***
Его мир окрашен в ядовито-красную каплю посреди неоновой жеоды. Пока вечно живой Роппонги разрывает тяжёлой музыкой общественного шума, Ран Хайтани вслушивается в тонкую мелодию хруста ломающихся костей. Улыбка его всегда ленива и самоуверенна, часто он прикрывает ей свою несдержанность, чтобы обмануть окружающих мнимым показным спокойствием. Взгляд томный, словно веки сами прикрываются под тяжестью лилового взгляда. Стоит их прикрыть, а там – пустота. Глядя на его отточенные взмахи телескопической дубинкой, поражающие своей особой точностью, можно сказать, что он наверняка получает от избиений фетишистское удовольствие. Но нет. Его, в отличии от младшего брата, не впечатляет вид размазанных по стенке или вывернутых наизнанку противников. Ран упивался другим. Ему нравилось превосходство, получаемое за счет победы, и замарать руки в бою — один из крайних случаев доказательства своей власти. Именно поэтому он надевал белоснежные перчатки и использовал телескопку, чтобы не испачкаться в алом коагулянте. Ран Хайтани, вообще, был натурой капризной, страждущей всяческих необычных развлечений, которые не выходили бы за зону его комфорта. Ему нравилось, когда была возможность язвительно фыркнуть в лицо равно стоящему врагу, точно зная, что за его пренебрежение ему никогда не достанется. Такому как он, совсем не важно, что о нем подумают другие, пока он сам чувствует себя королем. Эгоист до мозга костей. Холоден и равнодушен в своих чувствах настолько, что находится в шаге от какого-нибудь незаурядного расстройства личности. О котором он даже никогда не узнает, ведь никогда не заподозрит себя в чем-то подобном. Скрывается ли за этой тонной самоуверенной фальши хоть что-то светлое и хорошее? Возможно оно отцветает где-то до сих пор, одаривая его крохами морали и человечности. Или давно увяло, вместе с первым совершенным убийством. Никто и никогда не узнает, как глубоко несчастен Ран Хайтани внутри. Он не знал нежности и ласки, проявляя подобие любви и уважения только к младшему брату. Риндо, вопреки своей жестокости, всегда был более мягким и спокойным. На это у Рана было свое объяснение. Пусть и от никудышной матери, но младший всегда получал больше внимания. Маменькин сынок, что приклеился к её юбке. В детстве Риндо отчаянно любил мать. Молодую женщину, слишком рано связавшую себя с взрослым мужчиной. Отец был старше её на 12 лет, что казалось Рану огромной разницей. Его передёргивало от мысли о том, что двадцативосьмилетний мужик обработал шестнадцатилетнюю дурочку, по сути ещё совсем ребенка. Искривленная психика Рана Хайтани далеко не образцовая, но он никогда бы не докатился даже до мысли о том, чтобы трахать малолеток. А что касательно матери... На эту женщину в его сердце жила особая обида. Которая навсегда перечеркнула для него попытки каких-либо отношений. В постели с девушками он попросту не умел быть деликатным и тем более нежным, вымещая на своих пассиях все напряжение и грубость. И всё больше разочаровывался в женщинах, когда на все его больные толчки, резкие шлепки и грязные оскорбления – девушки так фальшиво стонали под ним, надеясь потешить самолюбие самого короля Роппонги. Ведь на самом деле, каждая из них считала его монстром. Боль, удары, а после — характерные следы измывательства над хрупким телом. Потёкший макияж и размазанная слезами тушь стали отличительными знаками каждой, кто рискнул провести с ним ночь. После такого, даже самая прожжённая шлюха почувствует себя использованной. По его поведению в сексе ясно: парень явно никогда чувств ни к кому не испытывал. Ведь если бы знал, какого это – дорожить человеком, то определённо бы был хотя бы немного аккуратнее. Удобно полагаться на догадки, но вообще-то... они не совсем и правдивы. Было это. Ещё очень давно, но было. Хайтани тогда был тем ещё пиздюком, не имеющим никакого авторитета среди местных подростков, но уже старательно пытался доказать, что он опасный хулиган. Второй курс средней школы – до жути нудный, ведь появление Риндо ждать ещё целый год, а друзей особо не было. Зато произошло что-то неожиданное, накрывшее его с головой. Тревога порхающая в желудке появлялась каждый раз, когда она маячила в поле его зрения. Сначала он не понял, что это – списал на своё хорошо развитое предчувствие. Оно его никогда не обманывало. Искал в ней источник угрозы, но она была опасна только тем, что при виде её хитрой улыбки на выразительных губах, сердце Рана начинало биться быстрее. Только поступив в среднюю школу, Хороми Исихара притянула к себе внимание большинства одноклассников. Те, как мухи на мёд, липли к её личности. Немудрено – всем нравится лёгкий на подъём человек, который своей заряженной энергией подпитывает каждого. Очень активная и озорная, но не раздражающая, хорошо определяла границы каждого человека. Могла разболтать кого угодно и расположить к себе своей непринуждённой манерой общения. Ран ни раз сталкивался с ней в общей компании, когда многие второгодки звали её к себе. Сначала Хайтани не понимал, почему она казалась ему привлекательной, и так легко создавала ощущение доверия, хотя они даже не общались полноценно. Эту загадку он разгадал чуть позже, когда явно осознал коллапс своего положения. Втрескался впервые. Город плавился под июньским солнцем. До каникул оставалось совсем немного, и Ран с нетерпением отживал последние деньки до долгожданного отдыха, когда его разбои и ничегонеделание были как никогда легальными. А значит отец больше не включит воспитателя, когда не надо, и не придумает кучу тупых ограничений, которые братья Хайтани соблюдать никогда не будут. Ран не спеша покидал школу, избегая зноя и радуясь, что школьная рубашка достаточно тонкая и с коротким рукавом, что неплохо его спасало. Уже предвкушал вечер, когда Роппонги превратиться из скучной серой массы в настоящий кладезь развлечений. В голове рисовались картинки новых стычек с Кьёгоку, которые тогда заправляли районом. Временно. Скоро обязательно наступит день, когда они с Риндо подчинят себе всех, кто осмелился бросить им вызов. Он как раз проходил по небольшому скверу возле дороги, когда увидел Хороми, сидящую на бордюре в тени деревьев. Грудину вновь стянуло раскаленным жгутом, от этого надоедливого непонятного чувства хотелось избавиться, поэтому он ускорился, чтобы скорее миновать объект своих тревог. Боковым зрением уловил странное движение с её стороны, и любопытство всё же взяло над ним верх. — Тебе чё, нос разбили? Девочка прижимала к ноздрям бумажную салфетку, откидывая голову назад. Из-за неудобного положения даже не могла посмотреть на прибывшего, так мило интересующегося о её состоянии. Хайтани это не понравилось, он плюхнулся рядом нависая над её лицом. Аквамариновые глаза расширились от удивления, Хороми вернула голову в прежнее положение. — Нет, просто кровь из носа пошла. У меня часто такое бывает. Губы у неё довольно полные, с необычной формой, и это при габаритах её маленького рта. Ярко выраженная купидонова дуга и слегка приподнятые уголки губ придавали её улыбке лукавства. Ран смотрел, как тонкая струйка пробежала по ним, окрашивая в кармин. Испачканная салфетка стёрла с них кровь вместе с улыбкой. — Красивый цвет, правда? – Неожиданно произнесла она, вызывая у Хайтани любопытство. Кровавые бойни были огромной частью его жизни, но он никогда не придавал большого значения огромному количеству крови вокруг себя и явно не задумывался, как прекрасен её цвет. Все что он знал — кровь плохо отстирывается с его любимой толстовки. — Да. Этот не слишком тёмный, так лучше. До него долетал металлический запах, но в малом количестве он не казался тошнотворным. Пока рядом сидела Исихара, этот запах казался ему особенным. — Чем плох тёмный? — Кровь темнее, когда её много, вонь стоит отвратительная. Девочка оживилась, посмотрела на него со смутной догадкой в глазах. Тёмные прямые ресницы росли по направлению вниз, как у телёнка, от чего её взгляд казался невинно-грустным. — Ты ведь Хайтани-сан? — Даже его одноклассники обращались к нему в исключительно уважительной форме, поэтому Хороми решила правильным соблюдать субординацию.— Мы сталкивались в одной компании с Хаттори. — Да, — Хайтани нахмурил светлые брови, почему-то стало немного тревожно ожидать, что она скажет ему сейчас. Слухи про него ходили разные, а большинство из них нелестны и правдивы. — Про тебя любят шептаться первокурсники. Они бояться тебя и придумывают всякий бред, — уловив его внимание продолжила объяснение. — Говорят, что ты хулиган и убийца. Чушь, я считаю. — Чушь, — подтвердил Ран. Это почти правда. Убийцей он тогда ещё не был, и совершенно не подозревал, что в будущем замарает руки в той самой крови, чтобы достичь своей цели. Тогда он и не мыслил о том, чтобы совершить такое тяжкое преступление, недовольно закатывая глаза на такие нелепые предположения о нём. Что касательно хулиганства, то таким он был и хотел стать самым грозным из всех. Школьники знали только о малой части его выходок, но раздували из этого что-то невообразимое. Исихара в это не верила, а Хайтани почему почему-то был этому очень рад. Пусть и дальше думает, что он не так плох, как есть на самом деле. — Сам виноват, отрастил патлы и пришел в мятой рубашке. Желание соврать и оправдаться появилось в нём резкой необходимостью. Не признавая этого, Ран хотел, чтобы кто-то думал, что есть в нём ещё хорошее. Пусть это и такое наивное суждение, оно грело ему душу. — Как глупо. — Девочка повернулась к нему, рассматривая тёмные волосы, отросшие чуть ниже плечей. — Это очень красиво. — Что? — Слишком удивлённо спросил Ран. Исихара засмеялась, звонко и нежно, а у подростка внутри зазвенело точно также. — Волосы твои. И брови. Так красиво сочетаются, это очень необычно. Обычно все прикалывались над странностью Рана Хайтани. Тёмные волосы и совсем светлые брови и ресницы. Ему всегда было плевать на слова других, но собственный внешний вид его не устраивал. Казалось, генетика над ним изрядно поиздевалась, подарив тёмное от отца и маленький кусочек светлого от матери. И эту светлую ненужную часть принимать он совсем не хотел. Глумится над ним? Нет, точно нет. Почти восхищённо смотрит на его волосы, сверкает своими морскими глазами и не перебарывает желание коснуться тёмных прядей. Проводит по самым кончикам почти не дотрагиваясь. А Рану плохо. Откровенно тошно, ведь его накрывает непонятным чувством, которое все клишированно называют бабочками в животе. Ситуация хуже некуда. Такой краткий вывод вынес для себя Ран. Он подрывается с бордюра, отряхивает брюки от городской пыли, на самом деле просто оттягивая время, чтобы решить, что ему делать дальше. Протягивает руку сидящей Исихаре, помогая ей встать. И слишком обречённо старается не смотреть на её лицо, чтобы даже не думать, какие эмоции сейчас на нём. — Пошли, провожу тебя. Ещё в обморок по дороге грохнешься. Хороми Исихара — давно забытый период в его существовании, на котором он поставил прочерк. Воспоминания о ней почти забылись, как страшный сон. А отстраниться от нежелательных чувств хорошо помогла исправительная колония для несовершеннолетних. Его жизнь давно не такая, как в четырнадцать лет, и сам Ран Хайтани собственно тоже. И чего совершенно не ожидал, что хотя бы ещё раз встретит свою проклятую первую влюбленность. Облюбованное ими заведение в самом сердце Роппонги, как обычно, громыхало резкой попсовой музыкой. Ран сидел в закрытой зоне, по деловому сложив ногу на ногу, и томительно ожидал, когда решатся все навалившиеся вопросы. В такой обстановке хотелось просто выпить и расслабиться, но проблемы с Тосвой-Канто и Брахмой не давали этого сделать. Лидер Рокухара Тандай славился своими безрассудными методами и жаждой решать все битвами. Как второй номер в группировке, Хайтани, вместе с братом решился на создание какой-никакой стратегии. Непреодолимая сила Сауса хороша, но без хитрости, которую умело используют другие, она почти бесполезна. Поэтому они – с Риндо и Какуче – собирали как можно больше информации о своих врагах. Кто бы знал, что именно это ненароком столкнет его лбом с Исихарой. С их положения – площадки расположенной чуть выше основного зала, был отличный обзор на всё происходящее в клубе. И появление девушки, слишком невзрачно одетой для такого места, не могло не остаться незамеченным. Ран наблюдал, как незнакомка вертела головой, явно в поисках кого-то, а потом направилась к бармену, что-то у него расспрашивая. Тот понимающе кивнул головой и приказал одной из официанток провести её, куда нужно. А именно, в то место, где сейчас восседали верхушки Рокухара Тандай. — Пришёл ваш гость, — оповестила официантка, перед этим вежливо поклонившись. Вошедшая девушка повторила её жест под внимательным взглядом присутствующих. Хайтани старший смотрел на неё нехотя, почти с отвращением. Одета бедно: чёрное затёртое пальто, которому точно не один год, износившиеся ботинки и прямые серые брюки. Из-под длинных рукавов выглядывали такие же чёрные полуперчатки, открывающие пальцы. Словом, её вид не был особо приятным и впечатляющим. Внимание переключилось с потрёпанной одежды на лицо прибывшей. Приглушённое освещение и мельтешащие разноцветные огни не давали нормально оценить её лицо. Но уже тогда Ран нашёл в нём что-то знакомое. — Так в этот раз, доносчиком стала девушка? – Спросил Риндо. Они как раз сидели в ожидании человека, который должен был собрать необходимую им информацию о интересующих людях. Иными словами, её можно назвать шпионом. — Всё верно. Голос тоже показался узнаваемым. Ран уже подумал, не спал ли он с ней? Но детали о девушках, с которыми он проводил ночь, стирались сразу после их ухода. Да и вариант с этой явно отпадал, только если она не ведёт двойную жизнь и не превращается ночью в девушку-мотылька, чья красота стирается с лица салфеткой. — Я принесла снимки со встречи названных людей, — девушка вытащила из кожаной сумки через плечо стопку фотографий и маленькую флешку. – Здесь также имеется запись их разговора. Начало разговора записать не удалось, но основная часть здесь. Чем дольше она говорила, тем больше смутных догадок зрели в его мозгах. Состояние, словно очевидный ответ лежит на поверхности, а ты никак не можешь его ухватить. — Надо же, и запись сделала, похвально, — Какуче был удивлён, но доволен. Им срочно нужно было узнать, что за дела у Коконоя Хаджиме с каким-то подозрительным белобрысым парнем из мастерской Кена Рюгуджи. Воссоединение Доракена с Майки представляло потенциальную опасность, ведь, в свое время, правая рука Тосвы был серьёзным игроком. — Благодарю. — Учтиво поклонилась девушка, и уста её растянулись в лёгкой улыбке. И, вот оно. Только один человек в его жизни улыбался так. Хайтани током прошибло от собственной догадки. Не может этого быть, Хороми Исихара никогда бы не докатилась до такой жизни. Она не любила драки и верила, что Ран Хайтани никакой не преступник. Она хорошо училась и подавала огромные надежды. По крайней мере, в голове Рана всё так и выглядело. Исихара вновь вежливо поклонилась и покинула закрытую зону. Хайтани смотрел, как она спускается по ступенькам и направляется к выходу из заведения. Пожирал взглядом каждый её шаг, надеясь уловить в девушке хоть что-нибудь не от Хороми. — Я пойду. — Рефлекторно встал на ноги Ран, кинувшись следом за ней, ещё не одобряя эту мысль в голове. Поставил перед фактом окружающих, прихватил с собой телескопку и фирменный плащ и уже направился к выходу. — Так рано?– Риндо хмурил светлые брови, непонимающе глядя на брата и поправляя очки. — Заебался сидеть с вами. Обработайте полученную информацию. И двинулся на выход, потому что перечить ему мог разве что Саус, и то не всегда. Риндо тоже мог, но это были больше семейные перепалки, которые они не выносили на люди. Исихара нашлась уже на улице, в метрах пятидесяти от клуба. Услышав стремительное приближение, она слегка повернула голову, делая вид, что смотрит на другую сторону улицы, цепляя боковым зрением, что происходит сзади. И этот отрепетированный жест выдавал в ней опытную шпионку. Как долго она этим занимается? Осознав, кто к ней подходит, она остановилась на месте. Ожидала, когда Хайтани её нагонит, но тот прошёл мимо неё, коротко и в приказном тоне бросив: — В машину.***
Огни родного района казались как никогда раздражающими. Пробегающие перед глазами яркие пятна вызывали головную боль. И злость. Сейчас Ран злился абсолютно на всё, что его окружало, и даже любимый ночной Роппонги, что как по щелчку пальца превращался из обычных бетонных джунглей в настоящий центр разгульной и счастливой жизни. Хайтани своего характерного раздражения не показывал – как обычно вёл машину с лениво-спокойным видом, и только зажатая педаль газа и стремление умчать вперёд, выдавало его нервозность. Исихара сидела рядом с ним на переднем сиденье. Молча села к нему в машину, молча пристегнулась когда она тронулась, и так же молча сидела всю дорогу. Смотрела в боковое окно за пролетающим мимо пейзажем улиц. С виду спокойная и только суетливое ковыряние собственных пальцев, испачканных в краске, давали Рану понять, что ей некомфортно в его компании. В том, что это именно та девушка, которая очаровала его в старшей школе, Ран уже не сомневался. Сначала её высветленные белые волосы ввели его в ступор – в школе он привык видеть её с двумя тёмными хвостиками, что забавно подпрыгивали вслед за ней. У неё были красивые длинные волосы, примерно как у Рана сейчас. Она их променяла на свисающие до подбородка светлые пряди. Её лицо изменилось, больше не было этих юношеских мягких щёк и светлого румянца. Черты лица заострились, а сама девушка сильно исхудала, что вся её одежда висела на ней мешком. Губы она красила красноватой помадой, немного небрежно размазывая контур, чтобы скрыть особенность формы. А ещё он понял, что она неизменно увлекается рисованием, прям как тогда. Ран заметил следы краски на её руках. А когда они оказались в одном салоне, то вовсе расслышал характерный запах масляных красок, смешанных с сладковатым приятным ароматом. Вот она – вся нынешняя Хороми Исихара. Единственная девушка, в которую Ран Хайтани был влюблён. Пусть форма его любви была несколько больной и искалеченной, но она была. Исихара точно любила иначе. Мечтала о любви. Рисовала её на чистом холсте ярко-красными красками, пытаясь выместить все прекрасное, что таилось в ней в этот момент. Разбросала бы кисточкой каждую мельчайшую деталь, отдавая каждое своё животрепещущее ощущение. Она точно отдаёт, когда любит. Отдаёт, отдаёт и отдаёт. Стирает себя, как мел об доску, оставаясь на полу мелким крошевом. Любила кого-то, но никогда – его. – Боишься? – спросил Ран, когда девушка вжалась в сиденье на резком повороте. – Справедливо опасаюсь, – ответила она ровным голосом после нескольких секунд раздумий. Хайтани пустил смешок и затарабанил пальцами по рулю. Она точно его не помнит. Смотрит, как и на всех, в аквамариновых глазах ни любопытства, ни каких-либо догадок. Она приняла его за очередного страшного человека, на которого нужно работать. Каждый раз, уловив на себе её грустный взгляд, Ран задавал себе вопрос. Ты помнишь? Вспоминаешь меня? Но Хороми отворачивалась вновь, без интереса пялясь в окно. Прошло шесть лет. Общались они всего ничего – нет ничего странного в том, что она не помнит. Но Хайтани это сильно раздражало – почему, блять, он помнит, а она нет. Неужели он для неё совсем ничего не значил? Слишком сильный удар по его огромному мужскому эго. Машина остановилась во дворе самой бедной части района, где были лишь крохотные квартиры в огромном муравейнике. Хайтани с удовольствием наблюдал, с каким удивлением она захлопала ресницами, осматривая из окна машины знакомую обстановку. – Сколько тебе дают за работу? – Ран потянулся к кошельку, но девушка его опередила, удивив своим суждением. – Я не беру за это деньги. Если хотите выразить финансовую благодарность, то отдайте их человеку, на которого я работаю. Её голос стал непривычно гордым и твёрдым, словно он задел какие-то её жёсткие принципы. – Как интересно, – поддразнивая протянул Хайтани. – И на кого же ты работаешь? – Если это вам не известно, значит вы не должны об этом знать. Я не имею права распространяться об этом из своего желания. – Вот как. Ну тогда вали. Двери машины были разблокированы, и девушка этим поспешно воспользовалась. Смотря на то, как она покидает машину, вновь ускользая из его жизни, Хайтани не сдержал себя от волнующего вопроса. – Что же тебя не удивляет, что Рокухара Тандай знает твой адрес, а? Исихара уже выбралась на улицу, застывая возле двери и не решаясь захлопнуть дверь. С полминуты думала над ответом, а потом улыбнулась своей блядской фирменной улыбкой. – Почему ты думаешь, что я не помню тебя, Хайтани-сан?