Мутные очки.

Рома вновь проснулся раньше раздолбанного будильника, доживающего свои последние дни. За окном была непроглядная темень. Дома царила мертвая тишина. Старая кровать скрипнула, оповещая весь дом о том, что парень встал. — ну пиздец… — пробубнил Пятифан. Он наконец осознал, что у него ещё целая куча свободного времени до школы, а тратить его было практически не на что. Не сказать, что Рома горел желанием идти в школу, но оставаться с матерью не было ни малейшего желания. Противно. Очень противно. И на то были причины. Дома царила неприятная и гнетущая атмосфера. Каждый раз возвращаться туда было настоящим наказанием. Антон, который с недавних пор стал его другом, периодически жаловался ему с Бяшей на то, что его родители постоянно грызутся, на то, что из-за этой ругани совсем не хотелось идти домой. Теперь ещё и Олю брал гулять с собой. Роме конечно было в какой-то степени жалко и Антона, и Олю, но на самом деле он не видел во всем этом большой проблемы. До смерти отца в его семье тоже была вечная ругань. И драки. Для Ромы это было в порядке вещей. Нормой. Он был уверен, что так происходит у всех. Он искренне удивлялся, если у кого-то все было хорошо. Пятифан выскочил на улицу и направился в сторону гаражей. Ещё года три-четыре назад туда повесили боксерскую грушу. И Рома активно использовал ее. Дядя Ян периодически пытался прогонять пацана, материл, называл беспризорным распиздяем. Только вот Пятифан его давно не боялся и не обращал внимания. Ян когда-то был боксером, но его карьера завершилась на самом ее пике. И вот он вернулся в родную деревню. Стал механиком. Запил. И когда он опрокидывал стопку-другую и смягчался по отношению к Роме, видя в мальчике себя в детстве. Даже пытался чему-то научить пацана. Пятифан очень недоверчиво относился к пьяным людям, но из личного интереса терпел и вникал в эти уроки. Теперь Рома бил четко и никогда не оставлял возможности ударить в ответ. Будь груша человеком, то она бы давно взмолилась о пощаде, ведь парень бил ее очень и очень усердно. Веревка, державшая несчастную грушу для битья , уже давно дышала на ладан. Дожди. Морозы… Сначала послышался треск. В потом снаряд упал, не выдержав очередного удара. — ебаная ты сука! — выкрикнул парень, пиная ногой грушу. Придётся искать новое место для тренировок. Но это потом. Сейчас нужно идти в школу. Пятифан решил идти в школу через лес, чтобы напугать Антона. Периодически ему это удавалось, а после они вместе шли в школу. И Роме это нравилось. От таких совместных походов становилось как-то тепло на душе. И от его тупых шуток, которые Петров в последнее время всё чаще стал рассказывать…Но хоть Ромке нравились эти прогулки и приятные чувства от них, он почему-то с каждым разом все больше и больше винил себя и ненавидел из-за того, что он испытывал. Такие противоречия его крайне бесили, но он не знал, что не так и как это решить. Ромка зашёл в класс, как обычно в своём спортивном костюме, ссутулившись. В кедах с тремя полосками. Он молча кивнул Антону и упал на стул рядом с Бяшей, заснувшим под гул одноклассников и под такой нудный и ненужный урок Лилии Павловны. Антон не переставал смотреть. Казалось, что он даже не моргал. Он чувствовал на себе взгляд Петрова, и это заставляло что-то внутри него кипеть. — Тоха, хули ты все пялишься, а?! — с неким раздражением в голосе спросил Рома, с прищуром смотря на Петрова. Его на самом деле это не очень-то и раздражало, просто он хотел, чтобы Антон перестал на него смотреть, а вместе с этим прекратилось странное чувство. Урок пролетал как-то незаметно. Пятифан даже пытался как-то участвовать в нем. И весьма успешно. На самом деле, Рома был далеко не глуп, но мотивации учиться у него не было. И сейчас чуда тоже не случилось. Он отвечал только ради того, чтобы не погружаться в свои мысли о том, что и почему он чувствует. Со звонком Пятифан резко встал, хлопнул Бяшу по плечу, чтобы разбудить его и, буркнув «бери Антона и идите в тот туалет», стремительно вышел из кабинета. Рома шёл по коридору. Многие в страхе разбегались от него, даже если никогда не имели с ним дела. Слава шла впереди Пятифана, и это очень забавляло его. Наконец он выцепить того, кого искал. Он лишь кивнул в сторону туалета, и парень понял, что ему не избежать разборок. Наконец появились Буша и Антон. — Тоха, стой в проеме, не дай этому пиздюку уйти, приказал Пятифан, держа пацана за шкирку. Он никогда не давал Антону полноценно участвовать, и даже не из-за того, что он слабый и ничего не может, а из-за того, что…боялся за него? Поэтому Петров всегда показательно стоял и «не давал уйти». — Малой, — с хищным оскалом начал Рома, — тут слушок пошёл, что ты, дрянь такая, учителям доносишь. — Не по-пацанская, на — поддержал Бяша, надвигаясь на паренька. — Вы не смеете! Вы ничего не сделаете! — кричал мальчишка, поглядывая на Антона, видимо в надежде на то, что он ему поможет. Но Антон лишь увлечённо смотрел, скрестив руки, — я все расскажу! — вот ты себя и показал, на — Бяша лишь усмехнулся, видя, как вскипел Рома. — По хорошему ты видимо, гнида, не понимаешь! — Пятифан резко выхватил пацана за плечо, наклоном головы приказывая Бяше сделать тоже самое. А он только этого и ждал, предвкушая то, что сейчас будет. — мы тебя, сученка, сейчас прямо здесь утопим, как лоха последнего. И никто тебе не поможет. Никто не придёт тебе на помощь. Никому ты не нужен! Ненависть и злоба, копившиеся в Роме, наконец взорвались. И этот взрыв был колоссальным. Он не просто кричал на паренька, не просто угрожал ему тем, что сейчас утопит, но и с помощью Бяши макал его головой в толчок. И делал это с таким остервенением, что в последние разы чуть было не утопил его. Если бы Бяша не окрикивал его в последний момент, то пареньку настала бы крышка. — ХВАТИТ! Я БУДУ МОЛЧАТЬ! УМОЛЯЮ! — истерично взмолился паренёк, уже не хватаюсь за Пятифана или же за Бяшу. Он просто хотел, чтобы этот ад наконец закончился. Рома хмыкнул. И молча отпустил парня, дав ему напоследок смачный удар под жопу. — идём, пацаны, у нас ещё много дел, — с хищным оскалом проговорил Пятифан, глядя на то, как Антон ухмыляется.

* * *

— Эй, Ромыч, — После того, как Антон с Олей ушли на душе стало как-то пусто. И Пятифан ушёл глубоко в себя. Но голос Бяши вырвал его из омута мыслей, — а ты че так на Тошик смотришь. Он теперь твой лучший друг? Мы с тобой дольше дружим, на. — завали ебальник. Совсем охуел, что ли? Никак я на пацанов не смотрю. Я те че, пидор что ли?! — да не кипишуй ты, на — затараторил Бяша, пытаясь осадить своего друга, — я просто спросил. А то ты с него гла… — Завались, — Рома резко остановился и схватил друга за грудки, — я тебе врежу сейчас. И не посмотрю на то, что ты мой друг. В пидорасне меня обвинить хочешь? Я не пидор! — Рома, я… — Молчи, — отрезал Пятифан и отпустил Бяшу. Всю оставшуюся дорогу они шли молча. Больше всего в жизни Рома ненавидел геев. Особо без причин. Но его вымораживало любое их упоминание, любой намёк и шутка. Особенно если это было брошено в его адрес. Он слетал с катушек. Вся ненависть, которая только в нем была, выливалась на человека, посмевшего сказать что-то такое ему. А те два парня, что целовались так, чтобы никто не заметил этого? Мало того, что это чистой воды нахальство, так ещё и просто мерзко. Настолько мерзко, что Рома хотел бы не только уничтожить «всех этих пидорасов», но и по какой-то причине хотел бы уничтожить и себя. Все это как-то очень неприятно отзывалось у него внутри. и отвратительно корябало. — все. Пришли, — сухо сказал Пятифан, бросая злой взгляд в сторону Бяши, — до завтра. — пока, — с обидой произнёс Бяша и поспешно скрылся. Парень тяжело вздохнул и зашёл в дом, прислушиваясь к происходящему. Стоны, скрип кровати. И отвратительный запах водки. Рома проскочил мимо комнаты матери в свою и тихо закрыл дверь. Ему не страшно. Ему противно. Противно, что его мать не только пьёт, но и торгует своим телом ради алкоголя и небольшого количества денег, которое тоже уйдёт на алкоголь. А ещё противно от того, что он ничего не может с эти сделать. — мерзкая шлюха, чего тебе надо ещё?! — ты обещал мне денег! — пошла нахуй, потаскуха! — тварь! Пятифан уже не обращал внимание на крики и ругань. Он привык. В его душе просто зияла огромная дыра. Ничего. Совсем недолго осталось ждать восемнадцатилетия. А потом он пойдёт в армию. Покинет это дерьмовое место и заткнет эту дыру…