Ошибка заклинателя

Эмма несмело протянула руку и дотронулась до теплого камня. — А на меня? Он подействует? Эрик задумался, а затем с энтузиазмом подтвердил: — Отличная идея, сестренка! Правда, сначала тебе нужно выздороветь как следует. Амулет может помешать исцелению. Я пойду, а ты присоединяйся, как будешь готова. Эмма торопливо надела балахон, завязала веревочки у ворота. В разбитом зеркале отражалось опухшее синеватое лицо прямо в тон платья. Решительным жестом она отодвинула в сторону дверь и прошла по коридору на кухню. За круглым столом сидело четверо рослых светловолосых мужчин, дружно уставившихся на нее. Первый, самый рослый, смотрел с жалостью, Эрик подбадривающе улыбался, третий с раздражением отвернул нос, выказывая недовольство промедлением с трапезой. Четвертый сидел, устало подперев щеку. — Добрый вечер, — поздоровалась Эмма. Она не знала, как следует приветствовать братьев. Несмотря на тепло, исходящее от Эрика, Эмма чувствовала себя очень неуверенно. — Мы счастливы наконец лицезреть сестренку, — выдавил третий. – Надеюсь, она не будет судить скудную трапезу слишком строго. Блюда давно остыли. — Хватит тебе! – зычно зарычал первый брат. – Не видишь, сестренка ранена? Чего набросился, сам же просил ждать ее! Четвертый подавил ухмылку и локтем поддел первого под ребра. — Старший брат, не выдавай третьего! Он решил поиграть в обиду, чтобы получить внимания сестренки. Третий фыркнул и сложил руки на груди. Эрик поманил Эмму и подвинулся на скамье, освобождая место. — Не бери близко к сердцу, — прошептал он ей. – Перебранки – обязательная часть ужина. — Знаю, — кивнула Эмма. – Не беспокойся обо мне, я не стеклянная. У нас дома тоже раньше отец подшучивал над матерью. Раньше. До всего, что случилось. Многое кануло в небытие, шутки за обеденным столом в том числе. Эмма взяла палочки и подцепила белоснежный пельмень с верхушкой, закрученной в виде цветка. Поднесла ко рту, укусила и с удивлением ощутила, как тот взорвался ароматным бульоном во рту. — Очень вкусно! – восхитилась Эмма, поднимая глаза на третьего. Только теперь она заметила, что третий сжимает до белых костяшек край табурета, предназначенного для нее. Третий хотел, чтобы она села рядом с ним, но Эмма потянулась к Эрику. Теперь они оба тесно прижимались друг к другу на неширокой скамье. — Было бы вкуснее горячим! – отрезал третий. — А мне и так хорошо, — уминая за обе щеки пельмени, уверил Эрик. Красивое лицо третьего стало еще кислее. Кроме пельменей, на столе расположилось блюдо с жареной листовой капустой с чесноком, тарелка с рыбой, политой красным соусом и зеленым луком. Подле каждого брата стояла плошка с рассыпчатым рисом. Эмма потянулась за своей плошкой, которая ждала ее подле третьего брата, но тот ловко отодвинул ее в сторону. — Тянешься за чужим, сестренка? – ухмыльнулся Урман. — Не обращай внимания, — сказал Эрик. – Вот, ешь из моей. — Спасибо, — поблагодарила его Эмма. Своими палочками подобрала немного риса из плошки Эрика и поднесла ко рту. Вокруг стола воцарилось молчание. Все с удивлением смотрели на Эмму. — На, держи! – сквозь зубы прорычал третий, силой толкая предназначенную для Эммы миску с рисом. Она смиренно приняла ее и принялась безмолвно есть. Ей было неудобно объедать Эрика. Он и так много для нее сделал. — Третий, уймись, — насмешливо сказал четвертый брат. – Не видишь, все уловки оборачиваются против тебя? — Заткнись, — грубо огрызнулся третий. – Тебе плевать, но у меня есть шанс. — Эй-эй, третий, — прикрикнул первый, ударив кулаком по столу так, что тарелки звякнули. – Знай границы, не трогай четвертого. — Слушаюсь, старший брат, – покорно опустил голову третий. Все молча ели. Первый брат постоянно подкладывал четвертому брату самые нежные и вкусные кусочки, но тот почти не притронулся к еде. На белой коже четвертого брата проступали венки, а под синими глазами темнели круги.