***
Дверь снова распахнулась и в неё вошёл пожилой седоусый мужчина. — Вы кто? — спросил директор, упёршись в стол ладонями и медленно свирепея. — Как это кто?! — раздражённо ответил вошедший. — Посетитель, которых вы обязаны принимать по средам и пятницам с десяти до четырёх. На беду директора, посетителем на этот раз оказался не Бабай, а известный местный кляузник Григорий Кузьмич Безфамильный. Нет, фамилия у него, конечно, была. Собственно, это и была его фамилия — Безфамильный. Просто фамилия у него была такая. Он и свои жалобы всегда так и подписывал: Г. Безфамильный. А все, думая, что читать надо: «Гражданин безфамильный», думали, что жалобу подписал аноним и отправляли их обратно Григорию Кузьмичу, чем вызывали его неудовольствие. Поэтому Григорий Кузьмич всегда был злой и мрачный. Вот и в этот раз Григорий Кузьмич мрачно глянул на директора и сказал: — Жалоба у меня, товарищ директор. — Кто б сомневался, — ехидно ответил директор, комкая в руках какую-то бумажку. — Снова? — Как это снова? Я к вам, между прочим, уже месяц не приходил! И не думайте, что потому, что всё у нас хорошо! Радикулит меня замучил, а то я бы вам дал прикурить, тунеядцы! Директор силился вспомнить, кто же приходил к нему месяц назад, но ввиду того, что эту должность он занимал всего неделю, после того, как за махинации с финансами посадили предыдущего директора, вспомнить ничего не мог. — Тут на вашем месте другой сидел, — недовольно окинул взглядом директора Григорий Кузьмич. — Теперь я сижу. — А тот — сидит? — Где сидит? — Там… Где вам всем сидеть положено! Я вас всех на чистую воду выведу, паразиты! Директор украдкой вытер выступившую на лбу испарину. — Так, товарищ… это… гражданин… давайте по делу. — Тамбовский волк тебе товарищ. А по твоему делу я потом с удовольствием выступлю, — зло огрызнулся Григорий Кузьмич. — У меня во дворе — пень… — Опять?! Какой пень?! В каком дворе?! — Известно, какой пень! Липовый! В нашем дворе, у второго дома, где вы детскую площадку сделали… Липовую! — То есть как — липовую? У меня записано, — директор порылся в блокноте. — Площадка у дома №2. Жители довольны. И пень тоже липовый? — Пень от липы! Потому и липовый! И не надо на меня орать, я нервный! У меня справка есть! Так вот. У меня во дворе пень! Был! Но его выкорчевали. — Вы хотите его назад вернуть? — нервно хихикнул директор. — Кого? — опешил Григорий Кузьмич. — Пень липовый. — Это у вас пни липовые. В отчётах. А у меня пень — настоящий! Был. Но его выкорчевали. И яму оставили. И пень в ней! — Какой пень? — Липовый! — А настоящий? — А настоящий в яме! — В какой яме? — От пня липового. — А… Пень липовый, а яма настоящая? Ничего не понимаю… — Яма посреди площадки липовой. А пень в ней! Настоящий! Но тоже липовый! Потому что из липы! То есть от ней! То есть от неё! Вашу, извиняюсь, плешь! Запутали совсем! Директор, зачем-то погладив наметившуюся лысину, нервно хихикнул: — Значит, вот куда пень ушёл… — Кто ушёл? — Не обращайте внимания, это нервное. — Как это не обращать внимание! У меня посреди детской площадки, тьфу! То есть посреди двора — пень. В яме. От пня! Который ваш Вова целый день выкорчёвывал. — Какой Вова? — прошептал директор, чувствуя, как медленно сходит с ума. — Это опять вы? — Не опять, а снова. Да, снова я. Я к вам месяц назад приходил. С тем же пнём! — И где он? — Кто? — Пень! — Пень в яме! Которая от пня осталась! — А Вова? — А Вова — бригадир. У ваших корчевателей. — Так вот кто такой Вова! — радостно воскликнул директор, захлопав в ладоши. — А дальше? — с любопытством уставился он на Григория Кузьмича. — А дальше — больше! Мало того, что он пень целый день корчевал. Он при этом нецензурно выражался. А там дети гуляют! — Где? В яме?! — На площадке! — Она же липовая… — Она пластиковая! Тьфу, чёрт! Опять вы меня запутали, ироды. Так вот. С самого начала, у меня всё записано, — Григорий Кузьмич встал и достал список. Потом прищурился, достал очки и стал медленно читать: — Пень недокорчевали и оставили яму. И пень в ней. В яму упал соседский шпиц. И лаял целый день. Пока его не вытащил мой сосед. А его лай действует на нервы! — Ваш сосед лает? — Лает шпиц! — И у него нервы… — мечтательно ответил директор, крыша которого окончательно сдвинулась с места. — Нервы у меня! И не надо на них играть! Иначе я за себя не ручаюсь! Если не уберёте пень, я буду жаловаться в вышестоящие инстанции! — Так вот значит, куда ушёл пень… — директор мечтательно посмотрел в потолок и подпёр голову кулаком. — Мы его ищем на детской площадке, а он там — в вышестоящих инстанциях… — Учтите, я это так не оставлю! Я буду жаловаться выше! Я вам устрою! — Григорий Кузьмич вскочил со стула и рывком открыв дверь, злобно оглянулся на директора: — Я до Москвы дойду! — Да, конечно, тут недалеко. Всего пятьдесят километров! — Вы ещё за это ответите! — Григорий Кузьмич вышел, намереваясь хлопнуть дверью. — А… исчезать вы больше не будете? Так интересно было… — Что?! В смысле — исчезать? — Ну, как Чеширский кот в сказке про Алису, — директор улыбнулся, накручивая на карандаш волосы. — Знаете, такой полосатый и пушистый. Он исчезал, а улыбка оставалась… — Какая Алиса?! — Ну, которая, помните, искала попугая. А он оказался на третьей планете… Григорий Кузьмич громко хлопнул дверью, так что звякнули стоявшие на полке призы лучшей управляющей компании и первые премии всевозможных конкурсов. А незакрытая бутылка, качнувшись упала на бумаги, медленно и величаво излив своё содержимое на паркетный пол. — Вот и весна пришла, паводок… — улыбаясь произнёс директор, созерцая растекающуюся по полу лужу. И добавил: — А пни из них скачут и скачут… Из ям, что растут и растут… — Пушкин? — в дверь просунулась конопатая рожа с пышной рыжей шевелюрой. — Нет, это народное… А это опять вы, Бабай? — Ага, Вова я, Бабаев. Так как с пнём-то? — С пнём?.. — Ну да, который, того, в яме у второго дома? — А мы его пнём… К дому первому… Пусть там и разбираются. — А… понял… — Вова почесал кудлатую голову и принюхавшись к запаху разлившейся по полу жидкости, добавил: — Я это… после обеда забегу… Что б это… не мешать… — Да-да, заходите. Буду очень рад… И пню тоже, — кивнул головой директор, вычерчивая пальцем непонятные знаки в воздухе. — Нам пни эти строить и жить помогают. Пусть в ямах они под-рас-ту-у-ут! — пропел он, сделав пальцем предупреждающий жест. — А то Бабай придёт и будет всем Чеширский шпиц!***
— Михаловна, слыхала новость? — А чё такое? — Да начальника нашей управляющей компании вчера в психушку забрали, — тихо сказала сидевшая рядом молодая женщина, работавшая в компании диспетчером, своей соседке, местной сплетнице Марии Михайловне. — А чего это? — раскрыв рот от удивления, спросила она. — Да он тут пришёл и давай радостно так по кабинету скакать и бумаги раскидывать, — ответила за диспетчера подруга Михайловны, и, по совместительству коллега по «сарафанному радио» Катерина Матвеевна, — напевая про пень какой-то зелёный с чёрными цифрами, что в лесу из ямы с панельными домами растёт. — О как! — Во! Говорили ему — не зарывайся, а то… — Матвеевна запнулась, посмотрев на игравших рядом детей, — этот придёт… — Карачум? — Ага, он самый. Пушистый и с самого Севера. — Бабай к нему пришёл! — гордо заявила игравшая недалеко от них Тася. — Потому что плохо себя вёл.***
С тех самых пор среди местных коммунальщиков прошёл слух, что во дворе дома номер два завелась нечистая сила, которая сводит с ума директоров и прочий административно-хозяйственный состав, а по ночам громко и жутко воет в полупустых трубах: «Лета-а-а-а хочу-у-у-у!!!» Новый директор, пришедший взамен прежнего, окончательно сбрендившего на ямах и пнях первым делом распорядился убрать злополучный пень и закопать яму, а затем — от греха подальше — заполнить трубы отопления по самую макушку. Вой и прочие аномальные явления, говорят, тотчас же прекратились. А Бабай… А Бабай с тех пор пользуется всеобщей любовью и уважением. А живёт по-прежнему под кроватью Толика. И по-прежнему рассказывает им с Тасей перед сном волшебные сказки. А лунными ночами уходит гулять вместе с домовым Никифором по окрестностям. Михайловна и Матвеевна говорят — а они всегда в курсе всего, что происходит или должно произойти во дворе, что в такие ночи Григорию Кузьмичу всегда снятся кошмары. Например, о том, что во двор дома номер два приехал самосвал, которым управлял соседский шпиц, и высыпал посреди площадки кучу бумаг с резолюциями на его жалобы. Впрочем, дети во дворе этому не удивляются — не зря же говорят, что если плохо себя вести, то придёт Бабай.