Black Walnut — Чёрный орешник

Косая Аллея появляется перед ним так же неожиданно, как и в первый раз, но единственное и самое ужасающее отличие мигом бросается в глаза. Повсюду копоть, обломки от оконных рам и сбитая черепица. Пыль попадает в легкие сразу же, заставляя горло нещадно хрипеть. Но несмотря на это, Гарри бодро обходит завал, стараясь не задевать спешащих волшебников. Вокруг снуют гоблины в крохотных сюртуках, направляясь в Гринготтс. И Гарри на секунду задумывается о том, что никогда не видел их в другой одежде, нежели как в официальных костюмах. Мистер Олливандер находится не сразу — Гарри потребовалось пару раз обойти его лавку, прежде чем заприметить старика, болтающегося на межэтажном карнизе. Тот, с присущим ему усердием, напевал какую-то детскую песенку, кладя кусочки черепицы на одну из своих конических крыш. И у Гарри возник вопрос, который он сразу озвучил: — Почему Вы не используете палочку? — Мистер Гарри Поттер… — Олливандер склонил голову, всматриваясь в стык между плитками. — Ручная работа — такое же волшебство, по сути. И иногда мы можем творить магию безо всяких волшебных палочек. Но… — он сделал непродолжительную паузу, обдумывая сказанное. — Если бы я говорил такое каждому клиенту, то остался бы с пустым кошельком. Мастер спустился на землю и жестом руки пригласил Гарри войти. Звон колокольчика в магазине снова приветствовал их, наводя туманный ворох воспоминаний. Зажмурившись, Гарри смог вспомнить, как стоял на этом же месте рядом с Хагридом, который тогда казался огромным великаном. И радость от покупки первой палочки мурашками пробежалась по телу. Он потряс головой и, к своему сожалению, столкнулся взглядом с Олливандером, который вошел следом за Гарри и ждал у прилавка. — Я рад, что не ошибался, когда пророчил Вам великие дела, — старик перевел свои почти бесцветные глаза на многочисленные полки, и Гарри вдруг понял, как тот постарел. — И да, мне жаль, очень жаль… — но Гарри перебил его, не дав извиниться: — Мне нужна новая палочка. Мистер Олливандер снова принял свой чудаковатый вид, а его серебристые глаза сверкнули в полутьме магазина. — А что же с Бузинной палочкой? Вы, стало быть, нашли ее? Он обошел прилавок и направился к полкам, как показалось Гарри, пытаясь делать вид, что совершенно не заинтересован в этом вопросе. Но его руки подрагивали, как будто желали заполучить искомое. В ту же секунду Гарри соврал: — Да, но, к сожалению, она, э-э-э … сломалась. Из-за стеллажа послышался хриплый вздох, который быстро сменился вопросом: — О, кстати, у Вас не осталось обломков от палочки? Я бы мог… посмотреть на них. — Боюсь, что нет, мистер Олливандер, — соврал Гарри в очередной раз. Вряд-ли старый мастер смог бы повторить то могущество, которое давала старшая палочка, но мысль что она смогла бы стать предметом чьих либо вожделений чрезвычайно пугала. Гарри понимал, что Олливандер больше всего ценил силу палочки и ее хозяина, чем любую добродетель. Все же, его слова о Темном Лорде крепко отпечатались в памяти как нечто, к чему не хотелось бы возвращаться. — Ну, тогда приступим. Всё началось по новой. Гарри брал одну палочку за другой, но мистер Олливандер всеми был недоволен. Перо феникса и остролист в этот раз не подошли, хотя Гарри думал о такой же палочке, какая была у него. Но Олливандер повторял, что не существует двух одинаковых палочек, даже если его палочка и Воландеморта были сестрами. И Гарри продолжал пробовать. К обеду неувядаемый пыл Олливандера иссяк, что говорить о Гарри, который сидел на стуле, сгорбившись, и просто махал одной палочкой за другой. — Мальчик мой, так дело не пойдет. Мы обязательно подберем Вам что-то подходящее…— он встал посреди магазина, рассматривая опустевшие стеллажи и гору палочек, которая возвышалась на стойке. — Нам с Вами нужно сделать перерыв. Может прогуляетесь? — мистер Олливандер подошел к палочкам, начав паковать их обратно в коробки. Гарри с удовольствием встал, рука болела и ныла после сотни взмахов, и отчего-то казалось, что эта затея бессмысленна. Быть может Гарри, после того как он исполнил свою роль, больше нет места в волшебном мире… Сделав пару шагов по направлению к выходу, он ненароком пнул футляр от палочки. Обернувшись, он с облегчением заметил, что старик увлеченно разбирается с беспорядком, левитируя коробки обратно на высокие стеллажи. Гарри подобрал футляр и осторожно приоткрыл его. На белом лоскуте лежала незамысловатая на вид палочка темно-коричневого цвета с небольшими трещинами вдоль корпуса. Гарри присмотрелся внимательнее и заметил на конце небольшой прозрачный шар из стекла. Сбоку коробки виднелась слабая, еле читаемая надпись: «Черный орешник и шерсть единорога». — Где ты ее нашел? — голос Олливандера послышался прямо над ухом, и Гарри вздрогнул, чуть не выронив футляр. — Э-э-э… на полу, сэр. Она лежала там, — сказал он, указывая на стоящий у окна массивный стеллаж. Старик осмотрел палочку в руках Гарри. Его острый взгляд пробежался по рукояти, задевая надпись на торце. — Эта палочка одна из первых моих работ. Черный орешник, редкое и очень опасное дерево. Не для человека, нет… Но для окружающих его деревьев. Его листья выделяют яд, и рядом с орешником растения либо совсем не могут расти, либо со временем погибают, — Олливандер задумался, подбирая слова. — Эта палочка очень долго пролежала, ожидая своего хозяина, так что боюсь, мистер Поттер, ее сила может быть несколько… ослаблена. Дотронувшись до рукоятки, Гарри почувствовал слабую горечь вперемешку с небольшой надеждой. Решившись, он бережно достал ее из футляра, зажимая в руке. — Я не думаю, мистер Поттер, что… — начал было Олливандер, но Гарри уже не слушал его. Палочка не искрила, не грела приятно пальцы, как тогда, шесть лет назад. Но в ней было что-то неуловимо родное. Как чувство возвращения домой после долгой дороги. — Вингардиум Левиоса! — в ту же секунду стул, стоявший неподалёку, плавно поднялся в воздух, заставляя сердце Гарри забиться сильнее. Все же он сможет остаться в этом волшебном, пусть и наполненном морем опасностей, мире. — Я беру ее, — сказал он, направляясь к прилавку, чувствуя, как взгляд старика прожигает его спину. Но сейчас он был счастлив, и собственно принятое решение только усиливало чувство изнутри. — Сколько? — Восемь галлеонов… — задумчиво ответил мастер, укладывая палочку обратно в коробку. — Впрочем, вы всегда отличались от других, Гарри. Быть может, в этот раз именно волшебник смог выбрать себе палочку.

***

Вокруг все кипело. В воздухе постоянно слышались голоса, и небо прорезали заклинания: — Вингардиум Левиоса! — Диффиндо! — Эскуро! Старшие курсы занимались обломками, расчищая дворовую территорию, позволив младшим убирать мелкий мусор. Все выглядели уставшими, но жутко довольными, несмотря на творившийся беспорядок на улице. На стенах все еще оставались огромные трещины, которые профессор Флитвик тщательно заделывал заклинанием собственной выдумки. Гарри подошел к Гермионе, протягивая руки для крепких объятий. От нее пахло пылью, а кудрявые волосы щекотали шею. — О, Гарри. Я так рада тебя видеть! Я уже начала беспокоиться, получив твое письмо, — она взглянула на него как мать на сына, и Гарри смутился из-за того, что заставил её волноваться. — Как идут работы? И где Рон? — Вон там, — она указала на внутренний двор, — возится с фонтаном. Пойдем, — Гермиона взяла его за руку и повела за собой, как делала сотни раз до этого. — Не пропадай больше так, хорошо? — шепнула ему на ухо Гермиона, прежде чем они подошли к друзьям. Гарри был благодарен ей за поддержку, и за то, что она сказала это сейчас, пока они были одни. Он улыбнулся и еле заметно кивнул. Но Гермионе хватило и этого. Рон и Невилл стояли прямо на парапете фонтана и о чем-то жарко спорили. Сам фонтан, поросший мхом и осокой выглядел очень печально, особенно на фоне яркого майского неба. — Эскуро! Ох, фу-у-у, сколько же их развелось, — Рон поморщился, убирая очередного бундимуна со дна фонтана. — Импервиус! — Рон, подожди. Мы можем собрать их выделения и … — Невилл попытался отодвинуть Рона, но тот сморщился еще сильнее, став похожим на ссохшийся изюм. — Нет, Невилл. Никакой больше слизи, выделений и гноя. Я не буду распихивать каждое растение по баночкам. Сначала цапень, потом бубонтюбер, а потом и это! Ну уж нет, мы запустим фонтан и всё на этом, — веснушчатое лицо Рона покраснело окончательно. Он убрал оставшихся бундимунов и произнес: — Аква Эрукто Дуо! — из конца его палочки хлынул мощный поток воды, стремительно наполняя чашу фонтана, и остановился он только у самого края. В этот момент Невилл уже выдрал с корнем осоку и расчистил каменные стены от скопившегося мха. Ребята заметили подошедших Гарри с Гермионой и тут же бросились обниматься. И в этих объятиях Гарри чувствовал себя как дома. — Гарри, наконец-то я тебя застал, — Рон потрепал его по волосам. — А то всё время сидишь один, можно подумать, что обиделся. Мы с Невиллом столько всего уже успели! Невилл стоял рядом, вытянувшись во весь рост. Его усталое, добродушное лицо покрывала негустая щетина. На плече у него болталась походная сумка. «Набитая растениями, или другой живностью», — подумал Гарри. — Нам не помешают лишние руки, — в голосе Невилла уже не слышалось интонаций того первокурсника, теряющего жабу в самый неподходящий момент. — Ты решил свое дело, Гарри? — Только собираюсь. Пойдете со мной? — произнес он, зная, что они априори согласны. Ребята с пониманием кивнули. В воздухе уже чувствовалось жаркое, горячее лето. Трава стелилась под ногами, усыпанная россыпью мелких вьюнков. Ребята шли, и каждый думал о чем-то своем. Кто о друзьях, кто-то семье, а кто и о бундимунах на дне старого, поросшего фонтана. Чёрное озеро сегодня неоправданно называлось чёрным, вместив в себя всё голубое небо. И чем ближе они подходили к белоснежному надгробью, тем тише становились голоса у замка. Оставляя их наедине с плеском волн. Подойдя вплотную, они уставились на выгравированную надпись. И всем четверым не хватило храбрости произнести её вслух. Здесь, у нагретой солнцем могилы, распустились белые цветы ликориса. Они медленно покачивались на ветру, наслаждаясь теплом. «Ликорис — один из самых ядовитых цветов в мире. Как же он вырос здесь?», — повторяла профессор Стебль. И не раз обещала пересадить их в теплицу, но каждый раз, подходя к надгробию, ей не хватало сил сделать это. Они уселись поодаль на траве, укрытые тенью раскидистых дубов. Гарри вытащил из кармана новую палочку и передал ее Гермионе. — Красивая. Но ты не думал о… — но Гарри тут же перебил ее. — Нет, — голос его был тверд как никогда. — Когда я думаю о том, чтобы использовать «её», меня начинает тошнить. Мне нравится новая палочка, в этот раз я сам её выбрал. — Как сам? — Гермиона передала палочку Рону. Тот, заметив крошечный шарик на конце, направил палочку на солнце, любуясь сверкающими бликами, и ответил вместо Гарри: — Вот так. Моя первая палочка досталась мне от Чарли, — Рон передал палочку Невиллу. — А мне моя от отца. Я так переживал, когда она сломалась. Я думал, что бабушка просто убьет меня! А она купила новую… — Невилл вернул палочку Гарри обратно. — Когда палочка твоя, это сразу чувствуешь. — Ох, я не про это же! — Гермиона откровенно злилась, что её перебили. — Мистер Олливандер говорил, что палочка выбирает волшебника. Вам же она передалась «по наследству». А Гарри говорит, что сам выбрал ее. — Я просто поднял ее с пола. И все. — Как можно быть таким беспечным? И как Олливандер продал тебе её? — Ты не поверишь, но восемь галлеонов творят чудеса, — и посмотрев на свирепую Гермиону, добавил: — Он не был особо против. Лишь сказал что-то типа: «Может, в этот раз именно волшебник выберет себе палочку», — и Гарри жутко спародировал низкий, хрипящий голос Олливандера. Они рассмеялись. — Ох, Гарри, пародии это совсем не твое, — добродушно подзадорила Гермиона. — Не волнуйся, хуже, чем палочка Рона на втором курсе ничего не может быть, — добавил Невилл. — Мне порой кажется, что у Флитвика до сих пор остался тот жуткий фурункул! — Ну нет, волшебный скотч делал свое дело! — улыбнулся Рон и обратился к Гарри. — Но ты точно не хочешь попробовать? — Рон, я же сказал нет! Давайте прямо сейчас закроем тему. И чтобы заверить остальных в своем безоговорочном решении, он достал обломки старой палочки и, высыпав на траву, произнес: — Эванеско! Обломки тут же исчезли, не оставив и следа. Гарри подумалось, что он будет скучать. Но одновременно с этим он понимал, что все будет по-новому. Как будто со сломанной палочкой сломался и он сам. Здесь, на теплой траве, усеянной солнечным светом и друзьями, его охватывало чувство тревоги, взявшееся откуда-то изнутри. Он понимал — они должны были сидеть не вчетвером. Фред и Джордж бросались бы клыкастым фрисби друг в друга, несмотря на запреты Гермионы. Добби обязательно предложил бы им теплый обед, и продолжал бы благодарить Гарри за любое проявление доброты. Люпин и Тонкс, Дамблдор и Сириус, Седрик, Грюм, Букля, Колин… Сколько всего. В сердце Гарри не находилось места для большего чувства горечи. Оно подходило к горлу, и собиралось в комок, не давая произнести ни слова. И Гарри не знал, было это вызвано сломанной палочкой, или тем, что они сидели у могилы Дамблдора. Гарри много думал, был ли у них другой выбор, или все это кто-то решил, распланировал за них. Ценил бы он больше те мгновения, которые провел с Сириусом, или Люпином. Стал бы меньше препираться со Снейпом (или Малфоем), зная о его тяжелой судьбе. Может он бы смог научиться окклюменции как подобает, если бы был более внимателен и терпелив к профессору Снейпу. Снейп. Он чудом выжил. В ту ночь, Гарри спрятавшись в дальнем углу палаты, наблюдал как целитель Сметвик вливает порциями противоядие в бледное, почти невесомое тело Снейпа, пока Август готовил следующую порцию крововосполняющего. Раны, нанесенные Нагайной были безнадежные, и что самое страшное, практически смертельные. Он выглядел хуже чем все те мертвые тела, что пришлось увидеть Гарри, разбросанные в некогда безопасных стенах Хогвартса. Но он остался стоять там, в углу, незамеченный никем, схватившись обеими руками за края футболки. Его нашла Молли, удивительно сильная женщина. Она вошла в палату с тем же болезненным выражением лица, как в тот раз, когда увидела боггарта, принявшего облик трупов её семьи. Сердце Гарри упало, когда Молли с трепетом прижала его к себе, поглаживая по волосам. — Все будет хорошо, Гарри. Все будет хорошо… И в эту минуту Гарри стало невыносимо стыдно оттого, что он был рад. Рад, что противоядия от яда Нагайны было найдено тогда, когда укусили Мистера Уизли в коридоре, ведущем в Отдел Тайн. Если бы не это печальное событие, то время, потраченное на разработку противоядия заняло бы те драгоценные секунды жизни профессора, которых у него оставалось все меньше и меньше. Эта мысль, навалившаяся на него так внезапно, заставила его расплакался прямо на плече у Молли. Внезапно кто-то потряс его за плечо, вытащив из крепких, материнских объятий: — Гарри, — Гермиона легонько толкнула его еще пару раз, чтобы убедится что он её слышит. — Нам пора. Собравшись с силами, он откинул воспоминания и наконец-то произнес: — Да. Пора. Они поднялись с травы и медленной поступью подошли к могиле. Гермиона с Невиллом подняли палочки. С легким «Вингардиум Левиоса» крышка отошла в сторону и все отвернулись, охваченные внезапным чувством тревоги. Гарри вытащил Бузинную палочку и вложил ее в иссохшие, почерневшие руки, стараясь не смотреть в лицо. Было так неестественно видеть его в белом погребальном наряде. — Это всё, — он сделал несколько шагов назад, и ребята снова закрыли гроб. Гарри отвернулся и быстрым шагом подошел к дереву. Опершись о ствол головой, он задышал урывками, борясь с приступом тошноты, подступающей к горлу. — Надеюсь, это последний раз, когда его открывали, — прошептал Гарри, указав головой на гроб.