Consorte Lan

Вэй Усянь начинает понимать, каково было его шицзе. После изгнания Цзинь Чана и после того, как все оправились от существования Се-эра (красивый мальчик вызвал некоторое волнение среди адептов, из-за него уже состоялась дуэль между мальчиком из ордена Не и молодой женщиной из ордена Яо, но того, казалось, это совсем не интересовало) в Облачных Глубинах воцарился мир. Или нет. Вэй Усянь был в зале предков. Оказалось, что это место было достаточно тихим, и он мог вдали от детей позволить себе немного почитать. К тому же ему нравилась идея находиться так близко к родственникам, это было то, о чём знал только он и Лань Чжань, и больше никто не должен был знать. Сегодня он решил немного поговорить с ними. Он сел, поклонился, и, посмотрев на таблички, снова задумался о том, примут ли его родственники. У Лань Чжаня были очень смутные воспоминания о его матери. Он помнил только её добрую улыбку, теплоту её объятий и то, как она дразнила его за усердие. Как и Вэй Усянь он едва помнил свой родителей. Ещё был Лань Сичэнь со своими воспоминаниями об их матери. В зале предков были таблички с именами предыдущих глав ордена. И табличка с именем их матери, которую Лань Сичэнь сделал сам. — Иногда мне жаль, что я вас не знал, дали бы вы мне какой-нибудь совет? Быть частью этого ордена очень трудно. Как и следовало ожидать, табличка с именем Госпожи Лань ему не ответила. Услышав шум за дверью, Вэй Усянь обернулся, одной рукой потянувшись к мечу, другой — к Чэньцин, но никакой угрозы за спиной не оказалось. Ну не считая его племянника. — А-Лин, ты до ужаса напугал меня. — Прости, а-и… — Цзинь Лин нахмурился и тут же надулся, Вэй Усянь улыбнулся. Мальчишка был уменьшенной копией Цзян Чэна. — Что это за место? — Зал предков ордена Лань. Все их предки покоятся здесь. — А ты-то что здесь забыл? — Отдаю дань уважения родственникам, смотри, — он указал на таблички с именами Госпожи Лань и её супруга. — Это родители Ханьгуан-цзюня? — Мн. Иногда я навещаю их и провожу с ними время, как хороший зять, ты что-то искал? — Вообще-то… — Цзинь Лин прикусил губу, и тогда Вэй Усянь увидел в нём Цзинь Цзысюаня. — Вэй-цзюцзю… Почему человеку кто-то нравится? Вэй Усянь задумался над вопросом своего племянника и улыбнулся. — Почему ты спрашиваешь меня об этом, А-Лин? — он легонько толкнул его, а затем положил руку на плечо. — Тебе кто-то нравится, маленький негодник? — Нет, нет, нет! — чем сильнее Цзинь Лин отрицал, тем краснее становилось его лицо. — Ну… не очень-то и нравится. Этот разговор казался Вэй Усяню таким знакомым, что становилось даже страшно, но он нежно потрепал Цзинь Лина по щеке. — Иногда ты не знаешь, почему тебе нравится человек, просто… он тебе просто нравится. Но, А-Лин, если тебе действительно кто-то нравится, ты должен сказать этому человеку. — Что? Никто мне не нравится! — Ты только что признался, что не так уж и сильно нравится. Но если тебе этот человек нравится хоть немного, ты должен ему сказать. Кто знает? Может быть ты тоже нравишься этому человеку, и если ты не расскажешь ему об этом в ближайшее время, то может стать слишком поздно. Вэй Усянь думал об этом раньше. Когда он узнал, что Лань Чжань так долго хотел его поцеловать, что он так много для него сделал, а Вэй Усянь просто не знал, не понимал своих чувств. Если бы они оба не были так упрямы, то, может, Вэй Усянь сейчас не был бы заперт в чужом теле. Лань Чжань не страдал бы столько лет из-за него. И шицзе могла бы растить Цзинь Лина, наблюдать, как он становится взрослым. — Вэй-цзюцзю, — Цзинь Лин слегка потянул его за рукав, привлекая его внимание. — Ай, прости, А-Лин, я задумался о прошлом, и ничего хорошего в этом нет, — Вэй Усянь печально улыбнулся. — Прости, если это единственный совет, который я могу тебе дать. Мы должны говорить такие вещи, понимаешь? Цзинь Лин кивнул, встал и поблагодарил дядю за совет, поднял меч (меч своего отца) и покинул зал предков. Вэй Усянь вздохнул, рассматривая таблички с именами предков, и вновь поклонился им. — Простите меня, пожалуйста, что не заметил чувства вашего драгоценного младшего сына раньше. Конечно, это сильно беспокоило вас. Вэй Усянь моргнул, скрывая слёзы, которые грозили пролиться из его глаз. Он встал и вышел из зала. У него ещё были уроки сегодня. . Се Ван, должно быть, чувствовал себя подростком в классе, полном маленьких детей. Большинство учеников было младше него, и многие рассуждали о совсем неважных вещах. Он лежал за столом и вздыхал, некоторые дети смотрели на него с чем-то непонятным во взгляде, но это не имело значения. Маленький бумажный человечек приземлился перед ним на стол, держа в руках грустный одинокий цветок, предлагая его Се-эру. Юноша приподнял бровь и отвернулся, группка парней рассмеялась. — И снова тебя отвергли, Сяо Лан! — сказал один из них. — Надежда умирает последней, не прекращай пытаться, приятель! Се-эра беспокоило то, что они такие дети. Если ты хочешь подарить цветок, ты должен сделать это лично, а не дарить что-то такое жалкое, это, по крайней мере, должен быть красивый цветок. К тому же он не был заинтересован в подобных вещах. Он пришёл в Облачные Глубины не для того, чтобы дурачиться, а, как сказал Вэй-цяньбэй, для того, чтобы учиться. Учёба — вот чем он усердно занимался после того, как Ханьгуан-цзюнь проверил его навыки игры на лютне, он вместе с Вэй-цяньбэем решили, что изучение некоторых методов заклинательства с кем-то, кто тоже играет на каком-нибудь музыкальном инструменте, было бы хорошей идеей. Поэтому после занятий по изготовлению талисманов, он должен был ходить на уроки молодого учителя Лань Цзечжи. Для Се-эра было довольно забавным то, что его имя означало «умеренный», хоть он пытался отпустить прошлое и жить дальше, а Лань Цзечжи был таким же спокойным, как пруд, и таким же неподвижным, как гора. И не было иного выбора, кроме как учиться. Как только занятие закончилось, он взял лютню и отправился к Лань Цзечжи, но, когда он зашёл в класс, где они обычно играли, там никто его не ждал. — Се-эр, ты ищешь молодого господина Лань Цзечжи? — раздался за спиной голос Вэй Усяня. — Он отправился на ночную охоту со своими друзьями, он должен был отправить кого-нибудь, чтобы предупредить тебя, но вероятно забыл. Какая часть него была разочарована, что он снова оказался недостаточно важен для кого-то, чтобы помнить о нём, чтобы что-то сказать. Он опустил глаза, и Вэй Усянь, казалось, понял его чувства, молодой мужчина подошёл к нему и коснулся его волос. — Ладно, не унывай, Лань Цзечжи торопился. Они так быстро собрались и ушли, но теперь, когда ты здесь, ты можешь сопроводить меня на кухню. — Зачем? — Мой племянник сейчас находится в некоторой растерянности, поэтому я хочу сделать кое-что для него, для этого я уже заказал в городе всё, что не каждый день найдёшь в Облачных Глубинах. Это суп, что моя сестра готовила для меня и моего диди, когда мы были расстроены, благодаря нему мы всегда улыбались. Повара в Юньмэне не умеют готовить его, но я хорошо помню рецепт. Хочешь помочь мне готовить его? Приготовление пищи не было чем-то, в чём Се-эр хорошо разбирался. Он мог отравить кого угодно, но приготовить поесть? Точно нет. Но он кивнул, и они направились на кухню. Многие адепты отправились на ночную охоту, и в Облачных Глубинах было ещё спокойнее, чем обычно. Даже тётушек, занимающихся готовкой, не было на кухне, поэтому Вэй Усянь тут же принялся за работу. Ему действительно не приходилось ничего делать, кроме как подавать некоторые ингредиенты. Через некоторое время кухня заполнилась приятным ароматом, и, видимо, на этот аромат потянулись ученики. — А-нян, такой знакомый запах… — смущаясь, сказал Лань Сычжуй, появляясь на кухне. Лань Цзинъи вошёл следом за ним, его глаза сияли в предвкушении, но тут же погасли, как только он увидел, кто готовит. — Если готовит Вэй-цяньбэй, спасибо, я ничего не хочу, — разочарованно произнёс мальчик. — Ты, внебрачный ребёнок! — Вэй Усянь ударил Цзинъи рукавом. — Не оскорбляй знаменитый рецепт супа моей шицзе! Цыплята Вэй Усяня кружились вокруг него, и когда суп был готов, он всем подал по тарелке. Се-эр не понимал, почему все были удивлены тем, что Вэй-цяньбэй сумел приготовить вкусный суп, но это был лучший суп, который он когда-либо ел в своей жизни. — А-нян, этот суп! — воскликнул Лань Сычжуй. — Я помню этот вкус! — Да, моя маленькая Редисочка, перед свадьбой моя шицзе, твоя тётушка, встретилась со мной и дала тарелку этого супа Вэнь Нину, и он принёс тебе его попробовать. Это знаменитый суп с корнями лотоса и свиными рёбрышками Цзян Яньли. — Я могу жениться на этом супе? — спросил Цзинъи. — Я хочу стать совсем крошечным, чтобы купаться в этом супе… — сказал Оуян Цзычжэнь, делая ещё один глоток супа. Глаза Цзинь Лина были полны слёз, пока он ел этот суп, и Се-эр не понимал почему. — Это… Это тот суп, что готовила моя а-нян? — спросил он Вэй-цяньбэя с залитым слезами лицом, и тогда Се-эр всё понял. — Он не так хорош, но этот суп всегда утешал меня, когда тебе будет грустно, приходи ко мне, и я приготовлю этот суп для тебя. Во взгляде Вэй Усяня было что-то, чего Се-эр не мог понять, но он был прав, этот суп дарил покой, словно возвращение домой, словно кто-то дорогой тебе, обнимает тебя и говорит, что всё будет хорошо. Вэй Усянь смотрел, как его птенцы едят суп, и улыбался, понимая, как себя чувствовала шицзе каждый раз, когда он вместе с Цзян Чэном ели этот суп и сразу чувствовали себя лучше. Не было ни печалей, ни забот, только суп. Можно забыть всё, кроме этого супа.