***
Ральф слушал недовольный голос в телефонной трубке, пытался сосредоточиться и прорваться через звучащие звания, адреса и фамилии. Полпятого утра — самый сладкий сон и долгожданная тишина в Доме. — Нет, вы не сможете с ним переговорить. Он в отпуске и уехал из города, — Ральф наконец осознал, о чём его спрашивают. Собственный голос был похож на тупой консервный нож. В трубке опять загундосили, перечисляя имена, от которых в затылке разрасталась пульсирующая боль. — Да, мне знакомы эти ребята, — Ральф послушно повторил названные имена, спотыкаясь на каждом слоге. — Да, я могу подъехать. Повторите адрес. Город ещё спал, и только дорожная техника, мерно урча моторами, собирала пыль с обочин и поливала пустынные в этот час тротуары. Ральф ехал неспеша, ему надо было проснуться и подумать. Звонившая женщина сказала, что кто-то умер. Он спросонья не понял, а переспрашивать не стал, потому что потом к трубке командным голосом был затребован Шериф. Значит откинулся кто-то из Крысятника. Неприятно, конечно, но что они могли сделать? Этот новый закон, принятый накануне последнего выпуска правительством, вменял в обязанность домам-интернатам осуществлять ненавязчивый присмотр за своими выпускниками. Давать советы, рекомендации, пресекать сомнительные сделки, поддерживать на пути социализации и адаптации в обществе. Только на практике это было неосуществимо в принципе. Как было уследить за всеми? У Ральфа выпустившихся было штук двадцать с гаком и на работе без малого сорок детей. Когда он должен был всех обойти, выслушать и дать отеческий совет? И кому, на хрен, был нужен его совет?! Нет, он пытался. Честно. Приехал к Лорду через три месяца после выпуска. Почему к нему? Потому что он был ближе всех, и его адрес Ральф знал точно, но, если быть честным до конца, то ему надо было переговорить с матерью Лорда, которая входила в состав попечителей Дома. Ну и что? Стоило Ральфу завести разговор про как жизнь, чем планируешь заниматься, где учиться, и получил презрительную отповедь с рекомендацией лучше следить за собой и не лезть в чужие дела в нечищеных ботинках. А насчёт сделок, так этим же законом утвердили, что первые три года те, кто получил жильё, как сироты, не могли его продать. Так что и тут он был не нужен. Ну и в конце концов, есть же органы опеки и надзора, они-то чем, вообще, занимаются? Ральф внутренне накручивал себя, готовясь выслушать шквал обвинений и нападок и дать отпор. Наверняка там уже сидят церберы из Городского отдела Опеки, медики, следователи само собой, дознаватели, и сейчас они будут из него тянуть жилы и сосать кровь мегалитрами. Вонь полицейского участка не спутать ни с чем, точно так же пахло и двадцать лет назад, когда Ральф получил первый привод за драку. И место другое, и люди другие, и участок не тот, а вонища та же самая: грязные тела, блевота, растворимый кофе, курево, пот, дешевые духи и загаженный туалет. — Девушка умерла от кровоизлияния в мозг в результате передозировки, они оба тоже были под кайфом, — встретившая его сотрудник отдела полиции называла фамилии, а Ральф тут же про себя исправлял эти обыденные имена Наружности на привычные клички. — При них наркотиков не обнаружено, так что задерживать не имеем права. Но хотелось бы знать, откуда и у кого они взяли эту дурь, а они молчат. — Подождите, — женщина кивнула на ряд жёстких стульев и зашла в кабинет. Ральф не рискнул сесть на выдранный из какого-то актового зала рядок креслиц с встопорщенным дерматином и торчащими гвоздиками из сидений. Он помялся у стены, почитал доску объявления с мрачными рожами фотороботов разыскиваемых, ознакомился с приказом о присвоении очередных званий, перешёл к сводке происшествий за прошлую неделю. — Они говорят, что вас не знают, — дознаватель выглядела несколько растерянной. — Но я уточняла все данные у опеки, так что тут ошибки быть не может. — Скажите, что приехал Чёрный Ральф. У нас такая специфика, мы не пользуемся именами в нашем интернате, только клички. А я не был их воспитателем, моё настоящее имя они, скорее всего, не знают. Дознаватель вернулась в кабинет, и уже через несколько секунд он услышал приглушенный дверью вой и встревоженные голоса. «Присрались, сукины дети, — с мрачным удовлетворением подумал Ральф. — Я вам не Шериф, косячки и пивко потягивать за компанию не буду!» Он решил не ждать и, постучав для проформы, зашёл в кабинет без приглашения. Бледные Мертвец и Рыжий побледнели ещё больше, если это было возможно. Оба дёрнулись, будто хотели сбежать, но бежать из маленькой комнатки можно было только в шкаф, забитый бумагами; на окнах решётки, а на входе стоял он сам. — Дайте мне пять минут, — попросил Ральф. — Бить нельзя, — прозорливо предупредила его сотрудник полиции, проходя мимо. — Не потребуется, — заверил её Ральф, включив волчье обаяние и бархатный голос. Рыжий и Мертвец перебрались за стол, желая иметь мало-мальскую преграду между собой и Дарт Вейдером Дома. — Рассказывайте, — Ральф сел на стул, предназначенный для посетителей, достал сигареты и закурил. Рыжий и Мертвец жались у подоконника. Тощие, длинные, так и не набравшие нормальный вес в вольной жизни. У Рыжего на лбу корчилась надпись набитая готическим шрифтом: Nascentes morеmur. В последнем слове была ошибка. Ральф вздохнул — вывесить на всеобщее обозрение собственную безграмотность, статус «крыса» — это образ жизни. — Нам бы тоже подымить, — сипло мяукнул Рыжий, косясь на пачку сигарет на столе. — Ну, мозги прочистить, — поддержал Мертвец. Его мелко трясло, как в ознобе, он потел и вытирал дрожащие руки о футболку и джинсы, — Башка трещит, пиздец просто. И пить охота. — Обойдётесь, — Ральф с удовольствием затянулся и выпустил дымную струю в сторону дрожащих, как желе, парней. От Рыжего несло марихуаной, но по тому, как ломало Мертвеца, Ральф понимал, что принимали что-то ещё, посильнее мягкой расслабляющей травки. Кокс? Дорого, вряд ли у них есть такие деньги, если только это была доза в рекламных целях. Для кислоты они слишком нервные, и не гер — руки чистые, без следов от инъекций. — И кто же вам варит амфетамин? — Ральф спросил наугад, но по тому, как дёрнулись оба, понял, что попал в яблочко. — Да не знали мы, что у неё с башкой проблемы, — проблеял Рыжий, его тоже начал накрывать отходняк, провоцируя панику и не сказать что совсем уж беспочвенный страх. — Всегда раньше вместе зависали, она в норме была. — А тут вы ей дали дорожку, и девушка отдала концы, — продолжил Ральф. — Трахались или не успели? А то смотрите, вам ещё и изнасилование впаяют, помимо убийства по неосторожности и сбыта наркотиков. — Не трогали мы её! — заорал Мертвец, осознавший все перспективы, — И не давали ничего! Я ушёл танцевать, а с ней вот он остался, чё он ей дал — не знаю! — Ничё не давал! — взвизгнул Рыжий. — Мы так полизались, поржали, выпили по бурде какой-то сладкой, она ушла в туалет, я остался. «Красавцы, — подумал Ральф. — Один за всех и все за одного». Он толкнул им сигареты, и они схватились за них, как утопающие за соломинку. — Она вернулась — ноздри в «пудре», — рука Рыжего ходила ходуном, и он прижимал локоть к груди, чтобы затянуться. — Сказала, что музыка отпад, и что Птица делает классное ширево и недорого для своих. Рыжий осёкся и даже зажал себе рот ладонью, поняв, что только что сдал своего поставщика, Мертвец заржал и никак не мог остановиться. Ральф раздавил окурок в грязной пепельнице. Птица — это Стервятник или Тень, или оба разом. Два братца зельевара, знаменитые алхимики Дома. Гадёныши. Если это правда, то рано или поздно это станет известно правоохранительным органам, и тогда уже сам Ральф поимеет множество проблем на свою задницу, потому что ему было лень оторвать её от стула и поинтересоваться жизнью и нравами своих детишек. Не уследил. — Тихо! — он влепил Мертвецу пощёчину, приводя в чувство, Рыжий шарахнулся в сторону и сам приложился головой об стену. — Вы рассказываете всё про Муху, как она пошла в туалет, чем-то закинулась, говорите что пили и танцевали, собирались потом по домам. Про наркоту скажете, что вам дали в клубе. Там сто процентов есть свои прикормленные барыги, лиц не помните. За употребление вас не посадят, а больше на вас ничего нет, я надеюсь. Парни закивали головами, как китайские болванчики, подсоединённые к электрической сети высокого напряжения. — И вот ещё что, — Ральф достал из внутреннего кармана записную книжку и ручку, раскрыл и протянул Рыжему, — адрес и телефон Стервятника.I
26 ноября 2022 г. в 11:52
Разноцветные огни бара били вспышками по глазам и зажигали в крови ритм. Мертвец тряхнул волосами, улыбнулся девчонке в коротком платье и в ботфортах на высоченной платформе. Чёрт, он бы замутил с такой, но они с Рыжим прихватили с собой Муху, обещая зажечь на троих, и он же джентльмен, а не сопля на палке. Он держит слово! Мертвец скрестил руки на груди, показав девушке, что сегодня он занят и, покачиваясь и оступаясь на скользких ступенях лестницы, потащился на галерею. Там у них был столик в нише. Укромное место — охрана далеко, народ не ходит, можно шпилиться прямо там. Он чихнул раз пять подряд, ощущая, как в мозгу натянулась и зазвенела острая стальная струна, делая мир вокруг нереально чётким и прозрачным. Вот за что Мертвец уважал спиды, — они мгновенно излечивали кашель и вечные сопли. Рыжий считал, что они же их провоцируют потом, но что этот деревенский пасюк мог понимать, если никогда ничего крепче ганджубаса в своей жизни не пробовал. Говорил, что ему нужно здоровое потомство. А какое потомство после травы, если от неё сидишь и ржёшь, как полный придурок, или рассматриваешь, как вода из крана капает часа три неотрывно, а потом жрать охота, будто голодал месяц. То ли дело мет! С него трахаться хочется так, что звон стоит и в ушах, и в яйцах!
Мертвец почесал через дырку в кармане привставший член. Сейчас он возьмёт Муху, затащит к себе на колени, и они чуть-чуть попрыгают на глазах у бывшего вожака, пусть тот побесится. Мертвец знал, что Рыжий предпочел бы сам покатать его палку у себя промеж булок, но так просто он не сдастся. Хрена там!
Ржавая башка Рыжего маячила над столешницей будто отдельно от тела. Похоже тот перебрал с бухлом, потому что даже неистребимые веснушки словно растворились, утонули прямо в какой-то молочной белизне кожи Рыжего.
— Ты чё, нюхнул? — Мертвец брякнулся на диван и схватил стакан с голубой жидкостью и с искусанной салатовой трубочкой, опустившей хоботок вниз. — Сладенькое, Муха пила?
— Она умерла, — губы у Рыжего прыгали и кривились ярко-красными червяками на мертвенно-бледном лице, Мертвец не сразу и понял, что там пытается сказать его дружок.
— Чего? — Мертвец постарался перекричать ухающий басами музон, сердце и член дергались в унисон низкочастотному кайфу.
Рыжий вяло махнул рукой, и Мертвец перегнулся через стол, чтобы видеть. Муха сидела полулёжа, откинувшись на спинку дивана, тонкие ноги в чёрных капроновых колготках разъехались под странным углом, платье сбилось вбок, голова задрана, зубы оскалены в застывшей усмешке. Мертвец толкнул её в плечо, и она плавно сползла ниже по спинке, и он увидел, как в расширенных зрачках Мухи отражается сначала зелёный, потом красный, а затем бешено мигает фиолетовый и оранжевый свет. Она не моргала, а тонкие губы по кромке налились странной синевой.
«Дерьмо, — подумал Мертвец, — вот же дерьмо!»