Дай, пожалуйста, сгореть с тобою вместе, мой закат
Утонуть в твоих лучах
И улыбке на устах
Я всегда думал, что перед тем, как пускать в ход сердце, нужно заставить работать мозг. Бессмысленно начинать отношения без дружбы, в которой становится понятно, кто есть кто. Не думал я, что этот этап с Крис продлится всего пару месяцев. Не ожидал от себя, что могу вот так просто попрощаться со всеми своими мыслями и принципами, когда почувствую, что начал что-то… чувствовать. Получается, я предал себя? Поэтому я и не мог уснуть. Одна мысль перетекала в другую, и я поднялся с дивана, когда солнце уже во всю освещало комнату, а на часах было около двенадцати. На пары, однако, я решил не идти. Не хочу. Голова и так забита, а ещё и лекции эти… Не сегодня. Просуществовав кое-как этот понедельник, я не выдержал и лёг спать около шести вечера, что обещал себе не делать ещё со времён средней школы. Проснулся в четыре утра. Ну какого чёрта?! Вторник уже не предвещал ничего хорошего. Пары прошли как в тумане, смешавшись в нечто единое и неприятное. Режим – а точнее, его отсутствие – это вам не шутки. Дав себе обещание, что ложиться вечером больше не буду, я из последних сил пытался не дать векам сомкнуться и придумывал разные способы, чтобы взбодриться. Сначала приготовил какой-никакой ужин, потом сел за анимацию, но поняв, что это только больше клонит в сон, открыл банку энергетика и позвал Саню и Ярика в КС. В среду утренних пар не было, и мы решили, что провести несколько часов, играя вместе, как в старые добрые – отличная идея. Спать я лёг снова ближе к утру. Ну и режим… Явно нужно что-то с этим делать. А ещё с мыслями этими… Но об этом я подумаю завтра.***
Как же я скучала… Застёгиваю молнию на огромной тёмно-серой зипке, которая помогает мне чувствовать себя хоть немного комфортнее, и настраиваю камеру. Не знала я, что буду так нервничать… Теперь кажется, что за эти пару дней в Москве пролетела целая вечность, а стримила я вообще где-то в другой жизни. Несмотря на это, пальцы сами собой открывают нужную программу и выводят картинку на монитор. Что-то я всё-таки помню... Как говорится, мастерство не пропьёшь. Со времён старшей школы, с самого первого моего стрима, я нарушала расписание всего несколько раз. Это были экстренные случаи, которые не позволяли выходить в эфир совершенно. На это повлияло несколько факторов, один из которых, разумеется, - мой синдром отличницы. С самого детства я должна была идти в школу с температурой под тридцать восемь или жуткой головной болью, а позже – с болезненной менструацией, которая для мамы, конечно, совсем не являлась уважительной причиной, чтобы пропустить даже первый урок. Более того, я должна была приходить всегда вовремя и не опаздывать ни на минуту. Эта привычка сохранилась у меня до сих пор, хоть я и пыталась избавиться от неё в период непростого пубертата, когда хотела освободиться от всего, что связывало меня с мамой. Сейчас сижу перед монитором и снова ощущаю это дурацкое чувство вины, камнем висящее где-то на шее. Кажется, что сейчас меня отругают так же, как это делали раньше. За то, что не пришла вовремя. За то, что опоздала. За то, что причина пропуска не была достаточно веской. За то, что недостаточно страдала, чтобы это вызывало уважение. Провожу рукой по лицу и вздыхаю. Нужно запомнить это чувство и обязательно обсудить его с Натальей на следующей сессии. Хотя, я и так знаю все причины. Кто-то когда-то мне это внушил, а я теперь мучаюсь и расхлебываю последствия со специалистом. Вдох. Выдох. Нужно расслабиться и вспомнить, что монитор – не враг мне. По ту сторону сейчас сидят потрясающие люди и ждут, когда я начну стрим. Ждут моего возвращения. И вообще, я не должна страдать, чтобы причина была достаточно веской. Я же не страдала в Москве… Воспоминания нахлынывают волной и заставляют смущённой улыбке вырваться наружу откуда-то изнутри. Хорошо, что я практически не краснею, в отличие от Вани, на лице которого написано абсолютно всё. Ваня… Улыбка растекается шире, и камень вины, сдавливающий грудь, обволакивает что-то очень тёплое и приятное. Его ошарашенное лицо, когда он увидел меня в машине, первое «привет», широкая улыбка, когда он чуть ли не дрожащими руками держал подаренную мной фигурку Наруто, наш общий смех в кальянной, потрясающий вид на ночную Москву из окна его квартиры, ночные объятия, вкуснейший в моей жизни завтрак, его лиловый свитшот, фото со зрителями, тройной стрим, двухголосие в «Ревнивой луне», медленный танец и этот чертовски приятный парфюм, который, клянусь, я запомню на всю жизнь. Эти воспоминания – то, что действительно важно. То, ради чего стоит выходить из расписания и даже улетать в другой город. Когда совсем уж хочется… За это время во мне действительно поменялось многое. Терапия явно даёт свои плоды и прибавляет решимости, чтобы я смогла исполнять свои мечты и становиться счастливее. Надеюсь, отношение чата ко мне осталось прежним. После того, что мы наворотили, сегодня явно будет пополнение. Наши фото, сделанные кем-то втихушку, селфи со зрителями и тройной стрим обсуждали все паблики, и я резко стала слишком медийной персоной. Серёжа и Ярик отказались давать свои комментарии по этому поводу, Амина только односложно подтвердила мой приезд, сославшись на то, что это было и так очевидно по тройному стриму с Дипинсом и Жожо, а Коля развернул на эту тему целый монолог на своём стриме, описывая во всех подробностях черты моего характера, с которым успел ознакомиться за два дня, но пропуская мимо ушей любые вопросы, связанные со взаимодействием Вани со мной, за что я, безусловно, благодарна. Ване, как и мне, я уверена, тоже успели написать, однако это мы с ним не обсуждали. В любом случае, я уверена, что он бы не стал ничего комментировать. Мысль о том, что онлайн сегодня будет немаленьким, напрягает. Всё было бы в порядке, если бы я знала, что стрим пройдёт хорошо, однако сегодняшним новым зрителям я не доверяю от слова совсем. Кто знает, каких пабликов они там начитались и что нафантазировали… Да что может случиться? Там же, в конце концов, мои китёныши! Подключаюсь и вывожу изображение на экран. Чат заполняется приветствиями. – Да я тоже скучала, чего скрывать, – улыбаюсь я, откинувшись на спинку кресла и теребя в руке шнурок от капюшона. Пару минут всё идёт как обычно, но через какое-то время начинается какое-то безумие. Онлайн растёт на глазах и бьёт все мои предыдущие рекорды. Я чуть заметно улыбаюсь. Так и думала, что сегодня это произойдёт. – Как нас теперь… много… Всем привет, модерам соболезную. Усмешка выдаёт волнение. Им явно придётся всё объяснять. – Так, ладно… Эээ… План в моей голове рушится, когда я замечаю очередь на донаты. Я была морально готова к тому, что сегодня придётся рассказывать о моей поездке к Ване и, может, даже хотела этого, но те слова, которые были направлены в мою сторону, не дали мне никакой возможности это сделать. Я увеличиваю минимальную сумму на пожертвования в десять раз, но те, кто уже успел задонатить, всё-таки прорываются на стрим. – Ничего себе, вы у меня богатые, оказывается… Усмешка выдаёт напряжение. Слишком большие донаты. Слишком провокационные вопросы. Слишком много агрессивных паст. Шутки помогают на время. Мои давние зрители считывают дискомфорт и стараются поддержать все мои уходы от ответов, какими бы странными они ни были. Я понимаю, что контролирую ситуацию и знаю, что справлюсь с этим. ЧТОСВАНЕЙЧТОУВАССВАНЕЙТЫЕЗДИЛАКВАНЕТЫБЫЛАВМОСКВЕКАКТЕБЕВАНЯ Ну не могу я кинуть всех в бан, как бы того ни хотела. – Да я пытаюсь всё рассказать! – в шутку ударяю кулаком по столу, пытаясь сфокусировать внимание аудитории. – Как вы уже поняли, я была в Москве, да. Приезжала на пару дней. Если честно, до последнего думала, что не поеду, так что это была чистой воды авантюра. ЧТОСВАНЕЙЧТОУВАССВАНЕЙТЫЕЗДИЛАКВАНЕТЫБЫЛАВМОСКВЕКАКТЕБЕВАНЯ – Так вот… я впервые летела на самолёте! Можете меня поздравить. Нервничала, конечно. Ещё как… Но мечта осуществилась. Не знаю, ребят, как у вас, но для меня выезжать из своего города очень сложно. Точнее, я думала, что сложно. А оказалось, что я это могу. И потом чувство такое было, знаете… Как будто я могу всё, что угодно. ЧТОСВАНЕЙЧТОУВАССВАНЕЙТЫЕЗДИЛАКВАНЕТЫБЫЛАВМОСКВЕКАКТЕБЕВАНЯ Мои попытки поделиться своими эмоциями снова и снова ударяются о единственное интересующее их имя. Его имя. – Так, ребят, либо вы успокаиваетесь со своими пастами и донатами, и я вам всё рассказываю, либо… я не знаю… Неожиданное как для чата, так и для меня чувство злости возникает и вырывается немного повышенным тоном. Наталья говорила мне, что любые эмоции важны, и каждую из них нужно принимать. Но когда я слышу свой громкий голос, то вспоминаю, как кричала мама, и пугаю саму себя. Пугаю тем, что могу быть похожей на неё. Модеры перестают справляться со спамом хейтерскими пастами, и я чувствую, как начинаю терять контроль. Онлайн продолжает увеличиваться. Китёныши недоумевают и пытаются перебить этот хаос положительными комментариями и вопросами о продолжении моей истории. Они смешиваются с пожеланиями мне смерти, и я вспоминаю вечер после первого совместного с Ваней стрима, когда впервые почувствовала обрушившуюся на меня волну негатива. – Включите саб чат, пожалуйста, – прошу я, пытаясь вернуть право на этот стрим. Помогает мало. Донаты прилетают даже с высоким чеком, и я честно признаюсь себе, что пора выйти из игры. Ценить личные границы и оберегать себя от опасных внешних факторов куда важнее, чем участвовать в несуществующей гонке и пытаться что-то кому-то доказать. Поэтому я просто завершаю стрим. Внутри много чувства злости из-за несправедливости. Да какого чёрта это происходит?!Чувствуй эту боль, что поджигает изнутри
Не отпускает сердце, но ты отпусти
Всё, что было раньше, всё огнём гори
Я пытаюсь убедить себя, что сделала всё правильно, что меня поймут те, кто может и хочет. Но почему-то даже самые ярые попытки успокоиться не помогают. Значит, нужно выплеснуть эти чёртовы эмоции. Падаю на кровать. Почему я подвергаюсь буллингу со стороны ваниных зрителей, которых считают одними из самых добрых? Это несправедливо! Несправедливо! Эмоции выходят со слезами. Это ничего. Не страшно. Пусть эмоции выходят так, как им хочется. Обида на пришедших сегодня зрителей смешивается с тоской по человеку, из-за которого всё это закрутилось. Или не из-за него?.. Не будь он медийной личностью, ко мне бы не ворвалась сегодня его армия и не сорвала бы такой долгожданный стрим. Хотя… мы бы, наверное, с ним даже не познакомились, и я бы не влюбилась по уши в человека, с которым мне никак-никак нельзя быть вместе. Чёрт возьми, да. Я влюбилась. Влюбилась и теперь чертовски скучаю. А самое паршивое то, что из-за этого мне навязывают чувство вины. Может, даже не из-за этого, зато из-за куда более простых и обыденных вещей. Виновата, что ездила к нему. Виновата, что гуляли вместе, и это стало известно. Виновата, что стримила с ним. Виновата, что просто с ним общаюсь. Виновата. Виновата. Виновата. Откуда в людях столько злости и чувства собственничества, если они способны на такие гадости по отношению к человеку, которого абсолютно не знают? Когда чувства подвергаются оценке, они теряют всякий смысл. Эмоции сами должны показывать, что хорошо для тебя, а что – плохо, но никак не наоборот. Все эмоции – хорошие, потому что играют одинаково важную роль и отлично справляются со своей задачей. Когда ты пытаешься понять, насколько правильные твои эмоции, ты обесцениваешь одно только их существование. Чувства не нужно отрицать. К ним нужно прислушиваться. А ещё обиднее, когда эта оценка исходит от других людей. Когда ты знаешь, что ни в чём не виновата, что чиста перед собой и своей совестью, но тысячи человек злобно брызжут слюной и смеются, не принимая твои слова. Не воспринимая тебя всерьёз. Напридумывают себе разных историй, в которые сами верят, и портят другим жизнь из-за своих фантазий. Они не знают! Ничего не знают!Закрой глаза, чувствуй
Внутри тебя
Что-то бьётся в венах, разгоняя боль
Дрожь по коже, значит, ты живой
Голова становится квадратной. Виски начинает сдавливать. Тело сковывает дрожь. Слёзы уже не бегут так сильно. Я просто лежу и чувствую, как медленно падаю в пропасть. Нужно позвонить ему. Он поможет. Знаю, что поможет. Все попытки самостоятельно исправить ситуацию разбиваются об осознание нежелания этого. Может, я и не хочу, чтобы мне становилось лучше. Может, я просто хочу позвонить ему. Чтобы он меня успокоил, чтобы поддержал. Чтобы просто оказался рядом, как и в тысячу раз до этого. Больше всего тоска съедает именно в такие моменты. Когда тебе плохо. Когда тяжело. Когда ты лежишь в своей комнате, всхлипывая от слёз, и знаешь, что тебя никто не слушает, пока там, за тысячи километров, живёт тот единственный человек, который готов тебя услышать. И тогда всё становится неважно. Единственное, что заполняет твою голову, – воспоминания о его трепещущей груди, на которой лежала твоя голова, и стук его сердца, который почему-то казался тогда слишком быстрым. Ты хватаешься за эти воспоминания, как за спасительную соломинку, но это не вытаскивает тебя, а только сильнее затягивает в болотистую тину боли и тоски. Я скучаю, Вань. Понимаешь? Новый ком подкатывает к горлу, и на секунду мне становится чертовски жалко себя. Ну как же так? Почему я, только на секунду обретя чувство свободы, должна так надолго с ним распрощаться? Ещё лет в шестнадцать я поняла, что жизнь – чертовски несправедливая штука. Хорошие люди в ней страдают и умирают, а плохие – почему-то живут долго и счастливо. Вопрос о хороших и плохих людях – разговор отдельный, но он отлично иллюстрирует, что никакой судьбы и правила бумеранга не существует. Я всего лишь пыталась быть счастливой. И где я теперь? Сворачиваюсь в калачик и обнимаю себя. Это пройдёт. Точно-точно. И всё обязательно будет хорошо.Открой глаза, снова
Запах тепла вдруг поможет затянуть этот ожог
Раствориться, забыть обо всём
***
Телефон, брошенный на соседнюю подушку, раздаётся громкой мелодией. Я откладываю в сторону ноутбук и смотрю на экран. Крис. Где-то внутри становится очень тепло. Хочется снова услышать её голос и то, как она улыбается сквозь телефонную трубку. – Приветкинс, – отвечаю я на звонок. – Привет… – она всхлипывает. – Ты не занят? Улыбка мгновенно сходит с лица. Я напрягаюсь и приподнимаюсь с подушки, на которую облокачивался. – Крис? Что случилось? Мне становится чертовски обидно, что сейчас я не могу сделать что-то, что действительно поможет. Но, во всяком случае, я обещаю сделать всё, что могу.***
Я не знаю, где он учился так профессионально оказывать мне помощь. Помню, как в самом начале нашего общения я чувствовала неловкость и зажатость, боясь написать ему о своих чувствах. Я обманывала его, не договаривала, скрывала то, что ощущала на самом деле. И зачем? Чтобы защитить его? Наталья говорила, что мне нужно научится разграничивать зоны ответственности и понимать, когда определённые решения должны ложиться на плечи других людей. Эта ситуация – отличное тому подтверждение. Моя ответственность – решить, хочу я делиться своими чувствами или нет, а ответственность Вани – принимать их или этого не делать. Многие люди боятся говорить «нет», и из-за этого обманывают как себя, так и оппонента, который искренне считает, что доверился не зря. С каждым разом я всё больше доверяю Ване и его праву отказать мне в поддержке, потому что, честно говоря, он уже сделал для меня очень много. Но каждый раз он принимает все мои чувства и мысли, и в этом всё же есть самая настоящая искренность. – Расскажешь, что случилось? Или не хочешь об этом говорить? Я закрываю глаза и вздыхаю. Ну и зачем я ему позвонила? Чтобы снова что-то скрывать? А вдруг он расстроится, а вдруг разозлится, а вдруг я негативно повлияю на его взаимоотношения с чатом? А вдруг я просто накручиваю себя… Я мысленно возвращаюсь к пункту про выбор и ответственность, чтобы убедиться, что я не отвечаю за его реакцию на эту ситуацию. Лучше всё рассказать. И будь что будет. Первые несколько секунд он молчит. Напряжение нарастает, но я знаю, что это напряжение – не между нами. Он злится. И я всё понимаю. От чувства безысходности почему-то становится даже легче. Ваня хочет помочь мне, но не может, однако одна его реакция уже позволяет мне выдохнуть. Я вижу, что есть люди, которым не всё равно, и это помогает чувствовать себя лучше. Позже успокаиваемся мы оба. – Считай, ты неплохо заработала на чужих негативных эмоциях, – усмехается он. – Это, конечно, не то, к чему я стремилась… – я усмехаюсь в ответ и вытираю последние слёзы. Становится теплее. Я скучала по его голосу. – В целом, я знала, что сегодня будет ажиотаж. Я тебе ещё в Москве об этом говорила. Ты же и сам всё прекрасно понимаешь… – Понимаю… – он вздыхает. – Но это же не значит, что теперь мне нельзя заводить личную жизнь. Я имею в виду... общаться ни с кем. Просто так… вышло. – Ты прав. Просто так вышло… Чувствуя его поддержку, я представляю, как он крепко обнимает меня, и это помогает в сотни раз больше. – Тебе лучше, кит? – спрашивает он, намекая на подпись, которую я оставила на записке. – Лучше, кот. Ваня начинает смеяться, и я чётко представляю, как от этого он запрокидывает голову. – Кит и кот, – смеётся он. – Мы как биба и боба! – Точно, – я смеюсь в ответ и почти забываю о высохших на щеках слезах. – Или как этот… Как КитКат! С детства КитКат люблю. Такой вкусный, жесть! – Ваня словно оживает и начинает тараторить, возвращаясь к своему привычному бодрому состоянию. Мы разговариваем ещё минут десять, пока диалог не начинает стремиться к своему логическому завершению. – Решила, что будешь делать с этой ситуацией? – Пока нет. Но что-то явно нужно... – Я думаю… Думаю, что со временем это пройдёт. Точно пройдёт. – Знаю. Только вот справляться с этим мне нужно уже сейчас. Ваня молчит, будто обдумывая что-то. – Может, если хочешь что-то изменить, пора менять что-то самой? – Да, пожалуй… Я лежу ещё несколько минут, глядя в потолок и обдумывая его слова. Нужно взвесить все «за» и «против». Что-то менять, что-то менять… От резкого подъёма на секунду темнеет в глазах. Я беру телефон в руки и ввожу пароль. Пришло время наконец-то высказаться.