Воспоминания

Проснувшись поздно ночью, когда луна уже сияла небольшим серпом на небе, юноша продолжал лежать на старом диване, положив руки под голову и уставившись все в тот же темный и облезлый потолок. Снова очередной сон, образованный воспоминаниями… Опять он переживает все это, испытывая прошедшие чувства в очередной раз. Снова больно, холодно, одиноко, не видно ничего, ведь впереди сплошная тьма. Небо было непривычно ярким, алым в тот день. Казалось, что кто-то поджег его, и оно пылало то тут, то там, не желая угасать. Птицы изредка кружили вокруг пылающего кусочка, перекрикиваясь друг с другом, будто обеспокоенные чем-то. И только люди, находящиеся в тот момент под ними, понимали их тревогу. Сквозь шум огромных машин были слышны крики, полные ужаса, отчаяния и непонимания того, что творится вокруг. Здания рушились, люди падали под огнем оружия, застревали в образовавшихся завалах, задыхались, спотыкались друг о друга, искали убежище, родных, но не все были успешны в поисках, и лишь немногие выжили. Когда-то горел город N во время тяжелой гражданской войны, унесшей тысячи жизней: и старики, и взрослые, и дети – все оказались ввязаны в нее, никто не смог убежать. Женщина вывела за руку маленького мальчика со взъерошенными рыжими волосами. На руках у него виднелись небольшие отметины, похожие на синяки, хотя, может, в этом сыграло большую роль освещение. Он взглянул прямо на джентльмена, и тот увидел в его темных, синих глазах что-то, похожее на страх. - Как твое имя? – спросил мужчина, присев и взяв дитя за руку, которую тот тут же вырвал. Страх во взгляде сменился злостью и непониманием. - Его зовут Майл Дживас, - ответила воспитательница, поглаживая мальчика по волосам, чистым и мягким от принятого вечером душа, - Он мало с кем разговаривает. Джентльмен прищурил глаза и поправил очки, что в глазах ребенка делали его похожим на эдакого циркового фокусника, правда шляпа была немного другая, но и из нее можно бы при желании достать что-нибудь интересное, не обязательно кролика. Мужчина продолжил разговор с воспитателем, теперь только изредка поглядывая на мальчишку, который уставился в окно. На улице шел мелкий дождь, несмотря на время года. Впрочем, в Англии так привычно. Все время, что мальчик провел там, в начале декабря всегда было дождливо. Снег появлялся ближе к Рождеству, как будто делая подарок заждавшимся зимы англичанам. Вот только праздник должен был состояться на следующий день, но дождь все шел. Отвернувшись от окна, воспитанник приюта вновь посмотрел на пришедшего человека. На нем был коричневый плащ, немного помятый, вероятно, от дальней дороги, черная шляпа так же потрепана временем как и кожаный портфель с серебряной застежкой. Ботинки были сильно начищены, разве что несколько небольших серых пятен дождя виднелись на них. - Думаю, мы с ним подружимся, - джентльмен улыбнулся. - Подождите здесь, я принесу вам все необходимые бумаги, – воспитательница ушла, оставив их наедине. - Наш приют для особых, одаренных детей, - начал мужчина, только она скрылась за дверью, – ты проник в защищенную сеть правительства, будучи десятилетним мальчишкой. Ты маленький компьютерный гений. Майл посмотрел на гостя. Тот принял серьезное выражение лица, говоря с ним как со взрослым. Но мальчик давно уже вырос. Прошло уже два года с тех пор, как закончилась война, а родители так и не пришли за ним. Они должны были перерыть все архивы, опросить всех, кого только могли, чтобы найти своего единственного сына. Ан нет, его никто не нашел. Мальчик понимал, что родители, скорее всего, умерли, но глупая детская обиды на них была. - Как же я мог забыть! - прервал тишину мужчина, засунув руку в карман и пытаясь что-то нащупать. После неудачной попытки он потянулся в другой карман и через пару мгновений с ликующим выражением лица достал из него небольшую плитку горького шоколада неизвестной марки и протянул ее ребенку. Майл недоверчиво уставился на него, затем на сладость и, гордо подняв голову, отвернулся от протянутой руки. - Нам быть-плыть вместе, - произнес гость смеясь. Мальчик ничего не ответил, лишь взглянул на него и, покраснев, потянул руку к шоколадке, осторожно, будто хотел погладить дикого зверя, боясь его реакции. Джентльмен быстрее сунул подарок ему в руку и потрепал по рыжим волосам. - Всех детей легко подкупить сладостями, - мужчина подмигнул Майлу. Вернулась воспитательница и начала о чем-то говорить с гостем. Ребенок вновь посмотрел в окно и, не заметив редкие хлопья снега, пришедшего на смену дождю, занялся изучением шоколада. Он повертел его в руках, потер пальчиками обертку и понюхал сладость. Удивившись, что пахнет лишь бумагой, мальчик поморщился и, подойдя к воспитателю, легонько дернул женщину за платье. - Да, Майл, иди собери вещи, - сказала она улыбнувшись. Мальчик повиновался и прихрамывая пошел в свою комнату, путь к которой пролегал через ненавистный ему зал, игравший роль как столовой, так и игровой комнаты. В такой поздний час здесь было неестественно пусто и тихо; игрушки были разбросаны кучами по углам, и стул, стоявший обычно посреди комнаты был куда-то убран или (кто знает?) завален детскими потрепанными вещичками. Стул же этот имел звание «Пьедестала провинившихся»: воспитатели ставили на него детей, нарушавших правила, прежде, конечно, выпоров, и оставляли так на несколько часов без еды, запрещая другим воспитанникам разговаривать с наказанным ребенком. На нем частенько бывал и Майл: за проникновение в директорский кабинет и пользование компьютером; за жалость к наказанному и кусочек хлеба, ему данного; за драки, последняя из которых была пару дней назад. Новоиспеченный гений почему-то слишком часто участвовал во всякого рода разборках, то ли по чистой случайности, то ли потому, что его недолюбливали в приюте, считая странным. Он же никогда не отвечал на обзывания, издевки, иногда непонятные толкания; его позицией было терпении и молчание, если все это не заходило слишком далеко. Мальчик добрался до своей комнаты, в которой помимо него жили еще четыре ребенка. Когда Майл зашел, все тихо посапывали: ну, конечно, часы, висевшие над дверью, показывали почти полночь. Да и он бы спал уже давно, если бы не перевод в другой приют. Подойдя к своей кровати, мальчик оглянулся и, убедившись, что за ним никто не подглядывает, взял свою подушку и немного потряс ее. Из наволочки выпал мешочек, содержащий в себе много вещей: редкие еще электронные часы, маленький складной ножичек, завернутый в какие-то цветные тряпки; очки, принадлежавшие когда-то отцу, и карманный фонарик, который, впрочем, не работал. Вдруг скрипнула кровать резким протяжным звуком. - Ты чем занимаешься? Спать ложись, или я позову воспитателей, - недовольно прошипел светловолосый юноша, протирая слипшиеся глаза. - Сам спи! А меня забирают! – побледнев, вскричал Майл, – Да! Меня забирают родители! – он быстро сгреб в мешочек все свое добро и, вскочив с кровати, оглянулся на проснувшихся соседей. - Вы навсегда останетесь здесь, а я буду жить с мамой и папой! - Слова сами сорвались с его губ, и воспитанник выбежал за дверь, оставив недоумевать своих сонных соседей, которые утром даже не вспомнили о нем. Майл не оглядываясь пробежал по коридору. В темной комнате он споткнулся о какую-то игрушку и, вскрикнув, с грохотом упал; мешочек с сокровищами вывалился у него из рук. Мальчик испуганно посмотрел по сторонам и, нащупав рукой в темноте свои вещички, прижал их к груди и утер, успевшие набежать слезы. Он тяжело задышал; нога очень сильно болела, и неумолимо клонило в сон. Загорелся свет. - Майл, боже милостивый, что случилось? – воспитательница подошла к нему, присела и чуть обняла. – Ты не хочешь уходить от нас, да? - Я вас всех ненавижу, - прошипел ребенок тихо, оттолкнул ее и выбежал, как смог, к выходу из дома. Раньше, вспоминая этот эпизод своей жизни, юноше становилось стыдно за эти слова, сказанные сгоряча. Уже начинало светать, и он, встав с дивана и взяв пачку сигарет, вышел из дома. Свет в домах не горел, и фонарь не работал. Парень закурил и повернулся к солнцу, показавшемуся из-за горизонта, оно его не грело, и Майл, выбросив недокуренную сигарету, вернулся в свой серый мир. Он сделал себе кофе и сел на диван. Напиток был горячий; стенки кружки обжигали ладони парня, которые, наконец, стали теплыми. Юноша поднес кружку к губам и отпил немного, убедившись, что обоняние его не подвело, и питье оказалось слишком крепким. Молодой человек поставил стакан на пол, возле дивана, затем потянулся к черному рюкзаку и достал оттуда psp, надеясь на приятное времяпровождение. Но назойливые, словно насекомые, вползающие в его голову воспоминания не давали покоя. Мальчик не испытывал ни капельки сожаления и стыда, за слова, сказанные воспитателю. Сейчас, уже сидя в машине этого странного мужчины, все бывшее с ним казалось сном, туманным и страшным от неизвестности своего будущего. Скучные и однотипные пейзажи проносились за окном, а Майл ненасытно вглядывался в них, примечая что-нибудь новое, незаметное на первый взгляд. Будучи ребенком, глаза которого еще не нуждались в очках, ничто не оставалось незамеченным им. Каждая мелочь: следы кого-то на свежевыпавшем снегу, стайка птиц, разлетевшаяся, вероятно, от раздавшегося в глубине леса выстрела – все видел он и встрепенулся, когда одна из птиц с протяжным кликом упала вниз. Его глаза расширились и стали наполняться слезами, мальчик задрожал и закрыл лицо руками. Помнится, что за прошедшие в приюте два года, он не позволял себе плакать в какой бы то ни было ситуации, но этот день был для него слишком тяжелым, да и обиды на других детдомовцев, даже на родителей дали о себе знать именно в тот момент. Открыв глаза, мальчик обнаружил, что ночь и утро давно минули, а солнце стояло высоко над горизонтом. Снег, ночью заваливший все вокруг, немного подтаял, но все равно поблескивал на свету. Майл окинул взглядом машину, заметив про себя, что она ему нравится. В кармане что-то хрустнуло, и он, ощупав его, обнаружил там шоколадку. Есть не хотелось, и, скорее всего, от волнения, которое шевелилось в животе и было крайне неприятным. Машина начало останавливаться, и ребенок, ведомый любопытством, посмотрел в окно. Двухэтажное здание светлого цвета с крышей из черной черепицы виднелось за высокими железными воротами. На них Майл прочитал: «Детский дом Вамми».