Летучие Звезды

Урсула задумчиво смотрела на тёмный силуэт дома, нелюдимо запрятавшегося среди деревьев. Ведьма совсем не торопилась осчастливить мрачного владельца здания своим визитом, и пока что просто пыталась сложить из разрозненных кусочков прошлой памяти ощущение дальнейших действий. Ну, воистину, если намного больше прочего ее сейчас интересовала муравьиная лапка, застрявшая в капельке стылой сосновой смолы, то совершенно явно никакого плодотворного диалога с вспыльчивым волшебником у Дочери Океана не выйдет. А марку надо держать в любой ситуации. Позволить своему странному последователю разочароваться в идеях идолопоклонства беловолосая не могла. Громогласно вздохнув и распугав мелких птах нежданным звуком, женщина повалилась на траву, ничуть не заботясь о зеленых пятнах, тут же отпечатавшихся на белой ткани. Раскинув руки в стороны и недобро покосившись на жизнерадостные облачка, Ужас Глубин нерешительно коснулась земли, медленно и неохотно впиваясь когтистыми пальцами, казалось бы, в саму суть земной тверди. Впервые делая с сушей то, что часто творила на море. Решившись вслушаться в эманации чужой, незнакомой территории, принадлежащей Олимпу с потрохами. По крайней мере, так ей казалось ровно до сегодня. Потому что гортанные, хрипящие песнопения на до боли знакомом языке темных вод никак не могли славить богов Эллады. Да и к новозаветным имели мало отношения. А разноголосье становилось все настойчивей, набатом вышибая дух из удивленной и заинтригованной слушательницы. Которой, впрочем, очень быстро наскучило удивляться. Молитвы были такими нестройными и назойливыми, что до состояния тихого бешенства довели за рекордные минуты. Не в силах больше терпеть это вопиющее неуважение к ритмике и преступление против мелодики, влекомая не столько любопытством, сколько желанием заткнуть назойливые, невнятные просьбы наглецов, она аппарировала, не добравшись до дверей своего недавнего жилища всего ничего. *** - Дочь Спящего заключена под морем! И ей томиться там вечно, если Избранный не спасёт её и не откроет Врата! Тогда она породит Спящего из своего чрева, и Он вернётся в мир! Урсула удивлённо икнула, неестественно округляя глаза и оглядываясь на одобрительно и нестройно гудящую небольшую толпу, расположившуюся в небольшой заброшенной церквушке. До сего времени – явно христианской. Видимо, культ собирался, где придется. И настолько его участники были беспечны, что громкий хлопок и соткавшуюся из ниоткуда женщину, лишь спустя несколько секунд припомнившую, что хорошо бы прикрыться Дезиллюминационными, даже не заметили. Ведьма скривилась, словно бы выпила тухлую устрицу, заслышав еще один пассаж на тему очередного «Избранного». Не сильно, впрочем, уверенная в том, что её реакция на эпитет – на самом деле её. Тот мальчик, чью жизнь она в слиянии прожила от начала и до конца, имел право ненавидеть свое прозвище. Хотя сама Урсула прежде против термина ничего не имела, щедро им разбрасываясь во имя забавы и завлекательного эффекта. Неловко поведя плечами, дочь Ктулху брезгливо осмотрела перевернутый крест, неспешно двигаясь вдоль стены к алтарному возвышению. И, лишь вглядевшись пристальней в небольшую, дешевенькую, хваставшуюся искаженными чертами и погрешностями, статую перед толпой фанатиков, не на шутку умилилась. Отче, кто бы только знал, что спустя тысячелетия кто-то рискнет изобразить тебя, вековечную многорукую Тьму, обычной каракатицей… И все же, как ни крути, на людей стоило в свое время обращать побольше внимания. Она и подумать даже не могла, что её Отцу и Матери так поклоняются. И что их, этих поклонников, столько. Больше того, в этом времени есть целые ответвления сект и верований. Урсула их определенно слышала даже сквозь расстояние. Просто конкретно вот эти были ближе прочих… - Поклонитесь вечному Хаосу! А она-то, наивная ромашка (чтоб пусто Поттеру было за этот лексикон) думала, что двуногие лишь из страха перед божественным кланяются морским чудовищам. Да и то – лишь те, кому не свезло с таковыми столкнуться воочию. А недавно и вовсе собиралась сетовать на то, что времена язычества и темных веков прошли безвозвратно. А с ними – и благоговение перед непознанным утонуло на дне морском. Ан нет. Вот она, целая толпа, в глаза не видевшая прежде детей первозданного Мрака. И поди ж ты, зовут, кликают беду на свои неразумные головы. Суицидники эти люди. Наверное, им при сотворении стремление к Танатосу внедрили, не иначе. Всему человеческому роду. Чтоб сильно не расплодились. Ну, они же пожалеют. Урсула знала точно. Урсула еще прекрасно помнила, как это бывает. И память эта была свежа, поскольку и посейчас сластила самолюбием… « - Великая Белая Дева! Боги проникают в меня! Я слышу их голос! Прими меня, покажи свою Тьму! Маленький, жалкий пресмыкающийся таракан не смел коснуться её щупалец без высшего на то дозволения. Смешной. Она уже показала ему свою тьму. Вот он и сошёл с ума. Да уж, залихватские, пропитанные ромом, моряки ей завсегда были по душе много больше, чем сухопарые фанатики нового бога в длинных одеждах. Те загорелые ребята, по крайней мере, о высших силах не задумывались, кидаясь в неравный бой с монстром. И не разочаровывали своим вкусом. - Ну, раз ты просишь, я, разумеется, не могу отказать... Самодовольно щелкнув языком, она мучительно-медленно коснулась черной конечностью тут же забившегося в экзальтации человека. И в молниеносном, жестоком выпаде наживо вырвала у пресмыкающегося трахею. …Упрямо обгладывая окровавленные кости, Урсула брезгливо морщилась, но доедала, лениво разводя в соленой пучине кровавые ленты. Терпеть она не могла слабаков подобного сорта. Громкие, противные и, самое главное, себя не сознают. В этом и соль морская. Тщеславие не согреть бессмысленностью метания потерявшего разум…» Воспоминание было непрошенным, но – ярким. Таковы были многие люди, даже с самыми крепкими нервами и рассудком. Что поделать, бывает. Правда, были и те, кто устоял. Вот, к примеру, последний улов вышел богатым. Два двуногих колдуна, и оба – выгодно отличились на фоне общей серой массы. Интересно, в этой толпе магглов есть хоть кто-нибудь со столь же высоким уровнем рассудка? Или все внимание теперь стоит заострять исключительно на магах земных, что сами по себе уже – некая аномалия для своего вида? Хотя… тот же Поттер тщеславие не грел, что – жаль. Он попросту не был способен в полной мере осознать, что за существо перед ним. Познать Бездну тоже не стремился. Но – вносил милую сердцу бредовость во внутреннее, уже устоявшееся, звучание Урсулы. А вот второй ей поклонялся искренне. Со всей силой яркого сияния трезвого разума. И до обидного четко и правильно разделял Ванессу и Урсулу. Стараясь, как умел, показать первой любовь в собственном понимании ее необъятного смысла. Чтобы вторая – запомнила. Вот таких поклонников ведьма любила и ценила. Разнообразие, как ни крути, это именно то, что так необходимо долгожителям. Иначе есть риск закостенеть и утратить вкус к жизни… Был на её памяти также некий Дэвид Джонс, проклятый морем. Тот еще оригинал. Единственный, к слову, кто рискнул витиевато послать Урсулу к Сатане при встрече и после этого – выжить. Он искренне, со всем жаром иссушенного муссонами сердца ненавидел и любил таких, как она. Только позже Урсула узнала, что проклятие «Летучего Голландца» человек получил не от гнева Тритона, а – по милости Каллипсо. От того и любовь. Оттуда – и ненависть. Эх, ей бы свой личный, не отцовский, культ заделать... Жаль. Столько времени впустую, оказывается. А было бы неплохо иметь на берегу личную армию. Хотя откуда в те времена Ведьме Семи Морей, принципиально не посещавшей до того берег, было знать, что культ Ктулху, оказывается, распространён среди людей? Да еще и живее всех живых? Для этого нужно было иметь как минимум око Олимпа. Кстати, об Оке. Как замечательно бы его получить, конечно… В голове ненавязчиво образовывалась новая идейка, кажущаяся с каждой минутой все более захватывающей и плавно перетекающая в смутную, еще не оформленную, решимость. И то, как эти люди навязчиво стремятся к смерти, и то, как сильно подогревает самолюбие их мольба, и то, как ранее был одинок не только Гарри Поттер, но и сама Великая и Ужасная, сыграло в формировании смелых мыслей далеко не последнюю роль. - Беловолосая придёт! Очнувшись от мечтаний, Урсула снова удивилась и тут же – подозрительно нахмурилась, вслушиваясь. М-да, рано она их хвалила. Они категорически перепутали и соединили в одну личность Каллипсо и её саму. Вопиющая неинформированность. Но кто она такая, если по правде, чтобы отказывать жаждущим в поцелуях? Ох, сложно быть богом, право слово. Но так и быть, их вожделенный кошмар станет таковым во плоти. На молитвы нужно время от времени отвечать. И затыкать особо алчущие рты. Оскалившись, ведьма облизнулась и хихикнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони. Этот жест, ранее не используемый, на некоторое время заставил Сциллу отвлечься и заподозрить себя во много большем, чем ожидалось ранее, ассимилированнии со шрамоголовым мажонком. Но надолго это несоответствие с прежней собою ее не увлекло. Вновь сосредоточившись на надрывно вопящем проповеднике, женщина брезгливо оскалилась, реагируя на особо пронзительный звук, исторгаемый глоткой без пяти минут мертвеца. То-то сейчас воплей будет... Она поцелует каждого. *** …Любовь противоестественна всему божественному. Это смогли понять даже люди, во всей неглубине своего примитивного разума и расцвеченной противоречиями натуры. Потому-то боги – безумны. Они касаются любви, такой высокой, живой, человеческой, на которую, казалось, столь простые существа способны быть не должны. И сходят с ума... Старательно рисуя кровавыми сгустками на пыльных облезлых стенах, Урсула совершенствовала, как могла, местные святые образа, внося посильный вклад в человеческую культуру. И сыто икала. Она рисовала любовь. И картина выходила пугающей. …Потому-то мир, что сотворил бог, был рожден из его сердца именно таким. Несовершенным, многогранным, живым. И потому-то боги не смогли полюбить свои творения. Потому что живое свидетельство безумия своего сердца любить нельзя. Украшая уже и так оскверненный культистами Алтарь исключительно берцовыми и тазобедренными костями с редкими ошметками мяса, беловолосая зябко переступала с ноги на ногу и досадливо кривила полные губы. Во-первых, она занималась форменным гриффиндорским ребячеством. Во-вторых, ранее она в буйстве своем занозила о разломанный на дрова и трубы орган руку. В-третьих, не доесть во имя сохранения милой глазу фигуры такое свежее мясо – форменное расточительство. И, наконец, в-последних. В простенькой композиции чего-то не хватало, но она положительно не понимала, чего именно. … Итак, боги. Которые презирали свои подобия. Урсула была, дай Дагон, не из тех богов. Она уже была безумна. Ее отец был кошмаром. А мать – идеальным творением шторма одиночества Прародителя своего. И, в конце концов, у нее, Урсулы, подобий, которых можно было бы стыдиться, не было. И Урсула – не боялась. Не теперь. Вдруг осознав, что она объясняет непонятно кому очевидное вслух, ведьма со всей немалой своей дури пнула уродливую статую, сломав себе щиколотку. Ворчливо ее вправляя, она, впрочем, подозрительно быстро смирилась с очередным неприятным озарением. Ей банально было скучно творить хулиганство в одиночку. Ей, прости Мерлин, не хватало компании. Впрочем, от пагубных мыслей открещиваться наученная опытом поглощенного намедни коллективиста-героя и своим собственным, плачевным и закончившимся во временном водовороте, она не собиралась. Ужас Глубин не повторяет ошибок.