За что?

Закрыть магазинчик изнутри. Поставить сигнализацию. Проверить все двери, окна и решетки. Они кажутся крепкими, но такие ли на самом деле, Изуку не скажет. Дочка не спит – хлещет кофе и энергетики, хотя обычно таким не балуется. Он не стал проводить беседу сейчас – не хочет ухудшать с ней отношения. Потом, все потом. Сейчас надо поскорее закончить с делами и лечь – скорый переезд порождает много новых дел, поэтому Мидория к концу дня просто валится с ног. Хотя к какому «концу дня»? Тут уже к началу нового… И шутки про то, что я вчера опять лег сегодня в их семье совсем не шутки. Однако, когда уже все убрано, вымыто и даже тряпки половые развешаны, Изуку слышит странный звук: в заднюю дверь, через которую они ходят, если не хотят попадать в магазин, кто-то скребется. Причем настойчиво, и это явно не кот… Омега идет посмотреть, даже не думая прихватить с собой хотя бы поварешку, не говоря уже о ноже или молотке. В момент, когда он подходит к двери, оставляя всего один шаг, ее вышибают. А витрину с цветами, закрытую решетками, разбивают и, кажется, вырывают эти самые решетки с корнем. Айя уже была на лестнице вниз, когда услышала все это, но увидеть несколько взбешенных молодых альф ее возраста и чуть постарше была не готова. Завязалась драка. Пришедшие не берегли чужое имущество – громили все подряд просто так, самого Изуку заломили и уже положили на тот самый стол, где еще недавно он чаевничал с Денки. Айе не давали пробиться к папе никак, ведь наносить увечья, которые могут повлечь смерть, никак нельзя, но и смотреть за тем, как папа задыхается в приступе паники и ничего не может сделать с тем, что его уже почти раздели, тоже невозможно… В один момент все прекращается: все напавшие внезапно оказываются скованными льдом. Айя понимает, что ей никто и ничто не мешает и бежит к самому дорогому человеку, оскальзываясь. Слышит проклятья в свой адрес. Те же угрозы, на которые не обратила внимания днем, но будто почувствовала их – поэтому и не спала в такое позднее время. Подбегает к оседающему на пол омеге, оправляет одежду и дает ингалятор. Да, им редко пользуются, но все же необходимость есть. Когда его отпускает – немного приходит понимание всего того ужаса, что успел и не успел произойти – Изуку накрывает: он просто начинает выть на одной ноте. Сначала тихо, еле слышно. Потом все громче и громче. Почти все его труды и усилия разрушены какой-то кучкой мелких уродцев, возомнивших себя хозяевами жизни… Боже, опять начинать все с начала. Айя не чувствует опасности больше, поэтому и сидит рядом с папой все это время. Пытается возмутиться, когда Шото подхватывает его на руки, но получает в ответ только, что омега сейчас не способен идти, а здесь оставаться нельзя. Герой сажает парня в свою машину и даже не смотрит, села ли девушка – слышит и так. Сам пристегивает. Такой покорности обоих не удивляется: альфочка все прекрасно осознает и не полезет уже, а омега в полном шоке… И несмотря на то, что это не очень красиво, Шото успел выпустить немного успокаивающих и подавляющих феромонов, чтобы хотя бы довезти их до отеля. - Как вы так быстро оказались у нас? – спрашивает девушка, когда отъехали от их дома. - Я установил небольшой маячок в вашем магазине. - Но как? – удивляется сильно, - Вы же не приходили к нам сюда… - Сам лично – нет. Но личное присутствие не всегда обязательно, - альфа не отрывает взгляда от дороги ни на секунду, сосредоточен. Хотя причина совсем не в дороге. - Почему же вы решили его установить? – она не унимается, не понимая, что просто достает. - Потому что я знаю, какими жестокими могут быть люди. Я знаю, что чем меньше город, тем больше в нем злобы к отличающимся и зависти к тем, кто получает шанс вырваться… У вас с папой оба эти пункта… - молчит, долго молчит, но все же продолжает, - Если честно, я удивлен, что никто не сделал ему ничего такого ранее. И это хорошо. - О чем вы? У нас тут добрые и отзывчивые люди живут. - Ну да, такие отзывчивые, что твоего папу обзывают столько лет, а в приеме на работу отказывали столько раз, что проще было основать свое дело и делать его. Такие добрые, что никто не помог ему тогда, когда его изнасиловали, и даже исключили из школы назвав самыми мерзкими словами. Такие хорошие, что тебя все только как тебя и воспринимали, никогда не упоминая твоего папу и отсутствие отца, да? - Откуда вы все это знаете? - Наводил справки. О нем… О тебе… Об этом городе. - Но зачем? - Хм… Странный вопрос, Айя. Ты переезжаешь из мелкого городка в столицу, получив пропуск в ЮЭЙ без экзаменов. Ты – самородок, да. Но и обстановка, в которой ты жила, важна. Важна твоя семья, окружение, друзья, если они есть – все. Все это важно, - выделяя каждое слово произнес он последнее предложение. - Я не понимаю, для чего это все? – и уже на этот вопрос слышит тяжелый вздох. - Для того, чтобы лучше понимать тебя. Чтобы лучше взаимодействовать во время обучения и прохождения практики. Для лучшего подбора напарников в команду, а также людей в поддержку. Не зная характера и предпочтения, сделать это все полноценно очень сложно. А ты ведь хочешь стать профессиональным героем высшего уровня, так? - Угу. - Вот и впитывай в себя всю информацию, все, что тебя окружает. Каждую мелочь и деталь, которая кажется незначительно. Запоминай. Развивай память и мышление. Умение строить связи в своем мозгу… и связи с другими людьми. Одиночке очень тяжело, поверь мне. Девушка промолчала, но заметила, что альфа не договорил. И это было правдой: рассказывать о том, что ее папа зацепил альфу с первого взгляда на него, он не стал. Если честно, Тодороки сам был от себя в шоке, потому что ему за все время ни один омега так не западал в душу. Его хотелось не просто трахнуть, хотя и это тоже, но и защитить, сделать ему лучше, чтобы увидеть улыбку и радостный блеск в глазах. С такими думами и осмыслениями доехали о отеля. На входе на него – несущего омегу на руках – злобно посмотрели и Шинсо, и Бакуго, но совсем не тяжелую ношу отобрал Каминари. - Э, Пикачу, ты чего творишь? –злобно рыкнул на него Первый. - Забираю его в свой номер. А вы, ебланистые альфы, идите тусоваться все вместе. Айя, прости. К тебе это не относится, но тусоваться с ними ты тоже иди! Тон омеги был жёсток и непоколебим. Он знал, что как придет в себя, Изуку будет опять биться в панической атаке просто от присутствия с ним в одной комнате такого количества альф. И уж точно нельзя допустить присутствия рядом Бакуго. Ни в коем случае. Поэтому уносит Мидорию к себе, отмечая, что Киришима и Шото отвлекают Айю на себя и не дают толком встрять в разговор Кацуки. У него не было никаких пошлых мыслей. Сейчас действительно важно было сделать все, чтобы Изуку пришел в себя окончательно и успокоился, понял, что ему больше ничего не угрожает и изнасилование не состоялось. Приносит в номер, идет в ту комнату, где тоже стоит одна большая кровать, но в которой они с Кири не спали – не хочет бередить альфьими феромонами. Снимает обувь, укладывая, и ложится рядом. Просто смотрит на него, такого нежного и хрупкого. Совсем как подросток ведь выглядит. А уже почти тридцать. Уже свое дело, нажитое и поднятое серьезным трудом. Уже целый взрослый человек рядом, воспитанный и умный, несмотря на все подростковые закидоны… Да, он не хотел быть таким, наверное. Его жизнь сделала неулыбчивым и слишком серьезным. Но в их силах сделать его жизнерадостным и вернуть подростковую легкость, которой у Изуку не было. И Денки знает, они – все они – в лепешку расшибутся, но сделают все для этого милого омеги. Ведь сегодня, как никогда ранее, герой понял, что у Мидории есть выбор. И если он захочет, может составить себе целый гарем.