За что?

Айя решила, что о некоторых вещах будет думать позже, а сейчас есть более важное: подготовка к отъезду. Правда, придя в школу девушка удивилась некоторым недобрым взглядам в свою сторону. Однако причина не заставила себя долго ждать: на большой перемене к ней подошли ребята из другого класса немного постарше и стали цеплять. - А че, Ханамия, папашка твой, видать, хорошо подсуетился, а? – начал главный задира. - Ты о чем, Мия? – удивляется, реально удивляется такому вопросу. - Ну как? Ты ж у нас, говорят, переедешь скоро? Герои тебя обхаживают… С собой берут вон… Я и говорю, что папанька твой отлично поработал своей задницей для этого. - Ты охуел? – Айя стояла вполоборота к нему, но после такого развернулась целиком. - Не, ну, а че? Он молодой, одинокий… красивый, что ж греха таить. А для единственной любимой доченьки можно и молодость бурную вспом… Договорить ему не дал хай кик от Айи – она просто не стала дослушивать то, что мелет этот урод. Не устоявшего на ногах соперника она еще пару раз пнула по ребрам – так, для острастки, рассчитывая силы, чтоб ничего не сломать. - Мой папа – приличный омега, который – да – все делает ради меня. Но герои уговаривали его отпустить меня на ту учебу, а не он их. И запомни, - обводит взглядом зевак, - каждого это касается: еще слово в сторону моего родителя, и я спалю вам ваши жалкие еблища. Понятно? Гробовая тишина. Девушка ушла, не услышав отчаянные проклятия очнувшегося и обещания навредить. Настроение испорчено на весь день. Раздражение захлестывает с головой, однако ни одноклассники, ни учителя не получают и капли его – репутацию перед отъездом портить не стоит. Однако, как только она переступает порог родного магазинчика и видит в глубине зала весело болтающих омег – своего папу и Каминари-сана – ее прорывает даже несмотря на то, что таким веселым и улыбающимся Айя не видела его… никогда? Она хлопает дверью, специально задевает стеллаж с горшечными ногой так, что он дребезжит и едва не валится. Бросает убийственный взгляд и с громким хлопком закрывает дверь в жилую часть. Изуку, естественно, идет выяснять, в чем же дело, оставив Каминари одного. Однако, дочурка не сдерживается ни в выражениях, ни в эмоциях… Опять. Вываливает все на своего отца, не думая, что задевает и обижает его этим. Говорит и про то, что уже слухи ходят про него и про героя. Говорит, что все судачат о том, что это он ей теплое местечко обеспечил. Выливает все, что когда-либо слышала… А Изуку просто молчит и слушает. Единственная эмоция, которую он себе позволяет проявить, это ухмылка с искривлением губ, складывает руки на груди: - А знаешь, Айя? Если бы я был более глупым и менее способным… Если бы я был таким, каким все вокруг видят абсолютно всех омег, то, наверное, так бы и было, - наклоняется… и тут уже видно закипающую ярость в его глазах, - И я бы ни сколечко не пожалел бы о своей репутации, если бы смог этим обеспечить тебе достойную жизнь. Если бы это был единственный способ. Ни. Ка. Пель. Ки! Запомни! Но, как видишь, у нас есть цветочный магазин. Пусть и небольшой, но дохода с него хватает на нормальную жизнь. А ты в нашей семье такая молодец, что и учишься хорошо, и вон как выделилась своей силой, что уже без экзаменов в ЮЭЙ попадаешь. Открой глаза, дочь. И плюнь на всех этих дебилов, что тебя окружают. Они завидуют тебе – конкретно тебе – и знают, чем могут задеть. Поэтому и говорят всякие гадости. Девушка молча сопит. Она проебалась перед папой конкретно так. Опять. В который раз… Ей есть за что ненавидеть себя до конца жизни… Зная думы дочери Изуку продолжает в своих мыслях: «если ты об этом будешь помнить через неделю хотя бы». Денки, слышавший весь ор и дальнейший разговор за дверью, поражался тому, насколько же стоек этот омега. И тому, что девочка вся в отца, даже несмотря на то, что она его никогда не видела прежде и до сих пор не знает о его статусе. На самом деле им всем, как преподавателям и наставникам, приходится сталкиваться со множеством детских и юношеских закидонов и неприятных черт характера. И приводить их к социально приемлемым нормам бывает тяжело. Однако Мидория-сан удивляет… но остался еще один интересный вопрос. - Не обращайте внимания, Денки-сан, у нее подростковый бунт и излишние переживания… - сказал хозяин магазина, возвращаясь к гостю, - Которые связаны не со мной, но на меня выливаются, потому что я самый близкий человек. - Поразительно, как вы все это понимаете и остаетесь спокойным. - Именно это понимание и заставляет быть спокойным. Потому что хуже всего дети ведут себя именно с тем, с кем они наиболее близки. Это есть в детстве, когда у бабушек и при тех же воспитателях они шелковые, а дома сразу истерики, некрасивое поведение, слезы и сопли. Есть и сейчас. Потому что как бы то ни было, я остаюсь единственным ее родственником. Да, у нее есть друзья и псевдо друзья, есть компания своя, но это все равно не то. Айя не очень умеет сдерживать свои эмоции, выражать их и пока не всегда себя сама понимает, поэтому и получается, что переживания из-за меня выливаются на меня же… - Вы удивительны, - восхищенно выдал герой, во все глаза рассматривая омегу. - Я просто много читал про детей, - смущенно улыбаясь и поправляя волосы отвернулся Изуку, - Пойдемте чай попьем. - И все же… Я не встречал еще таких родителей, которые бы прилагали столько усилий для своих детей. - Понимаете, я рано родил и знал, что ребенок столкнется с трудностями из-за этого. Хотя изначально предполагал, что трудности будут связаны с моей беспричудностью – я ж не думал, что стану родителем в свои четырнадцать-пятнадцать… Но получилось так, как получилось. И с моей стороны нужно обеспечить полное понимание комфорт и принятие. - На это мало кто способен. - Вы преувеличиваете. Денки покорно ждал, пока ему нальют чай и выставят сладости на стол. Рассматривал без стеснения, зная, что Изуку и не думает о том, что его воспринимают в сексуальном плане. Узнал бы, наверное, закрылся бы сразу. - А почему, все же, Ханамия? Ты говорил, что замужем не был, вроде как… - Я не хотел, чтобы моя фамилия осложняла ей жизнь. Здесь, в нашем маленьком городе все знают, что она моя дочь. Дочь молодого гулящего омеги, родившего рано. А когда станет героем, ей будет легче, ведь информацию о родителях и семье в целом закрывают… если я не ошибаюсь, так? - Да, так. - Вот и подумал, пусть у нее будет другая фамилия, не связанная ни с кем, чтобы ни у кого не возникло желания поискать информацию и сопоставить ее с какими-то ненужными фактами. - А мне кажется, все же, ты это сделал, чтобы он сразу не узнал… - Хм… И это тоже, чего таить-то? Хотя вообще не хотелось, чтобы к ней было предвзятое отношение. То есть меня же не сразу видят, не с первого взгляда на ребенка опознают в ней моего отпрыска. И первое впечатление складывается от нее самой, а не от меня. Поэтому да, постарался сразу почти после родов и сделал ей документы – такое возможно, просто не распространено…. - Даааа, я поражаюсь вашей продуманности и спокойствию. Вообще силе духа. - Хочешь жить – умей вертеться. Или умей применять те знания, которые можешь получить. Иначе запинают ногами и/или сожрут. И не подавятся. - Мне, как человеку с причудой сложно это представить. Хотя… я бы хотел, чтобы в моей семье был такой человек, как вы – понимающий, принимающий и дающий тепло, само ощущение безопасности и спокойствия рядом. - Не будь вы омегой, Денки-сан, - лучезарно улыбнулся Изуку, - Я бы подумал, что это предложение, - рассмеялся даже. - А разве вторичный пол должен быть препятствием? – не растерялся Пикачу. - Ну и шутки у вас… - хмыкнул Мидория. - А кто сказал, что это шутки? – совершенно серьезно выдали в ответ. - Эммм… Что? - Что? – чистый взгляд. - Но как же Киришима-сан? Вы ведь давно уже женаты… - Да, мы вместе еще с ЮЭЙ, но Кири знает, что мне нравятся и омеги тоже, - Денки слышал, что Айя находится на втором этаже в своей комнате, поэтому не боялся, что их услышат ненужные сейчас уши, - У меня был период, когда я встречался только с омегами девочками. Но встретил Кири, получил взаимность и долгое время думал, что мне никто не нужен, кроме него… А потом встретил тебя и пропал. - О… эммм… Это все так внезапно, - Изуку ерошит волосы на затылке, вскакивая, чтобы сделать хоть что-то, чтоб не показать своего смущения, - Я и не думал, что могу вообще кому-то нравиться, а тут герою… да еще и в устойчивых отношениях. Это как-то, знаете… - Не стоит начинать умалять свои достоинства, Изуку-сан, - перебивает, не давая договорить, - Я понимаю, что сейчас поставил вас в неловкое положение. Но просто хочу, чтобы ты знал, - сам Денки волнуется и путается в обращениях… давно с ним такого не было, - Изуку, ты достоин любви и принятия, поддержки и самого лучшего. Я не говорю, что являюсь этим лучшим, но могу дать тебе большую часть из этого, - берет омегу за руку, заглядывая в глаза. Сам все также сидит. Видит, что Мидория не вырывается и прислоняет ладонь к своим губам. Чувствует, как по телу Изуку проегает дрожь от такого короткого действия, - Эйджиро у меня прекрасный человек, и он, кажется, понял все раньше даже, чем я. - В смысле? - Он понял, что я запал… пропал… потерял голову – назови, как хочешь. Кири спокоен и всецело мне доверяет – знает, что я не изменю… А тут сказал, что не против, если мы с тобой начнем отношения. Изуку молчал. Смотрел. Не вырывал руку. Просто стоял и пытался осмыслить то, что ему только что сказали. - Не поймите меня неправильно, Денки-сан, - начал было он, но был опять перебит. - Подожди. Стой! – Каминари вскочил, - Я не требую ничего: никакого ответа, однозначного решения или чего-то смущающего, нет. Я просто решил признаться, чтобы ты знал, чтобы не было двоякого восприятия ситуаций разных. Понимаю, что после стольких лет намеренной изоляции себя от других открыться кому-то будет тяжело, очень тяжело. Но мы можем просто попробовать и, если не получится, остаться друзьями. Я не настаиваю ни на чем. Опять берет за руку, целует ее и прощаясь уходит. Сам смущен так, что сейчас заискрится – такое было только в первых отношениях, перед ними – когда он готовился признаться Джиро. Господи, как малолетка совсем. Чувствующий свою пару Киришима сидел за кружкой пива в баре и улыбался сам себе: его мальчик принял важное решение и готов впустить кого-то еще в свое сердце и жизнь. Так, глядишь, они и до детей созреют. Ну, а Мидория стоял посреди своей небольшой, но очень уютной, кухни и пытался прийти в себя. Ему никто никогда не признавался в чувствах, пусть и так иносказательно. Ведь тогда – с Бакуго – он сам себе многое додумал и принял на веру придуманные чувства альфы… а их не было. Совсем. И теперь – спустя столько лет – слышать, что он кому-то может быть интересен и нужен, что он вообще вызывает какие-то положительные чувства, кроме презрения и желания унизить… Это было глобальное открытие, ставящее всю его привычную жизнь с ног на голову.