Eighteen Wheels And Three Beating Hearts

К тому времени, как прозвенел будильник, Эндрю уже давно проснулся. Нил встал в пять утра, чтобы подменить Мэтта, у которого вчера вечером родился второй ребенок. Но даже несмотря на то, что Робин сегодня работала в закусочной в утреннюю смену — что позволило Эндрю провести побольше времени с Коннором — иногда ему было нелегко снова уснуть в пустой кровати, потому он не спал и думал о своей маленькой семье. Шесть месяцев. Нил и Коннор переехали сюда полгода назад, и Эндрю до сих пор не мог в это поверить. Год назад он встретил ходячую головоломку по имени Нил Джостен и его малыша, которые, спотыкаясь, зашли в его закусочную с усталостью и страхом на лицах. Теперь он просыпался с этим человеком каждый божий день, не видя ничего, кроме красоты и счастья на его лице. Они выбрали такого сломленного человека, как Эндрю, и решили назвать его своей семьей. Ты заслуживаешь этого, говорила ему Би снова и снова. В некоторые дни он верил ей, в другие сомневался, что счастье и Миньярд смогут долго просуществовать вместе. Тем не менее, они разобрались со своими проблемами, и дела у Эндрю шли лучше, чем когда-либо, поэтому он пытался следовать совету Би и просто радоваться счастью, которое обрел. Эхо от топота маленьких ножек по коридору резко стихло, сменившись шорохом под дверью спальни. Эндрю не мог не улыбнуться при мысли о том, как Коннор прижимает ухо к двери, чтобы услышать, не проснулись ли еще родители. Эндрю нравилось с ним играть, поэтому он накрылся одеялом и закрыл глаза, ожидая, когда откроется дверь. Дверь скрипнула, когда Коннор прокрался в комнату, бесшумно подбираясь к кровати. Невероятно, с каким трудом Эндрю улыбался все эти годы, и как тяжело ему было сейчас сохранять невозмутимое выражение лица. Шевелиться было нельзя, поэтому он расслабился и стал ждать, когда Коннор, наконец, заползет на матрас. — Эндююю, — взвизгнул мальчик, радостно хлопая маленькими ручками по одеялу. Эндрю спрятал улыбку в подушку, ему хотелось еще немного растянуть их игру. Коннор был не самым терпеливым ребенком, так что ему не потребовалось много времени, чтобы просто откинуть одеяло и залезть на Эндрю. — Эндюююю, — попытался он во второй раз, еще громче, чем раньше, но тот не пошевелился. В воздухе повисла тишина, не было слышно ничего, кроме дыхания Коннора и шороха, когда он перелезал через Эндрю, чтобы посмотреть на его лицо. Малыш отдернул одеяло и увидел умиротворенную, пустую маску Эндрю, который издавал тихий фальшивый храп. Эндрю так сильно хотелось открыть глаза, просто чтобы увидеть удивленное выражение лица Коннора, но это слишком быстро положило бы конец игре, так что он продолжал держать их закрытыми. Сэр мяукнула, когда Коннор, предположительно, согнал ее с подушки, быстро сдалась и спрыгнула вниз, чтобы спрятаться в своей лежанке у края кровати. Маленькая ручка Коннора нежно погладила Эндрю по щеке, его особенный, неповторимый детский запах наполнил воздух, когда он приблизился к лицу Эндрю, потеревшись носиком о щетину. Эндрю должен был сдаться, это точно, но он дожидался, пока Коннор позовет его снова, прежде чем закричать и подхватить маленького крабика на руки, чтобы защекотать его до слез. Но то, что он услышал дальше, было… неожиданным. — Папочка, — прошептал Коннор в щеку Эндрю, оставив легкий поцелуй на грубой коже. Это было последним, что ожидал услышать Эндрю. Минуту назад он хотел открыть глаза, чтобы увидеть это маленькое чудо, родившееся в худших обстоятельствах и расцветшее в лучшей среде, его улыбку, но теперь он не был так уверен, что может сделать это без слез, обжигающих веки, готовых вот-вот потечь по щекам. Коннор забрался на грудь Эндрю, наклонившись вперед, чтобы обвить его своим крошечным тельцем. Его дыхание было ровным, он был расслаблен, когда положил на него голову и начал напевать свою любимую песенку. Нил определенно не мог отрицать их генетическое родство с Коннором. — Доброе утро, крабик, — прошептал Эндрю и заключил мальчика в объятия, прижимая его к груди. Из легких вырвался вздох. Казалось, словно огромная гора свалилась с плеч. Он говорил с Нилом о том, что Коннор уже принял Эндрю как отца, и Нил был уверен, что он будет любить его так же сильно, как своего биологического родителя, но все же Эндрю был осторожен. Он не хотел заставлять Коннора видеть в нем кого-то большего, чем просто Эндю. Если мальчик хотел, чтобы он был его отцом, то должен был прийти к этому сам. И теперь, когда он это сделал, Эндрю переполняла сентиментальность. — Утло, папа! — завизжал Коннор и тут же вскочил, осыпая лицо Эндрю новыми, правда, слегка влажными поцелуями. Эндрю легонько чмокнул Коннора в щечку, а затем поднял руки и стал щекотать мальчика до тех пор, пока, казалось, из его легких не вышел весь воздух, а по щекам не покатились слезы. — Тепель я? — спросил Коннор через несколько секунд, когда отдышался, сидя на животе Эндрю с надеждой и озорством, мерцающими в глазах. Эндрю изобразил задумчивость, наклонив голову влево и вправо и промычав, после чего кивнул и позволил Коннору пощекотать себя слишком маленькими пальчиками. Эндрю долго не мог принять эту близость, не говоря уже о том, чтобы кто-то его щекотал, но Коннор был лучшим спарринг-партнером, о котором можно было мечтать. У него не могло быть злого умысла. После долгой щекотки Эндрю поднял его на руки и встал с кровати. Коннор пнул его в мочевой пузырь, так что его потребность сходить в уборную была непостижимой, но сначала малышу нужно было позавтракать. Конечно же, Сэр тут же спрыгнула со своего кошачьего дерева и обвилась вокруг ног Эндрю, выпрашивая еду с душераздирающим мяуканьем. — Голодная? — спросил Коннор, уткнувшись в изгиб шеи Эндрю, его голос был приглушен пустышкой. — Да, Сэр голодная. Ты тоже голодный, медвежонок? — Ммммм, — протянул Коннор, прижимаясь ближе. — Ты поможешь мне? Сможешь подождать меня здесь минутку? Эндрю правда не хотелось оставлять Коннора одного, но его мочевой пузырь был готов лопнуть, и брать мальчика с собой тоже не было вариантом. — Куда ты? — Туда можно только одному. Я вернусь через минуту. Коннор, казалось, на мгновение задумался, после чего кивнул и сел на пол, чтобы погладить Сэр, которая как раз закончила поглощать филе тунца. Когда Эндрю вернулся, Коннор встал и занял свое место на игровой кухне, подражая действиям Эндрю у плиты. Это было то, к чему они оба уже привыкли. Каков отец, таков и сын. Это было то самое утро, которое могло бы продлиться вечно, если бы это зависело от Эндрю, и, конечно, Коннор тоже был бы не против.

~

— Ты опоздал, — сказал Эндрю, когда Нил открыл дверь. На улице давно стемнело, было уже больше одиннадцати вечера, и Нил, казалось, был готов заснуть прямо в дверном проеме. — У моего грузовика отказал двигатель, так что мне пришлось ждать, пока приедет Кевин, чтобы забрать грузовой контейнер и отвезти нас обратно в Пальметто. Нил плюхнулся на диван и свернулся калачиком на подлокотнике, пощипывая переносицу. Его глаза покраснели, а поза выдавала неуклюжую попытку притвориться бодрым. — Я оставил тебе еды с ужина. Разогрею ее, а потом пойдешь спать. — Я не хочу е… — Это не обсуждается, — прервал его Эндрю своим недавно обретенным отцовским тоном. Нил был таким же упрямым, как Коннор, и иногда у него возникало ощущение, что ему нужно ругать их обоих одинаково, потому что они оба не могли о себе позаботиться. — Хорошо, — Нил вздохнул и откинул голову на подушки. Когда Эндрю вернулся, Нил уже почти уснул. Он подумывал о том, чтобы позволить ему просто поспать, но знал, что Нил почти ничего не ел весь день, потому что он никогда не делал этого при стрессе, и было необходимо хотя бы немного покормить его. Медные кудри Нила казались такими же мягкими, как у Коннора, когда Эндрю провел по ним рукой, чтобы разбудить его. — Вот. Поешь. Тебе это нужно. Нил потянулся, прежде чем сесть и одарить Эндрю своей глупой влюбленной улыбкой. Не было смысла притворяться, что он ненавидит это; не после долгих ночей под мягким одеялом, тихих стонов и невнятных обещаний, которыми они делились последние шесть месяцев. — Спасибо, — сказал Нил хриплым голосом, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать Эндрю в губы, после чего начал ковыряться в еде. — Знаешь, что самое отстойное? Что я вообще не видел Коннора сегодня. Каждый раз, когда я ухожу утром и возвращаюсь поздно вечером, я понимаю, что не видел своего сына целый день, хотя видеть, как он растет, гораздо важнее, чем зарабатывать деньги. Нил зачерпнул вилкой рис и кусочек курицы и отправил все это в рот, жуя с надутыми губами, как иногда делал Коннор. Каков отец, таков и сын. Казалось, Коннор был похож на них обоих. — Станет легче, Нил. Знаешь, от чего? — Мм? — Если ты ляжешь спать, чтобы завтра утром проснуться пораньше, и Коннор смог показать тебе, как великая Сэр спит в своей лежанке. Нил фыркнул, Эндрю тоже. Он никогда не думал, что у него будет такая жизнь, что он будет заботиться о ребенке, которого любит, о мужчине, которого любит, и о любви в целом, но теперь, когда он все это имел, ему не хотелось когда-либо снова остаться одному. — Ты отличный папа, ты знаешь об этом? — сказал Нил через несколько секунд, ставя тарелку на журнальный столик и придвигаясь ближе к Эндрю. Ничего не изменилось. Нил никогда не требовал; он всегда спрашивал. Не всегда словами, но чаще жестами, взглядом, терпением, что он и делал сейчас, ожидая, когда Эндрю разомкнет объятия, чтобы поцеловать его. В этом не было никакой страсти, только доверие, и нежность, и тысяча слов, которые они едва ли произносили, но оба знали, о чем хотели сказать, когда встречались губами. Когда они отдалились друг от друга, Нил обхватил ладонями лицо Эндрю и поцеловал в нос, его голубые глаза были слегка прикрыты, но все же так пленили. — Сегодня Коннор назвал меня «папой», — в конце концов признался Эндрю, сканируя лицо Нила в ожидании реакции. Он не знал, хотел ли этого Нил, хотел ли он, чтобы Коннор называл так другого мужчину, но его мягкое выражение лица достаточно успокаивало. — Как ты к этому относишься? — Ты говоришь как Би, — усмехнулся Эндрю и перевел взгляд на ковер. — Я не знаю. Я никогда не думал, что кто-то когда-нибудь назовет меня «папой». Такое ощущение, что я все еще снимаюсь не в том фильме, как будто меня позвали не на ту съемочную площадку, как будто я должен был сниматься в драме или триллере, но каким-то образом оказался в этой сентиментальной романтической комедии, на которую я никогда не пробовался, но сценарий которой намного лучше тех, где я себя видел, — Эндрю на мгновение остановился, прежде чем продолжить: — О, и второй актер намного горячее, чем те, что были в триллере и драме. Нил не смог сдержаться и упал на Эндрю, его тело сотрясалось от смеха. — Если это то, чем ты занимаешься у Би, мне нужны записи ваших сессий. Эндрю фыркнул и оттолкнул Нила, изобразив раздражение. — Не нужно было тебе это говорить. Все. Больше никаких проникновений в мой внутренний мир. — Тебе идет дуться, — сказал Нил с лукавой ухмылкой на губах, его рука опустилась на бедро Эндрю. — Нет, я… Я хотел сказать, что если ты не хочешь, чтобы он называл тебя «папой», просто скажи ему. Он поймет. — А если я хочу, чтобы он называл меня так; если мне это нравится? Эндрю чувствовал на себя взгляд Нила, ищущий в его словах подвох или шутку, но он говорил серьезно. Ему это нравилось, он хотел сохранить это, и теперь знал, что ему это позволено. Он знал, что заслуживает счастья; Би говорила об этом не раз. — Тогда тебе придется смириться с тем, что все будут дразнить тебя по этому поводу, называя «папой» как минимум на следующих двадцати встречах с семьей и друзьями, — сказал Нил и рассмеялся, тыкая Эндрю в спину. — Паааапа. Папа. Паапаа. Знаешь, а мне это нравится. Поддразнивания Нила были ничем по сравнению с бесчисленными шутками других, от которых ему придется страдать, но то, что мальчик, которого он так сильно любил, назвал его «папой», стоило того. — Давай, папа, пойдем спать, — в конце концов сказал Нил и встал, протягивая Эндрю руку, чтобы тот взялся за нее. — Ты теперь будешь каждый день читать мне сказку на ночь? — Только если ты попросишь так же вежливо, как Коннор. — Думаю, я знаю способы гораздо лучше, как можно тебя попросить, — прошептал Нил на ухо Эндрю и потащил его наверх, в их спальню. Что ж, Нил был прав.