора и пожевать малость... Бутерброд ушел только в путь. Народ нехорошо косился на тушку собаки, но вопросов не задавал. Это и хорошо. Главное чтобы не поняли, что они такое будут есть на ужин. А то знаю я этих гражданских. Привереды дикие. Свою куртку скинула, оставшись в дырявой, как решето, футболке, которую ещё с войны таскаю. Даже в баню утащила, чтобы на всякий случай. Состояние - не фонтан, но лучше чем ничего. И в очередной раз удивляюсь мозгам конструкторов - корпус, хоть и фиолетовый, но вообще не блестит на солнце и отлично должен сливаться с тайгой. Гении. Мазур снял ещё и штаны - ещё не всё вытащил, отдал Ольге. Толстяк возился с консервной банкой, извлекая пальцами остатки жира, пока не порезался. – Мать твою так, – сказал Мазур. – Как дите, не отберешь игрушку вовремя... Что кривишься? Сними трусы, отхвати кусок и затяни палец, больше нечем... Ну? Потуже затягивай, будешь кровью капать на ходу – прибью... С кривой улыбкой кандидат сообщил: – У меня от вида крови голова всегда кружиться начинает... – Вот врежу – не так закружится, – пообещал Мазур. – Ты у меня, признаюсь честно, давно в печенках сидишь, смотри, чтобы окончательно не рассердил... Так. Теперь я пойду осмотрюсь, а вы все вытаскивайте из курток начинку. И чтоб до единой...–И тщательнее! – напутствовал он, видя, что все принялись возиться с куртками. – Проверю потом. – Секунду подумав, он сунул Ольге в карман куртки наган и вручил ружье. – Держи, патрон в стволе, с предохранителя снято. Посматривай тут... Мы не спеша пошли на склон. Под ногами пружинит хвойная подстилка, где-то щебечут мелкие птички. Красота... Но выглядит наша парочкам гротескно, ничего не скажешь. Кио в драной футболке и уделанных в грязи и крови штанах с патронташем через плечо, двумя ножами и лопатой, заткнутой за пояс, с дробовиком в руках да практически голый спецназовец в одних трусах с ножом, еле как запихнутым в старые ножны с отломанным кончиком, с биноклем на шее. И практически не видные на фоне тайги. Что играет нам на руку. Поднялись на самую вершину одной из сопок. И перед нами раскинулось зелёное море. Все видно на десятки километров. Зелёное бескрайнее море... Еле как заметила длинную цепочку людей километрах в пятнадцати от нас. И так зум на пределе. Эх, была бы у меня лобаевка сейчас... Идут не спеша, в руках оружие блестит стволами. Ну и наглость. Даже не скрываются. А перед ними два пятнышка мельтешат. Лайки. Хреновы дела. Самые охотничьи собаки. Для тайги специально. От таких хрен оторвешься. А ещё хуже - их хозяин. Маленький по сравнению с этими уродами человечек. Эвенк. Не знаю, как они его завербовали, но следопыт такого уровня на хвосте нам вообще не нужен. Мы так и стояли, вглядываясь, как в той стороне, где осталась наша команда, бабахнул выстрел из дробовика. Вот дерьмо! Я, не задумываясь, рванула туда, стараясь как можно тише подойти. За мной неслышной тенью следовал Мазур. А на поляне Ольга сидела на корточках, привалившись спиной к стволу, зажимая обеими руками живот, морщилась от боли, но на раненую и умирающую не походила. Прошипела что-то, с ненавистью глядя снизу вверх – а над ней, ухватив французское ружье за ствол, возвышался старый знакомый, неугомонный штабс-капитан. Как и Мазур, он был гол и загорел – только не в черных семейных трусах, а в коротких пестрых. – Где он, спрашиваю? – прорычал штабс. Замахнулся. Ольга ответила ему словами, за которые раньше убивали. А я в то время зарядила пулевой. Ну, как только ружье дернется... Нет, штабс отвернулся. Я великолепно представляла ход его мыслей и нисколечко не ошиблась: штабс направился к трем остальным, сбившимся в кучку чуть поодаль. Снова рыкнул: – Где майор, мать вашу? Замахнулся разряженным ружьем, как дубиной, состроив невыразимо зверскую гримасу, определенно рассчитанную на моральное подавление. И рассчитал мерзавец отлично: почти сразу же толстяк Чугунков торопливо вытянул руку, тыкая пальцем как раз в ту сторону, куда мы уходили, забормотал: – Пошли сверху в бинокль посмотреть... Я видела, как Ольга медленно-медленно, все еще морщась от боли, опускает правую руку к карману. И мысленно охнула: дуреха, там же против ствола – два пустых гнезда... – У нее пистолет в кармане! – взвизгнул толстяк, услужливо тыча пальцем. Штабс обернулся, но было уже поздно. Толстая свинцовая пуля отправилась в полет, вальяжно вращаясь... И попала точно в цель. Урода швырнуло на ближайшую сосну. В яблочко! Тело тихо осело на землю. Правда, без головы. Стрелять я умею лучше, чем убеждать словами. Виктория тихо вскрикнула, оказавшись самой ближней к трупу. Посмотрела на остатки башки, закатила глаза и грохнулась в обморок. Твою мать. Барышня кисейная. А Ольга вроде ничего, нормально держится. Толстяк резко рванул в кусты и оттуда уже послышались характерные звуки, известные в народе, как «пугание унитаза». Сволочь. Только еду переводили на него. До ужина никому ничего не дам. Пусть собачатину жрут. Мазур, одним прыжком оказался рядом с Ольгой: – Что? – присел рядом на корточки. – Да ничего, – сказала она, то морщась, то пытаясь улыбнуться. – Когда он выскочил, я в него бабахнула – и промахнулась, конечно. А он мне ногой под дых, ружье вырвал... – А остальные где были? – громко спросил Мазур, оборачиваясь. Остальные торопливо изобразили лицами и фигурами виноватое смущение, причем больше всех старался, естественно, кандидат бесполезных сейчас наук. – И чего я вас до сих пор не бросил? – совершенно искренне спросил Мазур вслух. – В общем, так – охота на хвосте. Так что в темпе продолжайте выбирать блох из одежды, на крыло подниматься пора... Я коротким тычком в нервный узел привела Викторию в чувство. И меня конечно же обматерили на чем свет стоит. Второй тычок в ту же точку прервал словесный поток. Ибо нечего на командира орать. - Мат закончился? - осведомилась я у выпучившей глаза от боли Виктории. - Значит, закончился. Подъем, клячи! И за мной! Нам ещё с десяток километров пилить надо до точки. А не успеем - по темноте потащу. Ясно? Эта точка вам сейчас должна быть дороже, чем деревня, полная красивых девственниц для отряда викингов, что уже шестой месяц не видели людей. Так что вперёд и с песней! Маячки все же выбрали. Оля смогла вытащить все, а у Виктории и доктора по парочке осталось. Вот только у толстяка ещё и конь не валялся. Ленивая задница. Мазур ничего им не сказал, молча вырезал «маячки», оставив рваные дыры, мотнул головой: – Пошли. – Подождите! – вскрикнул Чугунков. – Я еще как следует и не проверил... Мазур молча подошел, отобрал у него куртку и швырнул в кусты. Подтолкнул ногой: – Вставай. Пошли. – А если дождь? – Будешь мокнуть. Некогда с тобой возиться. – Куда ж я все это... – он указал на валявшиеся у ног пожитки. – Снимай, – Мазур дернул его за рукав пронзительно-желтой курточки. – Заворачивай и тащи... – Но... – А, в бога душу мать! – заорал Мазур, уже не в силах более сдерживаться. – Долго ты мне нервы мотать будешь? И замахнулся – но перехватил осуждающий взгляд Ольги и малость поостыл. Бросил неприязненно: – Даю минуту на сборы. Вика, помоги ему, что ли... – Да чтоб он провалился, – сказала Вика сердито. – Одно от него беспокойство... – Ладно, – сказал Мазур. – Не будем дичать и звереть – чует мое сердце, у нас еще впереди масса возможностей... Помогите обормоту, – и с умыслом добавил: – Доберемся до цивилизации – все вместе будем смеяться над лесными страстями... - А мы хоть доберёмся? - усомнился толстяк. - Доберёмся, - уверенно ответила я. - Точно доберёмся. Хоть большая часть из вас меня и бесит, но я все постараюсь вывести всех. Не такой я и зверь. Ну... Если вы не нацисты. Все, риторику заканчиваем и идём к объекту. Шли быстро. В одном из распадков оказались целые тучи гнуса к превеликому счастью не обращавшие на меня внимания. То ли пахну я не так, то ли что ещё - но тварюшки меня не трогали. Что нельзя сказать о отряде. Вывели всех, даже Мазура. Про толстяка и говорить нечего. Беспрестанно отмахивался свободной рукой, а потом и узлом, даже взвыл в голос, за что немедленно получил от Мазура по шее, легонько, впрочем. Но в этом был и отличный плюс - народ, стараясь миновать плохое место, шел наравне со мной. Миновали. С полчаса шли по ровному месту, потом перевалили сопку – и угодили в великолепный малинник. Грех упускать такой случай, и Мазур объявил, что дает полчаса на обед. Благо и трудиться не пришлось – на кустах красовалось неисчислимое множество сизо-рубиновых ягод, переспевшие, они отваливались от малейшего прикосновения, оставалось пихать горстями в рот. Да и я не против... Навигационные системы уже сожрали половину энергии. Собака вечером уйдет только в путь. Не захотят есть - их проблемы. Консервы - НЗ. Надо бы их потихоньку переводить на подножный корм. Белки, рябчики... При необходимости можно и мышей заставить жрать. Охотников уж трогать не будем - я сама не настолько озверела, чтобы дойти до такого. Но если что, то тот визави был вполне себе упитанным. Европа, чтоб их. Обед закончился довольно быстро. Народ уже просто не мог пихать ягоду в себя. Примерно через час деревья кончились. Мы вышли к месту, которое Мазур углядел сверху. Еще метров тридцать сухой земли, заросшей сочной травой, – а дальше начиналась обширнейшая равнина, как нельзя лучше подходившая под определение «пересеченная местность». Бывают в тайге такие местечки. Это не болото – там нет трясины, – но равнина густо заросла невысокими кочками, покрытыми сухой белесой травой, и кочки, насколько хватает взгляда, стоят в прозрачной воде. Нашли выход подземные воды, лет через полсотни, возможно, тут и получится болото. Вот это - одно из самых плохих мест. Мы здесь как на ладони, а скорость передвижения сильно ограничена. Нехорошо. Никакой трясины, земля твердая – лишь кое-где зияют темными провалами наполнившиеся водой ямины, – но шагать по этакой равнине еще хуже, чем по болоту. Очень уж густо понатыканы чертовы кочки, никак не получается нормального шага, и не выйдет прыгать с кочки на кочку, чересчур маленькие. Ходьба по этаким местам выматывает невероятно, но другого выхода нет, обходить кругом – означало бы давать вовсе уж дикий крюк. Ничего, предстоит километра два тягомотного пути, если напрямик, – а там начинается пологий обрыв с белеющими кое-где обнажениями камня, и за ним вновь расстилается зеленое море тайги, чтоб его... Но это два километра ада для измотанного бешеной гонкой отряда. По себе знаю. Сама под конец буду крыть матом это местечко. Обувь ещё... говно то ещё. Были бы хотя бы берцы. А не эти бесполезные кроссовки, пригодные лишь для того, чтобы шагать по трассе. Ни пинка дать, ни на дерево залезть. Тронулись. То семенили вприпрыжку, то, раздосадованные столь медленным передвижением, делали семимильные шаги – но быстро уставали. Под босыми ногами хлюпала прозрачная водица. Где-то на полпути толстяк Чугунков начал столь беспомощно сбиваться с темпа, что я с Мазуром уже не сомневалась: вот и наступил излом. И точно: вскоре толстяк остановился совсем, пару раз пошатнувшись, сел не глядя, лишь по случайности угодив задницей на кочку. Соскользнул с нее в воду, хрипло дыша полной грудью. Мазур перехватил его застывший, остекленевший взгляд, махнул остальным, чтобы не замедляли хода. Встал над толстяком, сказал без выражения: – Идти надо. – Не могу! – выдохнул Чугунков с истерическим надрывом. – Все, пусть убивают... Я осмотрела дробовик, проверила наличие патрона в патроннике, прижала ствол к голове толстяка. И уверенно ответила: - Сейчас ведь и правда убью. Или тебе лучше в коленную чашечку бабахнуть? Молчание и застывший взгляд. Бесполезно. Тащить его на себе – означает погубить всех. Не было ни доброты, ни гуманизма, ни в душе, ни в сердце ровным счетом ничего не ворохнулось – таков путь. Это просто сломавшийся человек. Мертвый для данной ситуации. Если такое случилось один раз, то будет ещё и ещё. А я не всесильна... Сама знаю, что бывает, когда ломаются люди. Я сама сломалась однажды... И знаю, что рано или поздно сломаюсь вновь. А когда случится это - пущу пулю себе в голову. Я уже знаю, как исправить ту ошибку, что совершил Искатель, создав меня. Самое смертоносное оружие в Мультиверсуме, в теории способное уничтожать даже Зеркала. Нова создавал какой-то «Разрушитель», не зная, что прямо у него под носом лежит уже готовое оружие с намного большей разрушительной силой, чем у любого оружие на элементе 115. Я ещё немного постояла и кинулась вперёд - догонять далеко вперёд ушедший отряд. Они тоже не оглянулись. Ни разу, никто. Только минут через двадцать, когда уже стояли над преодоленным откосом, не сговариваясь, повернулись к равнине. Примерно посередине ярко выделялось желтое пятно – голый по пояс толстяк, похоже, лежал навзничь. Я уставилась вниз, чтобы не видеть взглядов других членов отряда. Все же человек недалеко ушел от зверя. А я только что это подтвердила... – У него уже губы синели, – сказал Егоршин торопливо. – Все равно скоро начался бы сердечный приступ, я вам как доктор говорю... – Марш вперед, доктор! – рявкнул Мазур. На той стороне гребня обнаружился еще более пологий откос, покрытый кедровым редколесьем, плавно спускавшийся к весьма протяженной чащобе, – а дальше снова сопки, словно гигантские декорации к непонятному спектаклю, и над ними безмятежно синее небо, уже клонящееся к закату солнце. – Стоп, – сказал Мазур. Вынул наган, прокрутил барабан так, чтобы на сей раз патрон встал напротив дула, сунул в карман Ольге. Она глянула недоуменно, с тревогой: – Ты что? – Передаю временно полномочия, – сказал Мазур. – Вы сейчас, орлы, двинетесь простым курсом – во-он на ту сопку. И на ее вершине сделаете привал. Дотуда километров семь. Быстрее дойдете – длиннее будет привал, ясно? А я вас догоню. – Неужели спасать... – вырвалось у Егоршина. – Никого я не собираюсь спасать, – сказал Мазур искренне. – Просто подвернулся удобный случай глянуть на погоню. Они там обязательно потеряют след... надеюсь. Будет время посмотреть, с кем имеем дело. Доктор, вы, главное, без глупостей. Если что, отыщу в тайге без труда. – Он блефовал, но надеялся, что ему это сойдет. – Чтобы непременно ждали на той вершине. Олечка, при нужде бей по ногам... Алита? - Я с тобой, а как же ещё? Хочу полюбоваться на то, как эти персонажи потащатся по болотине. Да и хорошо бы посмотреть на то, как там дела у них. Надо посмотреть на... ты понял. Отряд ушел, а мы остались. В кои-то веки - спокойными... Штабс кормит червей и падальщиков, охотники за нами. Так что опасностей для отряда не должно быть. Разве что на зверя наткнутся. Но тоже не должны. Зверь умён. На большую группу людей не полезет. Мазур, пока мы ждали, активно рубил молодые кедры вокруг. Интересно, зачем? - Лук хочу сделать, - ответил он на мой немой вопрос. - Тихо, дальнобойно и не требует особых затрат. - Я для той же цели куски арматуры с собой таскала. Нарезать можно где попало, летит довольно далеко и тихо, стандартные кевларовые жилеты пробивает. А что ещё мне надо? Унес его в шкуре кампфхунд - да и хрен с ним. Хорошо бы лом где найти... Отличная металка бы вышла. Был у меня как-то титановый лом. Не спрашивай, где нашла, но до того им доработала, что сломать умудрилась. А что, вещь лёгкая, в руках так и порхает. Стандартным потяжелее будет, зато как вдаришь - так раз и навсегда. Топоры умею метать. Да только где их тут взять? - Лом? - удивился Кирилл. - А не слишком? Хотя... Видел я, как ты наручники рвешь да по деревьям ползаешь. Так что вполне, вполне... - Угу. В боевой форме я и не такое умею. Для этого и делали. Кстати, а ты на гражданке кем работаешь? Или как у меня - «мой мир - это огонь и кровь»? - В точку, - криво усмехнулся Мазур. - Как и ты. Сколько уже лет... Ладно, давай-ка потише. Три часа скучнейшего ожидания... Полная скука. Разве что радиопереговоры этих уродов послушала без проблем. Но там тоже по большей части тишина. Только редкие переклички. Толстяк все так и лежит на равнине. Ярко-желтый, хуже бельма на глазу. Оп-па... Пополз куда-то. В яму с водой и по шею в воде спрятался. Вот только нахрена? А через минуту я услышала ответ на свой вопрос - собачий лай. Н-да... Плохи дела жирного. Сначала из тайги комочками выкатились собаки – снежно-белая и черная с белыми пятнами. Точно, лайки, совсем небольшенькие, – хорошая лайка прямо-таки миниатюрна, чтобы ее при нужде можно было упрятать в заплечный мешок и таскать по тайге, не особенно напрягаясь. Обеих держал на длинных сворках невысокий человечек в брезентовой куртке и черных штанах, с темной повязкой на голове, самую малость напоминавшей чалму. Лицо у человечка, несомненно, азиатское, морщинистое, с раскосыми глазами и плоским носом. Эвенк или другой таежный абориген. А это уже хуже... Лайки резво пронеслись по траве и остановились там, где начинались кочки. Растерянно заметались, поднимая брызги, – до нас долетал их звонкий, как колокольчик, обиженный лай. С первого взгляда было ясно, что они потеряли след. Судя по поведению эвенка. Насколько удалось понять по жестам, прикрикнул на собак, заставив их сесть, вытащил трубочку и задымил, присев на корточки, философским и напрочь отрешенным от всего сущего пустым взором каменной бабы глядя на равнину. Из тайги цепочкой стали выходить люди в камуфляжных комбинезонах, и высоких черных ботинках. Восемь штук. Пятеро с охотничьими ружьями, у остальных висят на плече короткие автоматы – ну да баре и оберегающая челядь... Все восемь были в густых накомарниках. У одного из автоматчиков за спиной – весьма объемистый зеленый рюкзак, похоже, «абалаковский». Несомненно, та, что идет третьей, – женщина, по движениям видно, по пластике. А вот опознать среди охотничков Прохора не вышло. Жаль, жаль... А шагали они все не быстро, но и не медленно, в хорошем и выгодном ритме опытных таежных ходоков, все восемь. Ничуть не спешили. Сбились в кучку вокруг эвенка, – а тот что-то объяснял, помогая себе скупыми жестами, тыча пальцем на равнину. И никаких тебе приборов на шее, ничего похожего – значит, всех «клопов» удалось вывести, и то достижение... Правда, остаются собаки. И их клятый вожатый... Они, похоже, совещались – спокойно, без дерганой жестикуляции, как люди, столкнувшиеся с досадным, но, в общем, ничуть не удивившим препятствием. Очередная уловка бегущей от охотников лисы, следует принимать, как должное... Оттого-то они нам и не нравились: потому что были собранными, опытными, хваткими... Эвенк прошелся на корточках вдоль кромки сухой земли, то и дело приседал вовсе уж низко, один раз и вообще лег, чуть ли не тыкаясь носом в траву. Я даже засмотрелась. И поняла, что этого таежного Чингачгука, кровь из носу, нужно исхитриться и прикончить как можно быстрее. Этот таежник нас не потеряет. Это я точно скажу. По опыту. Ходила я с такими на немцев охотиться. Из меня следопыт не самый лучший, а по сравнению с этими людьми - вообще отвратительный. И выслеживал их он без собак. По малейшим признакам того, что здесь прошел человек. Так и нашли тот бункер Геринга. Словно беззвучный взрыв! Это толстяк, не выдержав, взмыл из ямы, осыпанный тучей брызг, сверкнувших радугами в косых лучах заходящего солнца, кинулся бежать – слепо, в паническом ужасе забирая влево. Цепочка моментально развернулась шеренгой. Выстрел. Еще один. Толстяк повалился лицом вперед, разбрызгивая воду, но тут же вскочил, видимо, всего лишь поскользнулся, понесся дальше неуклюжими прыжками. Справа от него взлетел сноп водяных брызг, перемешанный с обрывками травы. И еще раз. И очень похоже, что это намеренный промах, забавы ради... Охотник с женской пластикой движений медленно вел за ним стволом, несомненно, все это время держа на прицеле. Остальные опустили ружья, Видимо, четко было оговорено, чья очередь бить по бегущему зайцу... Выстрел. Толстяк дернулся вперед, медленно взмахнул руками и рухнул лицом вниз. Как и ожидалось. Скорее всего даже правки не требуется. Уроды... Теперь пора и честь знать. Не хватает того, чтобы нас засекли. Рванули назад. Просто и без проблем. Только вперёд. Не останавливаться и просто бежать... Ноги сами несут меня вперёд. Ни усталости, ни мыслей. Просто вперёд... Черная лента на пути - гадюка. В руку, свернуть голову и снова вперёд. Пригодится как закуска. Тело просто летит вперёд. Все же ошиблись - до сопки километров десять, а не все семь. Но это и хорошо - оторвемся от погони, и плохо - такой бешеный бег жрет энергию только так. Ничего... Искать долго не пришлось: мы почти не плутали, сразу заметили меж деревьев алые пятна и направились туда. Определенно успели отдохнуть и отдышаться – лежат вповалку, но вид не столь уж и страдальческий. Ольга поместилась чуть поодаль и руку держит возле кармана. Эскулап, не сводя глаз с Ольги, расспрашивает с этакими кокетливыми интонациями: – А вы, правда, сможете в нас стрелять? Нет, серьезно? И рука не дрогнет? Я и сама с любопытством ждал, что Ольга ответит. А она промолчала. Вместо ответа достала наган из кармана, задумчиво его оглядела – благоразумно держа указательный палец подальше от спуска – и весьма многозначительно поиграла вороненой опасной игрушечкой, так что получилось даже лучше любых кровожадных реплик. Доктор присмирел. Правильно сделала. Три патрона сейчас - это три патрона. А их двое. Так что выводы просты и ясны, как устройство «Либрейтора». Я вышла из-за дерева, не замечая взглядов остальных членов отряда. Сразу же залезла в свой рюкзак и с ходу выхлебала под литр воды. Мазур в то время успел выкурить сигарету. Тщательно погасил окурок о ствол, сунул в жесткий мох и встал: – Вперед. Нам еще ночлег искать... Сначала увидели скалу, вздымавшуюся над потемневшей вечерней тайгой. В лес темнота приходит гораздо раньше, чем на голой равнине. Однако впереди стало словно бы светлее – значит, обозначилось открытое пространство. Пройдя метров двести, они обнаружили, что это и в самом деле березовое редколесье и по березняку идет довольно широкая дорога. Заброшенная, правда, давным-давно. Не только травой поросла – кое-где вытянулись тоненькие березки в человеческий рост, молодые сосенки. Еще угадываются колеи – судя по ширине, оставленные не автомобильными колесами, а тележными, но ездить по ним перестали, похоже, еще при царе Горохе: одна сосенка росла как раз из сглаженной временем узкой канавки... А впереди виднелась черная скала, напоминавшая очертаниями застывшую морскую волну. На ее вершин деревья, словно зубцы полысевшей гребенки, и еще какой-то странный треугольный силуэт, больше всего похожий на геодезический знак. После короткого раздумья двинулись по дороге. Энергии мало, навигационные системы сейчас включать не буду. Вокруг все темнее, они шагали по заброшенной дороге, и скала-волна вырастала на глазах, становясь все громаднее. За поворотом открылась неширокая мелкая речушка с ветхим мостом – а за мостом продолжалась дорога, плавно сворачивавшая вправо, к скале. Мост в сумерках выглядел вполне исправным. Некогда было осматриваться, скоро совсем стемнеет, луна хоть и показалась над вершинами деревьев, но высоту еще не набрала. Я первой рванула по мосту, местами перелетая через выпавшие бревна. Не люблю такие объекты. Нехорошие воспоминания ещё с мира Кремля остались. Но мост вообще не шелохнулся. Ответ простой: лиственница, конечно. Вокруг ее хватает. А бревно из лиственницы если и не вечное, то долговечное. И дом, и мост простоит лет триста, не сгнив и не затрухлявев. Свернули направо, следуя за дорогой. И когда впереди возникли черные силуэты, которые могли оказаться только крестьянскими избами и ничем другим, я и не думала удивляться. Он только замедлила шаг, проверила дробовик и включила ночной режим – но видела уже, что не видно ни единого огонька, ни единой искорки. И ни звука не долетает от десятка домов, стоящих по обе стороны заросшей дороги. У ближайшего давно провалилась крыша, голыми ребрами, странными треугольниками чернеют стропила. И у того нет крыши, и у тех двух... Все как-то незаметно остановились. Луна, почти полная, все выше поднималась на безоблачном небе, сиявшем мириадом крупных звезд, на фоне желто-серебристого диска чернела вершина скалы и тот самый геодезический знак, дома отбрасывали густые тени. Красота. – Ну что, пошли... – тихо сказал Мазур. Они шагали по единственной улочке заброшенной деревни - двенадцать домов, больших и добротных некогда, пятистенков, крестовых. Но крыши чуть ли не у всех провалились, окна сияют выбитыми стеклами, а кое-где вообще не осталось рам, заборы где покосились почище Пизанской башни, где и вовсе рухнули, то же самое и с воротами, во дворах растет высокая трава. На крайних домах лежит угольно-черная тень, отброшенная нависающей скалой. Поблизости плещет, лопочет вода – речушка струится совсем рядом, на задворках, мимо огородов. Вон банька, выглядит совсем целой, вон колесо от телеги валяется посреди двора. Проржавевшая насквозь – видно в лунном свете – толстая цепь тянется от полурассыпавшейся собачьей конуры... Полное запустение. Но самое главное, что интересовало нас всех в этот момент - здоровенные гермоворота в скале. Да, черт возьми! Мы дошли! – А зверей тут быть не может? – опасливо спросила Вика. – Что им тут делать? – пожал плечами Мазур. – Это только в кино в таких развалинах полно волков с вурдалаками... – и, не колеблясь, свернул к дому с относительно целой крышей. – Вот тут и обоснуемся, нет разницы... – Думаете, они отстанут? – спросил доктор. – Думаю, – сказал Мазур. – Мы ж не диверсанты, а они не полк СС, это охота, не забывайте. Вот когда мы прорвемся подальше от здешних мест, они зашевелятся, уверен, устроят жуткое браконьерство. А пока нет им причин особо беспокоиться... - Да ладно тебе насчёт эсэсовцев, - ответила я Мазуру. - Это тоже не киношные и рассказочные персонажи, что как роботы без устали выслеживают партизан. Им тоже надо спать, жрать и отдыхать. А я сегодня спать не буду... У нас не так и много времени, чтобы вскрыть эту консерву. А надо ещё и разобраться с тем, что там внутри. Вот только предчувствие у меня хреновое... Вошли во двор – пройдя по упавшим половинкам ворот. Дома, очень похоже, тоже сложены из лиственных бревен, Мазур осторожно похлопал по стене и вновь не ощутил ни следа трухлявости, потрогал ногой нижнюю ступеньку крыльца – выдержала. Потом поймал за косу Ольгу, приободрившуюся было и совсем было собравшуюся пройти в дом первой. Почти не ощущая неловкости, поклонился и громко проговорил: – Пусти, дедушка, прохожих людей переночевать, душевно просим... Я понимающе посмотрела на него. Народ тут суеверный, а Мазур как раз из этих мест. Да и веру чужую уважаю, особенно в такие вещи. Всякие боги и прочее - это одно, а то, что обитает на той же земле, что и ты - другое. За спиной фыркнул Егоршин. – Не фыркайте, не фыркайте, – не оборачиваясь, бросил Мазур. – Не в городе. Как писал один классик – где крещеный народ долго не живет, не мудрено кому другому поселиться... – Вы серьезно? – Вы городской? – ответил Мазур вопросом. – Ага. – Вот и приберегите жизненный опыт для города... Входная дверь была распахнута настежь. Мазур мимоходом попытался ее притворить. И на миллиметр не сдвинулась, похоже, петли намертво приржавели. Обширные сени. Широкая лавка у стены, рассохшаяся бочка в углу, какое-то тряпье. Большая горница, пыли почти нет – в лесных брошенных домах пыли почти что и не заводится, это вам не городская квартира – еще одна лавка у стены, корявый табурет рядом, вот вам и вся меблировка. В углу, который вполне можно поименовать красным, виднеется широкая полочка, определенно божница, но там не видно ни одной иконы. Стена оклеена газетами. Я без малейших усилий оторвала невесомый, сухой, как пыль пустыни, клок – края рассыпались под пальцами, – подошел к окну и, напрягая глаза, попыталась прочитать пару строчек. Кого-то там торжественно встретил маршал Булганин – это легкая привязка к хронологии, ага, и про дорогого Никиту Сергеевича... Мазур занялся тем же делом. – Что пишут? – спросила Ольга. – Когда писали, тебя еще на свете не было, – сообщил Мазур. – Вас, друзья, впрочем, тоже. Да и я без штанов бегал... – Где же люди? – пожала плечами Вика. – Кто их знает, – сказал Мазур. – Деревушек таких – море. Старики умерли, а молодые в город подались. Если было тут молодое поколение... Так что не ждите, не будет вам скелетов в живописных позах, все гораздо будничнее происходило. – И слава богу... – пробормотала Вика. – Располагайтесь, – сказал Мазур. – Банку кто-нибудь откупорьте, хлеба порежьте... Вон там, в огороде, сортир стоит, но не советую его навещать – доски прогнить могли, еще провалится кто. – Вымыться бы, – мечтательно протянула Вика. – На три метра потом шибает, сама чувствую... – Тоже дело, – согласился Мазур. - Народ, вы как хотите, а костер разводить надо, - хмыкнула я, слушая их разговор. - На ужин нынче - собака по-таежному, то бишь без соли и специй, хорошо прожаренная на костре. Кто не хочет - сидите голодными. Мазур, отряд на тебе. А я пойду работать. Чуется мне, что сервомоторы сдохли ещё при царе Горохе и проход мне придётся делать самой. Хорошо хоть клинки у меня что железо, что пространство между мирами рубят. Приготовите - меня позовете. - Но это же несъедобно! - воскликнула Виктория. - Их же не едят. - Не пиликай. Вполне себе съедобно. Жрут же их корейцы и ничего. Даже за деликатес держат. Вот кампфхундов жрать - это да, мучение. Жёсткие, что подошва, по вкусу ещё хуже, да мясо пропитано той дурью, что их кормят. И ведь ничего, ели. Так что.., - сняла я ружье с плеча и отдала Мазуру. - Кто против - останетесь голодными. Тушняк - НЗ. Ружье заряжено картечью два ноля. Сам знаешь что делать. Я не спеша вышла из дома и пошла по улице. Хорошо... Ночь ясная, на небе луна светит, что твой прожектор. Проходя мимо домов невольно задумываешься о судьбе таких деревень. Ведь когда-то они были полны людей... Жили тут просто, без изысков, но жили. Хотела бы я тоже на гражданке пожить... А то сколько уже только война? Сколько живу - все война... Ворота оказались больше чем я думала. Метров двадцать высотой, сорок в ширину. Явно противоатомные. Пульт, вмонтированный когда-то в скалу, давно проржавел и осыпался. Даже пробовать не буду. Выходов вентиляции тоже нигде нет. Остаётся один путь - сквозь гермоворота. А вот его придётся сделать самой. Ну, погнали! Клинки летают, точно пули над полем боя, рисуя простенький узор и вырезая металл кусок за куском. Взмах, ещё взмах, пнуть... Очередной кусок металла вываливается из дыры - чуть ли не мне на ноги. Не останавливаться, продолжать работу. Куртка уже вся в ржавчине, на руках - царапины от металла. Наплевать, это не мешает. Только вид портит. Металл - он и есть металл. Продолжаю врубаться в металл клинками. Хороший металл... Бронесталь, та же, что и на танках. Надо будет метательных ножей наделать. И после очередного удара по куску стали, тот проваливается внутрь. Добралась... На меня пахнуло спертым воздухом. Не удивлюсь, если это место законсервировали ещё до того, как Сталин испустил последний вздох. И снова за работу. На этот раз - пробить проход, достаточный для того, чтобы прошел человек. А это - ещё минут двадцать работы. Ворота толстенные. Метров пять толщиной, не меньше. Вперёд, вперёд... Сталь, ржавчина и искры от встречающихся друг с другом клинков. Наконец-то готов проход. Посмотрим, какое же наследие нам оставили советские войска?