Мы вновь станем братьями

      — Да что ты вообще знаешь о моей жизни! — рычал Роберт, швыряя кубок с огневиски в стену. — Знаешь, как мне было трудно! Отец изгнал, ты предал!       — А ты как обычно думаешь только о себе… Ты хоть раз спросил меня, как мне было после твоего изгнания? — спокойно ответил Абраксас и сполз по стене вниз, облокотившись о холодную мраморную стену спиной и положив локти на колени.       Сейчас Лорд не был похож на аристократа. Уверенный и холодный взгляд сменился грустным, пробирающим до дрожи и печальным. В изящных пальцах ходуном ходил кубок с алкоголем.       — Ты вышел за эту магглорождённую, стал великим актёром, забыв о семье, где тебя любили…       — Любили бы — не изгнали! — не унимался младший. — А ты за «любимого» брата даже не просил!       — А ты в этом уверен?       Печаль пробирала Абраксаса изнутри, проникая всё глубже. Вот-вот он выскажет этому чудовищу всё, что думает о нём…       — Уверен!       — Думаешь, мне было легко остаться совершено одному, с годовалым сыном на руках?       — Ну, уж лучше, чем мне!       — Роб, что ты мне сказал после пятнадцати лет разлуки, помнишь? А я напомню… «Что опомнился, Иуда?» Думаешь, этого мне хотелось услышать от родного брата?       На глазах Малфоя выступили слёзы. Он кратко утёр их рукавом белоснежной рубахи.       — После твоего изгнания отец стал выпивать… Ругал меня, на чём свет стоит, что не уследил за тобой, что я ужасный сын.       — Это твоя вина, Абраксас, — шипел Септимус, отпивая алкоголь прямо из горла.       — Простите, отец, — Малфой понимал, что порки избежать не удастся…       — Ты не видел, как переживала матушка. Как она умирала в муках и звала тебя… А ты даже на её похороны не явился, — грустно усмехнулся Абраксас. — А я тебе расскажу, как это было: в комнате горела только одна свеча, плотные шторы не пропускали свет. Яркие лучи солнца резали матушке глаза. Её худое и чертовски бледное тело, укрытое тёплым одеялом. Вечная горячка. Она не ела совсем, исхудала в край. Её тихие стоны боли. Бедняжка… Никакие зелья ей не помогали! Отец, даже пьяным в стельку, от неё не отходил… Сотни, тысячи целителей бывали у матушки ежедневно. Она мучилась три месяца. Три месяца, Роберт!       Абраксас разжал пальцы, и кубок падает на пол, звонко бренча и проливая содержимое.       — Отец не выдержал её смерти… Он сгорел, как свечка. Две недели, и я стою у гроба отца. Один, понимаешь, один! Кажется будто он спит, но это не сон. Звук гвоздей, заколачивающих крышку гроба. Глухой стук земли, покрывающей последнее пристанище Лорда. А вот, уже срок у Эмили рожать. Бах! И та же картинка с гробом, только теперь на моих руках плачет Люциус…. Я в истерике пишу тебе, своему брату, что хочу, чтобы ты был рядом, как в детстве… Но ты… не хочешь этого! Тебе просто плевать, ты слишком обижен на жизнь! — Лорд захлёбывается слезами, не в силах поднять глаза на родного человека.       Роберт осторожно присаживается рядом с братом, чувствуя, как в груди колотится сердце. По его щекам спускаются солёные дорожки. Он берёт руку старшего в свою, боясь, что тот его отвергнет… Сколько душевной боли он, идиот, предоставил родному человеку, заставляя бороться одному.       — Père, что с тобой? — Люциус влетает в комнату, присаживаясь на колени. — Тебе нужно прилечь, — в глазах парня неимоверный ужас.       Абраксас с трудом поднимается, опираясь на сына. Люциус кладёт руку отца себе на плечо, приобнимая его за талию. Мелкими шагами они добираются до комнат Лорда. Парень укладывает отца на постель, судорожно соображая, какие зелья ему нужны.       — Папочка, пей, — Люциус подносит к губам отца холодное стекло. — Давай, не будь ребёнком, пей. Вот так, молодец. И ещё одно. Папа, пей же! Приступа тебе ещё не хватало… Отдыхай, родной, — парень целует отца в мокрую от слёз щёку. — Пойдём, — говорит он Роберту и поспешно выходит из комнаты.       — Ваших рук дело? — шипит Люциус на мужчину.       Беспокойство в глазах наследника сменяется яростью. Он готов убить Дауни, но что-то ему мешает. Любовь к отцу?       — Выходит, что моих… — Роберт хватается за голову. — Прости, Люциус, я не хотел, — шепчет мужчина.       — Не хотели?! Вы в этой жизни чего-то вообще хотели, кроме своей безродной девки?!       — Не говори так… Ты много не знаешь!       — Серьёзно?! Все эти годы отец убивался! Ждал вас! Хотел, чтобы всё было как раньше! Рассказывал, как вы были неразлучны в детстве! А вы даже не соизволили ответить ни на одно его письмо! — не унимался юноша.       Молодая кровь играла в его венах. Он понимал, что не может так грубо разговаривать со страшим, но как же ему было индифферентно.       — Люциус, я…       — Я… Я… Вы только о себе и думаете! Зачем вы вернулись? Не врите, что соскучились, не поверю! Никто вам не нужен!       Наследник падает на стул, потирая виски. Ярость снимает, как рукой. Серые глаза бездушно смотря в одну точку. Дыхание постепенно приходит в норму.       — Люциус, я полный идиот…       Роберт присаживается рядом, опуская дрожащую руку юноше на плечо.       — Идиот, — подтвердил Люциус.       — У Абра проблемы с сердцем? — задаёт вопрос Роберт. — Давно?       Люциус положительно кивнул головой.       — Зачем вы трепете ему нервы? Неужели вам брата родного не жалко?..       — Люц…       — Папа, с тех пор как вы явились, ни дня без успокоительного не продержался… — сдал отца парень.