***
Это утро было особенно холодным и пасмурным. Автобус, разрисованный символами Олимпийских Игр, направлялся в сторону тренировочного катка. И всё ощущалось не так, как обычно, хотелось, чтобы эта поездка затянулась подольше. Было страшно думать о том, что этой ночью кто-то из них заснёт в статусе олимпийской чемпионки. Страшнее только то, что в этом статусе заснёт соперница. Аня, Саша и Алёна даже не поздоровались утром, сели в автобусе как можно дальше друг от друга и закрылись от внешнего мира наушниками, большими капюшонами и стеной безразличия ко всему вокруг. В чемоданах заточенные коньки, в руках платья, макияж и прически были сделаны ещё до выезда из Олимпийской деревни, а в голове - только свои произвольные программы. У Косторной пластыри на трех пальцах - не справляется с нервами и сдирает кожу в кровь. У Трусовой - дергается нога и глаз. Щербакова выглядит ещё более жалкой, чем остальные, синяки под глазами стали уже привычными, руки трясутся и с самого утра подташнивает. - Алён, пойдём, приехали, - Из мыслей Косторную вырывает Розанов, который мягко сжал её плечо ладонью, - Нормально себя чувствуешь? - Да, всё хорошо, - Верится слабо, но пытать её в такой ответственный день совсем не хочется. В раздевалке они не разговаривают, не обмениваются даже взглядами и выходят на лёд по отдельности. И это замечают все вокруг: тренеры, врачи, даже персонал катка. Но никто не задаёт вопросов. - Алёна, твою ж мать! Включи уже свою голову! - Тутберидзе кричит впервые за утро, - Ты раскрываешься в прыжке! Косторная устало вздыхает, поднимаясь со льда. Ноги кажутся тяжелыми, голова кружится и она попросту не может докрутить аксель - единственное, что может позволить ей не улететь на пятое место, если не ниже. - Ещё одна! - Этери Георгиевна шумно вздыхает, когда прямо перед ней на задницу приземляется Трусова, - Быстро сюда подъехали, обе! Саша выдерживает максимальную дистанцию с Алёной, даже не посмотрев на неё. Только сильнее сжимает руками край бортика, заглядывая в глаза тренерам. - С тем, что вы сейчас показываете на льду, не то, что выходить стыдно, с этим сниматься нужно. Я отсюда вижу как у тебя ноги трясутся, Алён. Это нормально, как ты думаешь? - Нет, простите, - Она смотрит себе под ноги, царапая лёд зубцами, - Я соберусь. - Ты мне весь сезон обещаешь собраться, когда я это уже увижу? - Я хорошо откатала короткую, - Обиженно дует губы, сводя брови на переносице. - Саш, с тобой что? - Тутберидзе игнорирует ответ ученицы, переводя взгляд на Трусову. Она молчит, ответа попросту нет, а говорить банальные отговорки, вроде не собралась ещё, не раскаталась, сейчас всё исправит - было глупо. Она знала, что сейчас же сделает всё, что от неё зависит. - Понятно, иди заново начинай, - Трусова кивает, - Алён, если завалишь произвольную, нам с тобой придётся расстаться. Внутри всё перевернулось, тошнота подкатила к горлу, а уши и щеки начали гореть сильнее, чем от перепада температур на льду. В этот момент даже Саша замерла на месте, впервые за всё утро переведя взгляд на Алёну. Она знала, что реакция Косторной может быть совершенно разной, от полного безразличия до эмоционального взрыва. И она действительно готова была взорваться, обматерить Этери Георгиевну, послать всё в чертям, громко хлопнуть калиткой бортика и уйти в раздевалку. Фраза о том, что если она не откатает произвольную хорошо, то ей придётся уйти из штаба - больно ударила по самолюбию. Этого не сказали Саше, не сказали Ане. Взгляды пересекаются с Трусовой и она замолкает, так и не успев сказать то, о чём могла бы пожалеть. Это длится совсем недолго, может две или три секунды, но этого хватает, чтобы Алёна от состояния, в котором она готова послать Тутберидзе, перешла к тому, чтобы молча кивнуть и отъехать от бортика, возвращаясь к прокатам. Она не благодарит Сашу лично, даже не кивает ей или что-то ещё, они продолжают игнорировать друг друга, но спустя несколько часов, когда Алёна действительно остывает, она осознает, что та спасла её от самого глупого решения в жизни.***
После вращения с плеч падает тяжелейший груз, который она когда-либо испытывала в жизни. За спиной чисто исполненные аксели, идеальная программа и громкие аплодисменты едва заполненных трибун. Она радостно пищит и подпрыгивает на месте после финальной точки, когда один из главных прокатов её жизни за спиной, когда приходит осознание того, что сейчас она на олимпийском льду, по всему миру на неё смотрят миллионы людей, где-то в России гордятся родственники, друзья, первый тренер. Она искренне верит, что своим прокатом подняла настроение Валиевой, которая точно расстроилась после нелепого падения Ани, которое отняло у неё возможность побороться за золотую медаль. - Умничка, всё сделала, - Розанов обнимает её первым, мягко поглаживая по спине, - Ты герой сегодня, Алёнка. Она только кивает, широко улыбаясь, пока надевает на лицо маску. Пару дней назад в ней жила стойкая уверенность в том, что она будет, ну максимум, бронзовым призёром. Косторная молилась на то, чтобы хотя бы не опозориться на весь мир, например, споткнувшись о зубцы или наступив на лёд коньками в чехлах. А сейчас она выдала один из лучших прокатов в жизни. - Горжусь тобой, дружочек, - Тутберизде обнимает её за плечи, пока они втроем направляются в зону кика, окруженные камерами, - Наконец-то, узнаю Алёну Косторную, а не её тень. От таких слов тренера, которая крайне редко хвалила и на любые успехи лишь кивала головой, с легкой улыбкой на лице, радость захлестнула ещё сильнее. Ожидание баллов было не таких мучительно сложным, как она прежде представляла. За произвольную она получила для себя рекордные 164,89 баллов и в сумме с баллами за короткую она набрала 240,81, занимая на тот момент лидирующую позицию. Оставался только прокат Саши - единственный, который Алёна посмотрит. Она удобно раскинулась на диванчике рядом с двумя спортсменками, которые были на втором и третьем месте. - Поздравляю, Алён, очень круто откатала, - Впервые, наверное, за несколько дней, Аня обращается к ней. - Спасибо, Аньк. Напряжение между этими двумя никуда не делось, как и не исчезли воспоминания о том, как Щербакова скрывала секрет Трусовой. Но обида и злость прошли уже давно и, несмотря на то, что они не были подругами, в тот момент обе были готовы обняться, поддержать или порадоваться друг за друга. Когда Саша появляется на льду, все замирают. Пять заявленных квадов. Сумасшествие. Трусова приземляет первый. Степ аут на втором. На третьем. Касание льда руками на четвертом. Вместо пятого приземляет тройной. - Все нормально, Сань, - Дудаков обнимает её, - Не думай о прокате, всё позади уже. А Трусова давит из себя улыбку, мысленно коря себя за заваленные прыжки. Но, отчего-то, внутри есть стойкая уверенность в том, что баллов должно хватить на золото. Чисто не откатал практически никто, а отсутствие квадов у Косторной не могло позволить ей обойти Сашу. Саша улыбается в кике, машет руками в камеру. Улыбается ровно до момента оглашения её баллов. За короткую 75,95. За произвольную 164,74. Итого на 0,12 меньше, чем у Алёны. Косторная растерянно хлопает глазами, когда видит, что Трусова занимает второе место. Она даже не сразу соображает, что это значит, потому что после падения Ани она была уверена, что золото по праву будет принадлежать Саше. Алёна, в своих мечтах, уже надела на себя серебро, о котором прежде и не мечтала. А сейчас она сидит на центральном диванчике, на лидирующей позиции, с которой её не смогли столкнуть сильнейшие спортсменки мира. Мысли в голове всё ещё путаются, одна перебивает другую. Осознание накрывает только тогда, когда они уже готовятся выйти на церемонию награждения, когда она смотрит на то, как Саша вытирает льющиеся потоком слёзы. Когда рядом стоит только Розанов, обнимающий за плечи, пока все тренеры успокаивают Трусову. Почему-то, она не ощущает радость победы или счастье, о котором говорят все олимпийские чемпионы, не ощущает эйфорию. Внутри только опустошение и легкая тоска, будто бы она оставляет за спиной какой-то важный период жизни. - Ты заслужила эту медаль, ты победила в честной борьбе, Алён, - Розанов чувствовал её состояние, - Ты олимпийская чемпионка. - Ахуеть, - Она тихо проговаривает, покачивая головой.***
- Мне жаль, Саш, - Косторная сидит на её кровати, глядя в пустоту, - Правда, я даже не знала, что это случилось. Трусова лежит сзади, свернувшись клубком, в обнимку с плюшевой игрушкой. В тот вечер она не разговаривала ни с кем, игнорировала звонки и стук в дверь, пока не услышала по ту сторону голос Алёны. С ней, почему-то, хотелось поговорить или просто побыть рядом. Вместе с непонятной обидой за олимпийское золото, она ощущала сильную необходимость в том, чтобы именно она была рядом в этот момент. - Я могу как-то помочь? - Алёна повернулась к ней, положив руку на её колено, - Саш? - Побудь со мной, пожалуйста, - Она повернула голову, встречаясь взглядами, - Я не хочу оставаться одна. Трусова приподнялась на локтях, усаживаясь на кровати. Глаза были опухшими и заплаканными, тушь размазалась по щекам, а волосы растрепались. После награждения символами олимпиады она разрыдалась, закрывшись в туалете. Сразу после произвольной она позвонила узнать о самочувствии своей собаки и, узнав новости, которые от неё хотели скрыть, она окончательно сорвалась. В один день произошло слишком много всего плохого. - Алён, я всё потеряла, - После долгой паузы она говорит совсем тихо, - Золото потеряла, собаку потеряла, - Саша замолкает, несколько секунд смотря в глаза, - Тебя. - Ей легче сейчас, я знаю, это сложно принять, но ей больше не больно, - Косторная наклоняется чуть вперед, сжимая ладонь девушки в своей, - А золото ты своё ещё возьмешь, только, пожалуйста, не бросай, оставайся на ещё один цикл. - А ты? Что с тобой делать? - Саш, со временем станет легче и получится отпустить. - Не становится, Алён, вообще не становится легче. Только хуже и хуже. Взгляды снова пересекаются, и в комнате виснет тишина, прерываемая только тяжелым дыханием Трусовой, которая близка к тому, чтобы снова расплакаться. - Я целовалась с Розановым, - Она выдаёт это неожиданно даже для самой себя, прикусывает внутреннюю сторону щеки и немного морщится. А у Саши непроизвольно дрожит нижняя губа, вместе с подкатывающими к глазам слезами, - Несколько раз, у него в комнате. И мы перешли на "ты". - Не рассказывай, пожалуйста, не надо, - Трусова громко сглатывает, до боли кусая губы, - Я не хочу слышать. - В последний раз, когда я попыталась его поцеловать, он не позволил, сказал, чтобы я сделала это, когда окончательно забуду тебя и буду уверена, что между нами больше ничего нет, - Алёна игнорирует её слова, нервно теребя собственные пальцы, - В ту ночь ты увидела меня, когда я из его комнаты выходила. Я потом вернулась, думала, что после того, что ты мне наговорила, у нас точно всё в прошлом. А ты мне написала те сообщения и, знаешь, я просто не смогла постучать. Я ненавидела себя после тех поцелуев. Я не понимаю, почему так. - Проверим? Через секунду Трусова уже упирается ладонями в её колени, замирая в паре сантиметров от лица. Губы обжигает горячее дыхание, а в нос бьет когда-то родной запах её духов. И, когда Косторная не отшатывается назад, не упирается ладошкой в грудь, а только переводит свои глаза на её губы, Саша подается вперёд и мягко, невесомо целует. Внутри всё взрывается в этот момент и, как бы не хотелось это отрицать, всё происходящее ощущается донельзя правильным, таким, как оно должно быть.