Летучие Звезды

Бесцельно слоняясь по земле, Сцилла с каждым часом, с каждым рассветом и закатом заново мысленно проживала свою жизнь. Урсулу. Гарри. Ванессу. Она чувствовала каждую свою ипостась и переосмысляла их с высоты приобретенного опыта. Любой другой, возможно, уже сошел был с ума, утонув в пучине гнева или горя, не выдержав наплыва чувств и событий. Но, будучи порождением безумия, дочь Ктулху имела удивительно крепкую психику, гибкие внутренние рамки, волю к жизни, желание наслаждаться ею, а главное – полнейшее отсутствие совести. А потому совершенно не жаждала ныне истреблять человечество или свершать прочие глупости в бессмысленном стремлении отомстить за уничтоженное место прежнего обитания. А вот приспособиться к новому времени и сделать его удобным для собственного бытия – такое стремление имело место быть. Но для начала… у каждой истории должно быть завершение. И надо было понять, как именно завершить все три, дабы собраться писать новую. Важность каждого отрезка существования совершенно не зависела от его длительности. Одинаково значимы были и морские глубины в первозданной чистоте, и стены Хогвартса, ставшие вотчиной одинокому ребенку, и тихий обособленный дом на берегу океана, скромно спрятавшийся в сосновом лесу. Сциллу, исполненную чернильной ненависти, ведьма была готова отпустить. Все ее вендетты были свершены. А править мертвой водой не хотелось. Это… позор попросту. Хотелось жить. А жить хорошо хотелось еще больше. А Гарри, к слову, умел жить, невзирая на опасность своей земной юдоли. И теперь беловолосая перебирала поименно всех его друзей и знакомых. И решала, что с этим делать. Гарри умер. Но его дух разноцветьем нитей вплелся в безграничный мрак и обрел бессмертие. Ванесса. Ванесса была счастлива, не ведая тревог и не зная, с какой тоской и горечью ей в спину смотрел мужчина, с которым она делила ложе. С какой отчаянной нежностью силился впечатать свой образ ей в память, предполагая, что ничем хорошим это не закончится и уже заранее решая довольствоваться лишь тем, что его, возможно, запомнят лучше прочих. Ванесса этого не замечала. Ванессе было достаточно того, что ее любили. Терпеливо снося все капризы. А темноволосый маг, не зная способа удержать ее подле себя дольше обещанного, торопливо изливал все чувства, что имел, на тень Сциллы, даже не мечтая когда-нибудь получить оригинал. И эта тревога, эта нервозность скользила в каждом преувеличенно-нежном, горьком касании, в каждом вздохе и слове, в каждой минуте, отданной им Ванессе в ущерб всей остальной своей повседневности. Ванесса была уверена, что любит. Урсула, не любя, а лишь имея связь, которую Гарри обозначал, как любовь, повинуясь собственной прихоти, самолично упростила Северусу задачу, прописав в разум девушки это чувство. И теперь пожинала неожиданные плоды. Информации за несколько лет накопилось на удивление много. Зельевар не пользовался своей свободой действий. Он ее даже не подозревал, не ведая, что Обряд не позволит Урсуле хоть как-то навредить ему, ибо это пойдет во вред ей же. Он лишь желал быть для нее хоть сколько-нибудь значимым. В ее памяти о нем. Урсула задумчиво смотрела на море, шелестевшее у босых ног. Пластиковые бутылки глухо бились друг о друга, смешиваясь с грязными водорослями. Море изменилось. И она сама – тоже. В памяти причудливыми узорами плелись сердоликовая вязь детских обид и юношеских печалей, казавшихся неизмеримо важными. Личность Гарри Поттера усиленно врастала в непроглядный бездонный омут мрака. Словно очень хозяйственный домовой эльф-швея упорно распарывал радугой черное полотно. Тревожа скрытое в глубине. …А там, на дне океана тем временем ютились жалкие существа в коконе древней магии Трезубца. Отгороженные от внешнего мира жители Атлантики. Что же… Рука непроизвольно коснулась мертвого уже долгие века лона. И в тот же миг где-то в толще соленых вод магический Барьер запестрел прорехами, повинуясь тихой мурлыкающей мелодии, которую напевала ведьма под сияние сгоравшего соцветья. В невидимые глазу дыры хлынула отравленная многими поколениями людей вода. Удовлетворенно кивнув, Урсула отвернулась и зашагала прочь от берега. Теперь все правильно. Поклонникам Тритона пора встретиться с реальностью. И теперь они действительно заплатили сполна. Теперь и они лишены того, чего когда-то боги лишили ее. Иначе. Но – лишены. Отрава рано или поздно убьет их способность воспроизводить себе подобных. И теперь не станет их кукольного мирочка. Теперь все справедливо. Им всем придется жить в реальном мире. А как они справятся, ее уже не касается. Ее последнее дело, последний привет из прошлого, было завершено. Теперь впереди была новая веха существования. И начнет она ее тоже с воздаяния. Окончательной точки заслуживает каждая сказка. Каждая история. *** - Я тебе благодарна, мальчик. Без тебя в том числе не было бы победы над Темным Лордом. Это верно. Без тебя я бы не стала тем, кем являюсь ныне. И погибла бы в новом мире. Но внезапно из двух, казалось бы, неизбежных смертей получилась одна жизнь. Однако, так или иначе, за свои действия надо платить. И взыщу с тебя… я. Рыжеволосый обездвиженный парень, лежа на узкой постели в небольшой захламленной служебной квартирке, испуганно смотрел на пленившую бравого аврора безо всякого труда дамочку. - Но я тебя не убью, нет. Наоборот, я сделаю тебе подарок. Ты возжаждешь то, что порицал ранее. Дабы понять. Возможно, тебе даже понравится. Урсула покидала жилище Рональда Уизли, нездорово и совершенно по-детски хихикая, чего за ней прежде не водилось. Шалость удалась. Теперь рыжеволосый пусть и не вспомнит ни единого слова гостьи, когда проснется, но совладать с приобретенной сутью – уже не сможет. И будет исходить на ужас и непонимание, но, влекомый неугасимым вожделением, делить ложе станет лишь с мужчинами. И не будет ему покоя. *** Рассеянно касаясь кончиками пальцев высокой сухой травы, женщина уже час смотрела на Нору, погруженную в сон, и не двигалась с места. Наконец, тяжело вздохнув и приняв решение, Урсула аппарировала прочь. Мы в ответе за тех, кого приручили, это верно. Но она, будучи маленьким зеленоглазым сиротой, приручилась сама. И почтенная мать семейства не должна была отвечать за свои слова просто потому, что не должна была Гарри Поттеру ничего изначально. Да и… В конце концов, ее сын вскоре начнет трахать все, что имеет член. Мертвое – в том числе. С Молли Уизли уже достаточно. *** Гермиона Грейнджер, сидя на кровати в одном из номеров «Дырявого Котла», встречала очередной рассвет и плакала над прощальным письмом своего друга, которое перечитывала в восьмой раз. До сих пор так и не ответив на Министерский запрос касательно своего присутствия на похоронах Национального Героя. Но в следующую секунду удивленно замерла, еще раз пробежавшись взглядом по кривым строчкам и внезапно находя в них новый смысл. А после – вытерла слезы, улыбнулась и стала собирать чемодан. Ей больше нечего было делать в Лондоне. Гарри тут больше нет. Он – в лучшем мире. А ей нужно лететь обратно. В Австралию. А тем временем невидимая, но тем не менее ужасно стесненная створками шкафа Ведьма Семи Морей удовлетворенно кивнула, окончательно поглощая чужую боль. И еще один лепесток безвозвратно покинул тело. *** В Гринготтсе гоблины если и удивились тому, как резво нашелся некто, столь подходящий под условия завещания Меченого, виду не подали. В этот раз брюнетка, вышла Урсула оттуда через час, уладив все бюрократические проволочки. И недоуменно подбросила в воздух галлеон. Посещение банка было скорее делом принципа. Таких золотых монет, при желании, она могла достать со дна морского немеряно. Блестящая денежка так и осталась лежать в пыли мостовой. Косая Аллея в этот час была безлюдна. Все волшебники находились в Годриковой Лощине. Через сорок минут, в полдень, подле могил Лили и Джеймса Поттеров, в землю должны были опустить гроб с телом Избранного. *** Отсутствие зачарованного дождя, как погодного явления, знаменовало новый этап в жизни Ужаса Глубин. Небеса окончательно сочли ее мертвой. Куда теперь? Урсулу утянул водоворот Сансары, пусть и фигурально выражаясь, задолго до встречи с Мальчиком-Который-Выжил. В потоке лет истинные цели размылись и искорежились, трансформировались и размылись. И только сейчас она смогла признаться себе, что это действительно было так. А вот Гарри, этот самый выживающий мальчик, был четок в своих стремлениях. Он желал близости. Новой, всеобъемлющей и безусловной. Да только надежды на исполнение желаний давно не питал. Урсула же в близости не нуждалась, культивируя одиночество. Зато никогда не теряла надежды. И теперь они, депрессивный, но чертовски осознанный уебок, и неунывающий, но обмельчавший бог, были одним существом. Целеустремленным, наполненным надеждами и четко знающим, чего ему хочется. Нужно было лишь конкретизировать, в чем именно это «что-то» заключается. А получить… Получить желаемое не трудно. Надо лишь приложить силы. Всегда так. В итоге она все также бродила по земле, не желая возвращаться в Атлантику, окончательно утратив к ней интерес. Океания отравлена людьми. Посейдон мертв. Врагов более не осталось. Некому мстить. Некем править. Но оставаться в одиночестве, тем не менее, не хотелось совершенно. Разбудить Ктулху? Он ее по головке не погладит. Можно остаться на земле. Начать постигать сушу – тоже вариант. Это станет увлекательным занятием, если подойти с верной стороны. Вопрос, зачем? Теперь… а что теперь? Она воздала врагам Урсулы. Она отпустила трагедии Сциллы. Она поставила точку в трагической судьбе Золотого Ребенка Британии. Ванесса. Оставалась еще Ванесса. Да что ты будешь делать. Урсула сорвала травинку и агрессивно её сгрызла. Никогда такого не было – и вот опять. Не только память, но и стремления мальчишки стали принадлежать ей. В том и числе – и сердечные порывы такого, казалось, маленького и незначительного существа, очутившись внутри, словно сорняк, проросли на благодатной почве. И эта до ужаса активная натура, приобретая целостность, ныне не желала великих свершений. А требовала простого человеческого, прости Калипсо, счастья. Какой кошмар. А еще больший кошмар заключался в том, что лишь Ванесса ведала, как оно выглядит. Или мнила, что это так. Память Ванессы вообще много чем помогла дочери Ктулху. К примеру, забавно, но именно Снейп натолкнул Урсулу на мысль, как уйти от погони. Не поглотить Мальчика-Со-Шрамом, как оно было бы логично, а слиться с ним, меняя свой собственный магический фон. Стирая этим себя из мироощущения небес. Именно ее черноглазый любовник так часто повторял, что нет ничего более переменчивого, чем люди. И того, кого ты знал прежде, сквозь года есть риск и не признать вовсе. Северус имел ввиду, разумеется, совсем иное. Себя. Собственное прошлое. Но ассоциативный ряд привел таки Урсулу в нужном направлении. «За окном моросил мелкий дождь. Сидя за туалетным столиком, брюнетка задумчиво обводила пальцем свое отражение в зеркале. - Что с тобой? Вошедший в комнату человек, подозрительно прищурившись, замер на полпути к креслу. Он не понимал, что происходит, но интуитивно чувствовал, что что-то изменилось. - Ты заметил, что наше общение сказывается на тебе благотворно? Не постарел ни на день. После этой ремарки мужчина ощутимо насторожился и непроизвольно сделал шаг назад. Темные глаза потемнели еще больше. Побелевшие от напряжения пальцы впились в косяк двери. Черноволосая женщина невозмутимо продолжила: - Ты неплохо справился. Мнить себя человеком оказалось… познавательно. Мне даже понравилось. Хоть это и было лишь подражанием. За цельной картиной надо будет… кое-куда сходить. И так неяркие краски окончательно пропали с будто окаменевшего разом лица. Глаза стали безжизненными. Тяжелым выдохом прозвучало безнадежное утверждение: - Сцилла. - Урсула. – ведьма наставительно подняла палец вверх, а из под белого летнего платья выскользнуло первое щупальце, ознаменовавшее предстоящую полную трансформацию тела – Не надо церемоний, сладкий, у меня есть имя. Или Ванесса тебе больше по разумению да вкусу? О, естественно, так и есть. В конце концов, межвидовые связи противоестественны. Человек человеку завсегда ближе. Волшебник молча подошёл к окну. Медленно, словно преодолевая сопротивление разом загустевшего воздуха. Невидящий взор упёрся в мокрое стекло, тщетно высматривая спасение среди деревьев. - Ты рано. - А что, ты мне не рад? - А должен?.. Она действительно ему объяснила причины своего повторного появления в его жизни, повинуясь при этом даже не своему желанию, а скорее, награждая за заботу о своем вместилище. Рассказала о том, как убила Посейдона. Не упуская ни единой кровавой подробности. Наконец-то изничтожила братца, и возмездие за проступок не заставило себя ждать. Рассказала, как проснулись старые боги, яростно алкая ее крови. Рассказала, как решила скоротать время и стать ненадолго Ванессой. Как поняла сейчас, что прятаться нет смысла, ибо даже спустя годы, лишь только появившись, она вновь ощутила, что за ней следуют по пятам. И будут преследовать вечно. Не важно, сколько пройдет времени. А после ушла. Потому что пришло время для иной встречи». Сцилла читала бывшего хогвартского профессора, как захватывающую книгу. В этой книге текст был написан невидимыми чернилами, а главы – перепутаны местами. И, только покинув дом и выделив время на то, чтобы обдумать все, чем жила эти годы ее тень, Дочь Морей поняла смысл написанного до конца. Магу была болезненно нужна Ванесса, чтобы жить, а не существовать. Еще больше ему была нужна Урсула. Чтобы быть счастливым. Как – неизвестно. Возможно, присутствия достаточно. Ни того, ни другого, как он думал, ему не светило. «Нерастраченная болезненная нежность выплескивалась волнами неудержимой бури. Словно последнее, надрывное, отчаянное желание запечатлеть себя в памяти чужеродного существа хоть ненадолго наконец взяло верх над железным самоконтролем. Горячие жадные губы ласково касались кожи. Влажный язык аккуратно чертил дорожку по мягкой груди, тонкой талии и внутренней части призывно расставленных бёдер. Впервые он обладал единолично чем-то настолько ценным и значимым. И ревниво утверждал свое право на обладание под тихое нечленораздельное курлыканье и рваное одобрительное шипение партнерши. Но почему-то она знала, что сейчас ему хочется плакать. Касаясь Ванессы, мужчина жаждал Урсулу. Помня тот краткий миг целостности и счастья, незамутненного и беззаветного, желал повторить его и знал лучше всех, что этого не будет. Ему никогда не везло. И сейчас такого тоже не случится. Глядя в жадные, мутные аметистовые глаза с расширившимися до предела от страсти зрачками, все, что происходило, он ощущал… обычным. Не плохим и не хорошим. Приятным и волнующим, происходящим в удобной и мягкой постели. На своих условиях. И, возможно, был бы рад. Если бы не осознание того, что и этого – не станет. И уж точно происходящее не могло сравниться с быстрым, грубым, но столь врезавшемся в память слиянием тел на холодном мокром хрустале. Ванесса стонала, обхватывая его бедрами и инстинктивно желая оказаться сверху, чего ей – не позволяли. А он целовал губы. Снова и снова. Твердо зная, чего в этот миг ему не хватает». Эти воспоминания, которые для Ванессы были лишены подтекстов и двойного дна, Урсула просеивала ментальным ситом, вычленяя мелкие детали и считывая в разуме человека скрытые мотивы и чаяния. Страх. Он не боялся ЕЁ. Он боялся утратить то, что ему дали взаймы. Да уж… Даже придя в себя и обретя собственный разум и плоть, Гарри Поттер, в отличие от множества людских душ, знавших ее, ни капли не пугался Бича Эллинов, воспринимая ведьму с интересом и пониманием. Северус тоже не боялся. Но его отсутствие страха было продиктовано отчаянием и поклонением. Они были очень разными, эти ее юные последователи. Но впервые она встретила тех, кто не страшился Сциллы, не поклоняясь ей при этом слепо. Они оба могли осудить действия божественной твари, что Гарри не раз доказывал. Могли считать ее бессердечной, во что искренне верил Северус. Но, тем не менее, принимали. На безусловной основе. Когда-то для нее это было бы лишь лестно, не более. Но нынче приоритеты были иными. «Белое платье тихо упало на пол. Шелест разбудил мужчину. Сонно глядя на силуэт в полумраке, он обреченно кивнул и промолчал, а девушка довольно скользнула под покрывало, крепко прижимаясь и устраиваясь сверху. Это должно было когда-то случиться. Он не сопротивлялся ее желаниям. Не возражал, искренне восхищаясь тем, что видел. Целуя осторожно. - Я тебя люблю. Даже если я все забыла, это я помню. Уверенный девичий шепот заставил его скривиться. «Пусть ты в это и веришь сейчас, но это – ложь. Столь же наглая, как и ты в любой ипостаси. Рано или поздно ты это вспомнишь. И это меня убьет. Поделом». Он не произнес этого, хоть и подумал, не желая расстраивать ту, что сейчас восторженно боролась с пуговицами его рубашки. Бледные, до того момента плотно сжатые мужские губы прошлись по алебастровому плечу, соглашаясь с правилами игры окончательно. Не избалованный нежными прикосновениями, сейчас волшебник принимал Ванессу, как откровение. - И я тебя… Доверчивый взор фиалковых глаз растворился в грустном омуте черных. Очень серьезно, касаясь ее щеки кончиками пальцев, Лигиллимент заговорил, заранее зная, что подтекст будет понят лишь много после, ею настоящей: - Я верю. В тебя. В богов стоит верить. Это я уже понял. И ты – моя вера. Я знаю, что ты сейчас полагаешь свои слова правдой, Ванесса. Но нет ничего более переменчивого, чем люди. Разве что – море. Но ты не пожалеешь. Ты вряд ли умеешь жалеть. А затем, решительно подмяв под себя растерянную девушку, мужчина впился в полные губы, сжимая округлые бедра и утверждая свое право на эти часы ее жизни. Этого она отнять не сможет. Не это». Способен ли этот герой печального образа когда-нибудь посмотреть на Урсулу также спокойно, как на Ванессу? Честно рассказывая свою историю так, как умеет? Это был интересный вопрос. И Гарри его бы тоже задал. «- Что бы ты попросил, стоя перед богом? Мастер Зелий усмехнулся, наблюдая при этом не за ее плавными движениями голодной хищницы и щупальцами, что подбирались все ближе, а за грозой, что заполняла горизонт, следуя сразу за моросящим дождиком. Кажется, он всерьез верил, что сейчас от него избавятся за ненадобностью. - Чтобы у бога было сердце. Но это невозможно. По крайней мере, не в твоем случае. Так что… просто прекрати это. Что бы ты ни сделала, каким бы именно образом не привязала меня к себе, признаюсь, я так и не понял, как именно… отвяжи. Я хочу, чтобы все это закончилось. Или… убей. - Если бы я могла – я бы это давно сделала. И на месте того, кто позаботится о Ванессе, мог бы быть любой другой. Совершенно не важно, кто. Взять под контроль человека – дело не хитрое. Но нужен был ты. Ты имел значение. Уловив в небывало проникновенной речи лишь прошедшее время, зельедел слабо поморщился. Ей нравились его внутренние противоречия. До жути трогательно. Ведьма добавила: - А убивать тебя я не стану. - Что так? - Вот ты бы убил щеночка? Глупого такого, но милого? - Значит, ты меня воспринимаешь так? Как, Мордред дери, лестно, право слово. Плачевно, конечно, осознавать, что в таком случае древняя богиня всего лишь заимствует идею для своих извращений у банальных скотоложцев. - Не провоцируй, юноша. - А то что? - Утратишь право просить. - Мне и так ничего не нужно. - Ну, как знаешь. А сейчас уж извини, зайка, у меня дела. Близится буря. Попадать под сенсор мне все еще не с руки. - Так и будешь бегать? - Только до Лондона, дружок. Но тебя это не касается. Думаю… мне там сегодня будут рады. На первом этаже хлопнула дверь, и беззвучный реквием ударил по ушам. Хозяин опустевшего дома медленно опустился на пол, сгибаясь пополам. За шесть лет он уже успел позабыть, как это тяжело. Когда ее нет на расстоянии вытянутой руки. Когда ее просто НЕТ. Расслабился. Забыл. Забыл, как выдирает сердце из грудной клетки, неумолимо тянет на другой конец света. Больно и пусто, хоть топись. Он пропал. Стоило это признать. Намного легче терять то, чего никогда не имел, чем то, чем обладал. Пусть обладание и было иллюзорным. Но оно было. Сегодняшний день даже рядом не стоял с прежними трагедиями. Он никогда не был верующим и стал таковым исключительно поневоле. Но сейчас его покинул бог. А Урсула стояла на пороге и каждой клеткой ощущала волны горя, растекавшиеся по одинокому дому». «Если ты вспомнишь, это сделает меня несчастным. Но ничего я не желаю так, как этого». Воспоминания, уже обработанные ранее, пошли по второму кругу и были непрошенными, но в них... Что-то было. «Глубокий голос читал старинную поэму. Отрывок о Сцилле и Харибде. Солнце уходило за горизонт, путаясь в ветках деревьев. Мужчина сидел в кресле, скрестив вытянутые ноги и бросая насмешливые взгляды на слушательницу. Черноволосая девушка, хмурясь, лежала на кровати, положив руки под подбородок и болтая ногами в воздухе. - Да что со мной случилось, ты можешь сказать? Я словно новорожденная. Я хочу знать, кто я! Кажется, в контексте того, что он буквально только что цитатами древнего поэта уже ответил на вопрос, но это так и осталось непонятым, чтеца веселило. - А я хотел бы однажды услышать песни сирены, обращенные ко мне, да не судьба. Мир, как видишь, не справедлив». Урсула весело хмыкнула. Будучи Ванессой, она почище Золотого Мальчика за всю семилетку обучения задолбала Северуса Снейпа, побив известный миру рекорд. Только доводила человека ведьма вопросами о том, кто она и почему ничего не помнит. И очень удивлялась и даже досадовала, когда в ответ он лишь выдавал странные ремарки, декламировал ей стихи на память либо читал книги. Сейчас было понятно, что темы все – одни. И, если подумать, дороги все тоже в один конец... И все в таком духе. Ноги привели Урсулу к дому у берега сами.