За что?

Мидория отказывается возвращаться с ним. Просто наотрез. Бакуго не знает, что делать, но пытается держать себя в руках, не показывая лишних эмоций, однако компромисс находит: отправляет омегу на такси до дома, сам неотрывно следует за машиной. В квартиру входят вместе, пусть Мидория и сам открывает дверь. Однако, дочь не встречает, слышатся какие-то взволнованные голоса, которые Бакуго опознает сразу – Тодороки и Шинсо. Но что они тут делают? - Всем привет, - тихо говорит Изуку, но его все слышат, прерывая свою оживленную беседу. - Ты как? – Хитоши бледнее обычного, отмечает Кацуки, - Как себя чувствуешь? - Да нормально уже, - отвечает через силу омега, - Ничего серьезного. Шото просто стоял в проеме кухни, скрестив руки на груди. Сверлил взглядом и Айю, которая в отдалении мялась нерешительно, и Кацуки. Он первым приехал к девочке – видимо, опять маячки какие-то поставил… Бакуго тоже не отрывает взгляда от дочери. Она это замечает – ей некомфортно, да и знает, что от нее ждет наставник. Подходит нехотя, не смотрит на папу вообще, всем своим видом показывает, что делает то, что делает, через силу. - Пап, прости. Я не права, - бурчит под нос. - Не верю, - выдыхает Изуку, - Прости, Айя. Я всегда старался найти то хорошее, за что можно зацепиться и не ругаться, например, или понять тот или иной твой поступок. Я всегда верил твоим словам, даже если знал, что ты меня обманываешь… Но сегодня я не верю в то, что ты говоришь. Не с таким видом извиняются, дочь. Не с таким видом жалеют о сделанном, - омега оглядывает собравшихся, вздыхая, - Я очень расстроен и, наверное, зол на твой поступок. Но несмотря ни на что, я тебя люблю… какую бы боль ты мне ни причинила. Айя слушает это все со злым прищуром поначалу – ей совсем не нравится то, что папа в этот раз решил поступить не так, как обычно. В конце она не выдерживает и со всхлипом убегает. Сожалеет ли? Возможно? Понимает ли, как сделала папе неприятно и больно? Тоже наверное да. Но именно, что «наверное» - такие чувства тяжело даются идентификации даже взрослым людям, не только подросткам. Она обиженна на папу, что он ее так отчитал и не принял извинения при всех этих героях. Видимо, почувствовал себя царем среди стольких альф, заглядывающих ему в рот. Мерзость… - Господи, как ты с ней справлялся все это время? – спрашивает в открытую Кацуки, на что неожиданно для всех огрызается Мидория. - Самостоятельно и прекрасно, - отрезает он, - Пока не появились тут некоторые, перетягивающие полностью все внимание на себя. Шинсо присвистывает, а Бакуго скрипит зубами. - Она же невыносима, Изу! Ласковое обращение из далекого детства – еще со времен, когда неизвестны были причуды и к омеге не прилипло обидное «Деку» - ошарашило всех. - Не смей меня так называть, - чеканит слова Изуку, - Для тебя я Деку… Брокколи… Помидория… и прочие производные от этого, но никак не «Изуку» и не «Изу»! - Ты… чего? - Я? Ничего. Но ты не имеешь ни малейшего права называть меня так. - Слушай… Я же стараюсь, - Бакуго садится на пол. Ему плевать, что этот разговор слышат другие, что это может услышать Айя, - Я делаю… Ну, то, что могу. Стараюсь научить Айю тому, что умею сам и до чего долго доходил в подростковом возрасте. Не хочу, чтоб она себе вредила. Пытаюсь компенсировать то, что не дал вам тогда – сделать так, чтобы вам комфортно жилось. Я не знаю, как это делается, но я стараюсь, Деку. - И? - … - К чему ты клонишь, Бакуго? – он произносит последнее с нажимом. - К тому, что ты можешь на меня не огрызаться так. Не шарахаться. Не негативить так открыто, блять, хотя бы… - Оооооо, прекрасно, - вот тут Изуку начинает шипеть, - То есть ты считаешь, что дав возможность ей поступить в ЮЭЙ и купив нам здесь квартиру, можешь компенсировать вообще все, что со мной было? Я могу долго перечислять, альфа, но боюсь, дочь услышит и подумает, что я жалею о ее рождении. А этого я не хочу. Поэтому, будь добр, просто заткнись. Выполняй свою роль наставника и обожаемого Первого – это у тебя отлично получается. Но ничего больше, ок? Учеба начнется на следующей неделе – вы все знаете. Надеюсь на вашу поддержку. А сейчас всем пора спать. - Да, ты прав, нам всем пора, но… просто хотя бы попытайся принять то, что я делаю, в позитивном ключе, м? – Бакуго говорит мягко и совсем не ожидает того, что ему скажут. - О каком позитивном ключе ты говоришь? Ты! Скажи спасибо, что я никому и никогда не рассказывал подробностей! Никаких! Никому! Никогда! А я могу, знаешь. И если расскажу, сам знаешь, что будет, - Мидория кривится, выплевывает каждое слово, будто оно его самого обжигает. Другие альфы смотрят в недоумении, а Первый в растерянности. Подскакивает на ноги стремительно, но стоит на месте, понимая – одно резкое движение в сторону омеги, и его разорвут, трет грудь, будто ему дышать тяжело. - Я дурак был, дурак! Самовлюбленный кретин и мудак с огромным самомнением. Себе тогдашнему я бы оторвал все, что можно, но не могу уже, понимаешь? Не могу! И исправить ничего не могу. И боль твою забрать тоже… - опускает голову, с силой трет лицо, судорожно вдыхает, - Не могу ничего этого, но что-то хорошее сделать сейчас в моих силах. И я стараюсь. - Я это вижу, - холодно чеканит Изуку, - Принимаю. Спасибо. Но где ты был раньше? Прошлого не изменить – я уже пережил все. - Тц… Альфа разворачивается и уходит. За ним и остальные, тихо прощаясь. Дочь не выходит из своей комнаты до завтрака. Впервые Изуку не колышет это. Вот вообще. Он устал от того, что всегда подо всех подстраивается, особенно под нее и тех, кто был близок в родном городе. Устал бояться конфликтовать и молчать всегда, пытаясь сгладить углы – он ведь омега, ему положено. А вот другим почему-то не положено вести себя нормально – не унижать, не унижать и не оскорблять других. Изуку Мидория с недавних пор обрел в себе уверенность. Нет-нет, она у него была, но не такая, как сейчас. Ему требовалось уверенно и четко отстаивать права дочери, когда она была маленькая, что-то для себя, если это казалось магазинчика. Да, приходилось иногда показывать зубы, но это было через страх и неуверенность, через боль моральную, превозмогая себя. А тут все поменялось само собой и совсем неясно, почему. Возможно, дело в том, что из города пока никто не знал, что он беспричудный омега со взрослым ребенком. А может, и в том, что жил он в другом районе, статусом гораздо выше того, где был до этого. А тут людей интересует совсем иное. Да и герои часто тут тусуются рядом. Вообще от этих ребят были странные ощущения: с одной стороны, они все такие сильные, так много делают для порядка в обществе; а с другой они такие заботливые и милые, что просто удивляешься этому. К тому же, большая часть из них – альфы. И такие вежливые, обходительные и в общем светлые, что непривычно и разительно отличается от тех городских. Да и свой страх накладывал отпечаток на отношение к ним… Сейчас же все изменилось: Изуку впервые чувствовал себя человеком, равным, тем, кто может выражать свое мнение и не бояться. Не бояться вообще всего. И это было странно. Учиться новой жизни тяжело. Падения и ушибы неизбежны, но останавливаться не стоит, ведь каждый малыш, пытаясь ходить падает, но не бросает этого занятия – начинает ходить. Так и он – некогда жалкий никчемный омега – обретает себя, собирает по крупицам через промахи и поражения, а еще больше через успехи в разном. Изуку знает, у них обоих все будет хорошо, несмотря на все сложности… Но что-то все же гложет его, не дает покоя. Стоит ли готовиться (хотя бы морально) к очередному пиздецу, или нет?