(Не) сладкая месть

      Громко хлопнув за собой дверью и так и не удосужившись поднять дерзко брошенное ему в лицо подписанное заявление об уходе, Тэхён с гордо поднятой головой покинул компанию под осуждающие взгляды уже бывших коллег. Личные вещи он тоже не стал забирать, хотя, ну о чем речь? Забирать просто-напросто было нечего — с таким-то директором, который мог устроить полнейший разнос за одну лишнюю бумажку на столе. И не дай бог тому на глаза попадётся рамка с фотографией, например, или ещё что-то такое… не предназначенное для работы — все тут же улетит в мусорное ведро.       А заявление на расчёт… Не было никакого смысла в том, чтобы унижаться и подбирать его с пола — все равно зарплаты за этот месяц ему не видать. Чёртов Чон Чонгук лишил его последних средств к существованию на ближайший месяц из-за своей же собственной невнимательности и агрессивного поведения, которое не желал признавать. Да веди он себя хотя бы чуточку спокойнее, то непременно бы заметил Тэхёна с чашкой кофе за дверью! Но случилось то, что случилось, и Тэхён оказался уволен из-за чужой прихоти.       Добравшись до съёмной квартиры, Тэхён устроился на кухне, бездумно глядя в окно и чувствуя себя до ужаса странно — он не привык находиться здесь посреди рабочего дня. Гнетущая тишина давила, а мысли о безрадостном будущем вызывали лишь нервозность. И он честно пытался думать о чем-то другом, убеждал себя, что все, что ни делается — к лучшему, что он хороший специалист и обязательно найдёт работу, но это не помогало. Так что к вечеру стало совсем уж тревожно, и Тэхён решил прибегнуть к всем известному действенному средству: пошёл в магазин за алкоголем. Выпить в этот момент казалось лучшей идеей для снятия хотя бы доли стресса, которого за долгие годы работы и громкий уход из компании у него скопилось не мало.       Жалел ли он, что позволил себе лишнего, унижая уже бывшего директора и тем самым усугубляя своё и без того не самое хорошее положение? Нет, не жалел. Наоборот. Как это обычно бывает после ссоры, Тэхён прокручивал в голове ещё сотню колких и обидных фраз, которые ему хотелось бы высказать ненавистному мудаку, но, к сожалению, хорошие идеи приходят уже после. И с каждым таким мысленным повтором он всё больше распалялся и жалел, что не досказал за все те унижения, которые приходилось терпеть чуть ли не каждый божий день на протяжении трёх лет работы. Единственная вещь, которая не позволяла ему вспылить и высказаться раньше — это высокая зарплата. Именно страх остаться без работы и средств к существованию всегда затыкал ему рот и делал из него покорного услужливого сотрудника. Но, осознав, что его увольняют не из-за профессиональных качеств и даже не за дурацкий пролитый кофе, а из-за ориентации, он настолько охренел, что просто не смог сдержаться, вывалив на Чона лишь самую малость того, что хотелось сказать давно.       «Да как он вообще посмел?!» — эта фраза крутилась в голове на протяжении всего дня и просто не давала ему покоя.       На работе Тэхён никогда и ни с кем не обсуждал свою ориентацию. Никак не демонстрировал её окружающим, не пытался замутить с коллегами, да даже взгляда себе лишнего, с сексуальным подтекстом, не позволял. Не флиртовал, не пытался сдружиться или что-то в таком духе. А его унизили и выперли так, словно он как минимум сексуально домогался кого-то! Да как вообще его ориентация могла бы помешать качественному выполнению работы? Именно, что никак! Просто этот доморощенный тиран-директор был неадекватным гомофобом, которых Тэхён взаимно презирал.       Следующие несколько дней прошли в поисках работы, но из раза в раз Тэхён натыкался на вежливый отказ, стоило ему лишь назвать своё имя. Да что там говорить, у него даже не спрашивали об опыте работы и не просили сбросить своё резюме хотя бы для приличия. Но он продолжал на что-то надеяться ровно до того момента, как получил отказ даже в совсем небольшой фирме, куда позвонил в последнюю очередь. После этого ему окончательно стало понятно, что, как ни крути, а свою работу подчинённые Чонгука выполнили хорошо. Тэхён в чёрном списке.       Понятное дело, что в итоге он сможет найти работу, даже несмотря на этот дурацкий запрет, но дело здесь не в этом, дело в зарплате, которую ему могли бы предложить. Счета из дома престарелых приходят каждую неделю, и оплачивать их нужно точно в срок, иначе деда, за которым нужен постоянный присмотр, просто отправят домой. Не то чтобы дед был не самостоятельным или не мог сам за собой ухаживать — мог, просто он и без того имел шебутной характер, а из-за слабоумия на старости лет его выходки доходили до вселенских масштабов. И когда случится очередной казус — никто не знал. К тому же, дорогостоящие лекарства, которые ему давали в клинике строго под присмотром персонала, дед вряд ли бы стал принимать сам, находясь дома. Вывод один: за дедом нужен присмотр.       На третий день таких вот безуспешных поисков отчаяние накатывало само собой, подводя его к неутешительным выводам: как бы ему ни хотелось остаться в городе, на данный момент это просто невозможно. Только вот счета сами себя не оплатят, а значит, придется возвращаться к тому, от чего уезжал: отсутствие личной жизни, маленькая зарплата, старый деревянный домик и никаких тебе толком развлечений. Глубинка одним словом — тихая и скучная. Не его это.       Деньги кончались со скоростью ветра с учётом того, что Тэхён, в надежде найти себе работу, последние средства к существованию перечислил на содержание деда. Неделя подходила к концу, а ему всё так же продолжали вежливо отказывать. Совсем отчаявшись, он даже попытал счастья в компаниях Сеула, куда давно мечтал перебраться. Несмотря на высокие депозиты на съем квартиры в городе, Тэхён не побрезговал бы жить в общаге пару месяцев, чтобы поднакопить, но и там его ждал всё такой же неизменный отказ. Времени на тщательные поиски работы не было, денег, по сути, тоже.       Да, Тэхён в заднице.       В глубокой такой беспросветной заднице, куда не попадает даже лучик надежды на светлое будущее, и куда его играючи загнал чёртов Чон Чонгук, имя которого с нелестной приставкой стало в течение недели нарицательным. О, да! С каждым отказом Тэхён ненавидел своего уже бывшего директора всё сильней.       Фееричным завершением сего пиздеца стало сообщение из того самого дома престарелых с напоминанием о сроках оплаты счетов, которые Тэхён был вынужден проигнорировать. Тянуть было уже некуда: денег нет, аренда квартиры сама себя не оплатит, кормить его тоже никто не станет, не говоря уже о том, что деда на следующей неделе просто отправят домой. Все это злило до невозможности! Он столько трудился, чтобы вырваться, уехать из глубинки: копил на депозит в Ичхоне, пристроил деда, даже недоедал в первые месяцы, — чтобы вот так вот просто снова оказаться у разбитого корыта из-за своих личных предпочтений.       — Боже, как же я хочу придушить тебя, чёртов Чон Чонгук! — причитал Тэхён, нервно закидывая свои вещи в чемодан. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу, блять!       От квартиры пришлось отказаться. Ему дали пару дней на выселение, вернули депозит на карточку, который, Тэхён больше чем уверен, разлетится, как прах по морю, как только он вернётся в пригород Тэгу. Месяц жизни, пропитание и дорогие лекарства деду, чтобы он был в адекватном состоянии, высосут из него последние соки. А ещё, на минуточку, надо найти работу в том самом пригороде. Хотя там уже будет проще это сделать, всегда есть рынок, где постоянно кто-то требуется, и жалкая зарплата там каждый день. Да, рынок — это то самое последнее место, куда он пойдёт работать в случае крайней необходимости, ещё оставалась надежда найти что-то и в самом Тэгу.       Сообщения из дома престарелых с завидным упорством пришли ещё пару раз. Тэхён продолжил их игнорировать, и ему предсказуемо позвонили в начале новой недели.       — Добрый день. Господин Ким?       — Добрый, да это я.       — Хотим напомнить вам о своевременной оплате за проживание и лечение в нашем учреждении. На сегодняшний день ваша задолженность составляет двести пятьдесят тысяч вон. Скажите, пожалуйста, когда вы сможете перечислить данную сумму?       — Простите, но я вынужден отказаться от ваших услуг. Я приеду забрать деда сегодня вечером. Пересчитайте задолженность, и я оплачу долг.       — Хорошо. Тогда ждём вас.       В последний раз оглядев ставшую уже такой привычной квартиру, полюбившуюся ему за эти три года жизни здесь, Тэхён с тяжёлым сердцем и мыслями о ненавистном Чонгуке, которые все не покидали его, закрыл дверь и пошёл к хозяину вернуть ключи.       Покидая Ичхон и направляясь в Тэгу за дедом, все те несколько часов в автобусе Тэхён, глядя в окно, наблюдал красивый весенний пейзаж и мысленно продолжал проклинать Чонгука, желая ему всех благ. Чего он только ему не делал в своей голове, представляя самые разные ситуации, потому что даже спустя неделю в груди слишком сильно клокотала ярость и обида. Разве можно вот так просто отобрать у человека надежду на светлое будущее и одним своим словом разрушить чужую жизнь, которую он так долго и упорно налаживал? Нет, Тэхён действительно не понимал такого отношения к людям.       В фойе здания на скамейке под присмотром администратора и парочки санитаров спокойно восседал его дед, держа в руках небольшой коричневый чемодан, и косо поглядывал недобрым взглядом на своих «смотрящих». Белоснежно-седая борода пушисто обрамляла лицо и периодически шевелилась из-за поджимающегося в недовольстве подбородка, а точно такую же растрёпанную макушку прикрывала натянутая поверх неё серая вязаная шапка с подворотом. Местами подранный временем, головной убор с привлекающими внимание затяжками — но от этого, к слову сказать, не менее любимый его хозяином, — подчёркивал густые чёрные брови с налётом седины и насупившийся вид старика, напоминавшего собой побывавшего в неравном бою дворового кота.       Говорят, карма — круглая вещь, и тебе когда-то вернётся в жизни всё то, что ты натворил. Так вот дед, походу, в молодости чудил безбожно. И в своё время за его шальные похождения в округе спустя девять месяцев ему подкинули на порог дома корзину с девочкой — матерью Тэхёна, а та в свою очередь залетев в свои шестнадцать, подкинула ему Тэхёна на порог и скрылась в неизвестности, так никогда и не вернувшись домой.       Суровый дед не церемонился с ним в детстве, пока растил, и Тэхён не раз получал палкой по горбине за плохо вымытый пол или пересоленную рисовую кашу, но прекрасно знал, что последний его любит и, хотя с завидной регулярностью выписывает нагоняй, в обиду не даст. Дед ни разу не наказывал его за плохие отметки в школе. Да что там говорить, Тэхён часто был свидетелем того, как старый дед той самой палкой, которой колотил его, гнал учителей со двора, имевших наглость прийти и пожаловаться на нерадивого внука из-за драки или с просьбой сдать денег на нужды школы — в такие моменты дед уже не скупился ни на кукиш, ни на парочку трёхэтажных матов вдогонку поспешно скрывающимся спинам.       Зато Тэхён вырос выносливым реалистом, прекрасно подготовленным ко всем невзгодам в своей нерадужной жизни как в быту, так и на работе.       — Привет, деда. Ну что, готов вернуться домой? — Тэхён не лез с объятиями, прекрасно помня, что дед такого не любит. Поэтому лишь похлопал того по плечу и слегка сжал, тем самым выражая свою привязанность.       Дед вообще крайне редко показывал свои чувства, и Тэхён это знал, как никто другой. Но и без этого он был уверен, что дед скучал по нему, просто свою любовь тот предпочитал выражать заботой, а не пустым и никому не нужным трёпом.       — Да, пошли уже с этой богадельни. Сколько можно тебя ждать, Тэхён! Эти ироды, — дед недовольно тыкнул пальцем в сторону санитаров, — успокоительное мне вкололи! Я, видите ли, буйным был! Ха! Врут они всё. Не нравится им просто, когда я в лицо говорю всё, что о них думаю! Лекарствами меня пичкали, чтобы я овощем ходил, а сами пудинг мой жрали втихаря! Да чтоб вы обосрались в поле без травы! — крикнул он им вслед, и, гордо задрав подбородок, направился к выходу со своим чемоданом.       — Господин Ким, — администратор, игнорируя все колкие слова уже бывшего пациента, обратилась к Тэхёну, протягивая ему выписку болезни и неоплаченные счета, — распишитесь здесь и здесь. А вот это — история болезни господина Мин Юнги с назначенным курсом лекарств, необходимых ему для лечения деменции.       — Да, спасибо. Я все понял. — Тэхён расписался в указанных местах, забрал все документы и счета, невольно вспоминая, каких трудов ему стоило устроить сюда деда, и как же долго пришлось собирать справки и выписки.       А реальность такова: им пора на автобус, и через сорок минут езды они будут дома — в пригороде.       Опустевший дом встретил медленно кружившими в воздухе пылинками от ворвавшегося потока воздуха из распахнутой двери, и у Тэхёна невольно опустились руки. Всё осталось таким же, как и три года назад… Закрывая за дедом дверь, Тэхён окончательно осознал, что оставил позади свою жизнь в городе, и от этого злость внутри него забурлила с новой силой. Сейчас он стоял у разбитого корыта. Он и его дед, который больше не мог «летать», но, судя по его виду, был очень доволен своим возвращением: скинул ботинки у входа, по-хозяйски отставил их в сторонку от порожка и чуть ли не вприпрыжку поскакал на кухню за тряпкой, чтобы непременно сунуть её в руки Тэхёну. Швабру дед не признавал.       — Ты давай, не стой. Чего замер-то? Убраться надо: полы вымыть, пыль протереть, — а я пока рис сварю.       Дед суетливо достал металлическую чашу из шкафчика на кухне, кинул Тэхёну под ноги уже мокрую тряпку и нырнул в мешок с рисом, набирая крупы для готовки ужина. Все эти радостные мельтешения Тэхён наблюдал с какой-то меланхолией. Не то чтобы он не любил этот дом, нет, просто привык уже жить в городе, где рис можно варить в рисоварке, не переживая, что он пригорит к кастрюле; где туалет под боком, а не в ветхой деревянной вонючей коробке на улице; и где душ можно принять, не задумываясь, в любой момент, а не плескаться в медном тазу, предварительно нагрев для него воды, не говоря уже о вездесущих насекомых.       Полы он закончил мыть уже ближе к полуночи: драить их пришлось под присмотром скрупулёзного деда, который раз двадцать заставлял Тэхёна перемывать определённые участки, придираясь к пыли и показательно бурча в бороду с деловым видом, пока он ползал на карачках с тряпкой.       Дом сиял чистотой, на столе источал пар горячий рис с консервированным кимчи столетней давности, успешно найденным в каморке, а аппетита не было совсем. В отличие от деда, который слопал целых две порции, пока молча разглядывал внука, пристально щурясь. И какие мысли бродили у него в голове, интересно? Хотя, по сути, какая разница? Тэхён не особо парился, что там себе надумал дед, всё равно тот мог к утру всё забыть, и не исключён вариант, что все три года в доме престарелых окажутся там же, в мире забытых воспоминаний. Хорошо будет, если дед проснётся в адеквате, и не пойдёт с утра пораньше гонять надоедливых кур с соседнего двора палкой. Тэхён не удивится, если на обед у них будет бульон из петуха. Дед терпеть не мог эту птицу и раньше то и дело покушался на его жизнь, твердя, что «этот пернатый мудак вечно будит меня в пять утра». Правда, Тэхён не был уверен, что петух у соседей все еще тот же самый. Ну да неважно.       — Ты чего не ешь? Грустный сидишь какой-то… Случилось чё? Баба, что ли, бросила? Ах, да-да-да… Забыл я, ты ж заднеприводный. Ну ничё, подыщем мы тебе пару. Есть и у нас тут холёные мужики, найдёшь, кому присунуть. Сдался тебе этот город! Вон, сосед наш, я давно его подозревал, что он того, эт самый… ну, ты понял, ток он мне не нравится, зазнаётся постоянно. Думает, раз деньги есть, то всё можно. Проучить его надо.       — Да не в этом дело, дед. Без работы я остался. Денег нет, — Тэхён тяжело вздохнул, ковыряя палочками рис в тарелке.       — И что? Новую найдёшь. Вон, гляди: руки, ноги на месте, мозги варят, чего нюни развесил? С голоду не помрём. По соседям пройдусь, бородой пошевелю у своих дамочек, глядишь, и угостят чем, а там хозяйство заведём. Ток без петухов! Они меня бесят. Заживём, как раньше.       — Ладно, завтра поищу что-нибудь в городе. Я прогуляюсь, а ты спать ложись. Не жди. — Тэхён, отодвинув свою голую порцию риса, поднялся на ноги, обулся и вышел во двор, оставив дома телефон, который вряд ли ему понадобится ночью в селе.       На улице взгляд будто сам собой поднялся вверх, и Тэхён восхищённо выдохнул. Он уже успел позабыть, какое здесь небо: темно-синее, усыпанное множеством ярких звёзд, — такой красоты в городе однозначно не увидишь. Да, он скучал по этому виду и наконец-то впервые за всё это время невольно улыбнулся. Часто в детстве, вглядываясь в темноту неба и сидя на пороге дома, он мечтал о том, чтобы когда-нибудь полететь к сияющим звёздам и прикоснуться хотя бы к одной из них. И сейчас, вспоминая свои детские фантазии, невольно умилялся с них.       Непередаваемый запах свежего ветра, от которого хочется восторженно, словно несмышлёный щенок, завизжать, проникал в ноздри и оседал приятной прохладой глубоко в груди. Волосы слегка трепало прерывающимся потоком воздуха, и Тэхён, глубоко вдохнув, зашагал в своё любимое место на берегу реки, подставляя лицо потоку.       Тихий всплеск кормящихся рыбёшек на тихой глади, необъятный звёздный небосвод, лунная дорожка и тишина, которая заполняет всю твою сущность и настраивает на философский лад, заставляя задуматься о вечном… Сидя неподалёку от тропинки на большой старой колоде, обросшей пушистой травой и мягким мхом, Тэхён радовался ласковому шелесту листвы на деревьях, пытаясь отпустить свою злость и обиду.       Бессмысленно прокручивая в очередной раз свою ссору с Чон Чонгуком, Тэхён прикрыл глаза и, набрав полную грудь воздуха, постепенно выпускал его через сложенные трубочкой губы, стараясь забыть и отпустить всё это. Пора забыть и жить дальше. Раз на то пошло, если Тэхён однажды уже смог добиться такой хорошей должности в престижной компании, то сможет и снова. Да, у него всё получится. Он найдёт себе работу в городе, поднакопит, пристроит деда, и снова вернётся к привычной жизни. Нужно только проявить упорство и терпение.       Он довольно долго просидел, задумчиво разглядывая ночную гладь реки, пока неожиданно не услышал какой-то непонятный звук. Что-то похожее на стон, который раздавался откуда-то из зарослей камыша. Тэхён в испуге замер и стал приглядываться к источнику шума, пытаясь разобраться, не показалось ли ему. Нет. Камыши отчётливо зашевелились, и уже во второй раз до ушей донёсся стон. Негромкий и болезненный. Пару секунд Тэхён всё же прокручивал этот звук в голове, и из раза в раз убеждался, что там не сидит какая-то парочка, а он не стал невольным свидетелем чужой любви. И уже будучи уверенным в последнем выводе, он осторожно двинулся в густые заросли травы, ориентируясь на голос. Первая мысль, посетившая его воспалённый мозг, была о том, что какой-нибудь пьянчужка не дошёл до дома, вторая — куда более страшная, — о том, что кто-то решил таким способом самоубиться.       Вот уж чего-чего, а подобного Тэхён никогда не понимал. Как можно добровольно лишить себя жизни, когда она настолько прекрасна и бесценна? Не понимал эту слабость натуры и то, насколько паршиво надо себя чувствовать, чтобы решиться на такое… Ему ли не знать — он нетрадиционной ориентации и вырос в глубинке, где таким, как он, не просто не рады — таких презирают. И, даже находясь под вечным осуждением со стороны общественности за свои предпочтения, Тэхён нашёл в себе силы принять и полюбить себя, хоть и прошёл этот кризис с трудом. А там и смелость нашлась признаться в этом деду, который на удивление отреагировал довольно спокойно, лишь подшучивал над ним иногда. А потом сообщил, что знал это ещё с тех самых пор, когда Тэхён ходил в детский сад и на вопросы о том, кто ему нравится, неизменно называл мужские имена.       Наконец, в очередной раз раздвинув заросли, Тэхён увидел мокрое грязное тело, которое лежало наполовину в воде. Человек уткнулся лицом в грязь и тихо постанывал, а в вытянутой вперёд руке крепко сжимал стебли камыша. Забежав по колено в холодную воду, Тэхён аккуратно перевернул его на спину, чтобы тот не задохнулся в болотной жиже, и поволок неизвестного к берегу. Вымазавшись в грязи, плюхнувшись пару раз задницей в зелёную болотную тину, он с трудом вытащил его на берег. Спасти утопленника — не такое простое дело, как иногда показывают по телевизору. Он пару секунд пытался отдышаться, разглядывая свою находку, и, мысленно подметив дорогой костюм, измазанный грязью, невольно хмыкнул от пролетевшей в голове мысли.       — Умереть собрался, а вырядился как! Костюм надел дорогой… Красивым, что ли, хотел быть? Глупец. Трупы не бывают красивыми. Только вещь дорогую испортил. Я-то разбираюсь в этом. Насмотрелся на такие костюмы у одного мудака.       Причитая себе под нос, Тэхён навис над незнакомцем, пытаясь в темноте рассмотреть его на предмет повреждений. Не зря же он пыхтел и спасал его, перепачкавшись с ног до головы в тине, чтобы тот потом просто взял и помер ещё от чего-нибудь. Перевел взгляд на грязное лицо и замер, судорожно скользя взглядом по таким знакомым чертам. Потер глаза, просто не веря увиденному, но ничего не изменилось.       Перед ним, весь выпачканный в грязи, в своём дорогом брендовом костюмчике лежал не кто иной, как его бывший начальник.       — Твою ж мать, Чон Чонгук!