Miserere mei

      В церкви темно и тихо.       Басара помнил это место совсем иным. Во время ежедневных богослужений кафоликон был ярко освещен пламенем множества свечей и всё храмовое пространство заполнено служителями и гостями церкви. В основном детьми, сиротами и отпрысками инквизиторов (всё равно что сиротами), которых церковь приютила и взялась обучать священному ремеслу. Вместе с учениками на служения приходили и их наставники, почтенные старцы и те, кто по каким-либо причинам уже не мог служить Господу иначе как мыслью и словом. Действующие же инквизиторы сюда почти не заглядывали.       "У каждого своя служба. Ваша производится под сводами храма, их — под сводами неба."       Золотые рамы, яркие витражи, натёртые до блеска канделябры, лоснящийся бархат, улыбки людских сердец — внутреннее убранство церкви всегда ослепительно сияло, пока к куполу летели тихие молитвы. Почему же сейчас здесь так мрачно? Невольно Басара принялся одними губами, почти беззвучно шептать давно заученные строки.       "Воздай мне радость спасения Твоего. Научу заблудших путям Твоим, и нечестивые к Тебе обратятся. Избави меня от крови… Боже..."       Мальчик вздрогнул, встретившись взглядом с ничего не выражающими глазами запрестольного образа Бога. Теперь, когда Басара стал вампиром, утренняя молитва обрела дополнительный, ранее неуловимый смысл.       — Зачем мы пришли сюда в такое время? — Басара моргнул и отвернулся от лика Господня, теперь наблюдая за бесшумно снующим по всему собору мальчику.       Присутствие Белла в храме ощущалось столь же необычно, как и отсутствие света. Его, сына архиепископа, обучали отдельно от остальных детей и совершенно иным наукам. Правда, Басара не был уверен, посещал ли друг, пропускающий все богослужения, хоть какие-то занятия.       — Я услышал, что пока нас не было, здесь появилась новая сестричка. И сегодня как раз её дежурство. Ихихи!       В приглушенном голосе ясно слышалось довольство, и Басара мгновенно понял, что задумал друг. Очередной розыгрыш, да?       Именно за такие выходки многие священники недолюбливали Белла и не желали видеть в нём будущего архиепископа. Возможно, ему столькое сходило с рук как раз из-за того, что почётные старцы не желали марать руки и надеялись, что рано или поздно с непоседливым мальчишкой сам собой произойдёт трагичный несчастный случай. И не поэтому ли в тот раз, когда они сбежали из церкви, их так долго никто не искал?..       Басара тряхнул головой, отгоняя крамольные мысли. Слуги Господни никогда не опустились бы до такой низости.       — Не стоит нам этого делать, — прошептал Басара, больше по привычке пытаясь остановить друга. Всё равно не послушает, — Эй! Погоди! Нельзя там ничего трогать!       Они уже зашли за иконостас, и Белл, подбежав к алтарю, принялся рыскать у престола, перебирая пальцами покрывающий его шёлк и оценивая, как бы лучше там спрятаться. В ответ на предостережение мальчик лишь недовольно посмотрел на Басару:       — Ты стал вампиром, но всё такой же зануда, — Белл резко выпрямился, расправил плечи и эффектно взмахнул плащом, всегда развевающимся за его спиной, и с назиданием продолжил, — Владыке Демонов можно всё, запомни уже!       Басара вздохнул и, сжав кулаки, тоже двинулся к алтарю. Половицы под ногами предательски заскрипели. Как Беллу удалось пройти здесь совершенно бесшумно?       Мальчик встал позади Белла, практически под алтарной картиной. Ему казалось, что лишённые зрачков бесстрастные глаза Господа испытывающе смотрят прямо на него, а от торжественной полуулыбки статуи по спине пробежал холодок. Почему с тех пор, как Басара вернулся в церковь, его не покидает ощущение, будто за ним следят? Почему так неуютно стало в храме? Он и правда "всё такой же", да? Ничего ведь не изменилось, правда?       "Всё обнажено и открыто перед Его глазами."       Мальчик поёжился и перевёл взгляд на Белла, пытаясь не обращать внимания на гигантский запрестольный образ. Но, несмотря на все усилия, по телу растекалось беспокойство, а жужжание беспорядочного роя тревожных мыслей становилось всё громче.       "Господь милостлив к тем, кто кается. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды."       Церковь говорит, что Бог готов простить любого человека, который раскаялся в своих грехах. Вампиры же не могут быть прощены, потому что не способны на раскаяние. Убийство вампира — это акт милосердия, потому что чем раньше вампир умрёт, тем меньше греха успеет сотворить.       Если Басара стал вампиром, то он теперь тоже не может раскаяться? Или чувство вины не покинуло его с обращением?       Есть ещё не хотелось, Басара не так давно пил сцеженную во флягу кровь Белла, но от мрачных мыслей в горле пересохло.       Мне надо.       Мне важно.       Важно понять, как сильно я изменился.       Сердце бешено колотилось в груди. Такое тяжёлое. Перед глазами всё поплыло и размылось, чётко различим теперь был лишь Белл, стоящий спиной и увлечённо перебирающий предметы на престоле. Басара тяжело выдохнул. Ему нужно узнать наверняка, нужно понять, что с ним происходит и есть ли шанс на Его милость. И лишь поэтому он сделает это здесь.       Вампир приблизился к Беллу. Чем ближе, тем острее, ярче становились чувства Басары, тем оглушительнее билось сердце, тем громче слышалось собственное дыхание. Мальчик почувствовал, как заостряются его клыки. Нет. Ещё не время. Нужно держать себя в руках.       Басара навис над другом, медленно склоняясь к его шее. Вдруг Белл дёрнулся и резко обернулся, вампир успел заметить отблеск тревоги в его глазах. Басара тут же схватил друга за плечо и прижался губами к шее, всё ещё не осмеливаясь выпустить клыки.       Белл замер, исходившее от него напряжение практически полностью исчезло, когда он увидел перед собой Басару, но вампир чувствовал, что это спокойствие лишь напускное: пульс друга сильно участился, от кожи исходил запах тревоги.       — Ч-что ты делаешь? Есть захотел?       Басара не ответил, собственные мысли оглушали, не давая расслышать слова друга. Белл испугался его приближения. Почему? Это из-за исходящей от вампира жажды крови? Но он не голоден. Почему же? Что исходит от него? Что заставляет Белла нервничать?       Несмотря на острое желание, Басара никак не решался укусить, продолжая просто крепко удерживать друга, не позволяя тому высвободиться. Детские представления о божьей каре всплыли в голове, и казалось, стоит клыкам вонзиться в плоть, вампир тут же вспыхнет, как спичка, наказанный за то, что осмелился перед Богом вершить то, что Ему противно.       Резкий выдох, и Басара почувствовал во рту сладкий, но не приторный вкус крови. Сколько ни пытался, он не мог вспомнить, какой ему казалось кровь до обращения, эта информация была будто полностью перекрыта новыми ощущениями и утрачена.       Белл тихо всхлипнул и пошатнулся. Вампир на мгновение испугался, не был ли слишком резок, и аккуратно убрал клыки, одновременно с этим подталкивая друга ближе к престолу, чтобы тот мог на него опереться. Обострившийся слух уловил едва различимый стон, а затем чужие руки обняли его, прижимая к себе и будто прося продолжать.       Басара сглотнул и провёл языком по ранкам, Белл вцепился в него ещё сильнее, практически повиснув, и глубоко дышал.       — Полезай на алтарь, — скомандовал вампир и толкнул друга к жертвеннику. Белл тут же повиновался, на пол с грохотом упало распятие.       Белл становился таким послушным, когда Басара пил у него кровь, таким безотказным, что можно было бы… Вампир прикусил язык.       Каменный Бог безучастно смотрел на происходящее, не выражая ни гнева, ни печали. Басара ощутил, как под кожу заползает ледяной, тяжёлый взгляд, движется по сосудам и, достигая головы, превращается в мгновенную мысль:       "Когда ты стал позволять себе подобные желания?"       Но, так же быстро, как и появился, этот вопрос исчез из сознания, стоило взглянуть на пунцовое лицо друга, не смевшего двинуться с тех пор, как его усадили на жертвенник.       Поддавшись порыву, вампир вновь выпустил клыки и погрузил их в раны. Всего на пару миллиметров. Ему хотелось растянуть этот процесс, как можно дольше наслаждаться исходящим от друга напряжением. Интуитивно, по ритмичному стуку сердца, по учащенному дыханию, по мелкой дрожи, по тому, как вцепляются в него чужие пальцы, Басара понимал, что Беллу нравится происходящее, что он в нетерпении и ничего не может с этим поделать.       Вдруг вампир почувствовал, как его головы касается ладонь и слабо давит, опуская вниз, к шее.       "Он хочет, чтобы я вонзил их глубже?," — догадался Басара, но не пошёл у Белла на поводу, продолжая испытывать его терпение.       — Сестра… скоро должна уже… Мхххмм!       Басара резко ввёл клыки глубже, до самого основания, и с силой сжал челюсть, оставив после себя несколько новых ран.       Как он смеет в такой момент думать не обо мне, а о какой-то сестре?       Друг дёрнулся, и вампир услышал протяжный стон. Чтобы заглушить его, Белл прижался губами к Басаре и, когда волна наслаждения от боли прошла, тихо захихикал.       "Так он намеренно меня спровоцировал", — тут же понял вампир и убрал клыки, целуя укушенное место. Белл был куда хитрее, чем казался, и забыть об этом — огромный просчёт.       Поборов желание вновь впиться в Белла, вампир провёл языком по шее друга, слизывая вытекшую кровь, а затем отстранился. Нужно проучить Белла. Пусть не думает, что может вот так с ним играть.       Друг, ещё не полностью придя в себя, ухватился за церковную униформу Басары, пытаясь не дать тому прекратить. Вампир улыбнулся и облизнул губы. Ему нравилось видеть обеспокоенность Белла, нравилось, как тот тянулся к нему и не хотел отпускать, как не мог произнести ни слова из-за захлестывающих чувств, нравилось слышать учащенное биение сердца и тихие…       Вампир с облегчением выдохнул. Лишь сейчас он осознал, что, даже выпив крови перед лицом Бога, даже играясь вот так с собственным другом, пользуясь его слабостью, он не получил никакого наказания. В него не ударила молния, небеса не разверзлись, он не сгорел и не утонул. Господь смотрел прямо на него, и ему было абсолютно всё равно.       Басара прыснул. Его насмешили собственные детские представления о божественной каре. Белл, с удивлением посмотрев на друга, тоже чуть было не залился оглушительным хохотом, но тут вампир закрыл его рот ладонью, силой стащил с престола и заставил пригнуться.       Басара знаком приказал Беллу не шуметь. Обостренный слух уловил шаги в кафоликоне. Кто-то приближался к иконостасу и уже собирался заглянуть к алтарю. После внезапного облегчения вампиру вновь стало страшно. Если их двоих обнаружат, то вся церковь узнает, что Басара вампир. Вся церковь выпустит когти и накинется на него, не оставляя шансов выжить. Может, вот она, божественная кара?       Вдруг вампир почувствовал, как щёк коснулись тёплые тёплые ладони. Белл обхаватил его лицо и, приблизив в своему, замотал головой.       "Всё в порядке. Не бойся," — прочитал Басара по губам и улыбнулся, показывая, что всё хорошо. Ему и правда стало спокойнее, их ни за что не заметят, если они не будут шуметь.       Теперь, находясь так близко к лицу Белла, вампир заметил тонкую струйку крови, стекающую по губе. Прикусил? Повинуясь чувству, пришедшему на место страха, Басара подался вперёд и лизнул край губы друга. Белл тут же залился краской и инстинктивно попытался скрыть смущение за плащом, но вампир уже перехватил его руку, тянущуюся к лицу, и прильнул к губам.       Статуя Господа взирала на них свысока, но Басаре было уже всё равно.       Прости, Боже, но я и правда не чувствую вины.       Смотри, Боже, ведь лишь тебе и ему я готов показать, как сильно я изменился.