«Надежда. Это самое существенное заблуждение человека, являющееся одновременно источником вашей величайшей силы и величайшей слабости. Матрица.»
***
Длинный коридор освещал слабый свет старых, отживших свой срок подвесных ламп, озаряющих всё своим мертвенно-белым светом. Просторное помещение казалось слишком пустым и холодным. Бетонные стены, окрашенные старой бирюзовой краской, дыбилась по углам напуганной кошкой, вскидывающей спину дугой в отчаянии, пытаясь казаться на много грознее и опаснее. По ним проглядывалась тончайшей паутиной цепочка трещин, перебегающих тонкими рябями, похожими на русла мелких речушек, выплёскивающихся из большой, полноводной реки, хаотично петляя, забираясь под самый потолок. Сюда никогда не проникали ни золотые лучи жаркого солнца, ни холодный свет белого лика луны. Холодные стены не имели ни одной оконной рамы. Окон не было и казалось, что если бы планировка этого места и допускала их, то наверняка этот коридор, выглядел бы более устрашающим. Но этого не было и представить сейчас было бы затруднительным, и не было ни единого шанса на какой-нибудь другой источник света нежели этот тусклый, кусающий отблеск рабочих ламп. Лишь двери. Огромное количество подобных друг другу побелённых, деревянных дверей, наименованных индивидуальными табличками. На них не без помощи трафаретов, были грубо намалеваны слова дешёвой краской тёмно-бордового оттенка, выглядящие грозно и отталкивающе для простых людей, на фоне побелённых дверей. Со стороны смотрящего на это место, могло возникнуть ощущение дискомфорта. Что может быть страшнее неизведанного? Так это отсутствие любого источника жизни. Незнакомое место всегда выглядит слишком грозно и угловато для людей, оказавшихся где-то в первый раз в жизни, а если в этом месте ещё и отсутствуют люди, это могло бы стать ещё более страшным испытанием, заставляющим оборачиваться себе за спину, каждый раз надеясь не увидеть что-либо страшное за ней. Пустой проём коридора, и лишь редкий треск ламп. Со стороны, на первый взгляд многих, могло показаться, что в это время все просто разбрелись кто куда, как по звону сирены, оставив свои посты. Или же, после долгой смены уставшие работники, грезя долгожданным отдыхом упорхнули из этого места совсем позабыв о своих обязанностях, и о том, что нужно бы погасить свет. Тишина, одно слово, но может обозначать так много, в зависимости от ситуации. Приятная ли она или звенящая, неприятная, колючая, или же наоборот успокаивающая, эфемерно-притягательная. Но здесь она приобретала немного другое понятие. В воздухе витал запах медицинских препаратов, въедающихся в одежду и грозящаяся никогда не отцепиться. Давяще-угнетающая, именно таким термином можно охарактеризовать эту тишину, и лишь монотонный треск и поскрипывания ламп хоть как-то разбавляли обстановку. Но если прислушаться, то в этом хаосе молчания, можно услышать трескучий, унылый шум, буквально парящий в округе, но слишком заглушённый, для более детального разбора. Кто-то о чём-то переговаривался с кем-то, этот человек ругался, он злился пока его пытались успокоить. Голоса звучали глухо, словно из-под толщи воды. На фоне всего этого мёртвого спокойствия, одна деталь всё же выделялась куда больше остального. Где-то вдалеке, в самом конце этого коридора находились большие, железные двери, отличающиеся от остальных своей неординарной изготовкой. Глухой шум, отбивающийся о стены подозрительно уплотнялся и усиливался возле дверей. Грубый мужской голос пытался кому-то что-то толи объяснить, толи доказать, обращаясь к своему собеседнику на повышенных тонах, пока тихий женский голосок пытался каким-нибудь образом успокоить кричащего. Мгновение и по помещению пронёсся резкий, неприятный грохот, как если бы упали совсем небольшие предметы из стали или железа на плиточное покрытие пола. Совсем на короткое время за дверью воцарилась тишина, но буквально через секунду, кто-то снова недовольно забасил. Качающаяся над дверями лампа жалобно поскрипывала петлями, словно ей от чего-то было грустно, что даже блеклый свет, казалось бы, поблек ещё больше, и вот ещё чуть-чуть и она погаснет. Тяжёлый, пропитанный напряжением вздох разбавил однообразие этого места. Нервные постукивание по полу, покрытому белой плиткой казавшиеся боем торопливых конских копыт в порыве стремительного бега. На холодную стену облокотился мужчина, запрокинув голову. Его бледное лицо, наполненное усталостью подчёркивали такие же усталые глаза с ярко выраженными тёмными кругами под ними. То и дело человек боролся с сильным чувством усталости и желанием прикрыть глаза хотя бы на какие-то жалкие несколько минут, но он не мог. Каждый раз одёргивая самого себя, он проходился пятернёй по лицу, массируя переносицу. Найдя удобное положение, мужчина сцепил руки на груди. Он нервно стучал носком лакированной обуви по полу, бормоча под нос что-то несвязанное, но навязчивое. Густые брови сведены к переносице, а губы кривятся в недовольстве и панике. Мужчина нервно вскидывает руку, взлохмачивая кудрявые, каштановые волосы приводя их в ещё больший беспорядок. Белый халат слегка мят, а бейджик на левом кармане груди слегка съехал вниз. Мужчина в нетерпении снова глянул на свои наручные часы, сверяясь со временем, а после тяжело вздохнул. - Ну почему они так долго, - вымучено прошептал он, переминаясь с одной ноги на другую. Тревожные мысли то и дело лезли в его голову одурманивая, заставляя ещё больше поддаваться панике. Закусив ноготь, он пытался думать более трезво, ругая себя за излишне плохие мысли. И вот, через, казалось бы, прошедшую вечность, по ту сторону двери слышатся глухие шаги, и кажется они смогли привлечь внимание глубоко ушедшего в свои тревожные мысли мужчину. Двери с силой распахнулись от сильного толчка и с грохотом стукнулись ручками о стены, создавая сильный шум. Из-за проёма буквально вылетел недовольный мужчина в белом, слегка заляпанным кровью халате , срывая со своего лица широкую медицинскую маску. Было видно, как сильно тот был раздражён. Не обращая своего внимания ни на что и не на кого, врач стремительно пересекал коридор, но его в самом начале останавливает каштановолосый. Мужчина ухватился за локоть врача и отрывисто, неаккуратно потянул на себя. Его руки слегка подрагивали, хотя не так, не только руки, его всего трясло от напряжения. Вид выбежавшего из помещения врача ,ему очень не понравился и паника с новой силой охватила его с головой. - Максим Ильич, как всё прошло? Седовласый мужчина недовольно вздёрнул плечом, хмуря белёсые брови. Хлёстким ударом кисти, он сбил руку и брезгливо поправил халат. Что-то причитая себе под нос, врач нехотя повернулся к нежеланному для него сейчас собеседнику. Вытирая тыльной стороной ладони со лба капельки пота, он свирепо глянул на бледного мужчину. - Никак. – кратко высказался врач. - Что? Как это? - Так. Ни один не смог протянуть и нескольких минут. Это не принесло мне ничего кроме разочарования и траты времени. - Нет, прошу скажите, что вы шутите. – мужчину бросило в холод. Он не веряще смотрит на врача, пока тот скрестив руки на груди, в упор глядел на него, не выражая никаких эмоций кроме злости и раздражения. - Я что, похож на клоуна, чтобы сейчас перед тобой шутки шутить? – фыркнул пожилой мужчина, недовольно топая ногой. - Но, как же так? Вы же… вы же обещали, что с ней ничего не случится. Вы же сказали, что она сможет это преодолеть. - Я, ничего не обещал вам. Я лишь сказал, что у этого ребёнка больше шансов выжить, чем у всех других, но как видишь. - разводя руки, лениво произнёс седовласый мужчина, высказывая немым жестом о своей непричастности в этом происшествии. Мол, и такое в жизни может произойти, и его вины он не видит и не принимает. - Н-но… - Маркус, у меня сейчас нет никакого времени и желания говорить с тобой, если честно. Как видишь, я так же как и ты очень сильно опечален этой потерей. Я тоже сильно переживаю это. «-Врёшь…» - пронеслось в голове у мужчины. И он врал. - Я ведь доверился вам, а вы… - Вот только не нужно сейчас перекладывать всю ответственность на мои плечи. Ты тоже причастен к этому, так что не надо сейчас строить из себя святого праведника. - Я всё расскажу главному. О том, что без его дозволения вы проворачиваете здесь. - Хех, ну попробуй, но ты же понимаешь, что ты тоже в упряжке со мной? А поэтому, не нужно делать необдуманных действий. Если попадёт мне, то я утяну и тебя за собой. Как ни как, но ты же меня никак не остановил, да и тем более ты позволил этому произойти со своей подопечной. Или я не прав? Так что советую тебе лучше думать и не усугублять ситуацию. - … - Не стоит так убиваться по этому поводу, друг мой. Всё же, это не конец. – лениво протянул седовласый, растягивая слова. Этот человек обманчиво мягко пытался сгладить конфуз, оставаясь при своём мнении. - Максим Ильич! – из проёма на большой скорости выскочила молодая медсестра, а завидев объект своего поиска, не снижая скорость направилась в его сторону, не зная, что своим появлением остановила разгорающийся конфликт. Оба раздражённых по своим причинам мужчин, обратили своё внимание на слегка запыхавшуюся девушку. - Катерина, что уже случилось? – злостно прошипел седовласый, недовольно оглядывая её придирчивым взглядом. - Там.., там. - Говори более внятно. Ничего не могу разобрать в твоём мычании. - Девочка. Девочка выжила! Её сердце снова забилось, когда мы уже было хотели отключать аппаратуру. - Что? – переспросил мужчина скорее у самого себя, потому, что буквально после сообщения медсестры, он словно подгоняемый ветер влетел обратно, вместе с засеменившей вслед за ним девушкой. Дверь с таким же громким хлопком закрылась, и Маркус снова остался совсем один, но теперь уже с теплящейся надеждой в груди. И он готов был ещё подождать, надеясь на благоприятные новости в следующий раз, когда двери вновь отворятся перед ним. Время всё шло и шло. Казалось, что оно растягивалось и тянулось неимоверно долго. Но оно и в этот раз не продлилось слишком долго. Через некоторое время, из-за дверей стали выкатывать каталки с телами вперёд ногами. Каждый раз мужчина, ждавший под дверьми подбегал к санитарам и открывал простыни, вглядываясь в бледные лица детей, и каждый раз его сердце болезненно сжималось в ожидании, и так же утихало, когда он понимал, что это не тот, кого он ищет. Ожидание убивало. Санитары девять раз покидали операционную, и все девять раз он боялся увидеть знакомое ему лицо среди бледных, бездыханных тел. Увидеть столь родные черты и понять ,что этот лучик света больше никогда не проснётся. Время шло к ночи, наручные, старенькие, советского производства часы отмеряли девятый час вечера и оно неумолимо всё бежало и бежало. Маркус от усталости сполз по стене на пол. Его ноги жутко гудели, но он даже и не думал уходить. Казалось ,что теперь сонливость, когда-то ясно пытавшаяся захватить его разум, сейчас решила оставить мужчину одного. Тревога не покидала его ни на секунду. Устало протерев глаза, он глубоко вздохнул, но сразу же замер, услышав знакомый скрип колёс. Подскочив на шаткие ноги, он преодолев усталость в ногах приблизился к двери. Большие двери плавно открылись, и двое санитаров покинули пределы операционной. Сердце рухнуло в пятки, но тут же забилось с новой силой. Из-за дверей вышли санитары, везя на каталке маленькое тельце ребёнка. Кожа маленькой девочки не была похожа по цвету, как у других детей. Её бледная кожа имела лёгкий отлив здорового оттенка, но не как не серая, обескровленная. Голову ребёнка плотным кольцом из белого бинта окольцовывала повязка, как и руки. Чуть выше ключиц, на шее виднелся неглубокий порез, похожий на след от укола. До ключиц детское тело скрадывала большая простыня, накинутая на ребёнка ещё в операционной. «-Жива, - чуть ли не плача думал Маркуса, стоило ем только увидеть ребёнка, заметить как её грудная клетка вздымается и понять, что она просто спит. Он был готов заплакать в ту же секунду, когда его опасения развеялись, но смог сдержать этот порыв в себе.- Господи, спасибо тебе.» - Дальше я её повезу.Продолжение следует...