(Не) сладкая месть

      В головном офисе компании SK Hynix в Ичхоне, куда Тэхён целенаправленно переехал, как только его приняли на должность одного из пяти личных помощников руководителя, кипел рабочий процесс. В огромном, поделённом на зоны офисе то тут, то там звучала телефонная трель, слышался шорох бумаг и едва уловимое гудение компьютеров. Одни задумчиво вчитывались в документы, другие что-то сосредоточенно печатали на клавиатуре или негромко разговаривали по телефону — все это мешалось в привычный рабочий гул. Но даже сквозь него можно было расслышать разговоры сотрудников, не относящиеся к работе, негромкий смех или рингтоны личных смартфонов.       Однако все менялось, стоило лишь открыть дверь приёмной, где как раз обитал Тэхён и ещё четверо личных помощников генерального директора. Здесь буквально в воздухе ощущалось то самое напряжение, возникающее, когда приходится работать перед носом строгого начальства. Их от директора Чона отделяла всего одна, пускай и массивная дверь, которая, к сожалению, не спасала от начальственного гнева.       Наверное, кто-то мог бы посчитать, что работа в качестве личного помощника не такая и сложная. Только вот на деле она требовала огромных, зачастую очень разносторонних навыков и просто безграничного терпения. Может, конечно, где-то было иначе, но уж точно не в случае Тэхёна. Потому что его начальник был редкостным мудаком, не отличавшимся уважением к своим сотрудникам. Гендиректор Чон позволял себе явно больше допустимых рабочим этикетом норм и не отказывал в удовольствии наорать на кого-то из них или проехаться по умственным способностям в особенно унизительной манере.       И, если бы не постоянная нужда Тэхёна в деньгах и действительно хорошая зарплата, он давно бы послал этого самодура к чёртовой матери. Только вот найти настолько же хорошо оплачиваемую работу будет ой как непросто, а согласиться на меньший заработок — это не то, что он мог себе позволить.       — Да мать вашу! — С той стороны двери донёсся крик генерального директора, не суливший ничего хорошего местным офисным обитателям. — Какого черта отчёт ещё не у меня?!       Тэхён, суетливо делая маленькие шажки, старательно удерживал чашку фирменного кофе на небольшом глянцевом подносе. Без сахара, с двойными сливками и обязательно без пены, поднесенный вовремя, уменьшал вероятность плохого настроения директора чуть ли не вдвое. Чем Тэхён активно пользовался, хорошо изучив привычки своего невыносимого начальника. Именно поэтому утренний ритуал с подношением горячего напитка директору игнорировать было ну никак нельзя. Так что Тэхён, едва не опоздавший на работу после вчерашней бурной ночи, сейчас очень спешил. Сосредоточившись на норовившей соскользнуть посуде, он совершенно не обратил внимания на ставшие уже привычными крики и не заметил, что голос за дверью звучал все ближе…       Голова после тонны выпитых накануне вечером алкогольных напитков безбожно раскалывалась. Конечно, вчера он понимал, что наутро будет умирать от похмелья, а общее ощущение разбитости по всему телу продержится до самого вечера. Только вот алкоголь и хороший секс со случайным партнёром — это буквально единственное, что помогало ему хоть как-то бороться со стрессом.       Будь Тэхён в своём нормальном состоянии, то непременно бы услышал крик о не принесенном вовремя отчёте. Но ему было слишком хреново и все, на что хватало внимания, это чёрный кофе в чашке, на который он смотрел с завистью, сглатывая слюну. Потому что пить хотелось пиздецки, а кофе, стоимость которого превышала его зарплату за месяц, источал одуряюще приятный аромат. Но за все три года работы здесь он так и не посмел его попробовать… Как там говорится? На войне год за три? Так вот, Тэхён по этим меркам уже заслуженный ветеран.       Удерживая поднос одной рукой, второй Тэхён потянулся к дверной ручке, но не успел взяться за нее — дверь распахнулась так резко, что, не сделай он шаг назад, непременно получил бы по лицу. От неожиданности он замер истуканом, вцепился в поднос, нелепо хлопая глазами, и заторможено наблюдал, как из кабинета вылетает взбешённый генеральный директор…       И врезается в Тэхёна.       А дальше, к дичайшему испугу Тэхёна та самая чашка кофе, как в замедленной съёмке, переворачивается на подносе, и густая горячая кофейная гуща смачным ляпом приземляется на белоснежную рубашку и брендовый пиджак директора, бонусом оседая на дорогих туфлях.       Блять…       Провал по всем фронтам, сказать нечего. Смертник Ким Тэхён, у которого неудачный день явно начался не с кофе, в это самое мгновение прекрасно осознал, что ему конец.       Глаза Тэхёна округлились до невозможных размеров, как у перепуганного зайца, а в воздухе повисло напряжение; он спиной чувствовал, как на них застывают шокированные взгляды личных помощников, предвкушающих взрыв. Ещё бы! Всегда приятно наблюдать, когда кого-то отчитывают с утра пораньше. И этот кто-то — не ты. Каждому из них известно, что директор Чон с его невероятно вспыльчивым, прямо-таки взрывным характером чрезвычайно опасен для здоровья окружающих. И не только психического. Тот, порой, в припадке ярости и вовсе кидался разными канцелярскими принадлежностями в своих подчинённых. А если к такому характеру добавить ещё и габариты его тела — рост метр девяносто и плечи, как у вышибалы, — то всем становилось ясно по одному лишь устрашающему взгляду начальства, что Тэхён скоро отправится в мир иной за свои грехи, а спокойный офисный день испорчен с раннего утра плохим настроением босса.       Замерший как кролик перед удавом Тэхён наблюдал, как директор морщится от боли, опускает взгляд на огромное пятно и вновь поднимает его… А лицо из просто недовольного становится злым: тот сжимает губы в тонкую линию, глаза буквально наливаются кровью, и через мгновение раздаётся громогласный ор:       — Это что такое?! Твою ж мать! — Чонгук бешено сверкает глазами, глядя то на Тэхёна, то на свой безнадёжно испорченный костюм, багровеет от злобы и идёт пятнами по шее и лицу. — Этот костюм стоит три твои никчёмные зарплаты, бездельник!!! — крик директора Чона эхом отражается от стен офиса. — Думать надо, это не больно! — О, да! Излюбленная фраза, которой тот постоянно бросается, принижая умственные способности своих подчинённых. Тэхён даже припомнить не мог, сколько раз он слышал эти слова в свой адрес.       — Я… — попытался вставить хоть слово Тэхён, но ему не позволили.       — Можешь забыть о своей зарплате, чёртов придурок, она пойдёт мне на химчистку! Ты вообще хоть на что-нибудь способен? Ты бесполезный, бестолковый и никчёмный офисный планктон, а не секретарь! — Позади Тэхёна все испуганно замерли, кто-то, кажется, и вовсе спрятался за своим монитором, опасаясь попасться на глаза и ожидая новой вспышки гнева. Директор, выпустив весь воздух в оглушающем крике, снова набирал полную грудь, а испуганный Тэхён растерянно хапал воздух ртом, словно выброшенная на берег рыбка, и осматривал весь масштаб катастрофы на чужой груди.       — Д-директор…       — Где мой отчёт?! Сколько можно его ждать? Он должен был быть у меня на столе к моменту моего прихода на работу! Я вчера тебе это говорил! Ты никудышный работник, который не справляется со своими обязанностями, — кричал Чон на поникшего Тэхёна, сжавшегося до размеров маленькой беззащитной букашки, которую вот-вот раздавит ботинком грозного начальства. — Зато у тебя есть время кофе пить? — несправедливое обвинение с кофе неприятно цепануло, но это та обида, которую он несомненно проглотит, не осмелившись ничего сказать в своё оправдание. — Твоё отношение к работе — дерьмо! Ты медлительный и нерасторопный! Как я вообще такого, как ты, неудачника на работу взял?!       Под конец тот орал так сильно, что брызгал слюной, а, закончив, глубоко и часто задышал, продолжая сверлить поникшего Тэхёна гневным взглядом.       — Простите, директор Чон. Я случайно, я сейчас все исправлю, а отчёт будет у вас на столе через минуту. — Тэхён от накатившей нервозности и громких оскорблений тихо блеет себе под нос извинения, сцепив руки в замок на уровне паха, и, виновато опустив голову вниз, рассматривает растекающееся пятно на чужих ботинках, не смея поднять глаз. Но его явно никто не желает слушать.       — И не пытайся сложить слова в предложение — не твоё это, не твоё! Дефекты мозга тоналкой не замажешь. — Ещё одна очередная всем известная излюбленная фраза слетает ядом с губ Чона. — Таким, как ты, не место в моей компании! Ты уволен! Чтобы я тебя больше здесь не видел! Заявление мне на стол через минуту!       И директор Чон, толкнув в грудь своим плечом потрясённого Тэхёна, демонстративно двинулся в сторону уборной, на ходу бросая задание оторопевшим помощникам:       — Новый костюм должен быть у меня в кабинете через пятнадцать минут, или я всех тут уволю к чёртовой матери! И мне нужны все личные дела из отдела кадров. Как вообще можно было взять такого криворукого на работу? — Чон в презрении поморщился, выплёвывая едкое замечание в спину застывшему Тэхёну. — Бегом!       А Тэхён так и остался стоять столбом, переваривая произошедшее.       Его уже бывшие коллеги кинулись обзванивать брендовые магазины, где директор заказывал костюмы ранее, в поисках того, кто сможет быстро доставить что-то более-менее подходящее по его меркам. Кто-то звонил в отдел кадров, требуя личные дела, кто-то бросился готовить новый кофе для директора. И всем было абсолютно плевать на потерю одного из них. Вроде ничего удивительного — обычное по сути дело, в должности помощника директора надолго не задерживались — но все равно неприятно. Хотя друзей тут не принято заводить — каждый сам за себя, и каждый печётся только о сохранении собственного места. Да и в целом чистки с увольнениями сотрудников происходят здесь на постоянной основе, не говоря уже о тех, кто уходит по собственному желанию, не выдерживая напряжённой работы, ну или «душку» директора.       Он видел, как, укоризненно глядя на него, покачал головой Пак. Считает, что директор прав? Что увольнение Тэхёна вполне обосновано? Или просто недоволен тем, что из-за испорченного с самого утра настроения начальника им точно предстоит тяжёлый день?       Ну, с кем не бывает, простая случайность ведь! Да, Тэхён виноват, но, по сути, он просто исполнял свои обязанности и нёс кофе в кабинет. Его же не дверью сбило, вынудив перевернуть чашку на себя! На него в прямом смысле налетели, чуть не сбив с ног. И это не совсем как бы его вина! Но это, к сожалению, никому не интересно… Факт налицо: он перевернул кофе на своего директора, испортил дорогой костюм, забыв к тому же принести отчёт из-за собственного опоздания. Но не увольнять же его за это! Да, черт! Он работал здесь три года, куда дольше любого из нынешних помощников! И никогда не допускал серьёзных ошибок. Так, мелочи, которые не стоили и выеденного яйца. А тут так резко уволили, что Тэхён просто откровенно не мог прийти в себя и продолжал сверлить взглядом тёмное пятно на полу.       — Не стой столбом, Ким, — едко прошипел Юк, — ты же знаешь, тут никто надолго не задерживается. Так что будь добр, освободи рабочий стол к полудню, из-за тебя у нас работы прибавилось.       Тэхён, наконец, разморозился и, медленно пройдя по кабинету, уселся на своё место. Распечатал слишком знакомый бланк на увольнение, который он сам же частенько носил на подпись директору, а, заполнив, уставился на собственную подпись. Никогда бы не подумал, что здесь будет стоять его имя.       Черт. Черт!       Ему нельзя потерять эту работу! Никак! Тэхён просто не может себе этого позволить — ему слишком нужны деньги. Жизненно нужны. Взносы на содержание деда в специальном учреждении для пожилых людей, дорогостоящие лекарства, а ещё коммуналка, и долги сами себя не оплатят. Так что как бы ему ни хотелось в глубине души послать мудака-начальника и уйти отсюда с гордо поднятой головой, он не будет этого делать. Наступив на гордость и самоуважение, Тэхён вынужден попытаться исправить свою оплошность. И, если понадобится, то он будет умолять директора Чона, выпрашивая ещё один шанс.       Он быстро печатает тот самый злополучный отчёт, так невовремя забытый, и делает кофе. Игнорируя взгляды остальных, пулей мчится в кабинет, где кладёт на стол папку с бумагами и ставит чашку. А сам, отойдя на несколько шагов назад, решает дождаться, когда директор вернётся из уборной.       Едва заслышав шаги за дверью, Тэхён согнулся в глубоком поклоне, да так и замер, глядя на собственные ноги. Он слышал, как директор вошёл в кабинет, видел боковым зрением, как тот молча обошёл его согнутую фигуру и сел за стол. Несмело подняв глаза всего на секунду, успел заметить, как тот с какой-то брезгливостью отодвинул от себя чашку с кофе и поставил локти на стол, опираясь подбородком на сложенные в замок руки.       Тэхён склонился ещё ниже, буквально всем своим видом умоляя о прощении, не решаясь раскрыть рта, пока его не спросят.       — Я, кажется, велел тебе принести заявление и убираться отсюда.       — Простите, господин директор, — спешно выпалил Тэхён, наконец, получив разрешение говорить, — я искренне прошу прощения за свою ошибку и нерасторопность! Обещаю, подобное больше не повторится. Прошу вас, пересмотрите решение с увольнением. Мне очень нужна эта работа, и я ей дорожу. —Тэхён, продолжая стоять в согнутом положении и не решаясь поднять глаз, усердно вымаливал прощение. — Я работаю в этой компании уже три года, я хорошо выполняю все свои обязанности, никогда не против сверхурочной работы и всегда иду навстречу личным просьбам. Я не раз задерживался на работе и даже ночевал, чтобы сдать отчётность в срок без каких-либо доплат. Мне очень жаль за эту вопиющую случайность и…       — Жаль? — тот просто не даёт ему договорить, перебивая на полуслове заготовленную извинительную речь. — Да ты смеёшься, что ли, надо мной?! О чём ты вообще мне тут лепечешь? Задержки по ночам, чтобы качественно выполнить свою работу? Ха! Без доплат? Ты совсем обнаглел, бездельник? Ты не сдал отчёт вовремя, от тебя несёт спиртным за километр! Ненавижу подобных тебе!       — Я обещаю, что больше никаких гулянок, даже в выходные! Я буду каждый день работать допоздна! Директор…       — А знаешь, кого я ненавижу ещё сильнее? — вкрадчиво поинтересовался тот, снова его перебивая. — Я ненавижу пидорасов! Таких как ты, Ким!       — Я… я не… — Он сухо сглотнул, судорожно соображая, как выдал себя, но мысли панически скакали в голове.       — Скажи мне, не ты ли, случайно, вчера сосался у гей-клуба с другим мужиком, когда должен был делать с твоих слов этот самый отчёт? А?! Я всё видел и знаю, кто ты! Ненавижу! Вы все мне противны, ни один из вас недостоин дышать даже воздухом рядом с нормальными людьми. Это мерзко! Ты ненормальный извращенец, конченый человек, и тебе не место в моей фирме! Я был слеп по отношению к тебе, надо было уволить тебя уже давно! Всё равно ты бездарность.       Тэхён так и застыл с открытым ртом и в согнутом положении, пытаясь осмыслить сказанное. Он весь сжался в ужасе от мысли, что это действительно конец его работе здесь, и он останется без средств к существованию. Последней зарплаты ему не видать — ее точно вычтут на ту самую дорогостоящую химчистку.       Но теперь ему стала понятна настоящая причина увольнения, и это хлёстко задело самолюбие. Его увольняют не за профессиональные качества, а за ориентацию? Что-что, а подобное он стерпеть просто не может. Да какое право имеет этот напыщенный, самовлюблённый придурок осуждать его личную жизнь, и тем более руководствоваться этим в его отношении к работе?! Тэхён, резко выпрямив спину, гордо расправил грудь, пытаясь вернуть хотя бы часть утраченного достоинства. Глубоко вдохнул и снисходительно улыбнулся. Из-за колких слов внутри всё нестерпимо ныло и горело от желания высказаться, когда надежда остаться на своей должности окончательно сдохла в муках.       — Видели, значит? — он скривился. — Так вот, в чём дело. Вы увольняете меня из-за моих личных предпочтений? Потому что я гей, а пролитый по случайности кофе, значит, всего лишь повод? Думаете, я просто проглочу это?       — Верно. Всё остальное глотать ты уже умеешь. — Чон, едко выплёвывая свои оскорбления, подписал заявление на увольнение и швырнул его в изумлённого Тэхёна.       Нет, ну это уже просто переходит все границы дозволенного!       — Ненавидите таких, как я, значит? Лучше бы на себя посмотрели — напыщенный индюк! Считаете, что если у вас есть деньги и власть, значит, имеете право издеваться над людьми? Я понимаю, что вы выросли без любви, возможно, ты, Чонгук, — Тэхён перешёл на неформальное обращение, дабы хоть таким образом принизить статус директора до равного ему, потому что, судя по настроению, он будет уволен в любом случае. Так к чему тогда этот цирк с мнимым уважением, которого последний просто не заслуживает? — был не самым лучшим учеником, или, может, тебя дразнили и травили в школе, обижали, а душевная травма до сих пор не зажила, что ты так деспотично относишься к подчинённым? — Не найдя отклика на чужом лице, Тэхён стал копать глубже. — Хотя нет, с твоими-то деньгами это вряд ли… Тут, скорее всего, дело в семье, не так ли? — на скуле Чонгука дернулся желвак, и Тэхён понял, что попал в точку. — Вот оно что! Отец? — И снова он понял, что угадал, по тому, как резко тот выдохнул. — Так вот, в чём дело, Чонгук: отец тебя не любил, и тебе было тяжело расти без матери? — Надавить на больной, всем известный факт о главе корпорации, тем самым попытавшись уязвить его так же, Тэхён не побрезговал. — Слишком сильное давление со стороны отца и непомерные требования для детской психики, не так ли? А может, ты сам латентный гей, раз ненавидишь таких, как я, и чувствуешь собственную несостоятельность и неудовлетворённость в личной жизни, вот и срываешься на подчинённых? Член не стоит из-за папочки?       Тэхён искренне терпеть не мог гомофобов, от которых за свою не такую уж длинную жизнь успел натерпеться от души. И никогда не понимал, как можно презирать кого-то за его ориентацию. Как будто у него был выбор! Как будто, если бы он мог решать, то выбрал бы жизнь, в которой нужно скрывать свои чувства и получать по роже только за то, кем ты являешься. Он слишком тяжело переживал кризис ориентации и слишком долго учился любить себя заново, чтобы сейчас терпеть высказывания этого напыщенного индюка!       — Как ты сме…       Но Тэхёна уже настолько несло, что он просто не мог остановиться. Да и не хотел.       — Мне жаль, искренне жаль тебя… Ты жалкий, Чонгук. Так вот знай: тебя все здесь ненавидят, не потому что ты строгий начальник, а потому что ты — редкостная сука, Чон Чонгук. И я вынужден сказать это тебе от всего нашего коллектива, прежде чем уйду.       Он с каким-то нездоровым удовольствием наблюдал, как перекосило от гнева лицо Чона, как раздулись ноздри и сузились глаза. А затем тот, громко выдохнув, вскочил из-за стола.       — Кем ты возомнил себя, что смеешь разговаривать со мной в таком тоне?! — рявкнул Чонгук, громко ударяя кулаком по столешнице. — Думаешь, знаешь меня? — И вдруг, словно в секунду успокоившись, продолжил куда холоднее: — Ты слишком тупой, чтобы хоть что-то проанализировать, не говоря уж про мою жизнь. Считаешь, что сможешь меня задеть? Не смеши! Оскорбить меня может только равный, а ты мне не ровня — ни мозгов, ни статуса, ни денег. Ты, кажется, спешишь сейчас на съезд пидорасов в уродских дешёвых костюмах на самом дне своей никчёмной гейской жизни, и падать глубже тебе уже просто некуда. Избавь меня от своего присутствия. Так что иди теперь, в своё удовольствие соси члены по подворотням, где тебе и место. Это будет твой единственный заработок в ближайшем будущем. Тебя не возьмёт на работу ни одна уважающая себя компания. Я об этом лично позабочусь. Пошёл вон!       — Чем удобряли, то и выросло. Надеюсь, тебе всё вернётся в жизни, Чон Чонгук. — Тэхён, гордо вскинув голову, в последний раз презрительно оглядев уже бывшего директора с ног до головы, развернулся и вышел из кабинета.