Горький вкус губ твоих

Мы с тобой одной крови, и я знаю, Что в глубинах души и в каждом ударе сердца. Образ твой ничуть не страшит меня, Лишь объятый жаром огня я смогу согреться. Сны саламандры — Песня без слов

Когда Вэнь Нин просит снять перчатку, Сюэ Ян застывает на месте. Лицо превращается в безжизненную маску, этакий неподвижный слепок с натуры. Мгновенно выцветает серое марево широко распахнутых глаз, тонкие губы, сами собой сложившиеся в болезненную усмешку, не слушаются и едва заметно подрагивают. — З-зачем тебе это? — сипло выдыхает воздух Ян, инстинктивно пряча левую руку за спину. Костяшки четырёх пальцев отчетливо щелкают, соприкасаясь с искусно выделанной кожей, обволакивающей отозвавшуюся тянущей болью кисть. Вэнь Нин замечает это резкое нелепое движение. Заблудившимся в небесах громом звенят цепи, крест-накрест опоясавшие тёмные, щедро сбрызнутые дорожной грязью одежды, обернувшиеся вокруг пояса змеиным телом карикатурно огромных звеньев, опечатавшие запястья тяжёлым грузом браслетов, тянущих книзу. Из-под капюшона на Яна смотрят глаза старшего, странно задумчивые, давным-давно не принадлежащие этому миру. — Хотел взглянуть на твои пальцы, — по-детски бесхитростно отвечает Нин, не осознавая и не понимая ужаса той бездны, что готова вот-вот разверзнуться под ногами Сюэ Яна. Погребая под собой тонкую корочку спокойствия, что совсем недавно, буквально на днях, затянула старые раны, вскипающие кровавыми пузырями и заставляющие захлебываться хриплым лающим смехом. — Издеваешься, да? — Сюэ Ян делает шаг назад, опускается на колени, по-прежнему удерживая левую руку за спиной. Он раскачивается на холодном стылом ветру подобно деревцу, попавшему в бурю. И беззвучно, не разжимая губ, воет, чувствуя, как в горле разбухает склизкий комок слюны, плавящий нёбо в жерле вулкана эмоций. Вэнь Нин отрицательно качает головой, опускаясь рядом с ним. Звенья гулко бухают, поднимая в воздух фонтанчики пыли. Шершавая, испещренная вязью зарубцевавшихся шрамов ладонь касается щеки Яна, заставляя того поднять слезящиеся злые глаза. — Пожалуйста… — одно-единственное слово. Но заложенного в него смысла столько, что Сюэ Ян подается ближе, облизывая кровоточащую нижнюю губу, и непозволительно долго молчит. Следующие несколько минут проходят в борьбе с демонами собственной души, заперевшими жалкие осколки сознания в башне, со всех сторон окруженной частоколом слепящей ярости. И лишь потом, ценой неимоверных усилий отогнав то тёмное, что ни за что уже не вытравить из сердца самым чудодейственным снадобьем, Сюэ Ян сдаётся. Из-за спины появляется левая рука. Кисть, затянутая в тонкую, чуть пружинящую на сгибе кожу, мелко дрожит. Противно ноет отсутствующий мизинец. Той самой фантомной несмолкающей болью, что рикошетит в костяной решётке рёбер сухой вишнёвой косточкой. Истрепанная временем металлическая застёжка, тянущаяся от большого пальца к мизинцу, ни в какую не желает поддаваться. Ян сдавленно шипит, пытаясь поддеть её кончиком ногтя. Но моментально смолкает, когда ладонь накрывают мертвенно холодные пальцы Вэнь Нина. Против живого мертвеца застёжке не устоять. Щелчок. И перчатка, словно отброшенная змеиная кожа, летит в пыль, обнажая пустоту на месте мизинца. Не совсем пустоту, если быть честным. Часть пястной кости, длиной примерно в полтора фэня, обтянутая мертвенно бледной, истончившейся до состояния вощёной бумаги кожей, всё же выступает наружу. Напоминая о событиях прошлых лет с потрясающей красноречивостью. Яну на какое-то мгновение даже кажется, что он слышит противный скрип колес той самой тележки, раз и навсегда разделившей жизнь и без того никому не нужного сироты на до и после. Сюэ Ян прикрывает глаза, не желая смотреть на свою изуродованную ладонь. Губы упрямо поджимаются, превращаясь в ломаную линию. И потому он не сразу чувствует едва ощутимое касание чужих пальцев, заставившее ошалело распахнуть глаза. Ресницы Яна мелко дрожат, когда он встречается с терпкой горечью смолистого взгляда Вэнь Нина, с каким-то кощунственным восхищением разглядывающего ладонь младшего, оказавшуюся в плену выстывших на морозе пальцев. — Прости, но я больше не могу сдерживаться, — тихо, так, что шёпот больше напоминает легкое колебание воздуха, произносит Нин, потерянно улыбаясь. И, пока Сюэ Ян пытается осмыслить эту странную фразу, подносит ладонь к своим обветренным, подёрнутым тонкой сеточкой трещин губам. Ян резко вздрагивает, когда губы старшего втягивают в себя костистый остов мизинца, лаская и терзая одновременно. Неправильность происходящего здесь и сейчас вспарывает сознание зазубренным мечом, выжигая на сердце несмываемое клеймо, пульсирующее в такт прерывистому дыханию Сюэ Яна. Но, вместе с тем, приносит странное, извращенное наслаждение, отозвавшееся ниже пояса тянущим чувством. — А-Нин, — на выдохе тянет Ян, не желая, чтобы эта сладостная пытка, выворачивающая душу и тело наизнанку, кончалась. И Вэнь Нин несмело улыбается в ответ, переходя к безымянному пальцу. Проходится кончиком языка по ногтевой пластине, снова и снова обводя матовое полукружье. До самого основания заглатывает жадными лепестками рта, обкатывая каждую фалангу меж губами. Сюэ Ян хрипло стонет, чувствуя, что, вопреки всем и всему, медленно, но верно возбуждается от этой тягучей, совершенно невозможной ласки. Правая рука ползет вниз, нерешительно скользит за край потрепанных брюк и замирает у основания влажного от естественной смазки члена. Вэнь Нин меж тем переходит к среднему пальцу, совершая с ним все то же самое, что и с его собратом. Язык старшего вытанцовывает на коже, губы дразняще заглатывают то первую фалангу, то палец целиком. Сюэ Ян рвано дышит, пытаясь синхронизировать ритм своих поступательных движений с темпом Вэнь Нина, похоже, вознамерившегося окончательно и бесповоротно свести с ума. Вот только это сумасшествие не несёт с собой беспросветно чёрной, слепо скалящейся боли, выкручивающей связки и ломающей кости. Наоборот, он сходит с ума от наслаждения, пока что робко пристроившегося в самом пыльном уголке сердца, не поспевающего за хозяином, чьи длинные пальцы остервенело терзают пульсирующую плоть. Разобравшись поочередно с каждым из пальцев, Вэнь Нин ненадолго оставляет левую ладонь Яна в покое. — Вторую… — негромко произносит он, глядя на Сюэ Яна, в широко распахнутых глазах которого отражается закатное небо. Не дождавшись ответа от младшего, с удивительной для самого себя бесцеремонностью запускает руку в штаны и, выудив оттуда липкую ладонь, приникает к ней губами, слизывая солоноватый сок. Каждую из тягучих капель. — А-ах, — Ян, которого членораздельная речь покинула ровно в тот самый момент, когда Нин залез к нему в штаны, давится воздухом, беззвучно протестуя. Ведь старший останавливает его всего в паре шагов от точки невозврата. Не придумав ничего лучше, Сюэ Ян неуклюже валится на Вэнь Нина и, нависая над ним, скалится до невозможного пугающе. Припухшие губы безжалостно впиваются в чужие, возбужденный пах младшего вызывающе трется о край штанов Нина. Намекая на то, что кому-то срочно нужно кончить. Желательно в ближайшие несколько минут. И при помощи своей же собственной руки. В обмен Сюэ Ян предлагает Вэнь Нину свою левую ладонь, дразняще вытягивая её вперед и бесстыдно поводя имеющимися в наличии четырьмя пальцами. — Выглядит заманчиво, — на выдохе шепчет Вэнь Нин, смежая веки. И с благодарностью припадает к каждому из них, не обходя вниманием едва выступающую косточку на месте мизинца. Вздохи и стоны обоих вязнут в холодном мареве сгущающихся сумерек, переплетаются точно так же, как и их души, отдавшие друг другу последние крупинки тепла. И когда тело Сюэ Яна пронзает сладостная дрожь, сменяющаяся хаотичными конвульсиями, на губах его расцветает улыбка. Самая настоящая, выстраданная и искренняя. После, целуя стылую изморозь губ Вэнь Нина, он прошепчет тихое: «Спасибо». То самое слово, в котором для каждого из них будет свой, неподвластный другим смысл. Их общее сумасшествие, разделенное на двоих и от того превратившееся в тайну, соединившую два иззябших, настрадавшихся за свою недолгую жизнь сердца.