Язык, на котором нельзя говорить

Хруст. Снова хруст. Вой ветра, чистейший снег, режущий кожу; молодой снег, проникающий под рубашку и тающий от прикосновения к горячему телу. Нет живых звуков, будто все мертвы. Лишь ветер, мороз и ледяные — каждое единственное в своём роде — лезвия. Женщина закашлялась и отвернулась от ветра. Уже спустя полминуты недоумевающих взглядов оба ощутили озноб, болезненное касание низких температур. Сумерки. Метель и так ухудшает видимость, а сейчас двое едва ли различали лица друг друга. — Леви, ты, вероятно, прав насчёт психованной, — ёжась от дубака, начала она с толикой усмешки, — потому что мне кажется… секунду назад было лето. Последовало молчание. — Тогда уж мы оба… — с несвойственным угрюмому Леви выражением лица он взглянул на товарища, — …и не в лесу… — мужчина незаметно ущипнул себя, а потом усмехнулся своей же глупости. С другой стороны, иногда его кошмары были весьма реалистичны. Порыв ветра заставил обоих зажмуриться, приобнять себя за плечи и сильнее вжать голову. — Нужно осмотреться, — уже серьёзнее сказала женщина, за один шаг оказавшись у дерева. — Я буду быстрее, — фыркнул брюнет, уцепившись за ствол, — а ты не стой как столб. Последний раз они переглянулись и больше не переговаривались. От соприкосновения со снегом и ледяной корой руки, пальцы к концу подъёма болезненно ныли. Ветер раскачивал ствол, из-за чего подниматься не стало легче. — Впереди, — Леви кивнул в сторону, растирая онемевшие пальцы и не переставая перепрыгивать с ноги на ногу; приходилось кричать, — есть свет, несколько источников — всё на одной линии — и, возможно, река. Везде кроме — один дерьмовый лес. Секунду шатенка осмысливала информацию, а потом кивнула и слегка криво улыбнулась: — Побежали, — она дёрнулась и ловко опередила Леви. Тот только успел закатить глаза, уже догоняя напарницу. Ханджи повезло с ростом: сугробы были ниже её сапог. А вот мужчину генетика любила меньше: ледяная вата почти сразу стала горстями засыпаться внутрь, доказывая, что всё это «дерьмо» — как бы выразился он — не галлюцинация. Дышать было тяжело, горло ржавело от воздуха. В пальцы на руках будто вкололи анестезию, мышцы сокращались, создавалось ощущение, что тело хочет сжаться в нуль, точку. На офицерах были только короткие куртки выше пояса, которые, очевидно, не помогали согреться. У Леви даже возникла мысль: стоило бы снять их и прикрыть лицо. На ногах же были высокие сапоги по колено, явно не зимние, и тонкие светлые обтягивающие брюки, поверх которых крепились ремни. Под куртками, хотя уместнее сказать куртчонками, у обоих были тончайшие рубашки. Со стороны до шатенки донеслось сдавленное цоканье: Леви замер и пытался вручную вытащить сапог из сугроба. Его тело покрылось крупной дрожью, а пальцы никак не могли подхватить ботинок. На щеках появилась замёрзшая ледяная корочка, а сами глаза покраснели, и в другой ситуации она подумала бы, что капитан плакал. А тот только молча проклинал свой рост. В головах обоих уже проскальзывала мысль: «Какого чёрта?» — но оба не давали ей и шанса, пока не дойдут. Куда? Никто не знал этого, зато оба понимали, что всё происходящее реально, как бы не хотелось обратного, и что они вот так вот глупо могут закончить здесь. И всё же. Какого чёрта? Ещё минут двадцать назад эти двое скакали в сторону Сины, было по-летнему прохладно и свежо после недавнего дождя. Был разгар лета, буквально позавчера стоял такой зной, что даже отменили тренировки. Какого чёрта? Это была слишком слабая фраза. Они ещё раз переглянулись, когда сугробы, летящие в лицо, закончились и им открылся лёд и источники света. Шёл снег. Лёд поблёскивал в местах, голых от белой одёжки. Зубы стучали, тела дрожали. Была злость. Столб с чем-то лишь слегка похожим на газовые фонари у края дороги. Никаких домов. Дорога, грёбаная железная палка с чёртовым светом, какая-то бесполезная белая табличка, небольшое ограждение, глухой лес. Женщина усмехнулась, оглядывая зиму с нервной улыбкой. Лицо же её напарника больше напоминало полотно, которое наполовину закрасили чёрным. Погодите. Шансы умереть ведь небольшие? Конечно. Оба помнили, что лес даже в стенах Марии можно было бы при желании пересечь за день, хотя, конечно, если в ближайшие час-два они не согреются, то их ожидает судьба зимних пьяниц. «А ещё не факт, что мы внутри стен», — пробормотала женщина, отчего сразу же до неё донёсся вопрос: — Что? Они шли аккуратно. — Говори громче, очкастая. В который раз, протирая запотевшие от дыхания очки, Ханджи нехотя озвучила свои мысли. — Бред какой-то… — лишь мысленно тёр переносицу Леви. И всё же они не умрут так глупо. Найдут веток, разожгут костёр — уже лучше. А может, по дороге проедет кто-то… Конечно, кто в здравом уме в такую погоду… Да и лошади не потянут. Душа смеялась, а тело стремительно теряло силы. Будто та готовилась покинуть сосуд, вытягивая энергию. — Ханджи… — невнятно, почти криком сказал мужчина. Слов больше не было. Они и не были нужны. Приходилось оставить версию, что они нанюхались травки, или пока скакали по лесу, в них не влетело нечто. Леви обогнал напарницу, идя дальше, по льду. Осторожно. Он мог бы постукивать каблуком, но вряд ли услышал бы ответный звук. Ханджи видела, как колени мужчины подкашивались, как ветер сносил его в сторону, как покраснела и обветрилась кожа. Она последовала за ним, в какой-то момент сравнявшись: — Нужно двигаться. Очевидно. — Я в курсе, — он скривился, понимая, что даже губы не двигаются привычно. — Куда? «У тебя со стратегией лучше». — Но замёрзшие губы смяли всю фразу в неразборчивый ком. Офицер открыла рот, чтобы ответить: «Я имела в виду, чтобы не замёрзнуть», — как её нога покатилась и тут же лёд стал приближаться. Однако Ханджи не упала. Зато подхвативший её товарищ сделал это за неё. Ветер продолжал завывать. Свет лампы продолжал светить. Холод продолжал морозить. Чужие руки неловко схватились друг за друга. Лёд треснул. За секунду обледенелый мозг даже не понял, что это был за звук. Метель стала сильнее, казалось, ей это лишь в радость. Свет не согревал. Ему тоже было всё равно. Оба не могли физически услышать вздох друг друга, но они слышали. — Стой, — резко сказала шатенка, когда Леви попытался подняться. — Ляг. — Мужчина нахмурил брови, но послушно выполнил просьбу, не расцепляя рук. Трещина поползла и под ногами Ханджи. Так и оставшаяся незамеченным, в горле появился комок. Она легла следом, но хруст под ними уже нельзя было остановить. Кто-то из них вскрикнул. Леви погрузился в воду первый, безуспешно попытавшись схватиться деревянными пальцами за скользкий ломающийся лёд. А ведь казалось, они же почти у берега — какая тут может быть глубина! Казалось, в такой мороз лёд не может быть тонким. Но почему-то ледяная вода клешнями обхватила лёгкие, словно смяв их в шарик. Ханджи же удалось схватиться за кромку льда, подтянуться и упереться в края полыньи, но прежде чем осознать это, она поняла другое: рука пуста.

***

Ветер никуда не исчез, снег стал прилипать к мокрой одежде и коже, но Зое не чувствовала ничего. За стенами было всего два озера и четыре большие реки, тянувшиеся через все три стены — так мало места, чтобы утонуть, а всё же случаи бывали. И все люди, жившие рядом с одной из этих рек, понимали, что если провалиться под лёд, то течение мигом снесёт в сторону. А если ты настолько невезуч, что смог дотронуться до льда снизу, что смог его увидеть оттуда, тебе остаётся «порадоваться», что границу ты пересечёшь бесплатно. «Шансов нет. — Так пугали детей. — Даже если кто-нибудь видел, как ты провалился». — Ведь понять, с какой скоростью и куда конкретно унесёт тело, было невозможно, а даже если свидетель сможет, то ему ещё нужно умудриться не провалиться самому и смочь сделать полынью. И всё же мельчайшие шансы были. Ханджи проломила лёд в сторону течения. Ещё раз. Ещё раз. Она слышала свой голос, твердивший, что нужно выбираться, но поверить, что вот так вот глупо может сгинуть имя «сильнейший воин», никак не могла. Если бы это был титан или даже ружьё, то Ханджи уже давно бы отдала несколько приказов, сглотнула ком и двинулась дальше, только вот «если бы» так и оставалось пустым «если бы», а «его рядом нет». Женщине всё же пришлось выбраться, потому что рядом с ней упала верёвка, а точнее — потрёпанный поводок. Ханджи выдохнула, не замечая, как стучат её зубы. На берегу стоял человек в объёмном костюме, закрывавшим всё лицо. Судя по расстёгнутой куртке и криво надетой шапке спаситель только что вышел из тепла. — Ещё один под водой, — сквозь дрожь и стук зубов ровно сказала спасённая. Человек поднял женщину, хмурясь и что-то бурча. Ханджи повторила громче, тогда-то человек перевёл свой раздражённый взгляд на неё, посадил и что-то сказал. Звуки были чёткими, но Зое всё равно ничего не поняла. — Да что же… Двое, нас было двое! — недавно подавленный страх снова давил на глотку. Помогая себе второй рукой, Ханджи показала два пальца. Снова наступила тишина, прерываемая лишь завыванием ветра, такая же, как и в то мгновение пару минут назад. Всё, что могла видеть Ханджи — это глаза, остальное же было замотано шарфом. Всё, что она могла видеть — это глаза. Их было достаточно. Её поняли. Сколько уже прошло? Он уже должен был начать терять сознание? Спаситель снова что-то произнёс, на этот раз понятное без слов, растерянно взглянул на лёд, потом на Ханджи. Они пересеклись взглядами, человек помотал головой. Шансов нет? — Idi o tu! — спаситель оказался мужчиной. Он ударил по железному нечто на колёсах, на которое Ханджи только теперь обратила внимание. — Dlykogo tuplich ki! De bily! Grobaninos transi! — Всплыви, — одними губами прошептала Ханджи, — давай же, коротышка. Всё ещё возможно… Только вот перед пристальным взглядом Ханджи проносилась лишь снежная пелена. Мужчина снова посмотрел на Ханджи со злостью, потом толкнул её внутрь, закрыл дверь и первые две секунды не сдвинулся с места, грубо сжимая шапку. Он тоже ждал.