Последняя игра

— Мы знаем, Ламар, что вы перебежчик. Никакой не французский офицер, а предатель, дезертир. Случай очевидный с самого начала, нам даже доказывать ничего не надо. Назовите ваше настоящее имя. Лампа светила прямо в глаза, но капитан молчал. Ойген сел на край стула и закрыл глаза. Потом с особым изяществом чиркнул спичкой и обратился к стоявшему у стены Штирлицу. — Господин штандартенфюрер… — Да, вы правы. Я действительно не Ламар, — неожиданно заговорил капитан. — Я майор госбезопасности, отдел внешней разведки НКВД УССР. И я добровольно пошел на сотрудничество с вами. Стало совсем тихо, даже машинистка на мгновение замерла, а потом дисциплинированно выдернула из каретки лист и вставила новый. — Ваше настоящее имя? — Лоренц так и не закурил, весь подобрался, а спичку поспешно затушил нервным движением пальцев. — Николай Дмитриевич Озеров. — Расскажите все. Где вы родились, где и как служили в НКВД и когда добровольно пошли на сотрудничество с нами. — Я родился в Белой Церкви еще до революции и мировой войны. Отец — офицер, служил вместе с гетманом Скоропадским. Он в Париж не бежал, за то и был казнен большевиками. Мать умерла от тифа. Мальчишкой я воевал до двадцать второго года, пока не разгромили последние банды в Малороссии. Тогда меня отвезли в Петроград, где я и попал в детскую колонию. Советская власть меня воспитала, вырастила, — голос Озерова на этом моменте дрогнул, тонким ядом плеснул сарказмом. — Службу сначала проходил на флоте юнгой, затем был завербован органами советской внешней разведки и работал в Финляндии под псевдонимом «Берг». — Как долго вы работали там? — До тридцать седьмого года. Потом меня отозвали в Москву. Я боялся, что меня расстреляют. Но вместо этого отправили в Киев, работать там во вновь созданном отделе внешней разведки, где и встретил войну. — Почему вы не эвакуировались? — задал вопрос Штирлиц. — Я не хотел. Понимаете, я поддерживал связи с людьми, которые хотели блага для нашей родины. Мы все отлично понимал, что нам помощь, ваша помощь. Без вас Украины не будет. — Что за люди? Имена, — перехватил инициативу Лоренц. — Омельчук, Стешневич, Мельник. Когда ваши вступили в Киев, я немедленно отправился в рейхскомиссариат. Оттуда перепроводили в гестапо, где долго допрашивали, а потом со мной связались люди, ваши люди. Они попросили восстановить контакты с моими товарищами по движению. И сами рекомендовали меня. — Кто именно стал вашим куратором? — Мне неизвестно из какой службы. Я знаю только позывной. «Кейтель». Лоренц весело улыбнулся, расслабляясь: — Ну, это явно не наш генерал-фельдмаршал. — Он был оберштурмбаннфюрером СС. — Откуда вам это известно? — Я один раз видел его в форме, когда он выходил из здания рейхскомиссариата «Украина». Возникла пауза, и Лоренц снова нажал, не давая допрашиваемому опомниться: — С кем вы сотрудничали? — Меня пригласили в службу безпеки ОУН-Б. Там я занимался подготовкой боевых отрядов для борьбы с русскими. Я был инструктором по диверсионно-разведывательной деятельности. Штирлиц молча стряхнул невидимую пылинку с обшлага мундира, разглядывая предателя. Он общался с такими инструкторами-вербовщиками из «службы безпеки» на землях генерал-губернаторства еще в июне сорок первого, когда встречался с Бандерой. Лоренц, наконец-то, закурил, перестав дергать пальцами с зажатой между ними потушенной спичкой и тихо спросил: — А потом? — Потом тесно сотрудничал с гестапо и помогал СД в борьбе с партизанами до того, как красные не взяли Белую Церковь. Ваши люди помогли мне переправиться на Суоми. Там я тоже помогал в обучении финнов подрывному делу. Потом, после Петсамо, мне пришлось со своими людьми уходить к границам. — Какая вам была поставлена задача? — Выведение из строя объектов, а также подрывная работа в зоне военных действий. Штирлиц обменялся коротким взглядом с Лоренцем — а ведь разведчик-диверсант прошел многочисленные допросы в гестапо и абвере… И пододвинул к себе стул, мягко говоря при этом: — Расскажите о своей работе на Украине… Потом оба молча шли по коридору, не глядя при этом друг на друга, только на самом пороге своего кабинета Штирлиц повернулся и очень дружелюбно сказал: — Надеюсь, вы понимаете, Лоренц, что теперь это дело политической разведки. — Да, конечно, — Ойген смутился. — Дело передать сейчас? — Да, и незамедлительно. «Все-таки не стоит забывать о том, что Шелленберг раньше работал в гестапо», — усмехнулся про себя штандартенфюрер. Предатель-чекист (какое странное сочетание) заинтересовал его. Информация о главных лицах партии могла сделать большой скандал в Москве, особенно если из уст перебежчика. Такую связь следовало разрабатывать очень тщательно, опасаясь, что сейчас ему помешают. А ведь могли, назревала паника…

***

О том, что операция вступила в начальную стадию, Ойген Лоренц лично доложил об этом генералу Гелену на следующий день сразу после совещания. Встреча проходила на вилле. Еще подходя к подъездной дорожке, Ойген заметил свет на верхнем этаже, но генерал уже ждал на крыльце, одетый в пальто, и около его ног крутился темно-золотистый пес. Лоренц потрепал пса за ухом, пожал руку генералу, и они медленно пошли по мелкому гравию. Он приятно хрустел под ботинками, и Гелен сосредоточился на этом хрусте, сохраняя терпение. — …Штирлиц теперь должен… — сказал Лоренц, но Рейнхард прервал его: — Штирлиц ничего не должен. Он просто анализирует информацию. Что потом предпримет — это неизвестно. Нужно подготовиться к следующему шагу, исходя из просчитанных вариантов. Даже самых фантастических, Лоренц. — Даже то, что он может раскрыть легенду? Гелен про себя усмехнулся и ответил также мягко: — Он не дурак. «Конечно, он может проверить «Озерова» и на Украине, и на Суоми. Но только запросив Москву. Иначе никак. Все люди, работавшие с Озеровым — уже ликвидированы гестапо. Архивы сгорели. Отпечатки пальцев, возможно, уже есть в СМЕРШе. Но это время, на это нужно время, которого нет… Штирлиц может не поверить, Штирлиц может поверить. Он может связаться с Москвой, может проверить по нашим каналам. Но наши каналы искусно обрублены, а информация, которую я ему дал — это стратегическая победа советской разведки, как ни крути. И может очень серьезно повлиять на дальнейшие события». — Не дурак, — повторил Гелен. — Как его будем брать? — Еще не знаю. — А если не поверит? Если не поверит в то, что перед ним перебежчик, а на самом деле кукла. «Не кукла. Я не мог унизить Штирлица, подсунув ему утку. Перебежчик самый настоящий, биография подлинная и даже о партии подлинные сведения, из Красной Библии». Гелен мягко улыбнулся. — Все может быть, — сказал тихо, и через мгновение его голос прозвучал жестко: — Я все же не самый плохой начальник военной разведки… Лоренц смешался, побледнел, но генерал успокоил его: — Езжайте домой. Я дам своего шофера. Он с ветерком довезет вас до Берлина. И спасибо за помощь. Ойген козырнул и, повернувшись к нему спиной, пошел к машине. Гелен выпрямился и сунул руку в карман пальто, где у него теперь всегда лежал пистолет. Но ликвидировать Лоренца не стал, вспомнив уговор с Мюллером. Никто не сумеет ликвидировать так искусно, как Мюллер ликвидировал своего сына. «Грязную работу надо поручать грязным людям, мой мальчик». Слова Канариса. Он вернулся к себе в кабинет и бросил мельком, открывая сейф, человеку, сидевшему в кресле: — Теперь ваша очередь сыграть свою роль...