***
На следующий день Максим Ковалёв, "этот-который-с-пулевым", является сам, на уколы, и при виде Леры оживляется необычайно. — Вас вчера не было, — зачем-то констатирует он. — А я вот, между прочим, только вас и ждал. …лучше б не продолжал, ей-богу. — Не моя смена была, — она пожимает плечами, пока обрабатывает руки и натягивает перчатки. — Ложитесь. — А я вас видел, — заявляет он. Валерия решает, что лучше будет не провоцировать пациента на разговоры и проигнорировать, но Ковалёв оказывается не так прост и провоцируется сам, видимо, тем, что Лера молча собирает шприц, вскрывает ампулу и вообще не особенно горит желанием поболтать о том, была она здесь вчера или нет. — Девушка, давайте познакомимся? — Я не знакомлюсь, — сдержать вздох удаётся только усилием воли. Сколько раз за неделю она уже это слышала? — Жаль! — глубокомысленно изрекает Максим. — Это, наверное, потому, что вы меня сейчас в таком нелестном положении видите, а вообще-то я полицейский, и рана у меня боевая… но это так, не задание было, а ерунда. Основное задание у меня другое. Драматическая пауза, видимо, отводится под вопрос "какое?", но Валерии ни капли не интересно. — Я, — если бы можно было приосаниться, лёжа на кушетке со спущенными штанами, Ковалёв приосанился бы, — Чумного Доктора ловлю. Лера благодарит всех известных богов за то, что она уже набрала раствор и ампулы у неё в руках не было — иначе точно выронила бы от неожиданности. — Чумного Доктора? — переспрашивает она, изо всех сил стараясь сделать самое скептическое лицо и вид, что Чумной Доктор для неё интересен примерно настолько же, насколько шприц, ватка со спиртом в её руках, погода на улице и прочие самые обыкновенные вещи. — Ну да. Такое опасное дело, между прочим — может, увидимся ещё, а может, и нет... Вам разве не интересно? "Не то слово", — мысленно цедит Лера. "Интересно". — Нет, — отрезает Валерия, убеждает себя не гадать, приукрашивает он или нет, и сосредоточиться на работе; пациент тоже замолкает, видимо, слегка обиженный таким отсутствием интереса к героическому делу по поимке Чумного Доктора (мстителя в маске, террориста — и студентки меда по совместительству). Но студентка меда, по нелепому стечению обстоятельств записавшаяся в Чумные Доктора под кураторством самого Сергея Разумовского, своё дело знает: укол она ставит чётко по алгоритму, быстро и без происшествий. Даже выдаёт Ковалёву аскорбинку из личных запасов в качестве утешительного приза. — Свободны. Перед тем, как убраться восвояси (обратно в палату), Максим оборачивается и подмигивает (представляет, наверное, что круто выглядит): — А всё-таки подумайте — насчёт знакомства. Когда за ним закрывается дверь, Лера выдыхает то ли с ужасом, то ли с облегчением.***
Как происходят чудеса мыслительного процесса внутри разума одного конкретного гения, Валерия даже представить не в силах (обычные законы с Разумовским, кажется, не работают), однако она не может не отметить, что с её мнением теперь вдруг начинают считаться. Сказать, что к этому привело, почти невозможно — может, произошедшие события, а может, просто какая-нибудь магнитная буря повлияла на сумрачный гений, и он изменил политику по отношению к... подчинённой. Впрочем, куда более очевидна связь между запоздалым и местами не очень искренним "а ты что думаешь, ма шери?" и взглядом Волкова, эволюционирующим от почти сурового к одобрительному. И между Олегом и Сергеем что-то неуловимо меняется. Как будто они становятся более... равными, что ли, и воспринимаются уже не как "сам Сергей Разумовский и его наёмник", а как "Сергей Разумовский и Олег Волков". Лере не очень интересны взаимоотношения этих двоих, — пусть сами разбираются, — но она признаёт, что в них есть некоторый прогресс. И это, наверное, хорошо. Разумовскому известно, что полиция их ищет, поэтому тренировки становятся реже, задания выбираются гораздо более осторожно, маршруты теперь неочевидные, где камер всё меньше — Сергей руководит вслепую и чаще передаёт полномочия Олегу. А Лера не говорит никому из них, что, похоже, знает, кто именно из полиции ведёт это дело. Иногда их почти застают на месте очередного задания, приходится петлять дворами до брошенной неподалёку машины, и Валерия думает, что оказывается неожиданно тяжело психологически бегать от того, кого знаешь, пусть и так, косвенно, как весьма надоедливого пациента. Временами, когда она вжимается в стены в переулках, наблюдая за пробегающими мимо людьми, ей даже кажется, что она его видит — и правда, не в "нелестном положении" больного, а в кожанке и при табельном. Но какая разница, если он будет стрелять на поражение? И если в первые месяцы своего... контракта Лера ещё подумала бы над тем, чтобы сдаться и выложить всё полиции (так, мол, и так, меня держат в заложниках два террориста, шантажируют и заставляют драться с бомжами, помогите!), то теперь она понимает: ни за что. Ни за что! Эту миссию ей бросать нельзя, и плевать уже, если честно, на Разумовского с Волковым, и даже не в деньгах дело. Теперь она, Валерия Макарова — Чумной Доктор, и сам Чумной Доктор — это уже городская легенда о справедливости, пусть и не всегда мирной и пушистой, а справедливости умирать нельзя. Поэтому от погони Лера удирает с двойным усердием; по дворам и крышам, как в фильмах, по пустым ночным улицам. Нельзя, никак нельзя, чтобы её поймали.***
А однажды идёт снег, крупными-крупными хлопьями — Лера видит такие впервые за несколько последних зим. В любой другой ситуации такой погоде оставалось бы только радоваться, идти спокойно по делам и ловить снежинки на чёрные перчатки, чтобы лучше разглядеть... но не сейчас. Только не сейчас, когда странно тепло, и снег чуть подтаивает, ложась на и без того скользкие крыши. Лера бежит. Снег иногда залепляет стёкла маски, снимать которую нельзя — приходится протирать прямо в движении, чтобы видеть хоть что-то, хотя бы направление. Ведь, как известно, из направлений, а не из дорог, состоит Россия, и даже та часть Питера, которая сейчас доступна Валерии — совсем не исключение. Число преследователей постепенно уменьшается. Кто-то устаёт, кто-то поскальзывается, кто-то путается в лабиринте дворов и пожарных лестниц, и в конце концов из всей группы остаётся только один человек. Лера замечает его, когда быстро оглядывается, и мысленно вдруг начинает злиться. Ну да, разумеется, кто же ещё! Хорошо тренировался в полицейской академии. Нормативы по бегу, наверное, сдавал на отлично. И у него наверняка нет брата, которого надо спасать из передряг, и взваленной на плечи лишней ответственности тоже нет, и двух работодателей с интересным прошлым... Становится даже обидно. Злость и обида, невесть откуда взявшиеся, хоть и придают сил, но ненадолго, и Лера чувствует, что устала — ещё немного, и, наверное, упадёт. Устаёт, однако, и Максим — топот ног за спиной тоже становится тяжелее и медленнее. В голове возникает план; эти места Валерии известны чуть лучше, поэтому она хочет свернуть на крышу, с которой после легко будет скрыться, и там дать себе передышку. Конечно, придётся драться, но в этом перерыве можно будет хоть немного восстановить дыхание — она надеется, что в драке, с учётом всех тренировок и костюма, у неё будет преимущество. Реализовать его почти получается. Под руку попадается какая-то то ли палка, то ли труба, которая становится импровизированным оружием, и Ковалёву, у которого есть только руки и бесполезное сейчас табельное, приходится несладко. Лера знает даже, куда бить, чтобы было больнее, — в не так давно зажившую рану, — но не бьёт из принципа. Впрочем, Максим оказывается молодым человеком с развитым воображением, а не простым вымуштрованным исполнителем данных сверху приказов, и оборачивает преимущество Леры против неё самой, пару раз очень удачно схватившись за её оружие и едва не вывернув ей руки. Приходится драться на равных, и здесь Валерия понимает, что она слабее — но сдаваться не собирается всё равно. Спустя какое-то время Лера всё-таки падает, — замечает, что снег перестаёт идти; видит где-то справа свет фонарей, — но усилием воли (вообще в последние минуты она, кажется, двигается только так) поднимается почти сразу же, хотя это ничуть не спасает ситуацию. Максим держит её за клюв маски. Сил дёргаться нет, но Валерия вспоминает жизненные уроки Разумовского, способного до смерти заболтать не то что людей, а, кажется, и неодушевлённые предметы. У неё, конечно, далеко не так хорошо язык подвешен, да и голова уже почти не соображает от усталости... но попробовать можно. — Думаешь, поймал Разумовского? — наугад бросает Лера. — Разумовского или того, кто на него работает. Определённо, он что-то понимает в жизни. Лера пытается засмеяться — и немного закашливается. — Я работаю исключительно на себя, — в голову тут же лезут глупые шутки про то, какой это интересный вид фриланса. — От Разумовского здесь только идея, да и та, честно сказать, не очень удачная. Слышал бы гений-миллиардер-плейбой-и-дальше-по-списку — явно возмутился бы, но связь куда-то делась ещё в середине пути. — Его методы всегда были жестокими, а я стараюсь обходиться без человеческих жертв. Мне дороги чужие жизни. — Ага, заметно, — хмыкают напротив. — А те, кто погиб во время теракта — видимо, не люди, и у тебя на счету по-прежнему ни одной жертвы. — Это не я. — Ты там был. Как и другие люди в масках Чумного Доктора. — Это были не мои люди. — Чьи же ещё? — Дагбаевых, например. Лера видит, как на лице напротив меняется выражение — похоже, про что-то, связанное с Дагбаевыми, известно и полиции. — Зачем это Дагбаевым? — Чтобы свалить на меня вину за свои разборки? — Но пока это не доказано, вся вина на тебе. — Как будто у меня есть возможность это изменить. — Чистосердечное признание? — Не сегодня, — Лера наконец собирает в кулак волю и оставшиеся силы и дёргается. Ей не везёт — крепления всё-таки не выдерживают, и маска остаётся в чужой руке. Валерия видит, что её узнают даже с зализанными назад волосами, даже в темноте, даже в такой... интересной ситуации. — Говорила же — не знакомлюсь! — бросает она застывшему от неожиданности Ковалёву — и срывается с места.***
В больнице теперь появляться не хочется, но Лера понимает, что её всё равно найдут — здесь либо бросать всё, собирать вещички и сматываться с Разумовским и Волковым в тайгу или в Европу, либо ждать, когда за тобой придут. Ну, а пока Разумовский паникует и пытается придумать план, который поможет избежать и того, и другого — на удивление, Макарову только бюрократия и спасает. Даже когда на пороге появляется Максим, и отнюдь не по медицинскому вопросу (Настя предыстории не знает и поспешно, хотя и немного обиженно — ну почему не к ней? — ретируется). — С ордером на арест? — интересуется Валерия, почти не отрываясь от бумажек; там, вон, у человека диагнозы не сходятся, это важнее. — Обижаете. Я к вам не как сотрудник органов, — Максим занимает Настин стул и, мало того, начинает на нём качаться, — а как человек. По лицу его Лере вдруг становится понятно, что как человека, то есть отдельную личность, его, похоже, воспринимают редко. Почему — уже другой вопрос, но теперь чужая напускная крутость и надоедающая настойчивость приобретают в её глазах слегка другой оттенок. — Видите, познакомиться нам всё-таки пришлось. — Валерия Макарова, — она откладывает наконец листки в сторону, — Чумной Доктор, очень приятно. — Максим Ковалёв, ответственный за поимку Чумного Доктора. Взаимно, — он, кажется, то ли просто смеётся, то ли издевается: у Леры уже нет никаких сил. К чему весь этот цирк? Мог бы и арестовать без лишних разговоров. — Мы выясняем подробности насчёт Дагбаевых, и информация, которой вы наверняка владеете, очень пригодилась бы. Лера смотрит на него и не может понять — почему. Почему он и правда стал разбираться с Дагбаевыми, почему он просто не повесил всю вину на неё и не закрыл дело, почему... А чёрт его знает. Может, это фантастическое везение Олега ей ненадолго передалось, а может, справедливость, которую она честно пыталась восстанавливать, наконец смилостивилась над ней самой. — Так что можешь считать, что я пользуюсь служебным положением, чтобы выпить с тобой кофе, но заметь, что я даже не спрашиваю, откуда у студентки меда деньги на такой костюм. Лера и моргнуть не успевает — на столе перед ней оказывается столь бесславно ей потерянная птичья маска. А рядом, разумеется, визитка с номером. — Спасибо, — потрясённо произносит она, глядя, как Ковалёв поднимается со стула и уходит (и не опять, а снова светится от собственной крутости). Серьёзно? Вот так просто? — Да не за что, — он пожимает плечами и прикладывает к уху ладонь с отставленными большим пальцем и мизинцем, мол, звони. — Обращайся. Надеюсь на продуктивное сотрудничество и всё такое. На этот раз, когда за ним закрывается дверь, Лера может выдохнуть только спустя пару минут, — вроде бы всё ещё потрясённо, а вроде бы (опять) с облегчением, — спешно запихнуть маску в сумку и только потом со вздохом прикинуть, от скольких проблем она только что спаслась — и сколько новых приобрела. Впрочем, некоторые из новых проблем, похоже, будут и не проблемами вовсе — но это, как говорил Каневский, уже совсем другая история.