Black Walnut — Чёрный орешник

Немного спокойствия — вот чего он желал долгие годы. И вот сейчас, лежа в палате, освещенной теплым июльским солнцем, он его получил. Как забавно, и как нелепо всё обернулось. Прекрасный зельевар чуть не умер от яда. Северус поморщился, заслышав низкий, переливчатый крик авругея, доносившийся с внутреннего двора. — По старым преданиям, крик авгурея предвещает смерть. Как они допускают, чтобы эта птица ютилась прямо под окнами больницы! — Минерва тяжело вздохнула, опустившись на стул подле Северуса. Её лицо выглядело очень уставшим, но глаза, усыпанные морщинками, излучали надежду. — Вы всё еще верите в предания? После всего, что с нами случилось? — ему хотелось улыбнуться, но повязка стягивала горло, еле позволяя шевелить губами. — Мы все верили. И вы в том числе. — Я был глупцом, мне хотелось верить в… надежду, — глаза его помутнели, обличая горестные воспоминания. — Сейчас я не знаю, как быть, как… жить, Минерва. — Заново учиться, совершая те же ошибки. Боритесь, Северус, как вы всегда это делали. Тем более, школе сейчас как никогда нужен новый преподаватель по защите, не упускайте эту возможность. Не вариться же вам опять в котлах, право слово. Возвращайтесь. Как поправитесь, разумеется, — её теплая ладонь легла поверх его рук, слегка их сжимая. — Быть может, в этом году всё будет иначе. За окном снова раздался протяжный крик — где-то в кустах терновника вспорхнула птица. Комнату озарила яркая вспышка грозы, и дождь крупными каплями забарабанил в стекла. — Иначе… Что вы собираетесь делать? — Мы оставим всю школу на второй год обучения. Все согласились, что так будет правильно, — Минерва с усилием поднялась со стула и подошла к окну. — У нас так мало учеников в этом году, особенно маглорожденных, Северус. Война все еще живет в сердцах людей. Пелена дождя застилала окна. А длинные ветви дубов расплывались в отражении. Они порхали за стеклом, гонимые ветром. Несмотря на дождь, в воздухе витало лето. И все надежды устремлялись туда. — Не уверен, что смогу. Теперь, когда Дамблдор… — это слово. Все еще было непостижимым, далеким от него. Душа… Что же стало с его душой, Дамблдор? — Никто не простит мне этого. — Все уже простили, — прошептала Маггонагал. — На словах! — поморщился Северус. — На деле… Кто поверит? Не думаю, что вы понимаете. Минерва застыла у окна. Ее фигура, укутанная холодным светом наступающей грозы, казалось бы, уменьшилась. Она стояла, вытянувшись как струна, и вскоре в безмолвной тишине произнесла: — Те слова… Мне хотелось бы попросить прощения, Северус. Не думаю, что вы простите… — Уже простил, — вернул её же ответ Снейп. Вздохнув, он покосился на часы, стрелки которых запутались друг в друге. — В любом случае, я сожалею. Мне не хотелось, чтоб это было последним, что вы услышали от меня, — Минерва развернулась и наконец-то открыто посмотрела на него. — И все-таки, вы еще так молоды, — участливо улыбнулась волшебница, — вам пора позаботиться и о себе, Северус. Минерва взмахнула палочкой, и на прикроватном столике возник свиток, запечатанный гербом Хогвартса. Северус устало вздохнул и, не собираясь спорить, прошептал: — Эванеско. Спустя мгновение, свиток растаял в воздухе, излучая голубой свет. Волшебница лишь покачала головой, и добавила: — И всё же, моё приглашение в силе. До начала августа, разумеется. Встав, она прошлась до входной двери пока тихий вопрос не остановил ее: — Как Он? Минерва свободной рукой ухватилась за косяк, и повернулась вполоборота. Застыв в растерянности, она боролась со своим чувством такта, и желанием тонко намекнуть. — Гарри сильный мальчик, он один из тех кто не делится проблемами. Это меня и беспокоит, —  между ними невидимым грузом повисла пауза. —  Мне хочется, чтобы он доверял другим людям. После она покинула палату, оставляя Северуса в раздумьях. Смог ли быть он тем человеком, кому Поттер мог бы довериться. *** Солнце безмятежно двигалось по небосклону, освещая низкие домики. Они стояли на узкой улице, прижавшись друг к другу. Тонкие ветви деревьев только что покрылись первой, молодой листвой, и теперь просачивались сквозь крыши. Раскачиваясь, они будто приветствовали друг друга в этот яркий, солнечный день. Здесь, на этой улице, казалось, не было ужасающих событий, как будто война обошла это место стороной. Но стоило Северусу пройти чуть дальше, приблизившись к окраине деревни, и его ночной кошмар снова застывал перед глазами. Дом Поттеров, как и прежде, стоял на этом же месте. В правой его части, словно в сердце, зияла огромная дыра. Сюда, семнадцать лет назад, ударило смертельное заклинание. Оно разрушило жизни десятков людей. И тех, кто умер, и тех, кто остался их ждать. Северус застыл перед калиткой, ни в силах открыть ее. Он мучительно долго всматривался в окна дома, пока солнце не ослепило его. Протерев глаза, он двинулся дальше. По дороге, по которой проходит каждый. К кладбищу. В витражах старой церкви поблескивали солнечные блики, а изнутри слышалось пение. Их голоса возвышались над кладбищем и придавали надежду и веру всякому входящему. Но Снейп не был уверен, что это поможет и ему. Ноги страшно подводили его, он шел как пьяный, еле подбираясь к усеянной цветами могиле. Здесь, на надгробье, выгравирована страшная, ужасающая надпись. И Северус, теряя последние силы, падает на колени. Ноги больше не держат, а горло, скрытое за высоким воротом дрогнуло в беззвучном вздохе. «Последний же враг истребится — смерть.» Он борется со страхом так, будто борется с самим собой. И, находя в себе последние силы, обращается к блестящей поверхности памятника. — Он дал мне надежду… Может, ваш мальчик действительно особенный, — Северус хмурится, наклоняя голову. Говорить трудно. И вовсе не из-за слез, подступающих к горлу. Просто повязка все еще мешает, сдавливает связки. И его голос доносится совсем тихо, слышимый только им самим, и душам напротив него. — Наверное, вы знаете, мы победили, — Северус думает, кто эти загадочные «мы»? Разве может «ОН», существовать вместе с этим «МЫ»? — И Поттер… Гарри, простите… — тут же поправляет себя, — он жив. Мы все живы, благодаря ему. Он еще долго сидит, думая о словах, которые он мог бы сказать, произнести вслух. Но они все нелепые, собранные в кучу, словно грязный мусор, который совестно класть на могилу. — Мы были детьми, я понимаю. Только сейчас понимаю. И Поттер … прощаю вас. Передай, — Снейп устало трет лицо руками, собирая слова во что-то более осмысленное, — остальным. Осталось еще одно, то, ради чего был весь долгий путь. Из больничной палаты сюда, где память о мертвых жива. Он с усилием поднимается на ноги, и покачнувшись опирается на надгробие. Солнце почти заняло весь небосклон. Яркое, теплое, оно согревает душу, и Северус закрывает глаза. — Мне бы хотелось остаться, если позволите... — наверное, они будут возмущены его решением, возникнут перед ним, грозясь забрать его с собой. Будут упрекать, но… Северус поднимает веки, и перед ним только полуденное солнце, освещающее белоснежные надгробия. Он улыбается уголками губ, и шепчет: — Надеюсь, что это «Да». — произносит он, и тут же ужасается. Как он мог просить об этом. Это чудовищно с его стороны, давать себе еще один шанс. Но Минерва, Лили, Джеймс — все они снова доверились ему, несмотря на всё. Быть может, все они правы. Быть может, в этом году действительно все будет иначе… Дорога извивалась, ползла сквозь памятники, и Северус шел. Шел обратно, наполненный неведомой надеждой. Она уносила его мысли в те дни, когда, сидя у матери в объятиях, он был по-настоящему счастлив. Когда рассказывал маленькой Лили о магии, что текла у нее в крови. Дни, наполненные беспечным летом, и юностью, которая как вино кружила голову. Тоненький заборчик кладбища заканчивался, открывая проход к ряду однотипных домов. Магглы и волшебники потихоньку просыпались, с заспанным выражением на лицах выползали на улицу. И деревня, некогда тихая, безмолвная, снова наполнялась жизнью. Северус проходил мимо людей, сворачивал невпопад, приближаясь к деревенской площади. Здесь стоял военный обелиск с множеством фамилий на нем. И только волшебники, приближавшиеся вплотную, видели счастливую семью Поттеров, державших на руках малыша. Снейп не подошел ближе, лишь окинул горьким взглядом мемориал, и прошел мимо него. Снова видеть лицо Лили, озаренное улыбкой, было для него невыносимо. Скрывшись за углом ветхого домика, он навел палочку на лейку с проржавевшим дном и произнес: — Портус. Тут же худощавая фигура растворилась в тени.