(Не) сладкая месть

      Сначала с петель сорвало мнимое спокойствие Чонгука, как только массивные двери его кабинета закрылись вслед за Тэхёном, а потом и часть стены окрасилась той самой кофейной гущей, которая полетела туда вместе с блюдцем, потому что его внутренний зверь слетел с катушек. Следом со стола полетели бумаги, канцелярские принадлежности и прочие мелочи, что стояли там, но удовлетворения это не приносило.       Чонгук ещё долго метался по кабинету, ослеплённый яростью, не в силах успокоиться. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько униженным и оскорблённым. Не желая признавать правоту своего уже бывшего подчинённого, Чонгук мысленно прокручивал этот разговор и методично отрицал каждое сказанное оскорбление. Конечно, по самолюбию больно хлестнули колкие слова насчёт нелюбви его отца к нему, ведь тот действительно не отличался мягкостью в воспитании. Скорее, наоборот.       Чонгук постоянно подвергался критике с раннего детства по любому поводу: что бы он ни делал, он делал всё не так, как было угодно отцу-тирану. Мать рано скончалась, оставив его одного рядом с этим невыносимым человеком, поэтому он постоянно подвергался унижениям и оскорблениям, не получая ни капли любви. Не говоря уже о том, что в подростковом возрасте его вообще отправили в закрытую школу-интернат для мальчиков. И если раньше Чонгук думал, что хуже места, чем дом, быть не может, то он глубоко заблуждался. Учреждение, где он провёл долгих три года обучения, отличалось самой уродливой и страшной формой террора, являя каждодневное, методичное издевательство над ребёнком, завуалированное термином «строгость воспитания». В этом месте не брезговали даже телесными наказаниями тростью…       В личной жизни тоже далеко не всё ладилось. И дело даже не в том, что Чонгука не могли вынести с его отвратительным характером охотницы за золотом. Нет. Это он, Чонгук, не отличался ни мягкостью в обращении с ними, ни особым желанием кого-либо держать рядом с собой. Только по острой нужде он снимал элитных проституток и грубо трахал их исключительно в коленно-локтевой позе, после чего бросал им пачку денег на кровать и уходил, не получая при этом морального удовлетворения. Поэтому оскорбление с латентным геем показалось Чонгуку неприятнее всего — слишком явно подчёркивало его половую несостоятельность. Да, он не баловал своих избранниц вниманием или хорошим отношением, как и не испытывал тяги к такого рода случкам, но это не делало из него того самого ненавистного ему пидораса или импотента.       Чонгук прекрасно помнил отношение отца к таким вот людям, которых тот и за людей, собственно, не считал. Однажды ему довелось присутствовать на закрытом собрании акционеров, где обсуждалось поглощение разорённой компании, директором которой являлся представитель меньшинств. С тех пор у Чонгука в глубине души отпечаталась столь явная ярость отца, которой тот щедро делился с другими директорами, нелестно высказываясь на чужой счёт. И Чонгук понял, что есть те, к кому отец относится хуже, чем к нему, наблюдая, как лично заинтересованный в банкротстве компании родитель обрушил на владельца всю свою власть и пустил его по миру.       Так что, как бы неприятно это ни было признавать, чёртов Ким Тэхён умудрился его задеть, несколькими брошенными словами проехавшись по живому. В отвратительном настроении нажимая на кнопку вызова одного из помощников, Чонгук испытывал острое желание сорваться хоть на ком-то. И да, он прекрасно знал, что его ненавидят окружающие, но менять что-то не собирался. Зачем? Ему не нужна ничья любовь, он предпочитал, чтобы его боялись.       — Виски принеси! — рявкнул Чонгук на сжавшегося секретаря в дверях. — Соедини с отделом кадров меня немедленно! И где, мать твою, мой костюм?! — В дверь кабинета полетела подставка со стола, и испуганный работник, пробормотав что-то, тут же скрылся, торопясь выполнить новые поручения.       С каким-то садистским удовлетворением Чонгук приказал разослать личное дело Ким Тэхёна по всем фирмам-партнёрам с пометкой не брать этого человека на работу, а в случае невыполнения данного условия — пригрозить расторжением сотрудничества.       Возвращаясь поздно вечером домой после чистки в отделе кадров и продолжительной лекции на тему более тщательного подбора сотрудников, включая и проверку их ориентации, Чонгук был в отвратном настроении и уже изрядно выпившим.       Единственный человек, который был рядом, наверно, дольше остальных — это его домработница: пожилая уже женщина, проработавшая здесь много лет. Она не раз проявляла мягкость к маленькому Чонгуку: когда его неоднократно наказывали без права на ужин или запирали в комнате по указке отца, она тайком носила ему еду или всякие сладости, прикрывала его ошибки, если это было в ее силах, а однажды даже спрятала от изрядно разгневанного, пьяного родителя. Чонгук никогда не признает этого вслух, но он был искренне благодарен ей за то, что хоть какую-то любовь и человеческое отношение получал от нее в этом доме. Правда, даже ей доставалось немало упрёков, когда у него было плохое настроение, но уволить её Чонгук себе бы никогда не позволил.       Принесённый в кабинет ужин вызвал вполне ожидаемую порцию негатива и поток ругательств, стоило Чонгуку только взглянуть на блюдо и ковырнуть его вилкой.       — Что за дрянь ты мне принесла?! Сколько раз я говорил, что мясо атлантического голубого тунца плотное, тёмно-красного цвета и нежное на вкус, а этот тунец явно был выращен в неволе! На вкус просто дерьмо какое-то! Это самая обычная рыбёшка! Так трудно запомнить это? Почему мне надо повторять, что ты должна отличать качественную еду от дешёвой подделки! Убери это немедленно! — Чонгук с отвращением отбросил вилку в блюдо и отодвинул тарелку в сторону. — Принеси мне чай, я не буду ужинать. Надеюсь, хоть с этим ты справишься.       — Да, господин. — Она поспешно, привычными уже движениями убрала все со стола и двинулась в сторону выхода.       — Да, чуть не забыл: через неделю я еду в Ульсан. Собери мне сумку, положи все необходимое и отправь ее с личным водителем ко мне в офис. Меня не будет около недели.       — Хорошо, я все сделаю.       — Можешь идти.

***

      Чонгук ненавидел работать с японцами. Они умудрялись затягивать заключение любого, даже самого мелкого договора настолько, что к моменту подписания он в тысячный раз жалел, что связался с ними. Да и в целом политические отношения между Кореей и Японией очень сильно влияли на бизнес. Ограничения, вводимые его страной из-за конфликта с Японией, уже несколько лет сказывались на прибыли, получаемой с продаж готовой продукции. Конечно, речи о том, чтобы совсем отменить поставки, и быть не могло, но утверждение каждой сделки иногда занимало до трёх месяцев, а это очень негативно сказывалось на доходах фирмы. И быть может, Чонгук давно прекратил бы сотрудничество с ними, но даже с учётом всех сложностей и финансовых потерь именно Япония приносила ему около тридцати процентов прибыли. А это много, очень много. Так что приходилось скрипеть зубами и терпеть.       Дорога на машине до порта Ульсана, в который Чонгук должен был приехать к полуночи, занимала около четырёх часов. Именно в это время ожидалось прибытие грузового судна в порт и выгрузка контейнеров, которые должны будут находиться под охраной вплоть до их транспортировки в Ичхон на производство. Мысленно настраивая себя на тяжёлые переговоры с японцами, Чонгук дремал на заднем сиденье бронированного Audi A8 Security и набирался сил. Водитель с телохранителем бесшумно восседали спереди, боясь нарушить тишину, а в порту его уже ожидала личная охрана, нанятая им в целях безопасности. Японцы — народ непредсказуемый, который не брезговал применять силу в решении вопросов касаемо занятой территории в порту, потому что нередко бывали случаи потери уже растаможенных контейнеров с материалами не без участия той же японской мафии, а власти при этом лишь разводили руками в непонимающем жесте. Понятное дело, что полиция и администрация города куплены, вот и приходилось рассчитывать исключительно на собственные силы.       Дабы пресечь нападки на столь ценный для бизнеса груз, требовалось его личное присутствие. Ко всему прочему, хоть соглашения с одной из группировок давно были заключены, показаться лично, чтобы продемонстрировать свое уважение, никогда не было лишним. А в силу того, что на кону стояли огромные деньги, Чонгук должен был максимально сдерживать свой нрав, что его несказанно бесило.       Неподалёку от Тэгу Чонгука разбудил встревоженный голос водителя.       — Господин Чон, кажется, у нас проблемы. За нами следует чёрный бронированный Mercedes.       — Давно?       — Около часа.       Сон как рукой сняло, и Чонгук встревоженно обернулся, через заднее стекло внимательно разглядывая преследующую их машину. Кто это? Сомнительно, что намерения дружественные. Японцам это вряд ли нужно, учитывая, что в случае пропажи Чонгука их сторона потерпит значительные убытки. Он уже неоднократно ругался с советом директоров и настаивал именно на порту Ульсана, в то время как остальные члены совета предлагали Пусан, где нет мафиозной группировки японцев, и растаможить груз куда более безопасно. Но у Чонгука были свои мотивы в опасной договорённости. Именно в силу того, что в Ульсане груз куда быстрее проходил все стадии легализации из-за коррумпированных схем, Чонгук на этом имел огромные деньги. Да и ждать грузы из Пусана пришлось бы ещё дольше, что сильно ударило бы по прибыли компании. Выбор был очевиден, а сотрудничество с японцами хоть и было опасным, но всё же того стоило.       — Да. Машина появилась, как только мы выехали из Кёнгидо.       — Хм, ставки растут на глазах. — Чонгук достал айфон и набрал своего заместителя. Пару секунд ожидания телефонных гудков, но трубку так никто не удосужился взять. Недовольно цокнув языком, он отправил сообщение.       «Пробей немедленно, за мной хвост. Жду», — и указал номер машины.       — Прибавь газу. — Хлопнув водителя по спинке сиденья, Чонгук вновь оглянулся, окончательно понимая, что никакой ошибки нет, и машина преследует их. — Набери охрану, пусть выезжают навстречу, попробуем оторваться.       Чёрный бронированный джип неизменно следовал по пятам и, кажется, после его сообщения стал сокращать дистанцию, а ответа так и не последовало. Водитель послушно прибавил скорости, так что фонари вдоль дороги стали мелькать всё чаще, а Чонгук уже во второй раз набрал своего зама, но всё так же звучали долгие одинокие гудки.       — Странно, — прошептал Чонгук, задумчиво глядя в телефон.       Они подъезжали к пригороду Тэгу, но погоня и не думала отставать, скорее наоборот — с каждой минутой всё больше приближалась. Расстояние между машинами стремительно сокращалось, и Чонгук вздрогнул от неожиданности, когда кузов царапнули несколько попавших туда пуль, а одна из них оставила небольшое углубление в стекле, там и застрявши. До ушей всё чаще доносились резкие звуки выстрела, сливающиеся с металлическим лязгом, а в воздухе шипели цветные огни. Тревога не отпускала, но он продолжал оглядываться, зная, что бронированное стекло выдержит и не одну такую пулю. Воображение рисовало страшную картину возможного исхода событий, поэтому уровень нервозности резко вырос. На скорости разглядеть что-то толком было сложно, да и на людях, что целились в них, по пояс высунувшись в окна, были надеты маски.       Наёмники точно видят, где он сидит, — осознал Чонгук, — но они даже не пытались попасть в заднее стекло, уж слишком низко опущено у них оружие. И тут до него дошло.       — Они целятся по колёсам! Машина бронированная, и они это знают!       Он быстро оглянулся через плечо, дал указание водителю свернуть на просёлочную дорогу в надежде, что если удастся скрыться в маленьком городке, погоня отстанет через пару миль…       Но всё пошло не по плану.       Джип настиг их за доли секунды и ударил в багажник, а следом послышались несколько выстрелов. Скрежет металла о металл, удар, и ещё один. Чонгук вцепился в верхнюю ручку на боковой двери, пытаясь удержать равновесие и не слететь с сиденья, и сдавленно матерился сквозь зубы от каждого толчка.       — Где охрана, черт бы ее побрал?!       Удары продолжались, те явно пытались сбить машину с дороги напирающими толчками, но его водитель тоже не так-то прост. Когда обе машины сравнялись, водитель Чонгука резко вдарил по тормозам, и бронированный джип, в этот момент свернувший вбок, чтобы снести их в кювет, проскочил мимо, съехав на обочину.       — Вперёд! — рявкнул Чонгук, и они поспешно тронулись с места.       Он видел, как джип вывернул из кювета и вновь стремительно преодолевал разделяющее их мизерное расстояние.       — Господин… — Услышав нервное от водителя, Чонгук посмотрел вперёд и грязно выругался. Мост, твою же мать! Расстояние между машинами стремительно сокращалось, и остановиться или развернуться сейчас вот вообще не вариант. А значит, нужно попытаться преодолеть мост быстрее.       — Гони, гони! — приказал Чонгук водителю. — Они попытаются нас столкнуть!       Несмотря на то, что водитель и так выжимал максимум, и они неслись на огромной скорости, даже маленький толчок мог решить результат погони, а машина — потерять управление.       Наблюдая в боковое окно, Чонгук видел вынырнувшего из окна бандита, который содрал с себя маску и чётко целился в колесо.       Он резко дёрнулся вперёд и лично рванул руку водителя в сторону, боднув противника боковым ударом. Стрелок скрылся в окне, но не надолго, тут же целясь снова и спуская курок.       В тот момент Чонгук осознал — это конец.       Слух уловил звук разрывающегося колеса, визг трущихся об асфальт покрышек, хлопок, и машину понесло после удара вперёд, где она несколько раз развернулась вокруг своей оси и, съехав задней подвеской с моста, пробила ограждение, застыв в подвешенном состоянии. Одновременно послышался скрип тормозов другого автомобиля, который оказался совсем рядом, и джип в управляемом заносе развернуло к ним навстречу.       Выпучив глаза, Чонгук рванул вперёд, чтобы перераспределить вес и выскочить через переднюю дверь, но не успел: со свистом прокручивающихся колёс джип мощно ударил по бамперу. Чонгук замер, слыша скрежет металла и собственное бешеное сердцебиение, гулко отбивающееся эхом в ушах, а затем они полетели вниз. Секунда показалась вечностью… Наблюдая перед собой чёрное, затянутое тучами небо через лобовое стекло, Чонгук успел подумать единственное — «Жаль…».       Тяжёлый удар о воду заставил его забыться на несколько мгновений. Тело по инерции бросило сначала назад, а потом с той же силой куда-то вперёд и вбок. Жёсткий боковой удар незащищённой головы о стекло, и всё тело резко начало обмякать. Охранник тут же потерял сознание, приложившись лбом о приборную панель, а водитель хоть и был в полуобморочном состоянии, кажется, мало что соображал. Тяжёлый двигатель быстро потянул их вниз, в ноги хлынула холодная вода, заставляя судорожно глотать воздух и немного отрезвляя. Резкая боль прострелила бок, в голове замутило, и, с трудом удерживая себя в сознании, Чонгук лихорадочно перебирал свои мизерные возможности на спасение. Открыть дверь? Не получится из-за давления воды. Разбить стекло? Смешно просто, учитывая, что оно бронированное. От удара о воду оно пошло трещинами и деформировалась рама, из-за чего салон стремительно наполнялся водой, но даже так сил у него вряд ли хватит. А вот люк на крыше… Находясь уже по грудь в холодной воде, Чонгук сделал рывок и нажал на кнопку открытия окна. Жалкие секунды жужжащей из последних сил электроники, которая в дорогих машинах на такой случай работает ещё около трёх минут, пока не растеряет весь заряд, показались вечностью. Когда через открытый люк в салон хлынула вода, Чонгук смог лишь сделать глубокий вдох, покорно дожидаясь полного затопления, и лишь после он сделал рывок, выскальзывая из машины. Размашистыми гребками, сквозь боль, он плыл наверх, надеясь лишь на то, что от холода не сведёт мышцы. А, вынырнув, жадно задышал сквозь надрывный кашель и ощутил дикое головокружение, пока чёрная гладь воды двоилась перед глазами, и его несло небольшим течением куда-то в сторону.       Почти теряя сознание, сквозь мутную тошноту, ему все же удалось доплыть до берега, но попытка встать на ноги не увенчалась успехом. Мир перед глазами завертелся, в ушах тонко зазвенело, а затем пришла темнота…