За что?

Приходить в себя было тяжело… Если бы он сказал так, он бы ничего не сказал про свое состояние сейчас. Изуку после того случая в конце средней школы старался избегать опасных ситуаций. Любых. Да, он пил подавители и всегда маскировал запах. Да, он носил мешковатую одежду долгое время, но понял как-то, что и она – не спасение: привлекает внимание еще больше, потому что у альф-одногодок больное воображение и бушующая фантазия на фоне гормональных штормов. Людей («а людей ли?» – так частенько думал Мидория) часто подстегивало к нему то, что, по идее, должно было отталкивать: широкая одежда, наличие ребенка в столь юном возрасте, отсутствие запаха, тихое и скромное поведение… Ему было сложно понять, как думают другие. Поэтому Мидория решил просто: раз он любым своим шагом – хоть ярким, хоть тихим – может спровоцировать хотя бы одного альфу, он решил быть собой. Собой настоящим – в меру спокойным, вежливым, усердным и умным, скромным в одежде и поведении, но не излишне. За эти годы приставания были, много… и попытки подавить феромонами тоже были, но вот такого, чтоб его прям на месте попытались нагнуть – нет. Он понимал, что его спасли. Понимал, что сейчас в безопасности. Понимал и то, что Денки старательно кроет все пространство своими феромонами, чтобы ему было легче, пусть Мидория и различает их слабо. За это все его переполняла благодарность. - Спасибо, - первое, что он сказал еще до того, как открыл глаза. - Пфф, да было бы за что, - послышалось с подушки рядом тихое. В самом деле, не говорить же омеге, что сам глаз не сомкнул, охраняя его сон. - Сам знаешь, что есть, за что, - слабая улыбка… немного нервная. - Ты в нашем с Кири номере. Он с другими альфами и твоей дочерью – я их спровадил сразу. Мерзавцы под стражей – тебе будет компенсация… Наверное, это и к лучшему, раз вы собрались переезжать. - Я бы так не думал, - тяжелый вздох, и Изуку перекатывается на бок, рассматривая лежащего рядом, - Так я мог его хотя бы продать, как готовый бизнес. А сейчас даже не знаю… одни развалины ведь. - Не переживай, мы с этим всем поможем. - Я же не могу вечно и во всем полагаться на вас: и так столько всего делаете для меня и моего ребенка! – Мидория волнуется, его захлестывают эти чувства, и он не видит, как Денки на самом деле рад таким мыслям и переключению в целом. - На самом деле мы все можем больше. Каждый из нас, а уж все вместе… - Но с чего вдруг? - С того, что можем. Просто можем. И все. - Это непривычно… - совсем тихо, почти зарывшись в подушку. - Мы завтракать будем тут или спустимся ко всем? – оживленно переключает вновь Пикачу. - Давай спустимся. - Ты уверен? - Да, почему нет? – не слыша в ответ никаких разъяснения Мидория продолжает, - Если ты думаешь, что попытки изнасилования на меня влияют и превращают в зашуганную мышь, ты ошибаешься, - улыбается, хоть и грустно, - На самом деле этому учишься еще до того, как окончательно показывается твой вторичный пол. Ты или держишь удар и мало что показываешь другим, или показываешь все и об тебя вытирают ноги. Признаюсь, - тяжелый вздох, - До беременности и родов я был открытым и верил в друзей своих, а после… Сам понимаешь, что выросло, то выросло. - Честно сказать, я даже не представляю все, через что ты прошел. - И не надо, Денки. Совсем не надо. Изуку отправляется в душ, пытаясь не показать, что он храбрится. Но все же, его слова – правда. Каминари борется с желанием задержаться в ванной комнате на подольше, пусть и через запотевшее стекло, но созерцая фигуру омеги. Однако не выходит за рамки приличий и уходит, оставляя свою одежду. Сказать, что Изуку идет такой стиль – ничего не сказать. И по первой челюсть падает даже у самого Денки, привыкшего видеть себя в такой одежде. Герой знает, что на завтраке сейчас будет фурор… И не ошибается: Бакуго просто теряет дар речи, Тодороки выдыхает отчаянное «Мидория», как будто бы кончает с этим именем на устах, Киришима смотрит во все глаза, но спохватывается и переводит свой взгляд на мужа, смущенно улыбаясь (давненько такого не было). Айя тоже в восторге: - Пап, ну ты вообще! Как будто не из заварушки ночью выбрался! – весело и бестактно говорит девушка. - Айя! – прикрикивает Шинсо, - Ну, нельзя же так с родным отцом! - А что? Выглядит свежим и бодрым. В дорогих и крутых шмотках. Довольный в общем-то… - Спасибо, дочь, это Денки-сан великодушно поделился. - Оооооо, не надо вот тут при других ломать комедию, пап, - огрызается она, - Я знаю, что вы почти сразу перешли к неформальному общению. Поэтому давай без всех эти «сан» и «сама», пожалуйста. Они стояли у входа в ресторан, ожидая остальных. Но увидели, что никто не реагирует на сообщения, и решили зайти внутрь. Плотный завтрак всей компанией, разговоры и взгляды – иногда пристальные и неотрывные, немного пугающие, иногда мимолетные, почти неощутимые, если бы не прирожденная внимательность и привычка все анализировать. Расспросы о причудах и методах поимки, ведении боя. Много новой информации для них двоих. Видно, что Бакуго очень тяжело сдерживаться в целом. Он все время тянется с разговорами к девушке, хотя это неожиданно для всех. Изуку бесится, но молчит и не одергивает, дабы не вызвать больше вопросов у дочери. В результате обсуждение всего и вся переросло в разговоры о переезде, дальнейшем обучении и пожеланиях к жилью от самого Изуку. На что парень отвечал нехотя и скромничал. Айя не понимала вообще всего, что происходит. Но ей понравилось, что папа под вниманием такого количества героев ведет себя не так, как обычно. Наверное, стоит сказать спасибо Денки-сану. Однако в общем и целом уложить в голове то, что новый семестр будет совершенно в другом месте, Айя все еще не могла. К концу разговора решили не откладывать: собрать необходимые вещи сейчас. О документах и продаже беспокоиться не стоит – их агентство поможет. Шок. У обоих. Тотальный. Что ж, начинается новая жизнь. Какой она будет – зависит только от омеги и юной альфы.