Мутные очки.

Рома проснулся от настойчивого стука в окно и увидел в нем Антона. — Сука…- пробубнил Пятифан, нехотя поднимаясь с кровати. Он прожигал в Антоне дыру взглядом, но чувствовал неприятное чувство беспокойства, стоявшее где-то в горле. окно с мерзким скрипом отворилось. Рома высунулся из него. Мороз гадко защипал уши и щеки. — Антон-гандон, блять, хули ты тут забыл в такое блять время?! — парень готов был впиться Петрову глотку, не только от злости, но и из-за отвратительного ощущения, заставляющего его сердце прилипать к жопе. Но он понимал, что в этом не было вины Антона. Злость быстро отступила — у тебя случилось че? — Нет… можешь выйти? Нужно поговорить — Тоха, ты ахуел? — парень бросил эти слова без особой злости, скорее чтобы понять, все ли хорошо с его другом, — ща выйду. Ебанутый… Окно с все тем же мерзким скрипом закрылось. Рома скрылся в темноте комнаты. Пятифан быстро натянул на себя вещи и направился в сторону входной двери, обходя выученные наизусть скрипучие половицы. — Ну, че надо? — Ромка нахмурился, вернув себе привычное выражение лица, однако же глаза выдавали его беспокойство, которое он так усердно пытался скрыть, — ну, ехать, тебе пиздец, если ты вытянул меня из-за какой-то ебанины ебейшей. Антон молчал. И это начинало раздражать. Давило на нервы, ведь Петров просто стоял и пялился на Рому, как последний еблан. — опять с родоками хуйня? — Н-нет, не в этом дело… — Да в чем тогда, блять? Я че, на гадалку похож? Петров все никак не мог сказать ничего вразумительного от чего злости вновь начинала накатывать. Пятифану даже захотелось врезать по лицу очкарику, но он, взяв всю свою существующую волю в кулак, терпел. Терпел долго и весьма успешно, но будь это кто-нибудь другой, фотон бы уже давно валялся на снегу, держась за нос, ведь сильный удар не заставил бы себя долго ждать. Антон резко и молча обнял Рамку, практически сбивая его с ног. Пятифан остолбенел, а глаза его, казалось, стали больше дна трехлитровой банки. Он чувствовал даже сквозь куртку насколько крепко обнимал его друг. Щеки предательски горели огнем, но совсем не от мороза. Пятифану казалось, что от него даже пошел пар… — Тоха, блять, ты че?.. _ голос слегка дрогнул. Антон сейчас напоминал ему маленьких сентиментальных девчонок, таких как Оля, ведь они всегда так бросаются в объятья, когда собираются развеется. Что же могло случиться у Петрова, чтобы заставить его так поступить? Долго думать не получилось. Антон неожиданно прикоснулся к его губам, окончательно загоняя Рому в ступор. Но ступор продлился недолго. Само осознание того, что где-то там глубоко внутри он был и не очень-то и против подобных действий своего друга, заставляло Рому вскипать от ненависти. И ненависти в первую очередь к себе. Она пожирала. Она убивала. Она заполняла собой всё. Петров полетел на землю, явно очень больно приземлившись, даже при наличии снега. Смотреть на Ромку парень был не в состоянии. — Фу, блять! — Рома с отвращением поморщился и сплюнул на снег, надеясь, что вместе с этим уйдут и те мысли, что плотно засели в его голове, — ебаная ты падла, Тошик. Пятифан со злобой посмотрел на друга, хмурясь и щуря глаза, словно зверь, выжидающий момент, чтобы напасть. Но сердце больно сжалось, когда он увидел поблескивающие в глазах Антона. Но слова было не остановить. — Я не такой, блять! Не такой! — Пятифан кричал, не боясь разбудить спящую дома мать. Он кричал со всей яростью, что сидела глубоко в груди, надеясь докричаться до себя. Выходило скверно. Он сам не верил в то, что говорил, — Я не пидор! Не пидор блять! — голос предательски задрожал. Пятифан был на грани, чтобы разреветься. Но не мог себе этого позволить. Он был с головой погружён в ненависть. И эта ненависть скорее всего была вовсе не к Антону, а к самому себе. Роман бил Антона со всей силы. По ребрам, по спине, по ногам, пару раз даже попал по голове. Ему казалось, что если он изобьет Петрова, как уже бил двух пацанов, случайно попавшихся ему на глаза, то ему станет легче и в душе перестанет отвратительно корябать. Но лучше не становилось. Слезы все сильнее сжимали его горло, а сдавленные хрипы Антона заставляли его сердце мерзко замирать и падать вниз… Пятифан не выдержал. Его согнуло пополам так, словно его сильно ударили в живот, а слезы сами полились из глаз… Роман сел на снег рядом с избитым другом, что потерял сознание, и совершенно перестал контролировать себя, воя и шмыгая носом. — Прости меня, Тошик. — со всхлипами проговорил парень, тряся Антона за плечо, — я все исправлю. Починю и налажу. Прости… Просидев так с ним до тех пор, пока сквозь пелену слез Пятифан не заметил, что веки Антона слегка зашевелились, пытаясь открыться, мальчишка, как последний трус, забежал домой, не пропуская скрипучие половицы, и заперся в ванной. Он не мог смотреть в глаза Петрову после того, что произошло. Эта тихая лунная ночь стала началом тревог для парня. Рома смотрел на себя в зеркало, но не было в нем его отражения, была лишь горечь поражения. Ну почему! Почему вздумалось этому белобрысому лезть в его жизнь! Во всем лишь он виноват. Злоба снова накрывала с головой. Рвала душу. И отзывалась где-то в сердце. Петров, так неожиданно появившиеся в его жизни, в один момент разрушил все то, в чем Роман так долго себя убеждал, заставил сомневаться в своих чувствах, а, самое главное, заставил взглянуть правде в глаза. И это совершенно не устраивало Пятифана и пугало его. Больше Антона он видеть не хотел. Никогда в жизни. Теперь он для него враг номер один.

* * *

Ромка зашел в класс, как обычно в своём спортивном костюме, ссутулившись. Три полоски на кедах разбавляла багряная роса, напоминающая ему о том, что произошло ночью… Он молча кивнул Антону, пряча глаза от стыда и не желания хоть как-то с ним контактировать, и упал на стул рядом с Бяшей, заснувшим под гул одноклассников и такой нудный и ненужный урок Лилии Павловны. Все время урока он пялился в стену, казалось, даже не моргая. Из этого состояния его вывел лишь звонок и вопрос Бяши «покурим, на?». — Покурим у коня под хуем, — грубо отозвался Роман, переведя взгляд на Бяшу, — мы вчера последнюю на двоих скурили. У меня больше сиг не осталось. — а может Тоха…— начал паренек, кивая в сторону Петрова, активно собирающего свои вещи, чтобы покинуть класс. — Заткнись. Я и слышать про него не хочу, усек?! — Пятифан ударил кулаком по парте, — усек, я спрашиваю?! — Д-да, — чуть заикаясь ответил парень, отшатнувшись от друга, — не кричи.