— Sorry, if I surprised you.
— No. I like surprises.
Ещё пару часов назад, проезжая на «астон мартине» по улицам Лондона, Джеймс Бонд был уверен, что здесь ничего не изменилось. Забудьте. Он вряд ли бы понял, что перед ним Эрин Эртон, если бы не запомнил так хорошо её голос. В разных интонациях. — Прошу прощения… Бонд? Эрин машинально заправляет за ухо выбившуюся при столкновении прядь волос. Больше не выкрашенных в блонд — тёмно-каштановых, гладких. Перетянутый поясом чёрный тренч, с которым, как и с ножами, агент 005 была неразлучна, теперь заменяет тренч коричневый, распахнутый и обнажающий под рубашкой немного ключиц. Бонд, может, и не хотел подмечать всех этих деталей. Однако, вновь обретая способность мыслить после секундного столкновения, всё же окидывает взглядом его причину. Эрин Эртон изменилась — внешне. Но изменилась ли внутренне? — Снова прилетели перекусить или случайно воскресли? Не изменилась. — Соскучился и решил посмотреть, не закрыли ли без меня весь отдел. А перемены буквально сбивают с ног. Эрин по-доброму усмехается, быстро преодолев лёгкий шок. Разумеется, она не ожидала увидеть здесь бывшего 007, но по его остроумным шуткам тоже скучала. Может быть, самую малость — и по посиделкам с виски на заднем дворе. — Вы к боссу? Он сейчас занят. Даёт инструкции агенту 007, — в той же манере продолжает Бонд. — Вот как… — Эрин хмыкает. — Что ж, в таком случае, думаю, отчёт может подождать. В Darby’s неплохой бранч, не составите компанию? А почему бы, собственно, и нет? Должен же он как-то вознаградить себя за сизифов труд. Да и у Эрин можно попробовать достать информацию. — С удовольствием. Но только если вы уберёте из рукавов ножи.***
Кафе в одном блоке от штаб-квартиры МИ-6 явно дышит на ладан. В помещении размером едва ли не два на два метра стоят три стола, кажется, видевших королеву Викторию, а свет тусклых лампочек под потолком перебивает свет солнца из-за покрытого рисунком высохших дождевых капель стекла. Впрочем, бранч здесь и правда неплох. — Вы так и не сказали, что привело вас в Лондон, — методично нарезая свою глазунью, говорит Эрин. Джеймс снова ловит лёгкое дежавю: пять лет назад точно так же методично она нарезала приготовленную по-китайски свинину. — У меня есть пара вопросов к М, но он не хочет на них отвечать, — решает пока опустить подробности. — А жаль. Мог бы помочь мне снова спасти мир. — Может, он просто вспомнил, что мы целых пять лет успешно спасали мир и без вас и нам не составит труда сделать это снова? — Эрин хитро улыбается, смотрит исподлобья. Солнце в её волосах отливает рыжим. — Однако, признаюсь, бороться со злом без вас не так весело. Бонд усмехается, качая головой. Неужели в круг лиц, ставших, по словам Мэллори, грустными после его отставки, входила и Эрин? Верилось почему-то с трудом. Они ведь даже не были друзьями. — А я думал, новый агент 007 отлично справился с тем, чтобы заменить старину-меня. Лицо Эрин искажает едва заметное недовольство. Или это всё слишком сладкий клубничный джем? — Номи знает своё дело. С ней можно найти общий язык, но… — 005 поджимает губы. — Порой она слишком старается. И это раздражает. — Правда? — Бонд полон иронии. — А вы не слишком старались пять лет назад? Я до сих пор помню то шоколадное печенье… Эрин не сдерживает смешка, в знак поражения чуть опуская голову. — Все мы когда-то были детьми, — вздыхает, делая глоток кофе. — Но, к сожалению, с нашей работой взрослеть приходится быстро. 005 возвращается к своей глазунье, однако Бонд успевает заметить мелькнувшую в её глазах тоску. Ту самую, которую он увидел там пять лет назад, на веранде дома с серым кирпичным забором. Эрин снова скрывала её за семью замками, но тени, залегшие под глазами, напоминали: не все проблемы можно решить. Тем более, за одну ночь. Особенно проблемы мирового масштаба. — Вы слышали что-нибудь про проект «Геракл»? — задавать ей этот вопрос, скорее всего, бесполезно, но стоит попробовать. С минуту Эрин молча продолжает жевать. Наконец, окинув помещение быстрым взглядом и убедившись, что кроме них других посетителей сейчас нет, как и официанта, она не спеша откладывает приборы. — Лет семь назад, когда я ещё работала в Китае, местная агентура накрыла лабораторию в Гуанчжоу. Её сотрудники разрабатывали что-то вроде биологического оружия. Но, видимо, лабораторию рассекретили, и когда до неё добрались мы, кто-то уже подчистил следы. Всё ценное оборудование вывезли, а учёных ликвидировали. Как удалось установить позже, среди них были и британские подданные, — Эрин снова щурится, вспоминая, и переводит на Бонда серьёзный взгляд. — В ходе обыска в той лаборатории мне попадались документы с пометкой «Цао Гуань». Так звали китайского бога ветра. Самого быстрого бога. Нашей группе не удалось их расшифровать — скорее всего, без контекста они не имели смысла. В итоге нас сняли с той миссии, но ваш вопрос почему-то заставил меня вспомнить о той ситуации… «Геракл», «Цао Гуань»… Занятное совпадение, правда? Бонд выдыхает. Шумно, слегка поражённо. Он ведь даже не сказал Эрин, с чем предположительно связан проект. Её наблюдательность и аналитические способности порой действительно впечатляют. — О том, что стало с этим проектом, вы, конечно же, не знаете. — Нет, — Эрин пожимает плечами. — Это не особенно меня волнует. Но если вы об этом спрашивали у Мэллори, и он не ответил, могу предположить, что проект «Геракл» полностью засекречен. И стратегически важен. И если с ним есть какие-то проблемы, а вы действительно можете помочь их решить, М передумает. Дайте ему время. — К сожалению, времени у меня как раз нет, — Бонд снова вздыхает, устало и раздражённо. — Да, время за деньги не купишь, — вспоминая слова лаосца, Эрин усмехается и отодвигает пустую тарелку. — Поэтому предлагаю не тратить его зря и вернуться к работе. Вы со мной или вам уже пора снова улетать на другой конец света? Возвращаться в МИ-6 не хочется. Но возвращаться ни с чем в пустой дом хочется ещё меньше. — Пожалуй, я всё же вас провожу. Эрин улыбается уголками губ, едва уловимым движением возвращая в рукав тонкий нож.***
Поездка в МИ-6, несмотря на весьма приятную встречу с Эрин, всё-таки оказалась пустой тратой времени. Не то чтобы Бонд не догадывался, что так и будет, но где-то внутри всё же теплилась вера в то, что бывший босс согласится сотрудничать. Что ж, ему же хуже. Джеймс Бонд, будь он хоть трижды бывшим агентом, всегда добивается своего. Проводив 005 до отдела, он возвращается к лифту, чтобы покинуть это пропитанное бюрократией и упрямством место. Однако от размышлений о том, что же делать дальше, снова отвлекают: — Джеймс! У Манипенни совершенно заговорщический вид и шёпот. — Я тебя везде ищу. Есть планы на ужин? Возможно, он всё же не зря заглянул на любимую работу во второй раз.***
У Кью по-своему уютно — если, конечно, учитывать, что все по своему представляют уют. В небольшом доме царит полумрак, пахнет чем-то условно съедобным и едва уловимо кошачьей мочой. Кружка с британским флагом и весьма лаконичная кухня соседствуют с остеклённой террасой и голой кирпичной стеной, на которой — панно в стиле футуризм. О времена, о нравы, — думает Бонд, нацепив на себя вынужденную улыбку и поскорее проходя внутрь, пока хозяин не передумал впускать нежданных гостей. Вряд ли те два бокала с бутылкой вина Кью поставил на стол, ожидая их с Манипенни. — Я впервые решился устроить свидание дома, — подтверждает его мысли мужчина. В позе сахарницы, с руками, упёртыми в бока, он пытается выглядеть грозно. — Ты должен сказать мне, что на ней, — изучив этикетку вина, Бонд протягивает квартирмейстеру очередную флеш-карту. — Нет, я должен накрыть на стол, — Кью всё ещё пытается сопротивляться, хватает посуду, попутно снимая со стола одного из своих лысых котов. — Значит, для ясности: мне запрещено вам помогать. Я дал присягу… — обрывается, наблюдая, как Бонд с невозмутимым видом уже попивает из бокала вино, которое он выбирал два часа. Для свидания! — Это связано с «Гераклом», — подаёт голос Манипенни. Кью подбирается и машинально поправляет очки. Кажется, наживка заглочена. — Полагаю, М не в курсе ваших действий? — Нет, но… — Ив активирует всё своё обаяние, и Бонд великодушно доверяет вести переговоры ей. — Здесь что-то нечисто, Кью, и мы хотим разобраться. Квартирмейстер в ответ пару раз открывает рот, будто намереваясь что-то сказать, закрывает его, вздыхает, смотрит на часы. И, наконец, решается: — Служба днём и ночью, да? — риторический вопрос сопровождает протянутая ладонь. Бонд в ответ по-доброму усмехается. Он снова получил то, что хотел. Пока Кью прогоняет флешку через свой ноутбук, бывший агент 007 успевает наполнить вином и бокал Манипенни. — Это база данных, — сообщает компьютерный гений через пару минут. — И что за данные? — ДНК разных людей. Неожиданно на мониторе начинают всплывать красные окна. — Скрытые файлы, — оживляется квартирмейстер. — Я пытался восстановить информацию с жёсткого диска Обручева и, кажется, это именно то, чего мне не хватало. Кью снова стучит по клавишам, переходя от монитора к монитору. На экране мелькают карточки с именами наёмников-членов «СПЕКТРа», которые, синхронизируясь с актуальной информацией, одна за другой начинают темнеть. — То есть, Обручев работает на человека, который уничтожил весь «СПЕКТР»? — оборачиваясь к нежданным гостям, задаёт логичный вопрос квартирмейстер. — Ну, не совсем весь… — кивает на экран Бонд. С фотографии в карточке на них смотрит последний оставшийся в живых член «спрута» — Эрнст Ставро Блофельд, его несостоявшийся король. — Можешь дать другие файлы? Кью нажимает несколько клавиш, и мониторы снова заполняются окнами. Десятками, сотнями окон. — Стоп. Это многовато для «СПЕКТРа», — Кью выглядит озадаченным. – Боже мой, их тут тысячи… — Кто они? — спрашивает Бонд. У него уже есть догадка, но никому из его коллег она не понравится. — Было много случаев утечки информации из разных баз данных с образцами ДНК… — негромко говорит Манипенни. — Наших? — Уверена, они взяли и наши — кто бы это ни был. — Блофельд должен знать, кто они, — бывший агент 007 снова пытается мыслить логически. Конечно же, проще свыкнуться с мыслью, что все решения его проблем заключены в одном человеке, чем с тем, что у него могут быть десятки и сотни врагов — или с пугающей неизвестностью. — Кью, мне нужно пробраться в «Белмарш». Квартирмейстер переглядывается с Манипенни. — Он разговаривает только с одним человеком, — Манипенни явно подбирает слова. — С кем? М сказал, что ни у кого нет доступа. — Надо же… — почти одновременно хмурят брови его коллеги. — В чём дело? — у Бонда стойкое ощущение, что его держат за идиота. В этот момент у Кью срабатывает таймер, и он спешит к плите, оставляя вопрос без ответа. — Кто имеет доступ? Кто? — бывшему 007 не нравятся эта давящая тишина, но он нутром чувствует, что правда не понравится ему ещё больше.***
Весна в Лондоне холоднее, чем в Париже. Но уж конечно теплее, чем в Альтаусзе. И хотя бесконечные толпы туристов, шум магистралей, голуби и дожди раздражали вначале, со временем человек, как подметил один писатель, действительно привыкает ко всему. Мадлен Сван — всё еще человек, и поэтому, набросив на плечи плащ, она идёт на работу, смотря только вперёд. Привычка. Открыть в Лондоне свою практику при протекции МИ-6, нанявшей особенного психотерапевта для работы с особенным пациентом, было правильным решением. И Мадлен здесь спокойно. Максимум, что ей угрожает сейчас — подвёрнутая лодыжка, если она продолжит бежать по булыжникам мостовой в лодочках так же стремительно. Но она продолжает: специалисту её уровня не пристало опаздывать. Мадлен Сван больше не жалуется на судьбу. С некоторых пор она поняла, что жалости просят жалкие, а свои нерастраченные тёплые чувства ей теперь есть, кому подарить. Мужчина в тёмном уже ожидает её в кабинете, куда Мадлен забегает с извинением за задержку. — Простите за этот сюрприз. У мужчины большие глаза и изящные, почти кукольные черты. Говорит он медленно и с расстановкой, а его голос звучит слегка сипло, но, в целом, вежливо и спокойно. Его даже можно было бы назвать обаятельным и красивым, если бы не шрамы — рытвины, будто от оспы — украшающие его волевое, но несколько бесстрастное лицо. Сбросив с плеч плащ, Мадлен подходит к столу, сохраняя зрительный контакт и слегка улыбаясь. — Ничего. Я люблю сюрпризы. В её работе главное — вызвать доверие: с первых минут показать, что ты дружелюбен, настроен лишь на простой разговор. Обманчиво безопасен. — Вы слишком привлекательны для психотерапевта. Это может быть опасно для ваших клиентов, — произносит мужчина. Стоя к нему вполоборота, Мадлен слегка напрягается. В голове привычным потоком начинается диагностика. Биполярное расстройство или диссоциальное? Алекситимия? А может, латентная мания величия перед обострением? — Главная опасность для них — они сами, — отвечает с таким же привычным, неколебимым участием. Мужчина в ответ дарит натянутую улыбку. — Дигиталис, — произносит вдруг. — Красивый цветок. Выбирали сами? Сван оборачивается, уделяя внимание цветку на своём столе. Ветка дигиталиса стоит в вазе уже неделю: её принёс постоянный пациент — добродушный старичок с деменцией. Мадлен решает, что эти подробности ни к чему. — Да, они чудесные. — А если его съесть, он может остановить ваше сердце, — вкрадчиво и даже с каким-то придыханием добавляет пациент. Доктор улыбается в ответ, принимая сказанное за специфичную шутку: — Вы хорошо разбираетесь в цветах. — У моего отца был сад — он и научил меня. Его давно не стало, но мой интерес… живёт, — на одном дыхании выдаёт мужчина, не сводя с доктора внимательных, широко распахнутых глаз. — Терять родителей больно, — Мадлен хватается за эту ниточку, предполагая, что именно она приведёт к корню проблемы. — Особенно, когда ты молод. — Смерть производит особенное влияние на детей, — качая головой, загадочный пациент бросает взгляд на шкатулку перед собой. — Не правда ли? Что-то внутри — интуиция, вероятно — подсказывает, что вопрос был задан ей неспроста. Но Сван решает пока не обращать на чутьё внимания. — Однажды я спас человека. И это повлияло на меня ещё сильнее, — продолжает мужчина. Мадлен вздыхает. От крика инстинктов внутри и разговоров загадками её охватывает раздражение. — Почему? — Спасённая жизнь связана с тобой навечно, — неспеша договаривает пациент. — Равно как и забранная. Они принадлежат тебе. Мадлен опускает глаза. — Я не большой любитель говорить о себе, так что я прихватил сувениры, — мужчина протягивает ей довольно большую шкатулку. — Вдруг вам интересно. Принимая коробочку из чужих рук, Мадлен чувствует, как напрягается тело и подступает ком к горлу, но усилием воли возвращает на лицо учтивую улыбку. Она снимает крышку, готовясь увидеть внутри что угодно — игрушки, рисунки и украшения, пряди чьих-то волос, даже прах или кости — но только не самый страшный кошмар своего детства. В шкатулке — сколотая белая маска. Та самая маска, которую носил человек, убивший её мать и получивший от девятилетней Мадлен первую пулю в живот. Сван дрожит, судорожно выдыхая, не в силах отвести взгляд. Узкие, застывшие глаза маски будто гипнотизируют, заставляя вернуться в тот день, отмеченный первобытным ужасом. День, который мог стать для неё последним. — Я навсегда запомнил ваши глаза подо льдом, — пациент тем временем продолжает. — Они молили меня, — доктор медленно поднимает взгляд, но мужчина невозмутим. — Я так волнуюсь, смотря на них много лет спустя, — слегка усмехается. — Они и сейчас молят. Только после этой фразы Мадлен ощущает слёзы, застывшие у самых век. Пальцы непроизвольно сжимаются на деревянной крышке, а подбородок, который был вздёрнут храбро и высоко всего лишь минуту назад, сейчас норовит просительно опуститься. Перед ней — снова убийца, который годами снился в кошмарах. И нет сомнений, зачем он пришёл к ней наяву. Очевидно, чтобы исправить ошибку прошлого. — Что вам нужно? — шепчет, пытаясь совладать со страхом. В конце концов, ей не привыкать находиться в метре от убийц. — За вами долг, — голос мужчины становится деловым. — Вы убили мою мать… — А ваш отец уничтожил всю мою семью, — парируют невозмутимо. Мадлен поджимает губы. Но когда чужие пальцы оставляют на крышке стола флакон, от которого так же веет смертью, внутри что-то щёлкает. Слёзы в глазах за мгновение выжигает вспыхнувший в них же упрямый огонь. Она дочь самого Белого Короля, а принцессы не боятся кошмаров. — Надушитесь этими духами и кое-кого навестите. Вам ничего не грозит. — Нет. Зачем я стану вам подчиняться? — Затем, что я могу убить того, кого вы любите больше всего, — отвечает мужчина, который явно готовился и к такому ответу. И он всё так же серьёзен. — Я давно потеряла всех, кого любила, — в её голосе уловима горечь. — Вы ничем не сможете меня напугать. «Пациент» устало выдыхает, прикрывая веки. — Очень жаль это слышать, Мадлен, — резко понимает взгляд, смотрит знающе и уверенно. — Но это не так.***
После обеда в отделе «два нуля» не менее шумно, чем утром: сотрудники носятся туда-сюда, разрываются телефоны, агенты, маячащие здесь и там, шелестят бумагами, стремясь разделаться с бюрократией до конца рабочего дня. Всё как обычно. Как и пять лет назад. Люди не меняются. Направляясь в кабинет М, чтобы, наконец, отчитаться о проваленной миссии, Эрин Эртон убеждается в этом снова. Можно сменить стиль одежды или цвет волос, добавить десятки строчек в послужной список и пересесть за «более престижный» стол у окна, но глубоко внутри всё равно остаться таким же: потерянным, одиноким, уставшим от всего этого, но продолжающим всё это делать. Ведь должен же в жизни быть хоть какой-то смысл. Люди не меняются, но со временем учатся носить более искусные маски. — 005, вы снова в Лондоне? Как там дела в родных краях? Номи не жалеет остроумия. В коридоре между отделом и приёмной М Эрин сталкивается с ней случайно. Номи двадцать семь, и её действительно можно назвать талантливой. В её возрасте Эрин ползала по китайским трущобам, разбалтывая подпольных гонщиков и проституток, не имея ни полномочий, ни даже возможности мечтать о том, чтобы выполнять серьёзные миссии в одиночку. Номи ни с кем не заводит приятельских отношений, слушается начальство, делая ровно столько, сколько ей скажут, ни меньше, ни больше, а ещё причисляет всех остальных «нулей» к «старой гвардии» и считает себя агентом нового образца. Однако Номи не глупая и не помешанная на карьере. Её талант остаётся и главным оружием, и проклятием: завоевав своё место под солнцем, Номи всего лишь боится его потерять. И поэтому часто скалит зубы. — Душно. Прямо как здесь, но дожди хотя бы смывают грязь. Когда М передал Номи позывной 007, весь отдел мягко говоря удивился. На тот момент Бонда не было видно уже третий год, и, в принципе, это было логично. Однако для Эрин и ещё нескольких грустных лиц 007 навсегда остался одним своенравным и наглым шотландцем. Наглости, впрочем, и Номи было не занимать. Их отношения ограничивались условно вежливыми словесными «перестрелками», однако такая модель Эрин не напрягала. Отнюдь. У неё было достаточно времени, чтобы попрактиковаться. — На Кубе не лучше, — фыркает Номи. — Но хотя бы пули в такой духоте долетают быстрее. Однако сейчас у Эрин нет времени мериться остроумием — Предпочитаю холодное оружие, — обходя коллегу, 005 толкает дверь в кабинет М. Босс сидит в своём кресле вполоборота. По тому, как напряжены его скулы и сжат в пальцах полупустой рокс, Эрин понимает, что настроение у начальства — не в духе. Некстати вспомнились те вопросы, которыми, как и своим появлением в принципе, успел озадачить начальство Бонд. М замечает вошедшего в кабинет агента не меньше, чем через минуту: — Что у вас, 005? Эрин, как и положено по протоколу, коротко пересказывает события: слежка, китаец, лаосец, эзопов язык, снова слежка, погоня и неудача. Можно было в любом порядке, ведь М её всё равно не слушает. — К сожалению, из-за отсутствия достоверной информации захватить или устранить цель не удалось. Ричард Лян ушёл от нас… — Ричард Лян мёртв, — отрезает вдруг Мэллори. — Как и все члены «СПЕКТРа». Босс допивает свой виски одним глотком и опускает пустой рокс на стол с характерным звуком. Затем поворачивается, сложив руки перед собой и отслеживая реакцию. Эрин слегка хмурит брови. Новость весьма неожиданная, но едва ли гибель преступной организации, создавшей столько проблем, расстраивает её. Неужели Номи так постаралась и в одиночку смогла стереть «спрута» с лица Земли? — Зеро подтвердил, что сделка не состоялась, — вслух говорит то, что нужно. — Лаосцы наверняка на какое-то время для перестраховки залягут на дно. Их можно будет накрыть при попытке выйти на новую сделку — если, конечно, она будет противоречить интересам Короны. — Спасибо за службу, 005, — М кивает. Он снова где-то не здесь — видимо, проблемы в его голове будут пострашнее наркоторговцев. — Можете быть свободны до новых распоряжений. — Сэр, — прежде чем уйти, Эрин позволяет себе задержаться взглядом на фигуре М, которого таким задумчивым она не видела уже давно. Возможно, что никогда. Покидая кабинет и замечая отсутствие в приёмной Манипенни, Эрин надеется, что их босс придёт к правильным выводам.***
Лондон в обед — то ещё неприятное место. Не то чтобы Лондон в принципе был местом приятным, но в эти пару часов пополудни он наполнялся людьми, которые в обеденный перерыв предпочли оставить работу и на которых многим (в это время работающим) было не очень-то и приятно смотреть. Прогуливаясь по набережной Темзы недалеко от Вестминстерского моста, Джеймс Бонд думает лишь о том, насколько этот мир полон неприятных совпадений. — Мадлен Сван. Вы шутите? Мэллори, читавший свежую The London Herald, мгновенно сворачивает газету и опирается о парапет. — Мы очень серьёзно отнеслись к вашей информации, но это было пять лет назад. Никаких улик, — всего день спустя глава внешней разведки снова спокоен. — Да, она очень умна и хорошо хранит секреты, — напоминает Бонд не без издёвки, сложив руки на груди. Плевать на язык тела, он признаёт, что испытывает неприязнь. — Он не хочет разговаривать с другими психиатрами, — Мэллори вздыхает. — Пришлось довериться здравому смыслу. — С ним-то у вас и проблемы. Взгляд М снова тяжелеет. Не зря Оливия Мэнсфилд предупреждала о том, что ее протеже с позывным «007» — тот ещё своенравный мальчишка. Никто из агентов не позволяет себе так вести себя с ним и не может вывести из себя начальство настолько быстро. — Эта разработка считалась гуманной. Она избавляла наших агентов от ошибок: один точечный удар каждый раз, — разговор возвращается к главной проблеме. — Но её надо было держать в тени. Слишком много утечек стало со всех сторон, — как само собой разумеющееся. — За такое оружие любая страна… — …готова убить, — кажется, теперь Бонд понимает чужие мотивы чуть лучше. — Слушайте, — высмотрев что-то своё в водах Темзы, Мэллори вновь обращается к нему. — Если это ошибка, то целиком моя. Только моя, — в глазах босса мелькает усталость. — Я посвятил жизнь защите этой страны. Я готов и дальше защищать всё вот это, — обводит глазами набережную, залитую светом бледного солнца и заполненную ничего не подозревающими людьми. — Но прежде мы могли встретиться с врагом, заглянуть ему в глаза, а сейчас… — хмурится. — Враги витают где-то в эфире. Мы даже не знаем, чего они хотят. — Блофельда. Уловив мелькнувшее в глазах напротив сомнение, Бонд продолжает. — Мы залезли в базу данных их целей… — Мы? — удивлённо. Но по многозначительному взгляду бывшего подчинённого М сразу всё понимает. — О, чтоб меня… Ясно. А после Блофельда кто следующий? Хороший вопрос. — Сложно сказать. Я полагаю, мировые лидеры, невинные граждане, свобода и тому подобное. — Всё как обычно. — Все как обычно, — кивает бывший 007 и, усмехаясь, ловит ответную усмешку босса. В их мире, который корнями увяз в политике, тоже есть свои вечные ценности — и вечные жертвы. — Блофельд держал связь с агентами на Кубе через бионический глаз, — возвращается к делу М. — Теперь он нами изъят. Но ликвидация «СПЕКТРа» будет иметь последствия. Тот, кто это сделал — ещё более сильный и опасный. Нам нужна любая информация о них. Голос босса практически неизменен, но за годы службы Джеймс Бонд научился чувствовать в голосах людей определённые знаки — в том числе, негласное разрешение. — Сэр, — встаёт с парапета, вежливо придерживая пиджак. — Бонд? — к ним навстречу по набережной уже спешит Таннер. — Значит, слухи не врут? Выглядите сносно, — друг переходит к главному. — Есть новая информация… Бросив взгляд на главу МИ-6, который едва заметно кивает, Бонд следует за ними в штаб. Он снова в деле.